Ткач

ГЛАВА 22



Сон Ахмьи рассеялся, когда она открыла глаза. Хотя детали уже ускользнули, она знала, что ей снилась Земля.

За исключением того, что она была не на Земле… Она была не в кровати с подушкой и матрасом, не завернута в удобное одеяло. Она лежала на боку в гнездышке из мягчайшего пушистого шелка, завернутая в сильные, теплые руки врикса.

В руки ее врикса.

Рекош прижал ее к груди так, что ее голова оказалась у него под подбородком, а все четыре его руки — вместе с обеими застежками — обхватили ее. Она улыбнулась, закрыла глаза и вдохнула пряный аромат тика и амбры своей пары. Он томно распространился по ней, пробуждая желание в глубине души.

Ахмья лениво провела пальцами по груди Рекоша. Даже тюфяк в ее маленьком доме в Калдараке не был таким уютным, как этот. Пушистый шелк облегал их тела, баюкая в нежнейших объятиях. Это было похоже на то, как если бы они лежали на облаке. Не было необходимости в одеяле: ее пара обеспечивал все тепло, о котором она только могла мечтать. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так хорошо спала. Может быть, никогда.

Она теснее прижалась к своему вриксу.

Что-то твердое уперлось ей в живот.

Ахмья замерла, и ее глаза резко открылись. Это было… Это было именно то?

Она прижалась еще теснее.

Да, это определенно была выпуклость в области таза.

Ахмья ухмыльнулась. Ей еще так много предстояло узнать о своей паре, но его член был для нее самой интригующей загадкой. Она видела его, гладила от основания до кончика, полностью приняла в себя, и все же не могла объяснить, что почувствовала, когда Рекош испытал оргазм. Что-то трепетало внутри нее.

Ты могла бы выяснить, что это было.

Ахмья прикусила нижнюю губу, когда искушение захлестнуло ее, заставляя тепло разлиться внизу живота. Ее палец дернулся на его шкуре.

Он возбужден. Ты могла бы подарить ему освобождение, доставить удовольствие.

Она вспомнила ощущение его члена в руке, то, как он дрожал под ее прикосновениями, то, как он отвечал ей. Больше всего она помнила его восхитительный вкус.

На этот раз она хотела большего, чем просто попробовать.

Медленно Ахмья скользнула рукой вниз между их телами, вдоль выступов груди и живота Рекоша, наслаждаясь ощущением шкуры на ладони. Пальцы прошлись по холмику у его таза, остановившись, когда достигли вершины щели. Она была слегка приоткрыта, позволяя некоторым его выделениям просочиться наружу и предоставляя ей доступ к самому малому количеству плоти внутри.

У нее перехватило дыхание. Хотя она была той, кто прикасался к Рекошу, жар внутри разгорелся, наполняя и ее желанием и потребностью.

Ахмья погрузила палец в его щель.

Внутри было жарко и влажно.

Низкое, одобрительное мурлыканье заурчало в груди Рекоша, и его застежки более властно обвились вокруг ее бедер.

— У меня никогда не было такого приятного пробуждения, кир’ани ви’кейши.

Тепло залило щеки, когда она прижалась лицом к груди Рекоша и быстро убрала руку из его щели.

— Доброе утро, — пропищала она.

Одна из его рук погладила ее по спине. Кончики когтей задели кожу, посылая восхитительную дрожь по позвоночнику.

— Моя пара смелая, пока я сплю. Должен ли я закрыть глаза, чтобы ты снова обрела свою смелость?

Ахмья усмехнулась и покачала головой.

— Нет.

Тихо защебетав, Рекош потерся подбородком о ее макушку.

— Я уже некоторое время не сплю.

О. Что ж, тогда…

Она дразняще провела пальцами взад-вперед по нижней части его живота.

— Можно мне еще к тебе прикоснуться?

Дрожь пробежала по нему. Его рука продолжила опускаться, скользя по ее заднице.

— Тебе не нужно спрашивать.

Киска Ахмьи сжалась от его прикосновений и хриплого тона голоса. Как бы сильно она ни жаждала снова ощутить его руку между бедер, чтобы он поласкал клитор и облегчил эту постоянно растущую боль, еще больше она хотела узнать, какое удовольствие могла бы доставить ему.

Она отстранилась, и Рекош ослабил хватку настолько, чтобы позволить ей встретиться с ним взглядом.

— Ты можешь лечь на спину для меня?

Жвалы Рекоша приподнялись, и в багровых глазах сверкнул коварный огонек.

— Нужно ли мне снова использовать шелковые путы?

Волнение захлестнуло ее.

— Хммм… Нет, не в этот раз. Держись как можно дольше ради меня, а потом, ну… — она прижалась поцелуем к его рту. — Ты можешь обладать мной так, как захочешь.

— Ах, моя найлия… — тепло, исходящее от его тела, казалось, усилилось, прежде чем он убрал руки и перекатился на спину. Он раскинул руки в стороны на пушистом шелке. — Я твой, Ахмья. Прикасайся ко мне, как пожелаешь.

Улыбаясь, Ахмья приподнялась на колени и посмотрела на Рекоша сверху вниз. Дневной свет освещал их маленькое убежище, предоставляя ей полный обзор своей пары. То, что он лежал вот так, со своими шестью ногами, слегка согнутыми по бокам, только подчеркивало, насколько он на самом деле большой. Он уставился на нее, его порочные глаза горели, жвалы были приподняты в улыбке, а длинная коса лежала на шелке рядом.

Она скользнула взглядом вниз по его телу к паху. Выпуклость у таза увеличилась, и щель раздвинулась еще больше, обнажив блестящую красную плоть внутри. Застежки расслабились, прижимаясь к коже.

Ахмья легонько приложила кончик среднего пальца к краю щели и медленно провела по ней. Она почувствовала, как задрожала плоть, увидела, как она раскрылась шире, услышала прерывистое дыхание Рекоша. А затем он низко и глубоко застонал, когда длинный, толстый член выдвинулся наружу. Глубокий алый цвет манил ее.

Положив одну руку на выпуклый изгиб его живота для поддержки, она наклонилась ближе.

Красный должен служить предупреждением. Красный должен означать опасность. Но когда дело дошло до Рекоша, все, чего она хотела, — это подойти поближе. Все, чего она хотела, — это прикоснуться.

Она обхватила пальцами член и погладила.

Рекош вздрогнул и откинул голову назад, сжимая в кулаках пушистый шелк.

— Формирователь, уничтожь меня… Ах, самка, не останавливайся.

Его мольба послала вспышку вожделения прямо в ее сердце.

Крепко держась за его длину, Ахмья двигала рукой вверх-вниз в устойчивом ритме от выпуклостей у основания к широкому кончику. Его член, горячий и скользкий от масел, скользил по ее ладони, и это напомнило ей о том, как приятно было ощущать, когда он входил и выходил из ее киски, о том, как кончик толстой головки массировал внутренние стенки во всех идеальных местах.

Рекош напрягся и выгнул спину. Член дернулся и запульсировал, сохраняя собственный быстрый ритм, соответствующий биению его сердец. Его пряный аромат пронизывал ее, становясь сильнее с каждым мгновением, усиливая пустую боль внутри.

Ахмья наблюдала за ним. Наблюдала за тем, как двигалось его тело, как он боролся с собой, наблюдала за тем, как он пытался не сводить с нее глаз, но был беспомощен, когда они закрылись от удовольствия.

Он был красивым, чувственным созданием, столь же смертоносным, сколь и соблазнительным.

И он принадлежал ей.

Мой монстр. Моя пара.

Она усилила хватку. Его масло покрыло ее ладонь и потекло по руке. Клитор напрягся, а ее сердцевина сжалась от желания. Она стиснула бедра вместе, но это давление никак не уменьшило дискомфорт. Даже ее мягкое шелковое платье было невыносимо для чувствительной кожи — оно стесняло и раздражало кожу, почти болезненно, когда терлось о твердые соски.

— Я чувствую запах… твоего желания, ви’кейши, — прохрипел он, открывая глаза, чтобы посмотреть на нее.

Губы Ахмьи приоткрылись, когда она посмотрела ему в глаза.

Боже, как же она хотела его. Она никогда не понимала, как желание может причинять боль, как оно может заставить кого-то гореть изнутри, но сейчас оно поглощало ее.

Рекош положил когтистую руку ей на бедро и сжал, позволяя почувствовать уколы когтей.

— Твоя киска влажная для меня?

— Да, — задыхаясь, ответила Ахмья.

Он зарычал и потянул ее за платье.

— Покажи мне себя. Покажи мне мою прекрасную пару.

Ахмья не колебалась. Выпустив член, она приподняла задницу, ухватилась за подол платья и стянула его вверх по телу и через голову, страстно желая избавиться от него. Прикосновение ткани к соскам вызвало у нее дрожь.

Издав трель, Рекош провел тыльной стороной пальцев вверх по ее животу, заставив кожу затрепетать.

— Вот она. Такая мягкая, такая красивая…

Как раз перед тем, как он смог дотянуться до ее груди, Ахмья перехватила его запястье и остановила движение. Как бы сильно она ни жаждала прикосновений, она знала, что, позволив ему зайти дальше, уже невозможно будет сдержать свое желание, чтобы он прикасался к ней в другом месте. Больше всего на свете прямо сейчас она хотела его удовольствия. Она хотела увидеть, как он распадается на части, хотела раскрыть тайну того, что она чувствовала так глубоко внутри себя.

— Пока нет, — ответила она.

— Пока нет?

Положив его руку обратно себе на бедро, Ахмья сжала его член, еще раз сомкнув пальцы вокруг основания.

Он прерывисто вздохнул, не сводя с нее глаз.

Она опустила голову, пока ее рот не оказался над кончиком члена.

— Я хочу сперва попробовать тебя.

Ахмья обхватила губами головку его члена и пососала.

Его ноги напряглись и впились в пушистый шелк, он приподнялся, опираясь на руки, прорычав ее имя. Она застонала, когда аромат корицы и гвоздики заполнил рот. Тот слабый вкус, который она почувствовала раньше, не мог сравниться с этим. Он был восхитителен, он был божественен. Она обвела языком заостренную головку члена и скользнула им в щель в поисках большего.

Рекош зашипел и крепче сжал ее бедро, впиваясь когтями в кожу. Жалящие уколы только усилили ее потребность. Она оторвала от него голову и тяжело дышала, переводя дыхание. Дрожь сотрясла его тело, и член дернулся в ее руках. Она жадно наблюдала, как семя сочится из кончика и стекает по стволу.

— Ахмья… — прохрипел Рекош в прерывистой мольбе.

Опустив голову, она прижалась языком к его стволу и провела им вверх, а затем по кончику, впитывая семя и его масло, впитывая как можно больше его вкуса, прежде чем снова взять головку в рот.

— Блядь! — зарычал Рекош.

Это слово — вульгарное, злое, человеческое слово — прозвучавшее от ее пары в ответ на то, что она делала, было самой возбуждающей вещью, которую Ахмья когда-либо слышала. Он произнес его с такой страстью, с такой необузданной потребностью. Переведя взгляд на его лицо, Ахмья сосала и облизывала его член, испытывая жажду и потребность в большем, поглаживая его ствол рукой, чтобы компенсировать то, что она не могла взять в рот.

— Ах, кир’ани найлия, кир’ани ви’кейши, — благоговение в голосе противоречило борьбе, явно происходившей в его теле. Его мышцы напряглись, изгибаясь и растягиваясь под шкурой, в то время как ноги впивались все глубже и глубже, разрывая пушистый шелк, а когти вырывали из него комки. Рука, которую он собственнически держал на ее бедре, дергалась и беспорядочно двигалась, переместившись на ее бедро, затем на спину, вверх к волосам и снова вниз после колебания. Как будто он не знал, куда ее поместить, не знал, куда хотел ее поместить.

Наконец, он положил нижние руки ей на голову, запустив пальцы в волосы, покалывая когтями кожу головы. Он зарычал, когда ее голова качнулась над ним. Ее челюсть горела от растяжения, но Рекош был слишком хорош на вкус, чтобы она могла остановиться.

Прохладный воздух прошелестел над ее разгоряченным лоном, и Ахмья со стоном раздвинула бедра. Ее лоно сжалось, пустое и ноющее, а киска текла от возбуждения.

Она нуждалась в облегчении. Ей нужно было…

Ахмья просунула свободную руку себе между бедер и погладила клитор. Хныкающий стон вырвался у нее, отдаваясь в его члене, когда удовольствие вспыхнуло в животе.

— Нет, — голос Рекоша прогрохотал как гром, звук, который Ахмья скорее почувствовала, чем услышала, когда он схватил ее за руку и заставил убрать ладонь от киски. — Моя.

Прежде чем она успела выразить свой протест по поводу внезапного прекращения ее ласк, Рекош схватил ее и поднял на ноги. Ахмья ахнула, когда его большие, сильные ладони схватили ее за бедра, и она обхватила их руками, когда он поднял ее над своим телом.

Он опустил ее так, что она оказалась верхом на его голове, спиной к нему — глядя вниз вдоль его длинного, мощного, чувственного тела врикса на блестящий член, который всего минуту назад был у нее во рту.

— Рекош, что…

— Ты нужна мне, найлия, — прорычал он отрывисто, прежде чем засунуть язык в ее киску.

Ахмья вскрикнула. Его язык погружался в нее снова и снова, потирая внутренние стенки и другое тайное местечко, которое возбуждало каждый ее нерв, разжигая удовольствие все сильнее и сильнее. Он заставлял ее сгорать от желания. И Боже, она нуждалась в Рекоше так же сильно, как он нуждался в ней. Нуждалась в его словах, его прикосновениях, нуждалась в его длинном, гибком языке, который продолжал бы трахать ее вот так.

Ахмья извивалась, но Рекош держал ее крепко, не давая вырваться, поэтому она вцепилась в него руками и бедрами. Он застонал, и она почувствовала, как стон завибрировал в ней, усиливая экстаз.

Одной из нижних рук он обхватил ее икру, убедившись, что она не сможет отодвинуться, даже если захочет. Другой медленно, дразняще скользнул вниз по торсу, обводя похожие на броню выступы груди и живота с легкостью, не вязавшейся с ненасытными, бешеными движениями языка.

Ее глаза расширились, когда его рука обхватила основание члена. Язык Ахмьи без всякой сознательной мысли выскользнул наружу, чтобы слизнуть его вкус, оставшийся на губах. Его длинные пальцы полностью обхватили член, поглаживая вверх и вниз, и Ахмья наблюдала, не отрывая взгляда от этих движений, пока язык Рекоша входил и выходил из нее.

Наслаждение опалило ее, распространяясь по телу подобно лесному пожару. Она тяжело дышала, сжимая его руки, ощущая каждый толчок, изгиб и движение его языка. Пламя страсти охватило ее, и она уступила своей потребности. Уступила ему. Ее тело двигалось само по себе, покачиваясь на его языке, жаждая, чтобы он проник глубже, ища все удовольствие, которое он мог ей доставить.

Но она не отводила взгляда от его члена. Не отводила взгляда от этой поглаживающей руки, все чаще и чаще, с каждым горячим, неровным выдохом на ее влажной киске.

— Рекош, — простонала Ахмья, ее руки оставили его, чтобы обхватить груди. Она сильно ущипнула себя за соски. Острая боль пронзила ее, прямо к клитору, и она ахнула, прижимаясь своей щелью к его твердому рту. — Не останавливайся. Пожалуйста, пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста. Это так хорошо.

Пальцы и когти впились в плоть ее бедер, Рекош зарычал. Вибрации на клиторе были всем, что ей нужно. Экстаз захлестнул, заполнив все ее существо. Ахмья извивалась на нем, внутренние стенки сжимались, когда жидкий жар затопил ее.

Рекош только крепче сжал Ахмью, как будто никогда не собирался отпускать. Он ласкал, поглощал, пил из нее, его ворчание только продлевало охватившее ее наслаждение. Он лизал ее, как существо, умирающее от жажды, которую невозможно утолить.

Бедра Ахмьи задрожали. Она упала вперед, упершись руками в его грудь, но он не отступил, опустошая ее киску, его язык щелкал по клитору. Еще одна волна жара охватила ее.

— Рекош! — вскрикнула она, извиваясь над его ртом, потерявшись в изысканной муке. — Да, да, да! Мммм! О Боже, не останавливайся, мой лувин, любовь моя.

С рычанием Рекош напрягся, его спина выгнулась дугой, таз приподнялся. Несмотря на ошеломляющее, безжалостное удовольствие, которое он ей доставлял, Ахмья не позволила своим векам сомкнуться. Она наблюдала, как его член дернулся, как он набух в его кулаке, как его застежки растянулись, как будто тянулись в поисках чего-то или кого-то, чтобы ухватиться.

Затем Рекош низко и глубоко застонал, когда сильная дрожь сотрясла его тело. Струйки белой спермы брызнули из члена, упав на живот, и три усика вылезли из щели, трепеща в воздухе.

Ее глаза расширились. Это было то, что она чувствовала внутри себя, что доставляло ей столько удовольствия. Они были длинными и тонкими, с похожими на перышки концами, напоминая усики мотылька. Ее сердце сжалось при воспоминании о них внутри нее и о том, как хорошо они ощущались.

Ноги Рекоша царапали пушистый шелк, а пальцы впивались в ее плоть. Он схватился за член, в то время как эти усики продолжали быстро трепетать.

— Ахмья, — прохрипел он, его тело опустилось на шелк. — Кир элад райати'зак.

Я разрушен.

Рекош выдохнул, горячее дыхание коснулось ее лона, прежде чем он снова неторопливо лизнул ее киску.

— Ты такая влажная для меня.

У Ахмьи перехватило дыхание, но она не смогла удержаться от улыбки. Нежность его языка после такой интенсивности была желанной, доставляя удовольствие иного рода. То, что он хотел съесть ее больше, чем ее рот на своем члене, наполнило ее восторгом.

— Ты так сильно меня хотел? — спросила она с мягким смешком.

— Да. Ничто во всем этом Клубке не сравнится с тобой, — промурлыкал он, снова лаская ее, водя языком по клитору. — Мой прекрасный маленький цветок.

Она со стоном выгнулась навстречу его рту, впившись пальцами в шкуру.

Его тело снова содрогнулось и напряглось, а таз начал двигаться. Усики ускорили свои движения, привлекая ее внимание обратно к члену, когда из него брызнуло еще больше семени, стекая по стволу и по руке, все еще сжимавшей его.

Стон Рекоша отдавался в ней пульсацией.

— Один только твой вкус мог бы заставить меня изливать семя весь день, Ахмья. Все для тебя.

С любопытством она протянула руку и легонько провела кончиками пальцев по этим усикам. Они были твердыми, но гибкими, почти как прикосновение к ворсинкам пера.

Он выгнулся под ней, крепче сжимая бедра.

— Ахмья!

Они такие чувствительные…

Это открытие наполнило ее порочным ликованием.

Наклонившись вперед, Ахмья обвела языком усики.

Рекош зашипел, тело напряглось, когда член выпустил еще одну струю спермы, которую она жадно слизала. Рыча, он приподнял Ахмью, оттаскивая ее от своего члена. Ее мир закружился, когда он повернул ее лицом к себе, расположив ноги по обе стороны от своего тела. Ее руки легли ему на плечи, и широко раскрытые, потрясенные глаза встретились с его. В его взгляде было что-то дикое, что-то хищное. Намек на опасность, который вызвал у нее прилив возбуждения.

Обхватив ее рукой, Рекош перекатился на бок и вытянулся, увлекая ее за собой и удерживая их тела параллельно друг другу. Она почувствовала толчок, когда он уперся суставами ног в землю и обхватил нижними ладонями ее задницу, чтобы поддержать. Застежки вцепились за ее бедра, и кончик члена уперся в ее вход, усики поглаживали клитор.

У Ахмьи перехватило дыхание от приятного ощущения.

— Я больше не пролью семя, пока не окажусь внутри тебя, кир’ани ви’кейши, — не сводя с нее глаз, он обхватил ее бедра и глубоко вошел в нее, жестко опуская вниз.

Растяжение последовало незамедлительно, и Ахмья запрокинула голову с тихим, хриплым криком. Боль прошла быстро, но ощущение, сопровождавшее наполненность, и эти трепещущие усики быстро преодолели любой дискомфорт. Киска сжалась вокруг члена.

— Рекош, — прошептала она, впиваясь ногтями в его плечи, когда неподдельное наслаждение разлилось внутри, распространяясь по всему телу.

Схватив за бедра, он слегка приподнял ее, вытянув член почти до кончика, и прижал ее опять, лишив дыхания. Прежде чем она успела прийти в себя, он вонзился в нее снова и снова, задавая бешеный темп, от которого когти впивались в кожу, а выдохи вырывались в виде хриплого рычания.

Когда ее голова откинулась назад, а ресницы затрепетали, он схватил ее за подбородок и заставил повернуть лицо к себе.

— Лосак'вен дан, — скомандовал он. — Смотри в мои глаза.

Тяжело дыша, Ахмья сделала, как он приказал. Как бы сильно ей ни хотелось закатить глаза от удовольствия, как бы ни хотелось закрыть веки, она выдерживала его взгляд, пока он трахал ее.

Это было грубо, неукротимо, по-звериному, и все, что Ахмья могла сделать, это обхватить его ногами и держаться, пока он использовал ее тело. Его шкура царапала внутреннюю поверхность ее бедер, когти кололи кожу, и он держал ее так крепко. Она знала, что в итоге появятся новые синяки, но ей было все равно. Она хотела всего этого. Она хотела Рекоша и всего, что он мог ей дать, будь то любовь или ярость.

Она полностью отдалась ему.

Ахмья прижалась лбом к его головному гребню и запустила руку в его заплетенные в косу волосы, сжимая их. С каждым толчком члена внутри ее тела она произносила его имя. Его движения были жесткими, безжалостными и глубокими, и она хотела его только глубже, глубже, глубже. Хотела почувствовать восхитительное жжение и абсолютную наполненность выпуклостями.

Дрожь пробежала по ней, и эти усики ласкали ее изнутри, создавая нежный контраст с дикостью его толчков.

Удовольствие скручивалось в ее животе, сжимаясь все туже и туже, обостряясь до тех пор, пока она не почувствовала, что больше не может этого выносить. Восторг захлестнул ее.

Ахмья обвила руками шею Рекоша, все ее тело сжалось, и крик удовольствия вырвался из горла.

— Ахмья, — прохрипел Рекош, его тело задрожало, и он врезался в нее в последний раз, прежде чем член набух.

Крепко прижимая ее к себе, он зарычал, и жар расцвел внутри нее, когда он наполнил ее своим семенем. Движения усиков усилились, стимулируя шейку матки, посылая Ахмью в очередной оргазм. Она застонала и прижалась киской к его щели, удерживая его выпуклости глубоко, не желая, чтобы этот момент закончился.

Казалось, Рекош так же не желал этого, поскольку держал руки на ее бедрах, гарантируя, что его член останется погруженным в нее, запечатывая свое семя внутри, в то время как они оба содрогались от одного оргазма за другим, каждый менее мощный, чем предыдущий, но не менее приятный.

Когда трепетание усиков наконец прекратилось, Ахмья обмякла рядом с ним. Ее конечности дрожали и были слабыми, а тело покрылось испариной.

Она поцеловала Рекоша в шею.

— Я люблю тебя.

Он нежно потерся носом о след от укуса на ее плече, проводя когтями по ее волосам.

— Ты вплетена в мой дух, моя сердечная нить.