Ткач

ГЛАВА 2



Логово Духов долгое время было священным местом для вриксов Такарала. Говорили, что духи предков обитали в светящихся голубых кристаллах, доминировавших в пещере, наполняя ее мудростью и силой неисчислимых поколений. Предположительно, здесь сильнее всего ощущались сила и влияние богов.

Рекош ничего этого не почувствовал, когда пересекал массивное помещение.

Солнечный свет струился сквозь дыру в потолке высоко над головой и падал на кристаллы внизу, отражаясь бесчисленное количество раз, наполняя пространство ярким, мерцающим светом. Там, где на стенах не было кристаллов, камень покрывала замысловатая резьба прошлых веков, изображающая историю Такарала, восходящую ко временам основательницы города, королевы Такари.

Рекош всегда находил это место красивым, хотя она никогда не побуждала его молиться или возносить искреннюю благодарность богам.

Но теперь все было по-другому. Стало чище, ярче. Спокойнее.

Помогло то, что огромная статуя, которую Зурваши строила, чтобы увековечить себя в камне, была снесена. Этот материал использовался для создания новых скульптур в честь истинных героев Такарала.

Это был еще один способ убрать тень бывшей королевы с города.

Здесь присутствовало несколько вриксов. Некоторые изучали резьбу, другие отдавали дань уважения Восьмерым, а остальные грелись на солнце.

Рекош обратил внимание на многоярусный каменный помост в центре пещеры. Там его ждали друзья.

Уркот полулежал на краю нижнего яруса, упершись всеми тремя руками в каменную поверхность. Отблески кристаллов подчеркивали синие узоры на его черной шкуре, резко выделяя шрам на боку — след оторванной нижней руки. Телок стоял неподалеку, прислонившись плечом к резной колонне и скрестив руки на груди, за исключением одной, в которой держал зазубренное копье. Во время правления Зурваши любое оружие в Логове Духов было запрещено, за исключением того, что носили ее Клыки и Когти. Указ был продиктован страхом, который Зурваши носила в своих сердцах — страхом, что вриксы, которыми она правила, восстанут против нее.

Ансет отменила это правило, поощряя доверие, а не страх.

Неудивительно, что Телок, всегда бдительный охотник, нашел одно из немногих мест в пещере, где тень была плотнее, из-за чего его зеленые глаза и отметины слабо светились в относительной темноте.

Через плечо у него была перекинута сумка с припасами, и пара таких же сумок, в каждой по копью, лежали рядом с Уркотом на возвышении. Один комплект принадлежал ему, другой — Рекошу.

Жвалы Телока задергались от явного волнения, когда его взгляд упал на Рекоша.

Сложив предплечья вместе, бок о бок, в знак извинения, Рекош поспешил преодолеть последние несколько сегментов, чтобы добраться до своих друзей.

— Я потерялся, блуждая по туннелям.

Телок усмехнулся.

Уркот стукнул ногой по полу.

— Я испугался, что ты уколол палец, когда шил, и поспешил к говорящим с духами за помощью.

— Тебе следовало выпустить нить, чтобы отмечать свой путь, — сказал Телок своим грубым, скрипучим голосом.

— Забавно, как всегда, друзья мои, — Рекош вытянул передние ноги, коснувшись одной — ноги Телока, а другой — Уркота. Тонкие волоски на конечностях улавливали знакомые ароматы друзей, один с оттенком джунглей, другой — камня.

— И все же я не могу не задаться вопросом, не стоило ли мне задержаться подольше.

— Зачем? — спросил Уркот с ворчанием. — Жаждешь, чтобы Телок отлупил тебя и за волосы выволок из Такарала?

Рекош защебетал и, схватив свою сумку, потащил ее к краю помоста.

— Нет. Потому что это дало бы вам обоим больше времени, чтобы придумать оскорбления, которые были бы хоть немного кусачими.

— Я с удовольствием покажу тебе, как кусаться, Рекош, если ты задержишься еще немного дольше, — ответил Телок, щелкнув клыками на жвалах.

Открыв сумку, Рекош сунул руку внутрь и сдвинул ее содержимое, освобождая место.

— Для такого опытного охотника тебе определенно не хватает терпения.

Телок фыркнул.

— У меня предостаточно терпения. Я просто отказываюсь тратить его еще и на тебя.

— Тогда, боюсь, наше путешествие может показаться тебе в восемь раз более долгим, — Рекош осторожно убрал свернутое платье в сумку.

Уркот наклонил подбородок в его сторону.

— Ты показал ему?

— Для этого я и пошел в его логово, Уркот.

— Это не ответ на мой вопрос, Рекош.

Телок звонко постучал концом копья по полу.

— Вот тут-то ты и попался, ткач.

— Друзья мои, вам понадобится сеть покрепче, чтобы поймать меня, — Рекош закрыл пакет и закрепил ремень. Хотя он не собирался больше ничего говорить, слова все равно вырвались. — Но нет. Он… Такой возможности не представилось.

Уркот вздохнул и стукнул задней ногой по заду Рекоша.

— Прятался, работая над ним несколько дней, и даже не смог показать его родителю?

Подергивая жвалами, Рекош схватил свою сумку и перекинул ее через голову и плечо.

— Ты ошибаешься, каменный череп.

— В каком смысле, иглоногий?

— Это не для него, и я не прятался, пока работал над этим.

— За последние несколько дней я входил в твое логово восемь раз, и Телок, — Уркот кивнул в сторону их друга, — сказал, что делал это еще шесть раз, но ты ни разу не заметил нашего присутствия.

— Действительно, — решительно сказал Телок.

— Я знал о вашем присутствии, — ответил Рекош. — Я просто решил сосредоточиться на работе.

Судя по тому, как остальные смотрели на него, они поверили его заявлению не больше, чем он сам. Они знали, что он был полностью поглощен своей задачей… И он тоже это знал.

— Ты хоть что-нибудь ел с тех пор, как начал? — спросил Уркот.

Рекош тяжело вздохнул, повернув руку ладонью вверх.

— Я ел достаточно. Я был так сосредоточен, что не чувствовал необходимости есть больше.

Уркот выпрямился и соскользнул с помоста.

— Итак, ты морил себя голодом и прятался в своем логове. Ты вполне мог бы сделать это еще в Калдараке.

— В Калдараке нет всех моих инструментов.

Телок беспокойно поскреб кончиком ноги по полу.

— Здесь у тебя есть все инструменты, которые могут понадобиться.

С низким рычанием Рекош указал на свою сумку.

— Это лучшее изделие, когда-либо производившееся в Такарале. Ему нет равных. Ни здесь, ни там. Его нельзя было изготовить никакими инструментами, кроме моих собственных. И как только я отдам его Ахмье, все узнают, что и ее красота, и ее пара не имеют себе равных.

Уркот защебетал.

— Ты не ее пара.

— Пока, — поправил Рекош.

— И ты не несравненный, — добавил Телок.

Рекош выпрямился, расправив плечи.

— Назови мне того, кто лучше за ткацким станком.

Подняв жвалы в том, что люди называли улыбкой, Уркот сказал:

— Кетан, по крайней мере, равен тебе.

— Кетан давно не практиковался, не то чтобы практика что-то изменила. Это оскорбление, что кто-то из вас даже задумывается о возможности того, что он мне ровня.

Телок щелкнул клыками.

— Я не верю, что он согласится.

Рекош фыркнул.

— Потому что его гордость перевешивает честность.

— Он также равен тебе в непоколебимой сосредоточенности на соперничестве, которое вы двое вновь разожгли, — сказал Уркот.

— Сосредоточенность — это не то слово, которое ты имеешь в виду, Уркот, — сказал Телок. — Это одержимость.

Уперев руки в бока, Рекош свирепо посмотрел на Телока.

— Нет, это страсть. Возможно, однажды ты поймешь.

— Я все еще готов кусаться, Рекош.

— Ах, но ты этого не сделаешь, — Рекош приподнял жвалы. — Ранение только задержит нас еще больше.

— Я воздержусь не потому, что это задержит нас, а потому, что твое мучительное нытье по дороге повергнет меня в безумие.

Уркот скрестил руки в знаке восьмерки — неполный жест, учитывая отсутствие руки.

— Восьмерка, защити нас от этого. Мы бы не пережили такого путешествия.

— Однако если мы будем полагаться на Телока в беседах, то умрем от скуки, — сказал Рекош.

Пренебрежительно махнув рукой, охотник сказал:

— Это было бы менее болезненно.

— Когда кого-нибудь из нас останавливала боль, Телок?

— Кроме как прямо сейчас?

— Ты действительно собираешься подарить платье Ахмье, когда мы вернемся? — спросил Уркот, серьезность в его тоне пробилась сквозь веселье Рекоша.

— Да.

Уркот снова защебетал, в его голубых глазах заплясали веселые огоньки.

— Что такое, каменный череп? Что тебя забавляет? — требовательно спросил Рекош.

— Мысль о маленькой Ахмье, одетой в твой шелк, такой тонкий и причудливый, но с большими черными фотинками на ногах, которые носят все люди.

— Ботинки, — прошипел Рекош по-английски. — Они называются ботинками.

— Да, они. Дотинки. Всегда в грязи. Твой шелк будет сиять по сравнению с ними.

Жвалы Рекоша опустились. В голосе Уркота явно слышалась насмешка, но он не ошибся. Ботинки были прочными покрытиями для ног, которые защищали мягкие ступни людей от бесчисленных опасностей в путешествии по суровой дикой местности между Такаралом и Калдараком. Они были полезны.

Но они не были элегантными, грациозными или украшающими. Они были бы полной противоположностью платью, сшитому Рекошем.

А в случае Ахмьи они были слишком большими. Сколько раз за время их путешествий ботинок соскальзывал с одной из ее изящных ножек? Если он собирался подарить ей платье, ей нужна была подходящая обувь к нему — подходящая как по функциям, так и по внешнему виду.

— Ты сокрушил его дух, Уркот, — сказал Телок. — Он не подумал о ее ногах.

Сузив глаза, Рекош раздраженно фыркнул и щелкнул клыками.

— Если вы закончили бросаться колкостями, давайте уйдем. Мои сердца рады этому путешествию. Мы воссоединимся с нашим племенем, и я заявлю права на свою пару и положу конец любым вопросам о том, кто лучший ткач. Даже Кетан не сможет отрицать, что мое мастерство выше.

— Это зависит от того, о каком умении ты говоришь, Рекош, — сказала самка глубоким, теплым голосом у него за спиной.

Он защебетал, чуть приподняв жвалы, и повернулся лицом к новоприбывшей.

— Умения, моя королева. Есть несколько дел, в которых я лучше вашего брата.

Ансет, королева Такарала, остановилась в двух шагах от Рекоша и остальных. Она вместе со своими братьями по выводку Кетаном и Ишкалом, который пал во время войны с Зурваши, были старейшими друзьями Рекоша, Уркота и Телока.

Хотя прошло несколько лунных циклов с тех пор, как она в последний раз надевала золото, кожу и бусы, что обычно носили Клыки Королевы, все равно было странно видеть ее без этих украшений.

На ней было свободное белое шелковое одеяние, закрывавшее грудь и спускавшееся ниже талии, стянутое голубым поясом. Люди называли это туникой. Это казалось идеальным сочетанием простоты, скромности и элегантности для такого создания, как Ансет.

Верховный Клык Корахла, супруга королевы, стояла рядом с Ансет. Склонив голову, она постучала костяшками пальцев по головному гребню в знак уважения и приветствия Рекошу, Уркоту и Телоку. Она тоже избавилась от атрибутов, которые когда-то ассоциировались с ее положением, в пользу туники, похожей на одеяние Ансет, но все еще держала боевое копье, древко которого было зажато в сгибе нижней руки, а наконечник направлен вниз.

Единственное золото, которое носили обе женщины, — одинаковые золотые обручи — один вокруг правого жвала Ансет, другой вокруг левого Корахлы.

— Могу ли я угадать, какие именно? — весело спросила Ансет, ее фиолетовые глаза задорно сузились.

— Я бы не осмелился навязываться, прося вас об этом, — Рекош склонил голову и коснулся костяшками пальцев головного гребня.

Ансет выставила переднюю ногу вперед, мягко коснувшись ею ноги Рекоша.

— Ты же знаешь, я не хочу, чтобы между нами были такие формальности.

— Он ничего не может с собой поделать, — сказал Уркот, слегка поклонившись, прежде чем вытянуть переднюю ногу и коснуться конечности королевы. — Распушенный шелк в его голове занимает все пространство, поэтому слова просто слетают с его губ.

Телок оттолкнулся от колонны, к которой прислонился ранее, и поприветствовал королеву таким же образом.

— Она знает, Уркот.

— Да. Ансет прекрасно осведомлена, — сказала Корахла.

— Это бóльшая честь, чем мы заслуживаем, — сказал Рекош, делая шаг назад. — Сама королева Такарала пришла проводить нас.

— Значит, ты уходишь, — жвалы Ансет отвисли. — Как это ни глупо, я надеялась, что ты передумаешь. Здесь еще так много предстоит сделать.

— Мы нужны в Калдараке, — сказал Телок. — Диего сказал, что у Айви скоро родится птенец.

Уркот задумчиво промычал.

— Мы намерены присутствовать там и сделать все возможное, чтобы помочь им.

— Хотела бы я сама быть там, — ответила она низким и хриплым голосом.

— Мы понимаем, Ансет, — сказал Рекош. — Я знаю, Кетан пригласил бы тебя туда, если бы это было возможно, но ты несешь ответственность перед Такаралом. И, между нами и Корахлой, об этом городе хорошо заботятся. Вы двое более чем способны сделать то, что должно быть сделано.

Ансет повернула голову, бросив взгляд на статуи в глубине пещеры. Выше всех возвышались восемь каменных столбов, расположенных по кругу, каждый из которых был инкрустирован восемью драгоценными камнями — символами богов вриксов, Восьмерки. В центре круга находилась статуя основательницы — королевы Такари. У подножия этого монумента уже вырезали новые изваяния.

Рекош знал, на какую из этих статуй уставилась Ансет, знал это по задумчивому огоньку в ее глазах. Он проследил за ее взглядом своим собственным.

Пара новейших статуй не походили ни на какие другие в Такарале, и они стояли бок о бок. Две руки, две ноги, два глаза. Нет жвал, задней части тела или головных гребней. Люди. Когда Рекош и его спутники прибыли в город два восьмидня назад, лица этих статуй были невыразительными, но теперь они действительно напоминали существ, которых должны были изображать.

Первой была женщина, которую окрестили Бывшей королевой, чье правление было самым коротким, но самым значимым в истории Такарала. Айви Фостер. Та, что убила Зурваши, та, что освободила вриксов этого города. Она стояла с копьем в руке, расставив ноги, ее поза была мощной, несмотря на странную фигуру.

Рядом с ней был милый, болезненный человек, которого Зурваши убила в этой самой комнате. Элла. Теперь она стояла во весь рост, свободная от разрушительных последствий своей болезни. Свободная от ужасов, с которыми столкнулась здесь. Статуя, на которую сейчас смотрела Ансет, принадлежала ей.

Пока Рекош работал за ткацким станком, Уркот проводил здесь все свое время, придавая форму этим каменным лицам, правя каменные тела, вселяя жизнь в статуи. Ансет попросила его о помощи не потому, что камнерезам Такарала не хватало необходимых навыков, а потому, что никто из них никогда не видел человека.

Даже после той трагической ночи количество вриксов в Такарале, видевших человека, можно было пересчитать по пальцам четырех рук.

И вряд ли это изменится в ближайшее время. Ходили разговоры о том, чтобы привезти несколько человек на Такарал во время этого визита, но, хотя оставшихся сторонников Зурваши было немного, невозможно было угадать, как другие вриксы отреагируют на появление странных маленьких существ.

Первым и единственным человеком, попавшим в Такарал, была Элла, и конец, который она встретила здесь…

Острая боль пронзила грудь Рекоша. Даже сейчас, когда Зурваши не стало, никто не смог полностью избежать последствий ее жестокости. Ее дух все еще бродил по самым темным коридорам Такарала. Пройдет немало времени, прежде чем она будет изгнана по-настоящему, но Ансет упорно трудилась, чтобы добиться этого, и она уже далеко продвинулась на этом пути.

— Если бы я могла согласиться, Рекош, — тихо сказала Ансет.

Корахла придвинулась ближе к ней, прижимая ногу к задней части Ансет.

— Не говори так, моя королева.

— Ты сомневаешься и все же идешь вперед, именно поэтому ты — лучшая надежда Такарала, — сказал Телок.

Ансет тяжело вздохнула.

— Я хочу, чтобы смерть Эллы имела смысл. Это единственный известный мне способ почтить ее память. Единственный известный мне способ показать, как я сожалею, и извлечь что-то хорошее из ужасного наследия Зурваши.

Рекош изучал человеческие статуи. Было странно видеть их изображенными таким образом — такими большими и цельными, такими чопорными и неподвижными. Такими тихими.

— Дух Эллы здесь, с тобой, Ансет, — мягко сказал Уркот. — Она знает.

— Я надеюсь на это. Я буду работать над тем, чтобы Такарал стал местом, где она чувствовала бы себя желанной и в безопасности. Стал таким местом для всех.

Жесткий свет в зеленых глазах Корахлы — свет воина, защищающего свою королеву, — смягчился, когда она взглянула на Ансет.

— И ты добьешься успеха, нить моего сердца.

Жвалы Ансет поднялись, когда она повернулась к своей паре и наклонилась ближе. Самки осторожно соприкоснулись головными гребнями, закрыв глаза.

Тяжесть сумки Рекоша внезапно увеличилась. Он еще не установил такой связи, еще не закрепил эти узы с Ахмьей. Он еще не заявил права на свою пару. Теперь платье в его сумке больше походило на спутанные нити судьбы, о которых упоминал его отец — каждое мгновение его жизни завязалось в узел, стало таким невероятно тяжелым, что его невозможно распутать.

Когда женщины разделились, Ансет повернулась к Рекошу и остальным. Она посмотрела каждому в глаза, наконец остановив свое внимание на Рекоше.

— Я попросила Телока стать Главным Когтем, а Уркота — камнерезом королевы. Они отказались.

По обе стороны от Рекоша его друзья поклонились, демонстрируя жест извинений.

Ансет махнула им, чтобы они встали.

— Я не ожидала ничего другого. И хотя я знаю, что ты также откажешь мне в просьбе, я должна попросить тебя, Рекош.

— Я не считаю себя лучшим выбором ни для Главного Когтя, ни для королевского камнереза, Ансет, — сказал Рекош.

Она защебетала и вытянула переднюю ногу, игриво задев Рекоша.

— Я бы хотела, чтобы ты был моим советником, Рекош. Ты постоянно был в курсе того, что думают и чувствуют вриксы этого города, и твоя паутина шепотов оказала бы большую помощь в исправлении ошибок Зурваши.

Тяжесть судьбы все еще давила на него. Он не знал, через что эти нити проведут его, но знал, куда они приведут его в конце концов — обратно в Калдарак.

Обратно к Ахмье.

— Ты оказываешь мне честь такой просьбой, — мягко сказал Рекош, дотрагиваясь костяшками пальцев до своего головного гребня, — но ты права, Ансет. Я должен отказаться. Мое место больше не в Такарале.

— Я знаю, Рекош. Без тебя в этих туннелях будет слишком тихо.

— В то время как в Калдараке будет слишком шумно, — вставил Телок.

— Я буду скучать по шуму, — Ансет развела руками, подзывая Рекоша, Уркота и Телока поближе. Когда они приблизились, она обхватила мужчин всеми четырьмя большими руками в том, что люди называли объятием. — Вы такие же мои братья, как и Кетан, хотя у нас и нет общей крови.

Она наклонила голову вперед, и все трое мужчин соприкоснулись своими головными гребнями с ее лбом.

— И ты наша сестра, — прохрипел Телок.

— Берегите себя, — сказала Ансет, ее голос грохотал вокруг Рекоша. — Берегите наше племя. Я приказываю это как ваша королева.

— И мы будем повиноваться тебе как твои братья, — ответил Рекош. — Я вплетаю свои слова в узы, Ансет.

— Я тоже, — эхом отозвались Уркот и Телок.

— Хорошо, — Ансет ослабила объятия и выпрямилась, издав тихую трель, когда посмотрела вниз на мужчин. — А теперь уходите, пока я не решила приказать вам остаться.

— Пусть глаза Восьмерых присматривают за тобой, Ансет, — сказал Уркот, делая неполный знак Восьмерки.

Ансет скрестила руки в том же жесте.

— И вы, друзья мои. Мои братья.

Когда Уркот и Телок удалились — первый прихватив свою сумку и копья с возвышения, — Рекош наклонился ближе к Ансет, понизив голос.

— Последний шепот перед нашим уходом.

По жесту Ансет Корахла тоже придвинулась ближе, не сводя глаз с Рекоша.

— Ходят свежие слухи о последователях Зурваши, скрывающихся в погребальных камерах, — сказал он.

— Мы тщательно обыскали погребальные камеры, и Архиречица Валкай и ее говорящие с духами остаются бдительными, — сказала Корахла, — но мы проверим еще раз.

— Также ходят слухи о ее последователях в Клубке, — продолжил он, — как мы давно подозревали. Говорят, информация пришла от Уршар, сестры по выводку бывшего Клыка по имени Улкари. Она утверждает, что Улкари скрывается с другими последователями Зурваши в Клубке.

Корахла хмыкнула, звук был низким и обеспокоенным.

— Я знаю о ней. Мы выясним, говорит ли Уршар, исходя из знаний или предположений.

— Спасибо тебе, Рекош, — сказала Ансет. После последнего соприкосновения передними ногами и долгого взгляда она отстранилась.

Рекош взял у Уркота свое копье, и трое самцов отправились в путь.

В первый раз Рекош покинул Такарал более чем на несколько дней, когда отправился участвовать в войне Зурваши против Калдарака. Он был молод, жаждал приключений и славы вместе с друзьями. Жаждал увидеть дебри Клубка собственными глазами после того, как в течение многих лет слышал рассказы о его красоте и опасностях.

Второй раз — когда он присоединился к Кетану в яме. Когда он отказался от связей с этим городом, чтобы помочь старому, самому близкому другу. Тогда он был более осторожен, но не мог скрыть волнения, несмотря на простиравшуюся перед ним необъятную неизвестность — и ярость бывшей королевы, пылающую у него за спиной.

На этот раз все было по-другому. Он уходил не со смутным ощущением цели, а с полным ее пониманием. Он точно знал, куда направляется и что будет делать, когда прибудет туда. Это не было путешествием в неизвестность… по крайней мере, не в том смысле, как его прежние странствия.

Он снова оглядел Логово Духов, впитывая безмятежность, вернувшуюся сюда после очищения от скверны Зурваши, восхищаясь блеском кристаллов. Возможно, духи его предков действительно жили здесь, но будущее Рекоша было за пределами Такарала.

Оно ожидало его в Калдараке.

— Скажи Кетану, что я скоро нанесу визит, — крикнула Ансет, и ее мощный голос эхом разнесся по пещере.

— Обязательно, — ответил Рекош через плечо.

— Ансет, — нараспев произнесла Корахла.

— Скоро, Корахла. Такарал и раньше обходился без королевы. Конечно, он сможет снова прожить восьмидень или два без королевы, особенно если ты будешь здесь присматривать за всем.

Корахла зарычала, и конец ее копья стукнул по полу.

— Меня не будет здесь, чтобы присмотреть за всем, Ансет. Город проживет восьмидень без своей королевы, но я не смогу выжить без тебя еще хоть день.

Грудь Рекоша сжалась, а сердце бешено заколотилось.

Он не собирался терять ни минуты. Он ждал достаточно долго, достаточно долго откладывал. Когда он вернется в Калдарак, то изготовит обувь — завершающую часть свадебного подарка — и как только будет сделан последний стежок, он подарит наряд Ахмье.

Он заявит права на свою пару перед всеми и больше ни дня не проведет в разлуке с ней.