Я держу тебя

Глава 2

ШЕЙН

Штанга со звоном ударяется о стойку. Я сажусь и вытираю пот с лица футболкой. Я здесь уже месяц и, кажется, наконец — то начинаю привыкать к разреженному воздуху. Тренироваться последние несколько недель было труднее, чем я помню. Музыка гремит у меня в ушах, и я хватаю телефон, чтобы проверить сообщения. Ничего. Я перехожу на электронную почту, закрепленную за мной как за новым тренером по обороне штата Колорадо. «Колорадский лось». Кажется, что это должны быть лоси, но это Лось. Что, чёрт возьми, за талисман — долбаный Лось?

У меня не было возможности отправиться в поход, и, вероятно, не будет, пока сезон не закончится, если моё колено выдержит, но я слышал, что если вы встретите лося на тропе, он может быть беспощадным. Так что, может быть, это не такой уж и плохой талисман, в конце концов.

Я выключаю музыку, нажимаю кнопку, чтобы закрыть дверь гаража, и направляюсь в свою арендованную квартиру на следующие несколько месяцев, пока не решу, хочу ли я здесь остаться. Пока это временно.

Я провел последние девять месяцев, пытаясь понять, что мне делать теперь, когда моя профессиональная карьера закончена. Я пытался притвориться, что моя травма каким — то образом заживет и я смогу вернуться к единственному занятию, которое я люблю, но вот я здесь, и все по — прежнему кончено.

Я проводил дни на физиотерапии, а ночи — с бутылкой. Я чувствовал, что у меня всё отлично получается, когда я пытался смириться с тем фактом, что никогда больше не выйду на поле в защитных перчатках и шлеме. На игру, которая помогала мне двигаться, дышать и избегать неприятностей с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.

Теперь, когда у меня оставались ещё годы, чтобы играть и заработать кольцо за Суперкубок — я помогаю группе детей заниматься величайшим видом спорта на земле. Самое поганое, что я хочу быть тем, кто выбегает на поле и делает подкаты.

Я кладу телефон на стол и заглядываю в холодильник. Там пусто, если не считать спортивных напитков, немного пива, молока и яиц. Я достаю упаковку яиц и начинаю взбивать несколько штук на единственной сковороде, которая у меня есть. Пока я не пойму, то ли это место, где я хочу быть, и хочу ли я проводить время, тренируя других, мои вещи останутся на складе, и я буду довольствоваться самым необходимым.

У меня звонит телефон, и я уже знаю, что это мой агент. Именно он подтолкнул меня к тому, чтобы согласиться на эту должность, когда я был бы рад продолжать жить отшельником и коротать дни за выпивкой. Ну, это не совсем правда, но я никогда ему этого не скажу.

Роб притащил мою жалкую задницу в аэропорт, посадил меня на самолет для собеседования и принял предложение от моего имени. Каждая частичка меня знает, что если я хочу остаться в спорте, я не могу упустить эту возможность, и мне нужно выложиться по полной.

Команда штата Колорадо в прошлом году была в ударе. У них есть золотой мальчик Коул Мэтьюз. Сын Тима 'Ракеты' Мэтьюза и надежная линия нападения, которая работает как хорошо смазанный механизм. Судя по записи, которую я видел, защита нуждается в некоторой доработке, в этом сезоне многое предстоит сделать.

Я был бы сумасшедшим, если бы отказался, пришлось бы быть комментатором, а это чертовски нежелательно. Я ненавижу иметь дело с репортерами и давать интервью. Находиться перед камерой было моей наименее любимой частью игры в НФЛ, к большому разочарованию моего агента. Если есть способ избежать этого, то я ухвачусь за него. Так что я в долгу перед Робом, моим безжалостно упрямым и самым надоедливым агентом, за то, что он отправил меня пинком под зад в Колорадо.

— Привет, Роб, — мой голос звучит так, словно я не пользовал его несколько дней. Не использовал, за исключением ругательств.

— Покидал ли недавно волк пещеру?

Роб считает себя забавным. Я не напоминаю ему, что это не так.

— Итак, вы готовы к следующей неделе, тренер? Бьюсь об заклад, эти ребята не знали, чего ожидать. Великий Шейн Картер украсил их поле.

— Роб, я четко изложил свои ожидания, и они приступили к работе. Мы не сидели сложа руки, делясь историями и перекусывая.

Он игнорирует мой ответ.

— Как продвигается работа с Кавано?

Роб имеет в виду главного тренера, который известен тем, что выводит команды на вершину. Этот человек говорит очень громко, но он заботится о своих игроках. Я уже видел это, когда он работал с командой и пригласил меня на ужин.

— С ним всё в порядке, хотя к концу сезона мне понадобится слуховой аппарат.

Раздается раздраженный вздох, и я не сомневаюсь, что Роб откидывается на спинку стула.

— Это серьезно всё, что ты собираешься мне сказать? Никакого “спасибо” за то, что спас твою задницу от дивана или нашел тебе работу, где ты всё ещё можешь использовать свой бесконечный набор знаний, умений и талантов?

— Нет.

— Как насчет билетов? Я прилечу и приглашу тебя на ужин, чтобы убедиться, что ты хотя бы раз в этом квартале пообщаешься с кем — нибудь в нерабочее время.

— Я посмотрю, что можно сделать с билетами. Не уверен насчет ужина. Возможно, у меня будут планы.

Он смеется, и, хотя он этого не видит, я, кажется, улыбнулся. Немного.

— Хорошо, я буду ждать этого с нетерпением, — на минуту он становится необычно тихим. — Ты поступаешь правильно. Возможно, ты не чувствуешь этого сейчас, но ты можешь помочь им. Ты всё ещё можешь многое предложить игре.

Я не отвечаю, и он прощается. Если бы я только чувствовал то же самое. Может быть, так и будет. Прямо сейчас мне всё ещё кажется, что мне больше нечего кому — либо предложить… даже себе.

∞∞∞

Через две недели я прихожу на тренировку, не зная, чего ожидать. Несколько игроков тренируются в перерывах между занятиями, и я пытаюсь придумать им имена. Как тренер защиты, я сосредоточен на линии защиты, но мне нужно получше узнать команду.

Я понятия не имею, во что превратится эта тренерская работа, но после моего разговора с Робом этим утром я много думал о том, что он сказал, и о его уверенности в моей способности помочь этим детям стать великими. Может быть, я смогу помочь. Мои тренеры, а также мой драйв — вот что позволило мне осуществить мою мечту.

Я киваю в знак приветствия игрокам, проходя мимо своего крошечного офиса, похожего на обувную коробку. Я вхожу внутрь и чувствую себя гориллой, запертой в клетке: теснота заставляет меня нервничать. Кроме стола и компьютера, в офисе пусто, и я намерен оставить все как есть. Чем меньше вещей, тем больше свободного пространства.

Я подключаюсь к компьютеру и принимаюсь за работу. Я всё ещё пытаюсь разобраться в деталях, на чем я хочу сосредоточиться и над чем нужно поработать отдельным игрокам. Если у меня будет шанс помочь этой команде, мне нужно лучше узнать сильные и слабые стороны этих игроков, а не только линии защиты, хотя именно с этого я и начну.

Проведя пару часов за компьютером и делая заметки, я слышу, как команда направляется по коридору из раздевалки на тренировку. Тренер Кавано просовывает голову в дверной проем.

Только один его звук, громкий и тягучий, мог потрясти фундамент.

— У меня встреча, но я вернусь на поле, как только она закончится. Пусть ребята разогреются, а потом мы разделимся.

— Конечно.

Я избавляюсь от звона в ушах, понимая, что мне нужно поговорить с ним о своих планах по защите, но я даю себе ещё день или два, чтобы увидеть этих парней в действии, прежде чем я действительно приступлю к делу.

Пока что команда выглядит как сплоченный механизм, возглавляемый Коулом Мэтьюзом в качестве капитана команды. Я должен выяснить, как заслужить их доверие и продемонстрировать свою способность сделать их лучше, сильнее. Всё начинается с завоевания их уважения и уверенности на поле.

Все они знают историю моей карьеры и то, чего я смог добиться как игрок. Я должен показать им, что могу использовать это для того, чтобы сделать их лучшими игроками и лучшей командой. Если я собираюсь это сделать, мне нужно перестать хандрить и вернуться к футболу, даже если я не буду бегать по полю.

С блокнотом в руке и свистком на шее — чёрт возьми, у меня свисток — я широкими шагами выхожу из своего кабинета в сторону поля, где разминается команда. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу Мэтьюза. Мне это не нравится. Он капитан команды. Он должен быть первым на поле. Меня не волнует, насколько он хороший игрок или кто его отец. Он должен быть здесь.

Команда собирается вокруг, ожидая инструкций.

— Где Мэтьюз? — спрашиваю я.

Они придвигаются ближе, не отвечая. Я осматриваю поле и замечаю девушку, сидящую на трибунах несколькими рядами выше.

Отлично. Как раз то, что нам нужно. Девушки или охотницы за футболистами, которые наблюдают за тренировкой, отвлекая внимание или что похуже.

— Заканчивайте разминку, а потом приступим к упражнениям. Тренер заканчивает совещание. Мы разделимся, когда он будет готов.

Они расходятся, приступая к работе. Если мы хотим добиться успеха в этом сезоне, мы не можем допустить, чтобы их девушки тусовались здесь во время тренировок.

— Чья девушка сидит там? — они продолжают двигаться, но я слышу чье — то хихиканье. — Мы не допускаем гостей на тренировку, поэтому я предлагаю одному из вас пойти и сказать ей, чтобы она нашла себе занятие получше.

Они возвращаются к своим делам, и никто не решается сказать этой бедной девушке, что у них есть дела поважнее, чем строить глазки во время тренировки. Я жду минуту, но когда никто не поворачивается в её сторону, это делаю я.

Я поднимаюсь по ступенькам на трибуны, и когда пронзительные голубые глаза девушки встречаются с моими, я вижу что — то похожее на улыбку. В остальном она не шевелит ни единым мускулом, очевидно, ожидая, когда я заговорю.

— Прости, но тренировки закрыты для других. Кто бы из них ни был твоим парнем, я дал ему возможность сказать тебе это самому. Очевидно, он не хотел разочаровывать.

Она склоняет голову набок, всё ещё глядя на меня.

— Парень?

Эта легкая улыбка становится чуть шире, как будто я сказал что — то забавное.

У меня нет на это времени.

— Прости, но тебе нужно уйти. Им не нужно отвлекаться.

— Ииииии… я отвлекаю?

Мне бы очень хотелось, чтобы она перестала отвечать вопросами. Я упираю руки в бока. Это не помогает перейти к делу.

Она кладет локти на ряд позади себя, как будто устраивается поудобнее.

— Тебе не нужно быть таким гризли. В прошлом у ТК не было с этим проблем.

Теперь моя очередь задавать вопросы.

— Гризли? И кто, черт возьми, такой ТК?

— Тренер Кавано. Насколько вам могло быть известно, он опросил меня проверить команду. И не нужно вести себя как большой медведь гризли, пещеру которого потревожили. Я просто собиралась понаблюдать несколько минут.

Я вижу, как в её голубых глазах вспыхивает огонь. Я провожу рукой по лицу, раздраженный этим обменом репликами. Серьезно, почему? Я здесь просто для того, чтобы выполнять свою работу, тренировать, а не прогонять дерзких… Минуточку, она сказала, кто она?

— Тренер Кавано попросил тебя проверить команду?

В ответ она продолжает смотреть на меня сверху вниз, прищурив глаза. Её прежняя непринужденность превратилась в раздражение, и я вижу, что оно начинает закипать по мере того, как я задаю ей вопросы.

После секунды презрительного взгляда на меня, она хватает свой телефон и ключи и начинает спускаться вниз. Она останавливается на трибуне прямо передо мной, так что мы практически смотрим друг другу в глаза.

Её огромная белая футболка спадает с плеча, обнажая фиолетовую бретельку лифчика. Она симпатичная. Нет, она поразительно красива, но у неё такой настрой, который выводит меня из себя. Пряди её светло — каштановых волос спадают на лицо из короткого хвостика, и я могу понять, почему один из игроков хотел бы быть к ней поближе, но прямо сейчас она слишком близко ко мне.

Её губы складываются во что — то похожее на ухмылку, и она нажимает на все мои кнопки.

— Потому что я никак не могу знать что — либо о том, что нужно, чтобы стать элитным спортсменом, или иметь что — то ценное, чтобы внести в это дело свой вклад, верно?

Она снова склоняет голову набок, заглядывая мне в глаза, как будто знает меня. Я чешу шею, которая горит от дискомфорта.

Я онемел. Когда в последний раз кто — то заставлял меня чувствовать себя некомфортно? Мне кажется, что я в два раза меньше её. Теперь моё раздражение соответствует её. Что… за… чёрт?

Когда я не отвечаю, она спрыгивает вниз и направляется к полю, уверенная и невозмутимая, что выводит меня из себя.

Когда я поворачиваюсь, чтобы последовать за ней, я вижу, что большая часть команды провела это время, наблюдая за нашей перепалкой, вместо того, чтобы приступить к работе. Кое — кого ждут дополнительные спринты.

Я иду за ней вдоль боковой линии, слыша, как пара игроков что — то говорят ей, и она слегка машет в ответ. Впереди Мэтьюз выбегает из раздевалки, тренер Кавано следует за ним. Она замедляет шаг, когда они приближаются.

Мэтьюз разводит руки в стороны.

— Мэгс, что случилось?

Она бросает на меня взгляд через плечо.

— Очевидно, тренировки закрыты. Ты у меня в долгу, — говорит она ему, её раздражение кристально ясно.

Коул смотрит на меня, потом снова на неё, ничего не говоря.

— Прости, но качественное времяпрепровождение со своей девушкой должно происходить в твоё свободное время.

Мэгс скрещивает руки на груди, свирепо глядя на Коула.

Глаза Коула расширяются и фокусируются на мне.

— Девушка?

Тренер подходит, присоединяясь к нашей маленькой компании.

— Мэгги, девочка моя, — он обнимает её за плечи и прижимает к себе.

Теперь я серьезно сбит с толку тем, что здесь происходит, а все игроки стоят вокруг и делают что угодно, только не выполняют упражнения.

— Я рад, что ты здесь. Мы с Коулом только что говорили о том, чтобы взять парочку этих парней в твой класс.

Класс? Какой класс?

Мэгги кивает.

— Конечно. Возможно, у меня есть несколько свободных мест. Если нет, мы можем организовать что — нибудь в спортзале. Я могу остаться ещё минут на пять, но потом мне нужно идти.

— Хорошо. Мэтьюз, построй их, — приказывает тренер, отпуская её, готовый приступить к делу, но я остаюсь стоять в темноте. Мэгги идёт с ним к пятидесятиярдовой линии. Я иду следом, как потерявшийся щенок, пытаясь уговорить кого — нибудь бросить мне кость и объяснить, что, чёрт возьми, здесь происходит.

— Мэгги, это тренер Картер, — он указывает на меня через плечо. — Хотя, я уверен, ты и так уже знаешь это.

Она поднимает голову, и по её губам снова пробегает ухмылка, словно волна, которая говорит мне, что она что — то знает, но я понятия не имею, что это за "что — то".

— Конечно. Было очень приятно с ним познакомиться.

— А ты кто? — я хочу точно знать, кто она и почему она здесь.

Не отвечая, она изучает игроков на поле, пока они настраиваются, чтобы пустить мяч в ход.

— Мэгги.

Так чертовски информативно.

— И в каких классах должны заниматься эти игроки, Мэгги? — я очень стараюсь, чтобы это не прозвучало снисходительно, но я дерьмовый лжец.

Её взгляд устремлен прямо перед собой, сфокусирован на игроках.

— Балет.

Я не уверен, что мои уши правильно расслышали, потому что это прозвучало так, как будто она сказала “балет”, тот, который в пачках и колготках.

— Ба — лет, — слово вылетает быстро, как будто я какой — то придурок, произносящий это слово впервые.

— Да. Номера 48 и 15. Их тела ужасно зажаты. Их бедра еле двигаются, прыжки очень слабые. Вы ничего от них не добьетесь. Их подвижность полностью ограничена. Они никак не могут поймать чужой мяч или уклониться от защиты. И посмотрите на 22, — она протягивает руку, ожидая удара по мячу. — Смотри вон туда, — она указывает, наклоняясь ближе ко мне.

Я улавливаю в воздухе аромат чего — то женственного и сладкого. Меня так и подмывает заткнуть нос, потому что нюхать эту цыпочку кажется слишком интимным из — за моего отвращения к ней.

— Он весь мускулистый, но он мертвый груз. Если его расслабить, он будет намного быстрее. Прямо сейчас он не смог бы угробить и ленивца. Удачи, если вам нужно, чтобы он побегал. Судя по всему, ему уже больно. Он будет первым, кто сядет на скамейку запасных.

Она смотрит на часы, и я думаю о том, что она только что сказала.

— Вообще — то, им бы всем побывать в моём классе, но откуда мне знать, верно? — её подбородок вздергивается, словно ожидая возражений.

Чёрт бы побрал её и её самоуверенную задницу. Мой мозг всё ещё пытается переварить то, что она только что сказала.

Она подходит к тренеру и обнимает его, вероятно, передавая то, что рассказала мне об этих трех игроках.

— Они придут к тебе на этой неделе, — слышу я голос тренера с расстояния двадцати футов. — Приходи к нам на ужин, дорогая.

— Будет сделано, ТК, — Мэгги машет рукой, проходя мимо меня. — Удачи в этом сезоне, — она бросает мне это как вызов, который, по её мнению, я не смогу выиграть.

Я понятия не имею, что произошло за последние пятнадцать минут, но у меня такое чувство, будто меня только что проучили. Я до сих пор понятия не имею, кто эта цыпочка и что она здесь делала, но у меня такое чувство, что я это выясню.

∞∞∞

Сидя в своём кабинете после тренировки, я пытаюсь закончить свои заметки о том, кому и над чем нужно поработать, и не могу не размышлять о том, что сказала Мэгги. Я наблюдал за тремя игроками, которых она выделила, и будь я проклят. Она права. Я чувствую себя полным придурком и даже не уверен, что понимаю, почему, что произошло и даже к чему всё это было.

Стук в дверь заставляет меня обернуться, и на пороге стоит Коул Мэтьюз.

— Привет, тренер. У тебя есть минутка?

Я киваю ему, приглашая войти, хотя дальше дверного проема ему идти некуда.

— Я хотел сказать, что сожалею о том, что пригласил Мэгги на поле, не спросив сначала тебя и других тренеров. Я говорил об этом с тренером Кавано в прошлом, и он уже приглашал её раньше. Я не думал, что это будет проблемой.

Я снимаю очки и кладу их на стол. Я не знаю этого парня. Я знаю, что у него отличные руки и настрой на игру. Кажется, у него настоящий талант к лидерству, и команда уважает его, что говорит мне о многом, но я жду, чтобы увидеть, заслужил ли он это или он просто идёт по стопам своего отца.

— Я не совсем уверен в том, что она здесь делала. Сначала я подумал, что она чья — то девушка. Я уверен, ты понимаешь, почему у нас не может быть толпы фанаток на тренировке.

Коул опускает голову и трет лицо, как будто то, что я только что сказал, плохо.

— Она не чья — то девушка. Она моя сестра.

Чёрт, это совсем другое. Я понятия не имел, что у Ракеты была дочь.

— Твоя сестра?

— Да, она преподает здесь танцы.

Дочь Тима “Ракеты” Мэтьюза. Я этого не ожидал, но, возможно, всё начинает обретать смысл. Возможно.

— И ты попросил её проверить команду?

Плечи Коула опускаются, и он бросает на меня взгляд, похожий на тот, которым ранее наградила меня его сестра, — как будто я тупой.

— Могу ли я говорить свободно?

Его осторожность возбуждает мой интерес, поэтому я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки.

— Мы не военные.

— Тем не менее, сэр, вы занимаете руководящую должность, и я чрезвычайно серьезно отношусь к своей роли в этой команде.

— Хорошо.

— Я попросила свою сестру прийти сегодня, потому что у неё намётан глаз на выявление недостатков. Она приходила в прошлом году, привлекла в свой класс пару парней, и не успели мы и глазом моргнуть, как они стали играть лучше, быстрее и с меньшим количеством травм.

— И под классом ты подразумеваешь балет? — Коул снова выпрямляется, словно обиделся на мой вопрос.

— Она преподает танцы, но её опыт — в балете. Парни, как правило, приходят на её занятия в тренажерном зале. Это может показаться вам глупым, но это работает. Они сильнее и лучше двигаются, — он делает паузу, и я вижу, как его охватывает разочарование. — Она хороша. Она знает, что делает, и она разбирается в футболе.

— Ты посещаешь её занятия? — я поднимаю бровь, желая знать, настолько ли он хорош, чтобы последовать собственному совету.

— Блин, я ношу балетные пачки и чешки с тех пор, как она научилась меня наряжать. Она заставляла меня годами отрабатывать третью позицию и пируэты. Я не хожу на её занятия, но поверьте мне, если бы она подумала, что мне нужно что — то ещё, помимо йоги и пилатеса, которыми я уже занимаюсь, она была бы первой, кто сказал мне об этом, и я был бы первым в её классе.

Несмотря на его попытку пошутить, я могу сказать, что он относится к этому серьезно и верит в способности своей сестры.

— Хорошо. Посмотрим, на что она способна.

Он кивает и поворачивается, чтобы уйти, но останавливается.

— Мне всё ещё разрешено говорить свободно?

Мне хочется застонать. Этот парень. Я даю ему добро, мои руки всё ещё скрещены.

— Я не совсем уверен, о чём вы говорили, но я видел лицо своей сестры. Я знаю этот взгляд. Ты сказал что — то оскорбительное. Я предположу, что, поскольку ты думал, что она фанатка, это было что — то унизительное, даже если предполагалось, что это безобидно, — он выдыхает и смотрит мне в глаза. — Она моя сестра, и мне не нравится, когда какой — то парень, любой парень, говорит ей что — то оскорбительное или заставляет её чувствовать себя неполноценной. Я уверен, что ты чувствовал бы то же самое по отношению к своей сестре.

У него есть яйца. Мне это нравится.

— У меня нет сестры, но ты прав.

Надо отдать ему должное.

— Моя сестра самая лучшая. Ей не обязательно было приходить сегодня, если бы я её об этом не попросил. Она не была обязана, но она пришла, когда у неё и так дел по горло, и она с легкостью могла отмахнуться от нас обоих, — он не опускает взгляда. — Было бы действительно здорово, если бы ты мог извиниться перед ней, потому что… она этого заслуживает. Кроме того, как только ты увидишь, что она делает с этими парнями, ты захочешь, чтобы она была на твоей стороне.

Он быстро кивает и выходит за дверь. Я не уверен, что думать о его маленькой тираде, но, несмотря на то, что большинство людей думают обо мне, я бы не потерпел, чтобы кто — то оскорблял мою сестру, если бы она у меня была.

И хотя я немногословен, у меня, вероятно, есть пара слов, которые я мог бы сказать Мэгги Мэтьюз. Возможно.