Трансформер (СИ)

Часть 35 «Беседа»

Марк влетел в свою комнату, не помня как добрался до двери. Ему казалось, что все разглядывали его, шептались. Но только один презрительный взгляд выедал душу.

Как смел он смотреть на него так? Словно это он был в чем-то виноват! Марк схватился за голову, впиваясь пальцами в кожу, дергая себя за волосы.

Почему? Почему? Почему Родион поступил с ним так?! Он его не любит! Ему плевать! Но зачем надо было так унижать!

Разве мало ему досталось за всю свою короткую жизнь!

Марк чувствовал, как теплые слезы катятся вниз, как горечью наполняется рот, как медленно закладывает нос. Он упал на кровать и уткнувшись в подушку, заревел.

Ему показалось, что не прошло и минуты, как позади раздался шум, скрипнула дверь, вошли люди. Слезы застили глаза и он никак не мог рассмотреть, кто это. Знакомые запахи, а затем и голоса подсказали.

— …Филипп, ты наглеешь.

— Выскажешься немного позже, — таким же угрожающим голосом ответили Родиону.

— Мне кажется… — робко начал Лекс.

— Всем плевать, что тебе кажется! — осадил его Филипп.

— А не обнаглел ли ты, — попробовал обломать чужие рога храбрый омега.

Марк уже вытер глаза и икнул, увидев как Филипп молча подошел к темноволосому красавчику и отвесил такую пощечину, что того отнесло на метр, и он врезался в стену.

— Что за хрень, Филипп?!

Тот, не ответив, подошел к двери, повернул ключ, запирая ее изнутри, и положил его в карман.

— Вот именно, что за хрень? — он зыркнул темным взглядом на Родиона и медленно перевел взгляд на Марка. — Илья, скажи, что случилось?

Филипп подошел вплотную к кровати и уселся на край. Родион двинулся следом — на его лице все так же было написано омерзение, словно под нос ему подсунули склизкую жабу.

Омега отвернулся. Марку было так больно видеть на любимом лице презрительную гримасу.

— Не знаю, зачем ты загнал нас сюда, — начал альфа. — Но этому точно сказать нечего. Жизнь в довольстве разлагает сброд.

Сердце ёкнуло, Марк вмиг оказался на ногах:

— Вот значит что ты обо мне думаешь! — слезы комом стали в горле. — Сброд, да? Ну так и трахался бы со своими богатенькими мальчиками, чего ко мне пристал?!

— Знаешь, я с тобой абсолютно согласен. Лучше бы е&ался с ними, чем поверил такой дешёвой шлюшке как ты! Цену хотел набить, уе&ок! Молодец, заставил меня дрочить как ненормального чуть ли не полгода!

— Дешевой шлюшке! — красные пятна пошли по щекам, в голосе истерика. — Один поцелуй, и я шлюха! Конечно! А ты, значит, можешь трахаться с кем попало, — омега бросил злобный взгляд на притихшего в углу Лекса, — и все замечательно!

— В отличие от твоей дырявой жопы, я не предлагал себя всему, что движется.

Слова резали на кусочки. И если сердца уже не осталось, то Марк не знал, что так гулко болью шумит внутри.

— А он? — челюсть дрожала. Марк чувствовал, что вот-вот он сорвется, но ему отчаянно хотелось уличить альфу во лжи. Пусть он хоть на секундочку почувствует ту боль, что причинил ему сам.

— Что он? Лекс раскрыл мне глаза, хоть поначалу я и отказывался верить.

— Короче, — Филипп не выдержал и подняв руки вверх, остановил пустой разговор, который все только усложнял. — Родион, ты трахался с Лексом?

— Нет.

Марк взвизгнул. Как он смеет врать в лицо и отрицать очевидное!

— Ты…ты… — слов не хватало. — Да от тебя несет им за версту! Хоть бы вымылся!

Колени подогнулись и Марк упал на кровать, закрывая лицо руками и давясь собственными рыданиями. Ему хотелось лишь одного — сдохнуть.

— Совсем крыша поехала? — грубо отмахнулся Родион.

— Но я тоже чувствую, — спокойно вставил Филипп.

Не понимая, Сокольников еще минуту смотрел на друга.

— Илья, скажи, когда ты заподозрил, что Родион тебе изменяет? — все так же спокойно спросил Филипп.

Все замолчали, давая омеге время немного выплакаться.

— Выпустите меня, — беззвучным голосом попросил Лекс. На него никто не обратил внимания.

Марк тер глаза ладонями, запястьем, локтями, пока наконец не выдавил:

— Волосы на пиджаке и запах… с неделю назад. И я видел у тебя в кармане его платок! — обвиняюще посмотрел он на Родиона, но из-за заплывавших глаз ничего не смог рассмотреть, кроме высокой фигуры в метре от себя.

Родион молчал.

— А сегодня от тебя пахнет так, будто вы три дня трахались, — закончил Филипп.

Повисла недолгая пауза. Затем Сокольников молнией метнулся в угол, где стоял съежившийся Лекс.

— Откуда ты знаешь, сучка?! — он встряхнул того так, что у омеги голова чуть не отлетела. — Откуда тебе известно, что я не чувствую запаха?

— Оставь меня в покое! — Тот пытался вырваться.

— Пока, мразь, все не выложишь, х&й уйдешь отсюда! — Так отвратительно грубо Родион никогда не разговаривал при Марке. Омега затих, сжавшись в углу.

— Ты его пугаешь, — раздался голос Филиппа.

Кого именно, Марк не понял — зрение еще подводило его, но видимо сделав какие-то выводы, альфа сменил методы, и уже через секунду, пока Родион наматывал длинные волосы на кулак, Лекс взвыл:

— Хватит! Прошу!

— Говори, чмо.

— Я понял, когда приходил к тебе в комнату!

— Как?!

— Мне больно!

— Родион! — одернул Филипп.

— Я скажу! — пропищал Лекс голосом, полным слез.

Подумав секунду, Родион отшвырнул омегу в сторону.

Тот, приглаживая потрепанные космы и захлебываясь, продолжил, боясь, что Родион снова вцепится в него:

— Я пришел к тебе во время течки, да еще облившись афродизиаком. Да ты три дня меня насиловать должен был, а ты даже бровью не повел. Будто не заметил. А потом я понял — ты и правда не заметил! Я поговорил с другими и некоторые сказали, что приходили к тебе течные, предлагая себя, и реакция была одинаковая. Эти идиоты решили, что ты и правда не такой как все. Суперчеловек, а-ха-ха — Лекс злорадствовал, униженный, но еще не побежденный. — А ведь ты просто не чувствуешь ничего, так?

— Родион! — Филипп вырос между омегой и альфой, пока разозленный Сокольников не успел дотянуться.

— Придушу, тварь!

Родион с минуту сверлил хитрого омегу за спиной друга, решая, стоит ли сломанный нос Филиппа чьей-то поломанной шеи. По решительному виду друга, он видел — тот не уступит. Именно за это он стал впервые уважать альфу. Лебезить и подстраиваться Филипп не собирался, и ему было плевать на все вокруг. На все.

— Чем пахнет от Марка? — тише спросил Родион у друга, не оборачиваясь.

— Наивным девственником, — легко отозвался тот, глянув через плечо на раскрасневшуюся мордаху Марка. Плечи Родиона чуть осели. Все так же не оборачиваясь, он задал следующий вопрос:

— Не понимаю, как он сделал так, чтобы от меня пахло будто мы трахались?

— Лучше сдохну, чем скажу тебе! — брызгал ядом омега за спиной.

— Сейчас проверим.

— Не нужно. Я тебе скажу, — спокойно ответил Филипп. — Он сделал это точно таким же образом, как и волос, очутившийся на твоей одежде, как и платок, который увидел Марк.

Филипп обернулся, желая увидеть лицо Лекса, укрывшегося за его спиной. Настороженность и недоверие — «он не мог знать», так думал омега.

— Точно так же, как и ногти, потемневшие в столовой в первый день. Помнишь, когда мы увидели его впервые?

Марк перестал дышать, и похоже, не он один.

— Трансформер? — не до конца верил Родион.

— Самый что ни на есть, — довольно хмыкнул Филипп. — Похоже, это случилось помимо его воли, но ногти налились красным. Я сначала думал, что мне показалось, но стал внимательно за ним приглядывать. Довольно долго ничего не происходило. Но знаешь, в последнее время, когда мы оказывались рядом с Ильей и его новым другом, у тебя словно менялся запах. Будто аромат вертихвоста сам приставал к тебе. Волос и платков я не видел, зато видел твой болван.

Родион недовольно рыкнул — привилегия оскорблять Марка принадлежала только ему.

— Илья, — поправился Филипп, вспомнив про границы. Чужой омега в делах, словах и мыслях — табу. — И ему хватило, чтобы сложить картинку воедино и обвинить тебя во всех смертных грехах.

— Ах ты сука поганая! — Родион все же бросился вперед, пытаясь дотянуться до Лекса, взвизгнувшего и отпрянувшего назад.

— Родион!

— Не надо! — вскрикнул Марк.

Родион обернулся к сжавшемуся позади омеге:

— Ты его защищать еще будешь?!

— Не надо, — тихонечко повторил он. — Не надо, пожалуйста. — Мотнув головой в сторону, он сжимал и разжимал кулаки, борясь с желанием размозжить один конкретный череп.

— Ох бл&дь, ангел выискался! — вдруг раздался охрипший, но твердый голос из-за кресла. Лекс сейчас напоминал черта: ноги на ширине плеч, волосы растрепаны, глаза горят, рот искривился. Он чуть подался вперед. — Твоя защита мне не нужна! Братец хренов.

— Заткнись, — зашипел Родион.

— Пусть говорит! — потребовал Марк.

Филипп встал в стойку, снова готовый не пустить его к Лексу.

— Что за долбаный цирк! — разозлился Сокольников на обоих и прошелся по комнате.

— Конечно, цирк! И вон первый клоун! Хотел дружить с таким как я, мышь серая! Если б я тогда не подсел к тебе случайно, то и не слушал бы эту хрень о том, что тебе наплевать на Сокольникова…

— Я не говорил такого!

— А что ты говорил?! Что не против, чтобы я за ним приударил, так? — Марк отвел взгляд, боясь увидеть еще больше презрения в глазах альфы. — А когда он приперся в твою комнату, что, так сложно было сказать, что хочешь своего братца, но почему-то не даешь? Тоже мне, друг выискался.

Это была чистая правда. Пусть извращенная и неприятная в чужих устах, но все-таки Марк понимал, что имеет в виду Лекс.

— Думаешь, я не видел, как ты на него смотришь? А эти парные кольца? Ха! Как романтично! Хоть сопли вытирай… — сквозь зубы шипел красавчик. — А ты? — рыкнул он на Родиона. — Считаешь всех идиотами?

Лекс глубоко дышал, словно марафонец, старавшийся унять дыханье.

— Ты же не смотришь ни на кого, кроме своего поганого братца. Что в нем такого?! Ты же даже запаха его не чувствуешь? Чего в этом убожестве хорошего?!!

— Филипп, заткни его или я за себя не отвечаю, — Родиона перекосило.

— Не надо угроз, — бесстрашно отозвался Лекс. — Я почти все сказал. Вы двое ходили и играли в эти раздражающие гляделки… сколько, по-вашему, это могло продолжаться? Вы родственники, и между вами все равно ничего не может быть! И тогда я подумал — почему нет? Обвести вокруг пальца такого, как ты, — Лекс презрительно вперился в Марка, — не составило труда, да я кучу этих волос оставил, пока ты наконец заметил! При желании Сокольников мог трахаться направо и налево, и ты все равно вряд ли бы догадался. Тупица, — он не сдержался от оскорблений, тут же взвизгнув и отпрыгнув назад, когда Родион все же не выдержал и кинулся к ублюдку.

— Родион, пожалуйста, нет! — Марк спрыгнул с кровати и бросился между сцепившимися альфами. И это подействовало. Увидев, что пара может пострадать, Родион с силой отбросил друга и затолкнул омегу за спину. В пылу схватки могло случиться всякое.

— А платок, — глухим голосом продолжил Лекс, — знаешь, это был один из лучших моих экспромтов. Жалкий клочок, торчащий из кармана! Трансформировать целый предмет слишком сложно, даже для меня. Но что ты можешь знать о таких, как я! Настоящий лежал в моей сумке, куда я его забросил сразу после того, как ты свалил на экзамен, — его взгляд тлел тихой злобой, а сам омега теперь улыбался. — Как же я наслаждался твоим отчаянием в тот момент, когда ты заметил тряпку в кармане. Ты словно собака на сене, ни себе, ни людям. Я решил, что раз между вами все безнадежно, почему бы не прибрать добро себе.

«Прибрать Родиона? Он серьезно?»

— Что вытаращился? Только не плачь над поруганной дружбой, о'кей? Друзья не врут друг другу, и ты первый начал.

И снова болезненная правда.

— Прости, — выдавил Марк.

— Ты не должен… — начал было Родион.

— Нет, должен!

— Засунь. Свои. Извинения. Себе. В жопу, — почерневшее от злости лицо не было человеческим. Родион дёрнулся к Лексу.

— Хватит! — топнул ногой Филипп. — Я заберу его.

— Сначала он ответит…

— Сначала, — Филипп низко рычал, — вы разберетесь с теми дровами, что наломали. А этот, — дёрнул он подбородком в сторону омеги, — никуда не денется.

— Головой отвечаешь.

— Не сомневайся.

Через секунду, справившись с собой, Родион шагнул в сторону, открывая проход в двери.

— Пошли, — Филипп тотчас схватил Алексея за запястье.

— Никуда я с тобой не пойду!

— Забыл тебя спросить, — Филипп рванул омегу на себя и поволок за собой в коридор, не забыв закрыть дверь.

Марк с Родионом остались вдвоем.