Ткач

ГЛАВА 25



Солнце казалось ярче, воздух свежее, а Клубок более оживленным, чем когда-либо, по мере того, как Рекош и Ахмья приближались к Калдараку.

Хотя Рекош по-прежнему осознавал опасность, он не мог не заметить безграничную красоту вокруг. Насыщенные цвета, разнообразные формы и размеры листьев и цветов, игра солнечного света, пробивающегося сквозь крону деревьев, и завораживающий танец теней внизу.

Но все это было лишь одним аспектом окружающей красоты. Звуки и запахи усиливали ее. Песня ветра в ветвях, крики животных и насекомых, медленное, мягкое покачивание ветвей. Пьянящий, приторный аромат растений и цветов, дерева и земли.

Он смог оценить все это так полно, так глубоко благодаря Ахмье. Она воспринимала мир с удивлением и любопытством, что заставляло и его смотреть на все по-новому.

Они беседовали во время путешествия, смеясь и непринужденно щебеча. Ахмья иногда напевала, иногда пела и, казалось, танцевала вокруг Рекоша почти так же часто, как шла рядом с ним.

Он никогда не видел ее такой сияющей, такой беззаботной, такой живой. Ее дух горел ярче солнца, и это воодушевляло его. Его шаги казались легкими, не требующими усилий.

Рекош ожидал, что оставить руины будет труднее, поскольку и он, и Ахмья неохотно покидали место, которое стало их личным убежищем. Он никогда не забудет того, что разделил с ней там.

Но теперь, когда они были на обратном пути в Калдарак, Рекош был рад. С каждым шагом ему все больше хотелось добраться до места назначения и снова увидеть друзей и семью, свое племя. Но больше всего на свете он хотел, чтобы о его правах на Ахмью стало известно всем. Хотел показать всем, что она принадлежит ему и только ему.

И тогда они, наконец, устроят себе логово вместе. Дом.

Приближался полдень, и Рекош услышал слабый звук бегущей воды. Должно быть, это была река, к которой они направились после того, как обошли скалистые утесы.

— Нам нужно только найти безопасную переправу, и мы сможем достичь Калдарака к заходу солнца, — сказал он со звонкой трелью.

Ахмья шагнула в солнечный луч впереди него, запрокинула голову и закружилась на месте.

— Я бы не жаловалась на то, что проведу с тобой еще одну ночь под звездами, но было бы здорово наконец спать в четырех стенах и под крышей.

— Если нам снова придется устраивать ночлег в Клубке, кир’ани ви’кейши… — Рекош сократил расстояние между ними и подхватил ее на руки, заключив в объятия.

Она рассмеялась, обвивая руками его шею, а ногами — талию.

Он потерся лицом о ее щеку, вдыхая с урчащим мурчанием.

— Я буду твоим убежищем.

Когда он поднял голову, она поднесла руку к его лицу, поглаживая шкуру мягкими, нежными кончиками пальцев. В ее карих глазах вспыхнул огонек, а на щеках расцвел румянец.

— Ммм… Мне действительно нравится, когда ты рядом со мной, надо мной…

Она коснулась губами уголка его рта и сказала низким, хриплым шепотом:

— Внутри меня.

Дрожь прошла по телу Рекоша, и он чуть не застонал. Огонь заскользил по его венам, собираясь в области таза. Его стебель пульсировал и упирался во внутреннюю часть щели. Он крепко прижал застежки, убедившись, что он не сможет выдавиться.

— Ах, самка… Ты искушаешь меня.

Ее улыбка была какой угодно, только не невинной.

Возможно, они все-таки проведут еще одну ночь в джунглях…

Он удерживал ее взгляд, пока между ними нарастал жар. Его руки расслабились, и…

Стук камней друг о друга эхом раздался между деревьями, приглушенный расстоянием, но безошибочный.

Сердца Рекоша подпрыгнули в груди, а тонкие волоски на ногах встали дыбом.

Глаза Ахмьи расширились, когда она подняла голову.

— Это было…?

— Да.

Эти звуки были стуком осколков черного камня друг о друга, способом, с помощью которого теневые охотники издавна подавали сигналы в Клубке.

То, как Рекош и его друзья подавали друг другу сигналы.

Как будто она предвидела, что он сделает, Ахмья уже отпустила его и опустила ноги, прежде чем он поставил ее на землю. Она отступила назад, как только оказалась на земле, и посмотрела в ту сторону, откуда раздался сигнал.

Рекош потянул сумку вперед, открыл ее и достал оттуда пару ножей из черного камня. Он стукнул их плоскими сторонами друг о друга, подавая ответный сигнал.

Когда эхо последнего щелчка затихло, он затаил дыхание и прислушался. В эти мгновения Клубок казался неестественно тихим. Все джунгли замерли, ожидая вместе с ним.

Когда до него донеслись ответные щелчки, их принес горячий порыв ветра, донесший приторно-сладкий запах мокрой, гниющей растительности, столь распространенный в некоторых частях Клубка.

— Это остальные? — спросила Ахмья, обратив взволнованный взгляд на Рекоша.

— Должно быть, они, — сказал он, закрывая сумку и возвращая ее на спину. — Гарахк, вероятно, отправил весточку Калдараку, и наши друзья, должно быть, пришли, чтобы помочь найти нас.

Ахмья надула нижнюю губу, но огонек в ее глазах был игривым и дразнящим.

— Оуу. Похоже, у нас все-таки не будет вечера в одиночестве под звездами.

Он зарычал и схватил ее за запястье нижней рукой, притягивая ближе.

— Ты будешь принадлежать мне так или иначе, найлия.

Она рассмеялась, привстала на цыпочки и взялась за его косу, которая свисала с плеча на грудь. Легким рывком она притянула Рекоша к себе для поцелуя. Слишком быстро она отстранилась, высвобождая руку из его ослабевшей хватки.

— Сейчас не время заставлять всех ждать, мой лувин.

Защебетав, Рекош зашагал в том направлении, откуда пришел сигнал. Ахмья пристроилась рядом с ним.

Несмотря на то, что они провели полдня, бродя по джунглям, теперь Ахмья и Рекош шли быстрее — их подгоняло внезапно нахлынувшее возбуждение. Случайные сигналы впереди заставляли Рекоша соответствующим образом менять курс, отклоняясь в сторону, и, казалось, они двигались параллельно реке, а не к ней.

Каждый раз, когда раздавался стук, он был ближе, отчетливее, отчего предвкушение Рекоша становилось только сильнее.

С каждым шагом он и его пара приближались к своему будущему. Он не мог догадаться, что его ждет, но под пристальным взглядом глаз Восьмерых — и любых других богов — он убедится, что это будущее полно.

Путь постепенно вел их в гору через местность, усыпанную камнями и растительностью, где видимость с земли была ограниченной. Но возбуждение в их походке не ослабевало.

Когда сигнал раздался снова, он был не более чем в сотне сегментов впереди. Рекош быстро ответил на него.

Откуда-то сзади донеслась еще одна серия ударов камня о камень.

Его друзья, должно быть, разделились на группы, чтобы охватить большую территорию в своих поисках, и теперь все они сходились.

Но какая-то инстинктивная часть Рекоша настаивала на том, что они с Ахмьей окружены, заключены в кольцо. Что две неизвестные группы приближались к ним, как пара клыков на жвалах, готовых нанести смертельный удар.

— Мы почти на месте, — сказала Ахмья, отвлекая его от размышлений. — Я не могу поверить, что наше маленькое приключение вот-вот закончится.

Рекош защебетал.

— Маленькое приключение?

Она наморщила нос.

— Ладно, может, оно было не таким уж и маленьким, — ее губы растянулись в улыбке. — Но это было приключение, не так ли? Я могла бы обойтись без части «почти погибли», но все остальное… Я бы ни на что это не променяла.

Его жвалы приподнялись, когда он коснулся передней ногой ее икры.

— Я бы тоже, кир’ани ви’кейши. Если не считать «почти погибли». Тебе не позволено снова подвергать себя опасности.

Она рассмеялась и подняла руку, заправляя выбившиеся пряди темных волос за ухо. Рекош снова перевел взгляд вперед.

Они приближались к огромному дереву, основание которого было по меньшей мере десять сегментов в ширину. Судя по звуку последнего сигнала, их друзья должны были находиться на другой стороне.

— Кто там? — позвал Рекош, когда они с Ахмьей обогнули ствол. — Нетерпеливый охотник или чересчур осторожный копатель?

Ответа не последовало.

Тонкие волоски на теле Рекоша встали дыбом, когда его осенило.

Ни один из сигналов черного камня не обладал обычными небольшими штрихами, которые он и его друзья, особенно Телок, добавляли к ним. И было непохоже на Телока и Уркота — не отвечать, особенно на таком близком расстоянии — и особенно на такое дружеское поддразнивание. Они должны были осыпать его в восемь раз большим количеством оскорблений за то время, которое потребовалось ему для следующих нескольких шагов.

Тревожное чувство вернулось снова. Его пальцы крепче сжали древко копья, а тонкие волоски остались стоять дыбом, впитывая различные ароматы, витавшие в воздухе.

Чувствовался слабый запах вриксов, но не тех, с кем он был знаком.

Растительность справа от них затряслась.

Ему следовало держать Ахмью слева от себя, прикрывая ее деревом.

Верхняя правая рука Рекоша метнулась вперед, чтобы схватить ее за руку, и он дернул ее к себе. Она издала испуганный звук, когда ее ноги оторвались от земли. Копье выпало у нее из рук.

Самец-теневой охотник с тускло-зелеными отметинами и измазанным серым пеплом лицом выскочил из подлеска с мотком шелковой веревки в руке, зеленые глаза горели яростью.

Не Телок. Точно не Телок.

Ахмью по инерции понесло прямо к Рекошу. Он прижал ее к себе, обхватил руками и повернулся, чтобы оттащить от нападающего врикса. Тем же движением он развернул копье и метнул в нападавшего.

Другой самец уперся ногами в землю и всем весом откинулся назад, погрузив задние конечности в грязь. Заостренный наконечник копья Рекоша прошел на расстоянии пальца от лица мужчины.

Ахмья вцепилась в него руками и ногами так крепко, как никогда раньше.

Над головой затрещало дерево. Рекош уперся левыми ногами в ствол и оттолкнулся, отпрыгнув в сторону как раз перед тем, как второй самец, на этот раз с янтарными отметинами, рухнул на то место, где только что стоял Рекош.

Растительность затрепетала, ветки хрустнули, когда две огромные самки бросились вокруг ствола. Как и у самцов, их лица были покрыты пеплом. Обе были вооружены длинными боевыми копьями и облачены в тусклые, потрепанные украшения и доспехи — золотые, которые, несомненно, пережили худшие условия в Клубке за последние несколько лунных циклов.

Это были Клыки Королевы.

Клыки Зурваши.

— Схватите предателя! — громко скомандовала главная самка.

Рекош знал ее, знал эти ясные голубые глаза. Улкари, сестра Уршар. Одна из вриксов, все еще верных Зурваши, о ком говорили женщины в туннеле Золотого Пламени.

Рекош отпрянул назад, подняв копье и держа его наготове, увеличивая драгоценную дистанцию между собой и нападающими. Но он слишком хорошо знал, что разрыв может быть уничтожен в одно мгновение.

Только когда двое самцов выпрямились, Рекош увидел наброшенные на их плечи черные меха, такие же грязные и поношенные, как золото самок.

Когти Зурваши.

Ахмья что-то прошептала, но ее слова были приглушены плечом Рекоша. Она дрожала, ее ногти впились в его шкуру, сердце бешено колотилось.

И он испытывал тот же страх. Страх за будущее, которое казалось таким близким, страх за свою маленькую пару с ее огромным, любящим сердцем. Страх, что весь его мир снова оказался на грани разрушения, удерживаемый над какой-то зияющей бездонной пропастью только обтрепанными нитями.

Уголек ярости вспыхнул в его груди, но им руководил инстинкт.

Он развернулся и побежал.

— Трус! — взревела Улкари. — Предатель!

Земля загрохотала, когда нападавшие бросились в погоню. Трещали и ломались ветки, шелестели листья, вриксы рычали и хрипели, а сердца Рекоша громыхали в груди, разгоняя обжигающую кровь по венам.

Он жаждал убить их всех. Покончить с кровавым наследием Зурваши в последней жестокой атаке, оставить их тела падальщикам, позволить их плоти сгнить, а костям быть поглощенными джунглями.

Но Ахмья была важнее жажды крови, важнее, чем месть, чем что-либо еще. И какой бы сильной ни была его ярость, он знал, что в этой битве ему вряд ли удастся победить.

Поэтому Рекош вложил всю силу своего тела и воли в ноги, заставляя их двигаться с невероятной скоростью.

Ахмья ударялась о него, несмотря на крепкую хватку. Не было просто никакой возможности пощадить ее, сохраняя такую скорость, и он не мог позволить себе замедлиться, несмотря на ее дискомфорт.

Приказ Улкари состоял не в том, чтобы убить предателя, а в том, чтобы захватить его в плен. Рекош был не настолько глуп, чтобы поверить, будто это означало, что эти верноподданные мертвой королевы планировали проявить милосердие.

— Рекош, — выдохнула Ахмья.

— Я держу тебя, ви’кейши, — прорычал он. — Я держу тебя.

Позади него по-прежнему слышались звуки погони, нападавшие кричали на бегу. Хотя, судя по громкости шума, его преимущество над ними увеличилось, он не осмеливался оглянуться назад, боясь потерять даже малейшую часть импульса вперед.

Река была их единственной надеждой. Если бы они с Ахмьей смогли добраться до реки…

Даже если бы им пришлось снова рискнуть быть унесенными бурлящими водами, он бы это сделал. С безжалостной рекой у них было больше шансов, чем с этими вриксами.

Только когда на верхнем краю поля зрения мелькнуло движение, он вспомнил, что так встревожило его несколько мгновений назад — неизвестная группа, подавшая сигнал откуда-то из-за спины Рекоша и Ахмьи.

Пара самцов вриксов сидела на толстой ветке, которая нависла над тропой Рекоша, между ними была натянута сеть.

Ноги Рекоша скользили по листьям и обломкам джунглей, когда он изо всех сил пытался изменить направление. Самцы прыгнули вниз.

Ахмья закричала. Самцы приземлились по обе стороны от Рекоша, и по инерции его понесло прямо в их сеть. Нити сомкнулись вокруг него и запутались в конечностях. Он отчаянно пытался сохранить равновесие, но спотыкающиеся шаги только усиливали натяжение сети. Верхняя часть его тела наклонилась вперед.

Самцы сильно дернули за нижнюю часть сетки.

Его сердца подпрыгнули, подступая к горлу, и парализующий холод вырвался из нутра.

Ноги Рекоша подкосились, и он упал, его тело перекосилось вправо. Он напрягся и попытался изогнуться, чтобы заслонить Ахмью от удара, но не смог удержаться и навалился на нее сверху.

Он почувствовал ее мягкое тело, прижатое под ним, почувствовал, как ее ногти царапают его шкуру, почувствовал и услышал, как ее дыхание вырывается из легких. Копье сломалось под ним, но он почти не ощутил укуса расколотого дерева.

— Ахмья, — прорычал он, борясь с сетью, чтобы опереться руками о землю и снять с нее свой вес.

Она извивалась под ним, пытаясь вдохнуть, и ее почти беззвучные вздохи были самым тревожным и душераздирающим звуком, который он когда-либо слышал.

— Нет, нет, нет, дыши, пожалуйста, — когтями и клыками он рвал сетку, цепляя все нити, какие только мог. Ему нужно было дать ей пространство, нужно было иметь возможность видеть ее, проверить, как она, позаботиться о ней.

Он причинил ей вред. Не имело значения, что это было непреднамеренно.

Самцы все еще тянули сеть. Каждый рывок позволял когтям и клыкам Рекоша глубже впиваться в шелковые веревки, каждый рывок был подобен порыву ветра, раздувающему ад в его груди.

— Рекош, — прохрипела она. — Я… о…

Одна из веревок лопнула, ослабив сеть. Он надавил на все узлы, выискивая новые слабые места. Лопнула еще одна нить, потом еще.

— Держите его! — скомандовала самка неподалеку.

Рекош зарычал и надавил еще. Он почувствовал, что веревки натягиваются все сильнее, и когда они поддались, его ярость усилилась. Не так он и его пара встретят свой конец. У них не украдут их будущее, когда они только что предъявили на него права. Он не позволит этому случиться.

Дрожащие руки Ахмьи нашли его лицо, их прикосновение все еще было теплым, все еще мягким, несмотря ни на что.

— Я… в порядке… Я в по…

Что-то со тяжестью валуна ударило Рекоша сбоку по голове. Сеть разорвалась, когда сила удара отбросила его в сторону, дальше от его пары, от ее рук, от ее прикосновений.

— Рекош! — закричала Ахмья.

Он покатился по неровной земле, по веткам, камням и мусору. Клубок не перестал вращаться, даже когда его тело остановилось, а рука уперлась в зазубренный край камня.

Толстая, тяжелая нога опустилась ему на грудь, пригвоздив к месту. Рекош рефлекторно схватился за нее. Его когти погрузились в жесткую шкуру, которая, казалось, только придавила его еще большим весом.

Зарычав, он поднял голову и встретился взглядом с пылающими голубыми глазами Улкари.

— Свяжите этого предателя, — прорычала она, щелкая нижними клыками, — и его существо.

— Нет! — ярость Рекоша вспыхнула жарче, чем в кузнице любого золотых дел мастера, и полностью затопила его.

Никто не мог прикоснуться к его паре. Никто.

Звериный рев вырвался из его груди, когда он схватил острый, зазубренный камень и вонзил его в ногу Улкари.

Золотые украшения звякнули, когда Клык отпрянула назад, отдирая окровавленную ногу. Рекош продолжал цепляться за нее когтями, отрываясь от земли и попутно еще больше разрывая ее шкуру.

С яростным криком Улкари стряхнула его с себя. Краем глаза он увидел, как Ахмья выползает из сети. Он не позволит им схватить ее. Багровый цвет заполнил его зрение, когда он бросился с диким шквалом когтей и пинков. Самцы, поймавшие его в сеть, присоединились к битве. Он тоже наносил им удары, так быстро и свирепо, что у них не было времени парировать.

Не прикасайтесь к ней.

Она моя.

Моя!

Рекош не знал, только ли подумал он эти слова или прокричал их вслух. Руки хватали, но его когти впивались в плоть снова, и снова, и снова, забрызгивая шкуру теплой кровью. Боль, которую он ощущал, была далекой — как голос, доносящийся эхом из другого мира.

Ахмья. Моя.

Должен добраться до нее.

Должен защитить ее.

Он не замечал никого вокруг себя. Они были всего лишь конечностями безликого монстра, и он убьет зверя любой ценой. Все, что было между Рекошем и его парой, должно было быть уничтожено.

— Хватит! — крикнула самка-врикс.

С очередным ревом Рекош бросился на самку.

Волна ужасного, всепоглощающего холода обрушилась на него, заставив резко остановиться, когда он увидел ее.

Самка, еще один Клык по имени Нуриганас, одной рукой обхватила Ахмью сзади за шею, удерживая ее в воздухе. Дергающиеся ноги Ахмьи были более чем в одном сегменте от земли. Она обеими руками вцепилась в толстые пальцы Клыка, и ее лицо уже покраснело.

Огненный шторм столкнулся с пробирающим до костей холодом. Ему нужно оторвать эту руку от тела самки, нужно разорвать ей горло жвалами, нужно убивать, и убивать, и…

— Подчиняйся, — потребовала Улкари откуда-то сбоку, — или мы покажем тебе, что наша королева сделала с первым из этих существ.

Ужас и ярость закружились внутри Рекоша, такие же мощные и неистовые, как самый сильный шторм, который когда-либо обрушивался на Клубок. Он встретился взглядом с Ахмьей.

Ее веки взлетали и опускались, а свет в глазах быстро тускнел. Но страх в них оставался очевидным на протяжении всего времени, с оттенком отчаяния, пока ее борьба продолжалась, слабея с каждым ударом сердца. Слезы текли по ее щекам.

Все, что нужно было сделать Нуриганас, это усилить хватку, и…

И Ахмья умрет.

Простое сокращение мышц, и пара Рекоша будет отнята у него навсегда. Прежде чем он успел бы сказать хоть слово, прежде чем он смог бы приблизиться, прежде чем он смог бы даже моргнуть, она умрет.

Мне очень жаль, кир’ани ви’кейши.

Улкари и двое самцов уже хватали Рекоша, когда его внезапно онемевшие ноги подкосились, и он упал на колени. Они стянули с него сумку, заломили руки за спину и связали их вместе, впиваясь когтями в шкуру во время работы.

Он знал, что сейчас это не имело значения, но его сердца дрогнули при мысли о потере платья. Подарка для Ахмьи.

Нуриганас освободила пару Рекоша.

Ахмья упала и рухнула вперед на четвереньки. Опустив голову, с растрепанными волосами, она прерывисто кашляла и отчаянно хватала ртом воздух.

Рекош рванулся вперед, но самцы крепко держали его.

— Ахмья, — прохрипел он, потянувшись к ней.

Улкари встала перед ним, схватила за волосы и рывком подняла на ноги.

— Мы поймали ткача. Она будет довольна.

— Надо убить его, — прорычал один из самцов, клацнув клыками. — Не стоит хлопот.

Рекош не мог видеть свою пару, но все еще слышал ее затрудненное дыхание и резкий кашель. Его сердца бешено колотились, а страх и ярость оставались сводящей с ума бурей.

— Ты потерял веру, Вулджаз? — спросила Улкари, не отводя взгляда от Рекоша.

— Нет, — ответил Вулджаз приглушенным тоном.

Руки Рекоша сжались в кулаки, и когти вонзились в шкуру. Боль, которую он должен был чувствовать, оставалась вне его досягаемости.

Прямо как его пара.

Улкари дернула голову Рекоша назад, заставляя его посмотреть на ее покрытое пеплом лицо.

— Свяжи это отвратительное маленькое существо. Мы приведем их, чтобы сделать подношение нашей королеве.