Трансформер (СИ)

Глава 49 Встреча с родителем

Лекс направлялся к комнате альф, откуда недавно съехал Сокольников. На часах было только без двадцати шесть, но смысла оттягивать неизбежное омега не видел.

Остановившись перед дверью, он пригладил волосы и расправил рубашку, положил ладонь на дверную ручку и толкнул.

Дверь оказалась заперта.

«Наверное, еще не вернулся», — решил про себя Лекс. Вдоль коридора ходили альфы и беты, не удостаивая его взглядом. Те самые, что еще месяц назад не давали ему прохода, норовя затянуть в темный угол или ухватить за попку! Теперь же ублюдки делали вид, что его просто нет.

«Тоже мне, самцы», — Лекс фыркнул, в упор глядя на трусов, проходящих мимо.

Без пяти шесть.

«Уснул он, там что ли?» — Лекс развернулся к двери и постучал.

Тишина.

Постучав еще несколько раз для уверенности, он нахмурился.

«Где он шляется?.. Придурок.»

Пять минут седьмого.

«Ну и пошел нах. Сам виноват. Нечего опаздывать», — Лекс махнул собранным на затылке хвостом и пошел к лестнице.

«Ему надо, так что сам придет, куда он денется», — решил омега, испытывая легкое волнение и размышляя о том, насколько сильно он проявил неповиновение и последует ли за этим наказание… Мысль о расплате хлестко скользнула неуместным возбуждением, и Лекс поторопился укрыться в своей комнате, уверенный, что сегодня его ждет не скучный вечер…

Но Филипп не пришел за ним.

— Знакомься, пап, это Марк.

— Ну здравствуй, таинственный омега, — мягкие черты лица, смазанные усталостью, чуть оживились в приветливой улыбке, которая, впрочем, не коснулась глаз.

— Здравствуйте, Валентин Игнатьевич.

— Обед уже готов, так что давайте продолжим общение в зале.

Еще одна вежливая полуулыбка, и омега повел детей за собой. Марк, получив минутную передышку, постарался выровнять дыхание и украдкой оглядеть ровную спину папы Родиона.

Невысокого роста, с темными, ниже плеч волосами, омега мягко ступал вперед, словно плыл по озеру, в то время как Марк едва не путался в ослабших от переживаний конечностях.

Рука Родиона крепче стиснула ладонь. Марк на секунду бросил взгляд на любимого и получил ободряющий кивок. Омега настолько нервничал, боясь оступиться или споткнуться, что совершенно не заметил, как оказался в просторном светлом зале семейного особняка Сокольниковых.

Комната простиралась на пару десятков метров, представляя собой классический танцевальный зал, которые Марк не раз видел в исторических кинофильмах, где красивые молодые пары кружили под звуки духового оркестра, сверкая алмазами изящных украшений и горящими глазами из-под витиеватых полумасок.

Вдалеке стоял сервированный стол, накрытый на троих.

Валентин Игнатьевич сел во главе, позволяя дворецкому помочь с массивным стулом. Родион подвел Марка к его месту и лично усадил омежку, ноги которого с трудом доставали до пола. Сам же устроился напротив, за последним накрытым прибором, по правую сторону от родителя.

— Необязательно было доставать фамильное серебро, папа. Мы же, в конце концов, собрались в узком кругу.

— Я впервые встречаю твою пару, а ты упрекаешь меня в том, что я хочу произвести приятное впечатление, — нисколько не обидевшись, откликнулся омега. — Тебе нравится, Марк?

— Да, — скромно отозвался последний, едва оторвав взгляд от тарелки.

— Как учеба, сын?

— Все в порядке. Никаких проблем.

— Абсолютно?

Родион посмотрел на родителя долгим взглядом. Ему ответили безмятежным спокойствием, от которого Марку стало не по себе. Вот от кого унаследовал Сокольников этот пронизывающий обескураживающий взор.

— Абсолютно.

Омежка нырнул в тарелку, втягивая шею в плечи.

— Марк, а у тебя как с учебой? Нравится?

— Да. Интересно… очень.

— Трудно, наверное. Ведь ты только девятый класс успел окончить.

Марк проглотил некстати положенный в рот кусочек мяса:

— Родион мне помогает… без него я бы не справился.

— Конечно, учеба — дело ответственное… и потому иногда можно подправить нужную закорючку, — старший омега подмигнул.

— Я никогда не пользуюсь своей силой таким образом!

Негодование звучало тонкой струной.

— Папа!

— Я совсем не хотел никого обидеть, — ни грамма сожаления в голосе. — Просто почему бы не облегчить себе жизнь, если есть такая возможность? Разве ты никогда об этом не задумывался, Марк?

— Нет. Это неправильно.

— Но ведь ты же пользовался силой, чтобы спасти Родиона, чему я несказанно рад и за что безмерно благодарен. Так почему не воспользоваться таким замечательным даром для собственной выгоды? Или назло недругам.

Родион резко поднялся.

— Думаю, нам пора. Спасибо за гостеприимство, — процедил он сквозь зубы.

— Присядь, сын. Сейчас подадут жаркое.

Валентин Игнатьевич увлеченно работал серебряными приборами, не обращая внимания на сына, пока Родион взирал на родителя сверху вниз, явно что-то обдумывая. Затем перевел взгляд на Марка, и тот попытался ободряюще улыбнуться, говоря, что все в порядке.

Несмотря на все желание не видеться с папой Родиона больше никогда, Марк понимал, что это и его будущая семья, если он собирается остаться с альфой, а именно этот путь он для себя и выбрал, и потому он просто не мог встать и уйти, ожесточив будущего свекра еще сильнее.

Родион никогда не рассказывал ему, как отреагировал папа на то, что он связался с трансформером, который к тому же оказался его парой, но Марк подозревал, что радость мало напоминала феерический восторг. Валентин Игнатьевич имел право не доверять Марку, ведь доказать истинность пары он никак не мог из-за отсутствия нюха у альфы… да, скорее всего, он видит в омеге угрозу для единственного сына.

Остаток обеда прошел в молчании, пока не подали десерт.

— Как себя чувствует отец?

Лицо Валентина Игнатьевича изменилось в мгновение ока, словно тяжелая плотная вуаль опустилась на лицо, скрывая чувства.

— Без изменений.

— Что говорит доктор?

Марк безразлично собирал подтаявшее мороженое маленькой ложкой. Тонкая сухая рука гипнотизировала. Светлый, почти бестелесный человек напоминал духа, сохранившего условную оболочку, чтобы его собеседники знали, в какую сторону обращаться.

— Говорит, что состояние стабильное.

Атмосфера спокойствия и безмятежности, зависшая над ними, вовсе не казалась легким газом семейного благополучия, как могло показаться на первый взгляд, но нависала пропитанным рудным запахом саваном, равномерно тянувшимся от хозяина дома.

— Я зайду к нему позже.

Больше никто не проронил ни слова.

— Родион, я бы хотел спросить, — осторожно начал Марк, решившись задать вопрос, мучавший его не один день.

— Конечно, — чмокнул альфа его в затылок, закутывая в одеяло и притягивая к себе.

— Что на самом деле случилось с твоим отцом? — жутко нервничая, не зная, позволено ли ему спрашивать об этом, напрягся Марк.

Альфа глубоко вздохнул и, взяв паузу, глухо ответил:

— Несчастный случай. Пару лет назад на отца совершили нападение. Ничего серьезного, просто очередные конкуренты решили силой разделаться с тем, кто им не по зубам в деловых вопросах. Охрана работала как часы, выводя отца из-под удара. Они уже были практически в безопасности, когда по ним открыли пальбу — один стрелок засел на высоте, любитель, он почти не был опасен, если только не шальная пуля, — альфа помолчал. — Именно ее и схлопотал один из охранников отца, когда они были в нескольких метрах от машины. Он упал и повалил его… — замученный досадой вздох вырвался из груди. — Отец упал следом и ударился головой о бетон площадки. И вот уже два года лежит в коме.

Сказать было нечего.

Марк развернулся под рукой альфы и ближе притиснулся к обожаемой паре, показывая, что он с ним и разделит с ним все, что тот захочет.

Думать о том, что один удар головой разбил чью-то семью, было пугающе.

— Они с твоим папой были… ой, прости, — Какой же он идиот.

— Ничего… Да, они истинные. Отец моложе папы. Тот его очень долго ждал. Будучи одним из самых блистательных омег своего времени, он, судя по рассказам отца, разбил не одно сердце, получив прозвище Снежный Король. Ему было уже двадцать шесть, когда они с отцом случайно встретились в театре.

Все его друзья уже обзавелись по паре детей, а папа так и оставался один. Дед рассказывал, что чуть не отправил его в монастырь, когда он в очередной раз отказал кандидату из числа дедушкиных друзей. В нашем кругу выгодный брак измеряется исключительно связями, — пояснял Родион то, что Марку могло показаться непонятным. — Но мой омега-дедушка был на стороне сына, считая, что его мальчик достоин лучшего и сам сделает правильный выбор, когда придет время. Как я уже сказал, ждать пришлось долго.

— Твой отец настолько моложе? — Марк никогда не видел главу семейства Сокольниковых, а в прессе о нем давно не было никаких упоминаний и многие уже списали его со счетов.

— Дело не в этом, — улыбка скользнула в голосе. — Просто отец никогда не посещал тех мест, где бывал папа. Его никогда не интересовала «заплесневелая интеллигенция», знаешь, папа готов был убить его за эту фразу, ввиду зашоренности и чопорности их круга. Он предпочитал жить полной жизнью и ни в чем себе не отказывать. Во многом именно поэтому он добился небывалых успехов. Он всегда напоминал мне пирата — никогда не боялся идти туда, куда дует ветер, ловя свое счастье.

— Так как же они встретились? — Любопытство взяло свое, зачаровывая Марка розовой сказкой чужой любви.

— Скажем так, очередной амур, пронзивший сердце отца, оказался театральным актером и только по этой причине его занесло в такое злачное место, — невольно хохотнул Родион. — Он собирался подарить новому фавориту миллион алых роз, утопив в них театр, но увы, пассия была забыта, как только мой отец столкнулся со Снежным Королем.

Марк представил целое море темно-алых цветов, среди которых восседал прекрасный недоступный омега, пленивший сердце альфы. Надо же — Снежный Король. У Валентина Игнатьевича и Родиона даже прозвища были почти схожими. Яблоко от яблони…

— Родион, а можно я тебя попрошу, но если тебе не понравится, то не обижайся на меня, а просто откажи, хорошо?

— Обижаться на тебя? — повеселел Родион. — Давай, удиви меня своей страшной просьбой.

— А можно и мне завтра навестить Станислава Викторовича?

Ему отчаянно хотелось «познакомиться» со сказочным пиратом и к тому же узнать о Родионе немного больше.

— Конечно, — Родион привлек обожаемого мальчика к себе на грудь. — Я буду только рад. Что бы ни говорили врачи, мой папа верит.

Но Марк разглядел в его глазах еще одну надежду.