Трансформер (СИ)

Часть 44 В овечьей шкуре

— Марк, открывай, — тихо прошипел Дима в щель двери.

Накатившая паника обухом огрела по голове. И без того ощутимая дурнота усилилась в десятки раз, заставляя омегу жадно втягивать воздух и дышать через рот, в надежде, что комната все же перестанет вращаться перед глазами.

Марк облизал потрескавшиеся губы.

«Он знает! Он знает! Он все знает!»

— В принципе, если хочешь обсудить все через дверь, я не против, Марк, — альфа говорил громче, старательно выделяя имя. Так громко, что кто-нибудь снаружи мог услышать. А ведь все знают, чья эта комната!

Взгляд метался загнанной мышью из угла в угол.

«Что же делать? Что делать?!»

— Марк, я устал, — раздалось так отчетливо, словно Дима стоял рядом. Теперь его наверняка могли расслышать из других комнат! А может, уже услышали…

Омега дрогнул, и сам не понял, как рука опустилась на замок, щелкнув пальцем по простому механизму.

Дверь тут же начала открываться, словно чья-то напористая рука уже упиралось в гладкое дерево.

Марка слегка ударило и он неуклюже отскочил в сторону, когда альфа вошел в комнату и, выглянув напоследок в коридор, прикрыл дверь. Он не стал пользоваться автоматической щеколдой, а сразу повернул ключ, торчащий из нижнего замка, не забыв после опустить его в карман брюк.

— Что тебе надо? — твердо спросил Марк. Вернее, попытался. Голос дрогнул и сорвался петухом.

Обернувшись, Дима расцвел сладкой отталкивающей улыбкой:

— Хотел поговорить.

— Я же сказал, что мне нехорошо.

Сердце, как ненормальное, трепыхалось в груди, пока Марк, спотыкаясь, пятился назад. Ему хотелось, чтобы их разделяло как можно больше пространства — запах постороннего здесь альфы неприятно сковывал движения, заставляя слабую сущность слушаться, подчиняться…

— Давай, присядем, — проигнорировав слова Марка, ответил гость, вольготно устраиваясь на кровати. — Удобная, — заметил он, и Марк, сделав последний шаг назад, наткнулся на подоконник, вздрогнув.

Альфа вытянулся, завалившись на бок и подпер голову рукой. Оценивающий взгляд бесстыже блуждал по телу сжавшегося в углу Марка.

Да, этот омега определенно был лакомым кусочком.

…Чего он только не услышал за эти полгода в адрес недоступной лапочки. В каких только позах альфы не имели скромняжку в каждом углу универа в своем далеко не скромном воображении. Иногда поодиночке, иногда группами, они беззастенчиво делились, что бы сделали с невинным девственником, застрявшим под покровительством Сокольникова.

Сокольников — ещё один лишний элемент в уравнении.

Дима и не собирался подкатывать к зажравшемуся ублюдку и просить какое-то там разрешение. Омега был свободен, а значит, права мог заявить каждый или хотя бы попытать счастье. Но барская рожа перекрыла кислород, выведя омегу из зоны досягаемости. Брат, подумаешь!

Нет, просить он точно не стал бы. Но он наблюдал за происходящим, прикидывая шансы и следя за интересным объектом. У Димы хватало поклонников и подстилок, но инстинкт охотника гнал за дичью, что дразнила сотни самцов так откровенно, так вызывающе виляя своей целомудренной попкой, и в тоже время была недосягаема.

А ещё на пути стоял его придурочный дружок, Филипп. И если сначала Дима не обращал внимания на мрачного неразговорчивого дебилоида, то после пары драк все же присмотрелся, понимая, что и это препятствие предстоит обойти.

Но все сложилось, как нельзя лучше: Сокольников снова свалил по делам, как часто делал это во время семестра, оставив на пороге Марка сторожевого пса. Дима уже и не надеялся добраться до аппетитного, нетронутого тела, когда звезды сошлись над его головой и ему стало везти.

Хотя в везение он верил только отчасти, в конце концов он самолично проложил себе путь в спальню омеги.

Сначала подружился с зайчиком, наплетя глупостей о проблемах с английским — после того как два года пожил в Штатах, он и сам мог давать уроки. Но это был отличный предлог, особенно, когда над ними не висла тень противного братца. Да и омега так умильно радовался их занятиям, что Дима от души наслаждался захватывающей игрой.

Правда, все чуть не пошло прахом.

Альфа не ожидал, что после первого же занятия Марк откажется продолжать. К счастью, и самому омеге этого, судя по всему, не хотелось. Тем лучше для него. Возможно, и ему удастся получить немного удовольствия.

Даже несмотря на течку и тот факт, что омеги всегда переносили альф легко в эти дни, нежничать было не в характере Димы. В постели он вел себя настолько же грубо и жестко, иногда по-варварски обращаясь с омегой, насколько вежливо и обходительно умел преподнести себя в общении.

И вот случай улыбнулся ему во второй раз.

Вчера он услышал, как Филипп запретил Марку покидать комнату, причину объяснять не пришлось. Наблюдая за омегой, ещё в библиотеке альфа заметил, как его аромат чуть изменился в преддверии «замечательных» дней. Тянуть дальше не имело смысла, и Дима сделал свой ход, подойдя первым.

Целый день он караулил Филиппа на этаже, тщательно отслеживая, не уведут ли Марка в медблок и когда друг Родиона зайдет к нему в последний раз. Убедившись, что ужин доставлен, а омега так никуда и не отправился, Дима понял, что его час настал.

И теперь его желанная добыча скромно жалась в углу, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Страх. Конечно. Но альфа был готов спорить, что черные зрачки раскрывались от страсти и желания не менее ярко, чем от ужаса перед своим первым самцом…

— Иди сюда, конфетка, — низким гортанным голосом позвал альфа.

Мурашки прокатились по спине омеги, касаясь затылка.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Имя? — лениво переспросил Дима. — Значит, тебя все-таки зовут Марк?

— Но ведь ты же сам меня так назвал, — омега растерялся.

— Да, я слышал, как однажды в библиотеке тебя так окликнул Родион.

Марк задохнулся, понимая, какую чудовищную ошибку допустил, поверив, что Дима знает что-то о его прошлом. Он просто оказался случайным свидетелем оговорки Сокольникова и только что поймал рыбку на крючок, удачно разыграв карты.

Дима гадко улыбался, глядя как понимание настигает сбитого с толку омегу.

Да, он просто подслушал их разговор и немного удивился, когда Родион назвал Илью другим именем. Что это могло ему дать? В других обстоятельствах, пожалуй, ничего, ему вряд ли удастся нарыть что-нибудь на Сокольникова — слишком хорошо тот заметал хвосты, к тому же выступать против этого урода было равносильно подписанию смертного приговора, красивым почерком, собственной рукой.

Но сегодня неожиданно слетевшее с губ альфы имя превратилось в золотой ключик, раскрывающий дверь во врата рая.

Он просто догадался, что за этим кроется какой-то секрет и решил блефовать, надеясь что наивный омежка купится на ложь. В его полуадекватном состоянии на это вполне можно было расчитывать.

— Родион убьет тебя, — запинаясь, пробормотал Марк.

В этот момент зазвонил телефон, оставленный на покрывале. Альфа протянул руку и подобрал черный прямоугольник пластика.

— А вот и он, — презрительно хмыкнул. — Смотри-ка, переживает за тебя.

На экране вспыхивала единственная фотография любимого.

— Отдай! — потребовал Марк, но так и не решился подойти.

— Хочешь — забери, — игриво подмигнул Дима.

Вызов погас, чтобы через минуту повториться снова.

— А он настойчивый, — удивился альфа.

— Что тебе от меня надо?

Глаза превратились в щелки, когда приторная искусственная улыбка разделила лицо пополам.

— Ничего особенного, — Дима нажал сброс и отключил телефон, не желая, чтобы им мешали. — Всего лишь твоя невинная попка, — альфа поднялся. — И братца твоего я не боюсь. Расскажу ему как было: мы с тобой общались неделю, у меня есть запись звонков в скайпе, если он вдруг не поверит, а дальше все просто. Ты потек, не справился с собой, пригласил меня якобы позаниматься, я одурел от твоего запаха, потому что течка началась.

— Но она не началась!

— Как ты это докажешь, конфетка? — хитро прищурился Дима. — А пока я буду жарить тебя до утра, непременно начнется. И я, конечно, скажу, что не устоял перед течным девственником. Кто меня обвинит?

Дима сделал последний шаг между ними и прижался к трепыхающемуся в протесте телу:

— Давай, карамелька. Не жалей кулачков, мне так больше нравится.

Руки зажали в хватку, горячий рот впился в шею, облизывая. Марка обдало будоражащим запахам самца.

«Господи, нет!»

— Пожалуйста, — тихонько заскулил он, моля альфу о милосердии и понимая, что не только не уйдет от физически более сильного партнера, но ещё пара минут, и сам сдастся под напором насильника.

— Пожалуйста, не надо, — глотая слезы, снова попросил он.

Но его никто не слышал.

Течка напирала все сильнее, обостряя инстинкты и дразня альфу. Дима уткнулся ему за ухо и шумно втянул острый аромат непокрытого никем тела. Зарычав, он подхватил Марка за пояс и преодолев несколько метров до кровати, швырнул на нее хрупкого омегу и навалился сверху.

Чужая тяжесть электричеством пробила тело.

— Пожалуйста, — еле слышно выдавил Марк, кляня собственную природу.

Но альфа уже рвал на нем рубашку, оголяя розовые горошины сосков, дернул ремень, отлетела пуговица, пугающе ударившись о стену. Чужие руки трогали его, сжимали до синяков, пока навалившееся тело елозило по оголенной груди и животу.

Сознание, словно парализованное в собственном теле, билось в истерике, вопя о чудовищной ошибке.

Не Родион станет у Марка первым. Он не отдаст, не подарит себя своей паре, которая так желала его, так обожала.

Он просто подарит то единственное, что он мог предложить любимому, и чего тот так жаждал, первому встречному. Непонятно кому. Альфе, которого он знал неделю.

«Господи, помоги!»

Глухие соленые слезы забили горло.

Он не мог кричать, и не имело смысла молить.

Чужая рука грубо, резко скользнула в трусы, впилась в пах.

Было больно. Мерзко. Гадко.

Огорошенное сознание кричало — беги, борись, не позволь, но тело не реагировало, собираясь получить положенное. Между ног все давно намокло.

Дима рычал, впивался в белую кожу, ранил.

«Н-не-е-ет…»

Запах альфы загустел, наполняя легкие.

Тошнота накатила внезапно. Марк забился. Тело выворачивало наизнанку от вонючего, удушливого смрада грязной похоти.

Дима успел сообразить, в чем дело, за секунду до того, как Марк опрокинулся на живот и проблевался.

— Ах ты, дрянь! — Альфа, взбесясь, схватил его за лодыжку и потянул с кровати. На секунду зависнув ногами кверху, Марк упал, больно ударившись локтями и приложившись челюстью о пол. Во рту расплылся соленый привкус металла.

— Ты не испортишь мне кайф, сучка!

Альфа резко поднял его за пояс, ставя на колени.

— Нет, — Марк дернулся в сторону.

— Что ты сказал, дырка недобитая?

— Я! Сказал! Нет! — перекатился он на спину и рявкнул в лицо насильника.

Альфу перекосило от ярости, скулы побелели, черные глаза впивались в наглую тварь, посмевшую ему отказать. Он схватил Марка за шею и, прижав к полу, стал душить. Сейчас он не владел собой, и все, чего он требовал, это полное и безоговорочное подчинение.

Марк напрягся, голова запульсировала, словно наливающийся шар, слабость легко одолела тело. Он слышал, как жадно дышит чудовище, видел как гневно раздуваются ноздри…

«Нет!»

«Ни! За! Что!»

Альфа дернулся, ослабевшие руки соскользнули с шеи. Марк закашлялся и откатился, не видя, как замер Дима, ошарашенно вперив взгляд в пустоту. Рука легла на грудь. Мгновенье, и его накренило.

Дверь вылетела с петель одновременно с тем, как тяжелое тело рухнуло лицом вниз.