Я держу тебя

Глава 10

ШЕЙН

Я сижу за большим кухонном столом в гостиной Мэгги с пакетом замороженной кукурузы на коленях. Мэтьюз работают как хорошо отлаженный механизм, убирая со стола и прибираясь на кухне, пока Лив представляет меня каждой из своих принцесс.

Всё это мне незнакомо. Начиная с этого двухэтажного загородного дома, минивэна и игрового домика, до шуток и смеха, которые наполняют этот дом.

Я не знал, чего ожидать, когда подъехал, но это был не тот скромный кирпичный дом, который, похоже, принадлежал обычной американской семье. Нельзя сказать, что это не красивый дом. Просто я ожидал, что дети Тима Мэтьюза будут жить в чем — то больше похожем на укрепленный особняк на холме, с воротами и охраной.

Войдя внутрь, я почувствовал тепло и уют. Разбросанные повсюду вещи. Фотографии. Постоянный шум. Здесь чувствуешь себя как дома. Когда растешь без дома, замечаешь все те мелочи, которые другие воспринимают как должное.

Я вырос без какой — либо стабильной структуры или распорядка. Я жил каждым днем, надеясь остаться незамеченным и дожить до следующего дня невредимым. В интернате это было легко. Я следовал правилам и делал то, чего от меня ожидали.

Во время моего недолгого пребывания в приемных семьях я никогда не знал, чего ожидать, поэтому старался не выделяться. Чем больше мне удавалось оставаться незамеченным, тем лучше. Это было то, что приносило мне пользу на поле. Несмотря на то, что я был большим, я мог быть маленьким, незаметным.

Находясь здесь, я возвращаюсь к старым привычкам, пытаюсь слиться с этой семьей, и пока, может быть, у меня и не так уж плохо получается. Я ничего не знаю о том, как играть принцесс, но Лив это не волнует. Эти мальчики, кажется, не возражают против моего присутствия, за исключением Хэнка, но я думаю, Мэгги, возможно, права в том, что мы с ним очень похожи. Коул кажется в порядке, но я не сомневаюсь, что позже получу от него взбучку.

Мэгги включает предсезонную программу “SportsCenter” и устраивается поудобнее в углу дивана, протягивая ко мне босые ноги. Наблюдая за ней с этими детьми сегодня, я испытываю благоговейный трепет. Я понятия не имею, как ей это удается. Я знаю, что сегодняшний день — лишь крошечный проблеск в её мир, но она понятия не имеет, насколько всё это необычно.

В детстве мои дни были заполнены тревогой. Иногда я удивляюсь, как я выжил. Но когда мне исполнилось восемнадцать, и я получил свободу, я поклялся никогда больше не отдавать себя на милость других. Я бы никогда не позволил страху и тревоге управлять моими днями. Хотя я бывал в неудобных ситуациях, у меня всегда был легкий выход.

Великолепные женщины бросались на меня, падали к моим ногам, готовые отдать всё, чего бы я ни потребовал. Для меня никогда не было трудно уйти. Моё сердце утратило все чувства много лет назад. Оно разбито навсегда. Мне не нужно было заполнять пустоту чем — то или кем — то, что сделало бы меня ещё более опустошенным.

Но эта маленькая спитфайр ставит меня на грань, с которой я никогда раньше не сталкивался. Я никогда не знаю, чего от неё ожидать. Она удивляет меня на каждом шагу, и я не совсем уверен, что об этом думать.

Тедди устраивается рядом с ней, чтобы почитать вслух. Я слышу, как он борется с чтением и как она терпеливо помогает ему, пока комментаторы бубнят о предстоящем сезоне.

— Посмотри. Посмотри на это, Мэгс, — говорит Коул, сидя в кресле у другого конца дивана, который заполняет эту большую гостиную. — Рука Сандберга двигается гладко, как по маслу.

Мой взгляд прикован к большому экрану над каменным камином, окруженному книжными полками с семейными фотографиями. Марк Сандберг — мой брат, но не в общепринятом смысле. Лишь горстка людей знает, что мы вместе провели подростковые годы в интернате и играли в одной школьной футбольной команде. Мы справились, и теперь он стартовый квотербек одной из лучших команд НФЛ.

Тедди приостанавливает чтение, пока Мэгги изучает экран. Она смотрит на его передачу, а затем повтор.

— А — а — а. То, как он сжимает кулак и сгибает руку… не знаю. Всё ещё что — то не так. Он вылетит в этом сезоне. Могу поставить на это свои деньги, — камера снова приближается к Марку. — Смотри. Вот здесь, — говорит Мэгги, когда он делает ещё один пас, но мы ждем, что последует за этим.

— Чёрт, — говорит Коул.

— Коул сказал плохое слово, — говорит Лив с пола, где её окружают цветные карандаши и маркеры. Тедди ухмыляется.

— Ты должен нам доллар, братан.

— Прости, — извиняется Коул.

Я снова смотрю на экран, и будь я проклят, я вижу, о чём она говорит. Как она это делает? Это едва заметная заминка, как будто ему либо больно, либо он ещё не забыл ту боль, которая была когда — то. Марк ни словом не обмолвился мне о том, что его плечо всё ещё болит, но, вероятно, это потому, что в прошлом сезоне я всё время советовал ему расслабиться, пока это не перерастет в разрыв и не потребуется операция.

Хэнк входит в гостиную, одетый в спортивный костюм, с футбольным мячом в руке.

— Я собираюсь встретиться с ребятами на поле. Я вернусь до темноты.

— Ты сделал домашнее задание? — спрашивает Мэгги.

— Да.

— Твой телефон заряжен? — смеётся Коул. Хэнк закатывает глаза.

— А Мисс Сиськи там будут? — Тедди разражается смехом и чуть не падает с дивана. Мне тоже хочется рассмеяться, но я сдерживаюсь.

— Тедди, — без особого энтузиазма ругает его Мэгги, но ждет ответа Хэнка.

— Серьезно, — голова Хэнка склоняется набок, затем он уступает давлению. — Нет. Шелби там не будет. Только парни.

— Хорошо. Возвращайся до темноты, — приказывает Мэгги.

— И не получи травму перед твоей большой игрой на этой неделе, — кричит Коул. — Мы все наденем майки, чтобы свести его с ума, верно?

Мэгги усмехается.

— О, да. И я принесу колокольчик, просто чтобы свести с ума занудных родителей. К тому же, это смутит его ещё больше.

Я прерываю их разговор.

— На какой позиции он играет?

— Форвард, — отвечает Мэгги. — Летом он играет в туристической лиге. Он хочет отправиться в Европу после окончания учебы.

— Когда у него игра?

Мэгги секунду смотрит на меня, прежде чем ответить.

— В следующую субботу днем. Приходи, если будешь свободен. Ты можешь дать отцам повод для разговора, помимо того, что Хэнк играет за команду только из — за своего имени.

— Если Хэнк облажается, у них будет для этого повод, — вмешивается Гарретт с пола, держа в руках какую — то плату, которая светится и издает шум, когда он что — то передвигает. — Он — единственная причина, по которой у них вообще есть шанс на победу.

И вот так проходит день. Коул уходит заниматься, а закуски на столе исчезают. Лив сидит рядом со мной, играя со своими куклами, пока мальчики притворяются, что взрывают армейцев. Мэгги переворачивает и складывает белье, а я пытаюсь представить, каково это — быть частью всего этого.

— Идите в душ, ребята, — говорит Мэгги, возвращаясь в комнату после того, как отнесла пустые тарелки на кухню. — И, Тедди, если ты не будешь мыться, тебе придется спать на улице с другими животными.

Тедди стонет, когда они с Гарреттом поднимаются наверх.

Мэгги останавливает меня, когда я начинаю вставать.

— Ты можешь побыть со мной, пока я не уложу их в постель?

— Да, тогда ты можешь почитать мне сказку, — Лив опускается на колени рядом со мной.

Мэгги улыбается.

— Посмотрим. Возможно, Шейну нужно побыть одному. Сначала тебе нужно принять ванну. Иди в мою ванную, я буду там через минуту.

— У тебя есть время? Если нет, то всё в порядке, — волосы Мэгги выбиваются из её короткого хвостика, когда она берет в руки несколько игрушек.

— Конечно.

Я с удивлением понимаю, что на самом деле не против задержаться.

Я переключаю каналы, думая о том, каково это — жить здесь. После обеда Мэгги показала мне дом, не упомянув о своей спальне, которая вскоре может стать нашей. От этой мысли у меня по коже пробегают мурашки.

Детские комнаты находятся на втором этаже, а в меблированном подвале есть ещё один телевизор, тренажеры и спальня Хэнка. Повсюду валялись игрушки, школьные тетради, книги, обувь и носки. Очевидно, что каждый дюйм этого пространства был использован, и это… приятно.

Я жил в довольно неприятных условиях, и хотя теперь я привык к организации и структурированности, во всём этом беспорядке есть что — то успокаивающее. Вы знаете, что жизнь прожита, и о ней остаются воспоминания.

Через несколько минут Лив вприпрыжку возвращается в комнату, хватает меня за руку и тащит к себе в комнату, чтобы почитать ей сказку. Независимо от того, насколько далеко это от моей зоны комфорта, в итоге я сижу на маленькой розовой кровати рядом с крошечной девочкой и читаю о птенце, который ищет свою маму..

— Видишь, Шейни, мама — птичка ждёт своего малыша. Интересно, ждет ли меня моя мама. Мэгги говорит, что я не могу её искать. Мне нужно остаться здесь.

Я слышу печаль в её голосе, и мне сразу же хочется защитить её от всего плохого в мире.

— У тебя действительно хорошая семья, ты в безопасности и окружена людьми, которые тебя любят. Тебе определенно следует остаться здесь, где тебя любят и защищают, — она кладет голову мне на плечо, и у меня в груди что — то теплеет.

— Ты переедешь жить к нам? Мне нравится, когда ты здесь.

Как получилось, что я готов на всё ради этого крошечного ребенка?

— Я думаю, мне нужно поговорить об этом с Мэгги, но если я перееду, ты узнаешь об этом первой.

— Правда? — она сжимает мою руку обеими руками.

— Да. А теперь, тебе не пора спать? — и, как будто она знала, что мне понадобится помощь, в дверях появляется Мэгги.

— Ладно, маленькая мисс. Пора спать, — Мэгги наклоняется и убирает волосы с лица Лив, чтобы поцеловать её в щеку. — Только хороших снов. Скажи плохим, что принцессы умеют надирать задницы, — Лив хихикает, и Мэгги выключает свет.

— Пятнадцать минут, ребята. Затем выключите свет, — командует Мэгги, когда мы проходим мимо их комнаты. Они кричат 'спокойной ночи', и мы спускаемся обратно вниз. В гостиной я откидываюсь на спинку дивана.

— Хочешь пива? — спрашивает Мэгги, прежде чем сесть.

— Только если ты тоже будешь, — она поднимает бровь, как будто это нелепое заявление.

Она приносит две бутылки и устраивается на диване рядом со мной.

— Ты уже готов бежать прочь? — она садится лицом ко мне, согнув ногу и положив руку на спинку дивана.

— Ты выглядишь усталой. Понятия не имею, как ты справляешься со всем этим одна. Я устал, а я ничего не делал, только ел и смотрел телевизор.

— Наверное, я к этому привыкла, но да, я устала, — она теребит диванную подушку, и я знаю, что она хочет что — то сказать.

— Что такое?

— Я просто хочу быть уверена, что ты знаешь, на что соглашаешься. Сегодня всё прошло гладко, но так бывает не всегда, и когда заканчивается день, от меня ничего не остается. Я долго принимаю душ и забираюсь в постель, а после все это повторяется на следующий день.

Она использует свободную руку, чтобы одернуть подол своей футболки.

— Шейн, у тебя есть выбор. Ты сказал мне, что тебе нравится твоя простая жизнь, и я могу сказать тебе, что мы не такие. Ты одинок, хорошо известен и невероятно талантлив. Ты можешь делать что угодно, быть с кем угодно. Я думаю… — начинает она, затем делает паузу. — Я боюсь, что через месяц после этого ты поймешь, что хочешь вернуться к своей жизни или, что ещё хуже, обидишься на меня, как будто я не был честна с тобой по поводу того, на что ты соглашался.

Мэгги выглядит подавленной, как будто ей ничего не остается, кроме как надеяться, что я скажу ей что — то, что убедит её, что я здесь надолго. Честно говоря, я не знаю, как кто — то может не захотеть ей помочь.

Я не идиот и не наивный. Я понятия не имею, что делать с женой и детьми и как это будет, но я думаю о том, что сказала Лив о своей маме и о том, что она хочет, чтобы я был здесь. Неудержимый смех Тедди, когда вода стекала по моему лицу, беспокойство Гаррета и его легкая улыбка, когда он стукнулся с моим кулаком. Теперь Мэгги говорит мне, что в конце дня от неё ничего не остаётся, и как сильно они заботятся друг о друге, и эта любовь и связь так очевидны.

Что бы я был за человеком, если бы не помог этим детям остаться с Мэгги? Человеком, готовым жениться на незнакомке, чтобы обеспечить этим детям любовь и стабильность.

Моя мама не могла оставить меня. Она не могла заботиться обо мне и думала, что дает мне лучший шанс в жизни, чем у меня был бы с ней. Учитывая то, что я знаю, это, вероятно, правда.

Из того, что рассказала мне Мэгги, мама детей ушла навсегда, и я не могу допустить, чтобы у кого — то был шанс забрать их у неё. Отказ от свободы и одиночества кажутся небольшой жертвой ради того, чтобы у четверых детей были лучшие шансы в этом мире. Шанс почувствовать себя любимыми и стать семьей. Я могу помочь обеспечить им то, чего у меня никогда не было.

— Мэгги, я понятия не имею, на что это будет похоже. Для меня все это будет в новинку, но я не отступлю. Вам всем нужно держаться вместе. Мне это ясно.

Она кладет голову на диван.

— Это будет так странно. Ты же понимаешь, что мы будем мужем и женой. Юридически связаны друг с другом.

Я делаю глоток пива.

— Да, насчет этого. Я никому ничего не говорил об этом. Я должен буду сообщить своему агенту, и он захочет предать это огласке, прежде чем это просочится в прессу. Так сказать, хорошая пресса.

— Отлично. Я думаю, мы сообщим о кончине моего отца. Мне позвонил его агент. Ходят слухи, но пока ничего не подтверждено, — она делает паузу и выдыхает. — Значит, на публике нам придется вести себя как молодожены?

— Да, особенно если мы хотим, чтобы все, включая твоих тетю и дядю, думали, что это реально. На самом деле, пресса могла бы помочь в этом деле. Когда ты хочешь это сделать? — если мы делаем это, я бы предпочел не ждать. — Сезон начнется через пару недель. Мы должны сделать это раньше, чтобы я мог перевезти свои вещи. Кроме того, я не сомневаюсь, что на первой игре будут репортеры, и они будут задавать вопросы.

— Хорошо. Наверное, чем раньше, тем лучше. Когда появятся новости о моём отце, будет казаться, что мы уже давно это планировали. Надеюсь, Клифф и Джоан подумают так же. Может быть, мы сможем пойти в здание суда на этой неделе. Я хочу, чтобы дети были там, поэтому я посмотрю, смогу ли ненадолго забрать их из школы, — она трет лицо. — Это полное безумие?

Я делаю глоток пива.

— Ага.

Она бьет меня по руке.

— Ты должен был помочь мне почувствовать себя лучше. Скажи мне, что всё будет хорошо.

— Это будет одной из моих обязанностей? Лгать, чтобы тебе стало лучше, — я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

Она поднимает с пола Нерф — пистолет, и я пытаюсь блокировать её выстрел.

— Вообще — то, да, муж. Это будет частью твоей роли. Когда у меня будет паршивый день, всё пойдет прахом, и я буду до смерти напугана, ты постараешься поднять мне настроение.

— Вот как.

Как будто я знаю, как заставить кого — то почувствовать себя лучше. Чёрт. Мне понадобится руководство.

— Ну, я думаю, посмотрим. Скорее всего, у тебя это плохо получится. Трудно заставить кого — то почувствовать себя лучше, когда ты такой хмурый и ворчливый, большой медведь гризли, — она смеётся, и я откидываю голову на спинку дивана.

До тех пор, пока я сам не составлю свой список обязанностей, жена, — я никогда не думал, что использую это слово в контексте по отношению к себе. Чёёёрт. И всё же, глядя на Мэгги и видя лишь намек на румянец, возможно, всё будет не так уж плохо. Хорошо, что я пустой и бессердечный человек, потому что в противном случае вполне возможно, что у меня возникнут проблемы с этой женщиной.

∞∞∞

— Подожди. Подожди. Подожди, всего одну чертову секунду. Ты только что сказал, что женишься? На… дочери… Ракеты? — последнюю фразу Марк произносит с отчетливой ясностью, как будто это код для детонации.

— Чувак. У него есть дочь? — Шон удивляется вслух.

Я с ужасом ждал этого звонка моим братьям от брошенных матерей. Не потому, что эти придурки не были бы первыми, кому я бы рассказал, просто я знаю, что никогда не услышу конца этому.

Они знают, что у меня не было намерения жениться. Никогда. Так что звонок, чтобы сообщить новости после месяца жизни в Колорадо, наверняка поразил их.

— Хотел бы я услышать, как прошел разговор, когда ты сказал Ракете, что собираешься жить с его дочерью, — самоуверенная задница Марка считает себя забавным.

Я подъезжаю к дому, в который только что въехал и из которого съеду через несколько дней. Перед тем как уйти от Мэгги сегодня вечером, я сказал ей, что мне нужно рассказать этим двум идиотам о нашей свадьбе, а она сказала мне, что я могу рассказать им о её отце, если доверю им. Какими бы нелепыми они ни были, я доверяю им свою жизнь.

Когда я сказал ей, что одним из них был Марк Сэндберг, стереотипный плейбой из НФЛ, она непонимающе смотрела на меня секунд пять, а затем шлепнула меня по руке за то, что я ничего не сказал, когда они с Коулом говорили о нём. Затем она взяла с меня обещание молчать о её неквалифицированном наблюдении.

— Я не обсуждал это с Тимом, — я делаю паузу. — Он умер пару недель назад, — на линии повисает тишина. — И в этом замешаны маленькие дети, так что вам двоим нужно держать рты на замке, даже когда это попадет в новости.

— Чёрт, — говорит Шон, как будто у него снесло крышу. — Ракета. Он был легендой. Он причина, по которой мы все этого добились.

Мы втроем проводили воскресенья, наблюдая за игрой Тима и его пасами, повторить которые были мечтой. Каким — то чудом и несмотря на наши обстоятельства, мы втроем смогли посетить его лагерь.

Мы провели пару недель, учась у человека, на которого смотрели повтор за повтором и которому пытались подражать. Он работал с нами и подбадривал нас. Он заставил нас поверить, что мы действительно сможем добиться успеха, если выложимся по полной, и мы это сделал. Его уверенность дала трем молодым парням без всякой надежды или реальных возможностей шанс в мире, который говорил нам, что мы никогда ничего не добьемся.

С этого момента мы работали день и ночь. Футбол был для нас всем, и каким — то образом мы попали в школьную команду, что привело нас всех к игре в колледже.

— Так вот в чем дело? Ты оказываешь ей какую — то юридическую услугу? — скептицизм Марка очевиден.

— Я это не обсуждаю. Это касается только Мэгги и меня.

— Дети, — говорит Шон, и я как будто слышу, как загорается лампочка. — Это из — за письма?

Эти ребята — единственные люди, кроме моего социального работника, который работал со мной, когда мне было пять лет, кто знал о письме. Учитывая, что у нас нет родителей или родных, я дал им прочитать письмо однажды летом, когда в миллионный раз пытался его понять. С тех пор мы об этом не говорили. Часть меня удивлена, что Шон вообще помнит, но он определенно самый проницательный из нас.

— Об этом я тоже не буду говорить, — говорю я, закрывая тему. На линии тишина, когда я закрываю дверь гаража и захожу в свой пустой дом.

— По крайней мере, скажи нам, что она горячая штучка? — я не отвечаю, зная, что Марк шутит только наполовину. — Подожди. Подожди. Подожди. О боже, она просто пушка.

Температура моего тела поднимается, когда я задаюсь вопросом, о чем, чёрт возьми, он говорит.

— Шон, погугли её, чувак, — он делает паузу, и я знаю, что сейчас он прокручивает. Мне не пришло в голову загуглить её в ответ. Я включаю громкую связь, чтобы посмотреть на то, что видят они. — Она танцовщица? О боже.

Я предполагаю, что это риторический вопрос, поскольку начинаю прокручивать старые фотографии её и Коула с их отцом. Затем я натыкаюсь на её фотографию в Нью — Йорке в костюме.

Шон смеется.

— Быть не может. Похоже, она встречалась с Дэнни Зебо.

— Кто это? — рявкаю я, не задумываясь о своём тоне.

Шон явно находит всё это забавным.

— Чувак, ты серьезно живешь под скалой. Он, похоже, один из лучших танцоров хип — хопа в мире. О нём пишут во всех социальных сетях. Наверняка есть несколько совместных фото. Я должен на это посмотреть.

— Ну, юридическая помощь или нет, у тебя определенно мог быть вариант и хуже. Я был бы счастлив, если бы спал ночью в её постели.

— Марк, — предупреждаю я, и он смеётся.

— Ты уверен, что это исключительно деловое решение? Твой голос звучит территориально, — он смеётся, и я жалею, что не могу врезать ему.

— Ты же знаешь, иначе я бы не женился. Я могу помочь, и этим детям это нужно, — я вытягиваю шею, пытаясь снять нарастающее напряжение.

— Послушай, я просто хочу, чтобы ты был счастлив. У тебя был тяжелый год. Я не могу дождаться, когда познакомлюсь с ней, так что освободи для нас место. В этом году прощальная неделя в твоём полном распоряжении, приятель, — говорит Марк.

— Рассчитывай и на меня, — соглашается Шон.

— Отлично, — ворчу я.

— Давай же. Мы должны увидеть тебя в образе мужа, это наш единственный шанс, — кидает мне Марк.

Я устал говорить об этом, поэтому бью в ответ.

— Эй, как твоё плечо?

Марк прочищает горло.

— Хорошо. Я готов начать сезон.

— Рана полностью зажила и не причиняет боли? — пытаюсь уточнить я. — Если нет, тебе нужно восстановится, чтобы тебя на настигла моя участь.

— Всё нормально, чувак, — дерзко настаивает он.

Прежде чем повесить трубку, мы обсуждаем предстоящий сезон, но я остаюсь на диване, просматривая фотографии Мэгги, пока не натыкаюсь на одну из них рядом с Дэнни.

Должно быть, фото было сделано на открытии выставки. Рука Дэнни крепко обнимает её, прижимая к себе. Её рука покоится на его груди, глаза сияют, на лице ослепительная улыбка. Это определенно больше, чем дружеская поза, и я с удивлением понимаю, что мне это не особо нравится, особенно то, как его пальцы касаются полоски её обнаженного живота.

Я бросаю телефон на диван рядом с собой, пытаясь выкинуть из головы картинку пальцев мистера 'Танцующей машины' на коже Мэгги. Я просто женюсь на ней, напоминаю я себе. Это всё будет… на бумаге, но у меня внезапно портится настроение и хочется ударить по чему — нибудь.

Мне нужно хорошенько попотеть, поэтому я возвращаюсь в гараж и беру гантели. Я включаю музыку и принимаюсь за работу, пытаясь очистить свой разум.

Я стараюсь изо всех сил, как делал всегда, когда что — то не ладилось, мне нужно вернуться к тому, чтобы быть непривязанным и незатронутым. Но эти раздражающие чувства, будоражащие моё обычное спокойное состояние, нужно вывести из себя. Есть только одна маленькая деталь: к концу недели эта маленькая вспышка станет моей женой.