Трансформер (СИ)

Часть 9 Решение

Оставалось лишь механически переставлять ноги, следуя за прекрасным запахом альфы, казавшимся в тот момент медленно удушающей отравой. Чем больше вдохнешь, тем быстрее сердце остановится от смертоносного эфира. Что же остается?

Прекратить дышать?

Марка трясло мелкой дрожью. Матовый свет, приглушенная музыка увлекали его в глубину холодной безнадеги и собственной никчемности.

Каждый омега мечтает быть желанным, ценным, незаменимым для своей половины. И в какой-то мере его альфа тоже нуждается в нем, только совсем не так, как того требовала природа.

А Родион и вовсе, казалось, являл собой нарушение любых законов здравого мира. Он сам решал, что ему нужно, и получал это любой ценой, плюя на любые нормы морали.

— Ой, простите, — кто-то задел плечо Марка, но незначительный ушиб и толчок не шли ни в какое сравнение с тем, что полыхало в душе, хоть и заставило омегу оторвать взгляд от пола и провести бесцельным блуждающим взором вокруг.

Легкое ощущение прохлады все же коснулось нервных окончаний, позволяя осознать окружающий мир.

Они вышли на широкую крышу, уставленную легкой мебелью в светлых тонах, разделенную редкими стеклянными переходами, увитыми развесистыми растениями, такими же темными, как и ночь, тонувшая в звездах.

Искусственное освещение лишь немного подчеркивало окружающие предметы, позволяя гостям беспрепятственно перемещаться среди импровизированного открытого сада.

Родион стоял впереди, беседуя с кем-то. Мягкая снисходительная улыбка, безразличный взгляд… словно и не было того отвратительно-мерзкого разговора несколько минут назад. Будто он и вовсе не мог произнести тех ужасных фраз, выедающих сердце кислотой у маленького, крошечного омеги, застывшего невидимой статуей у колонны, дополняя безупречную обстановку вечера.

Нет.

«Нет. Лучше я умру. Лучше буду жалеть всю жизнь. Но с ним я не останусь», — принял решение измученный трансформер, тяжело выдохнув и смирившись со своей судьбой.

Мечтать иногда так опасно. Разочарование режет зазубринами напрасных надежд гораздо больнее, чем суровая прямая сталь правды.

Разве он не знал этого?

Разве не поклялся принять свою судьбу такой, какая она есть?

Марк уверенно сделал два шага, намереваясь сообщить альфе о своем решении. Ни одной лишней секунды он больше не пробудет на чужом празднике жизни! С него довольно!

В этот момент, как нельзя кстати, Родион остался один, покинутый очередным гостем, желавшим засвидетельствовать свое почтение наследнику семьи Сокольниковых.

Альфа взглянул на свой опустевший стакан, обвел взглядом немногочисленную толпу желавших, как и он, немного проветриться. Заметил официанта с подносом неподалеку и сделал знак, тот незамедлительно поспешил к альфе.

«Какой огромный», — на задворках сознания промелькнуло замечание по поводу внушительного роста человека в кипенно-белой рубашке.

Родион отдал бокал и не глядя подхватил новый, когда человек в форме неожиданно толкнул его назад.

Наткнувшись на преграду, альфу сильно повело, бокал выпал, звонко лязгнув стекляшкой и, не удержавшись, Родион перевалился через декоративный парапет, мгновенно скрываясь из виду.

Всё действо заняло не более пары секунд, и уже на следующем вдохе Марк рванул что было сил, преодолевая последние метры в единый миг.

Все его чувства обострились до предела, он словно ощутил, как время потекло в размеренном ритме, сообщая ему о своем движении, давая понять, которая часть дыхания еще осталась в запасе.

Пока Родион… если он еще…

Нет, у него есть время.

Мгновение.

Этого хватит.

На полной скорости врезавшись в невысокие перила и проваливаясь следом за альфой, Марку потребовался едва касаемый зрительный контакт, чтобы земля, вытянувшаяся под Родионом широкой асфальтной полосой, прогнулась, не позволяя альфе расшибиться насмерть, потеряла плотность и пошла шипящей рябью, принимая тело в массу холодной воды.

Гигантских размеров бассейн непостижимым образом возник у восточной стены особняка.

В него тут же свалился и сам Марк, теряя сознание от мощнейшего выброса энергии, потраченной на невероятную (!) трансформацию (!), уходящую так глубоко в недра земли, что позже ее назовут выходом грунтовых вод на поверхность или аномальным гейзером в десятках бульварных журнальчиков…

Погружаясь все глубже, он отчетливо понял, что вопреки себе он не оставит этого морального урода ни за что на свете, и пусть расплатой за принятое решение станет не просто его омежье счастье, но достоинство — последнее, что ему удалось сохранить за годы унижения и презрения, прожитые и ждущие впереди.

«Ничтожество. Ничто.»

Да, это так.

Но его пара будет жить.

Опасения Родиона были совсем не напрасными. У него были враги.