За Семью Преградами

==== Глава 23. Странности ====

По обеим сторонам комнаты с очагом обнаружились две двери, ведущие во внутренние покои. Рада с интересом обследовала новые помещения. Ими оказались две большие спальни с приземистыми кроватями, устеленными мягкими шкурами каких-то пятнистых животных. Она даже понюхала одну из шкур, пытаясь понять, что это может быть за создание, но густой мягкий мех пах благовониями от курящихся в лампадках, расставленных в стенных нишах, ароматных палочек. Из этой комнаты еще дальше вела небольшая деревянная дверь. За ней обнаружилось уютное помещение купальни с разожженным очагом и двумя большими медными ваннами. Стены помещения покрывала роспись в виде высоких болотных трав и длинноногих птиц, пробирающихся в зарослях. Пол имел небольшой крен к центру комнаты, где виднелось отверстие для слива воды. В стене за раздвижными панелями из незнакомого светлого дерева обнаружился шкаф, где на полках аккуратно лежали мягкие полотенца, куски ароматного мыла, стояли целые ряды странных флакончиков разной формы и цвета. Рада раскупорила один и понюхала, внутри оказалось ароматическое масло для кожи или волос. Здесь же висели на деревянных вешалках странные длинные халаты с перекинутыми через плечо концами широких кушаков. Ну, хотя бы переодеться во что будет, удовлетворенно подумала она. Собственная сменная одежда Рады, завернутая во вьюки, была настолько грязна, что ее даже вытаскивать оттуда не хотелось, а то, что было на ней, скоро должно было просто окончательно истлеть и ссыпаться с нее вместе с грязью.

— А где вода? — Улыбашка сунула нос в обе медные лохани и нахмурила свои пушистые брови. — Проклятье! Подушек столько, что ими можно было бы Огнезадому всю пасть набить, и ни одной бхарской капельки воды!

— Думаю, сейчас нам все принесут, — отозвалась Рада, закрывая шкаф. — Ольд ведь сказал, что скоро придут слуги.

— Мало ли чего сказал этот Черноглазый, — проворчала Улыбашка, носком сапога потыкав в бок пустой ванны. Раздался глухой звук.

— Какое странное место, — проговорила искорка из соседней комнаты. Голос ее звучал приглушенно из-за толстых стен. — Что-то в нем есть смутно знакомое.

— Странное — да, — кивнула Рада, выхода из купальни к ней, в напитанный запахом благовоний полумрак спальни. Ее сапоги приминали мягкие ковры, и Рада, поморщившись, присела, чтобы развязать шнуровку и снять их. Жалко было этой грязищей пачкать ковры. — Но вот ничего знакомого я тут не вижу, искорка. Все настолько другое по сравнению с Латром, что я как будто в другой мир попала. — Она хмыкнула и покачала головой, раздирая слипшиеся в один комок сухой грязи шнурки. — Впрочем, так ведь оно и есть, верно?

— И да, и нет, — покачала головой искорка. Она задумчиво изучала роспись на тонкой, почти прозрачной белой бумаге, что закрывала стены спальни. На одной из картин были изображены осенние горы с клубящимся в лесистых низинах туманом. На другой — бескрайняя степь и качающиеся на ветру былки растений. Краску наносили мягкими мазками, едва указывая очертания и цвета предметов, картины состояли из какой-то пары десятков штрихов. Рада вновь покачала головой. По сравнению с красочными объемными полотнами во дворце Мелонии, эти выглядели очень непривычно. — Посмотри, — искорка указала ей на картину с горами. — Это совершенно точно эльфийская бумага, да и живопись в их стиле. Как и эти встроенные шкафы, — она развернулась к изящно вмонтированным в стену раздвижным панелям. — Но ковры, благовония, пестрота красок, эти странные божки… — Искорка покачала головой, круглыми глазами оглядываясь по сторонам. — Вельды очень многое взяли у эльфов, а сверху прибавили еще какой-то культуры, которой я и не узнаю вовсе.

— Ну, искорка, по мне, так тут все незнакомое, — пожала плечами Рада, стаскивая сапоги.

В одном из них зияла прореха, в которую в последние дни подглядывал ее большой палец, и не видно его было только из-за толстого слоя грязи, наросшего на обуви. Рада постаралась отодвинуть сапоги подальше к стене, так, чтобы они не бросались в глаза. Может, гостеприимство местного Царя пойдет и дальше кормежки да кроватей? Мне бы не помешали новые сапоги. Словно в ответ на ее мысли в кармане уныло брякнуло. Там завалялось всего несколько золотых монет, и Рада не знала, в ходу ли здесь деньги иных государств и каковы цены зимой, когда все, обычно, стоило дороже. Может, и хватит справить какие-нибудь плохонькие сапожки, а может, и нет. Судя по всему, денежные запасы Алеора тоже постепенно иссякали, а Рада и так подумывала о том, чтобы попросить у него взаймы небольшую сумму на путешествие в Данарские горы. Еще неизвестно, как их примут у анай, и будет ли у них возможность там жить за счет принимающей стороны.

— Зато кровати низкие, — довольно прогудела гномиха за спиной Рады. Нагнувшись, она щупала матрас, нажимая на него обеими ладонями, и, судя по негромкому хмыканью, осталась довольна осмотром. — На такую и залезать удобно, не то, что на эти ваши постаменты, которые мне до сих пор попадались. Надеюсь, под моим весом она не проломится.

В соседней комнате хлопнула входная дверь, послышались голоса. Рада переглянулась с искоркой и вышла в помещение с очагом, уставленное шелковыми ширмами. Там сейчас находился один Алеор. Он уже успел раздеться до простой черной рубахи и штанов и покуривал трубочку, посматривая на вошедших.

Высокий вельд в зелено-черном халате, подпоясанном темно-коричневым кушаком, концы которого волочились по полу, негромко приказывал на незнакомом языке четверым носильщикам, суетившимся у входа в помещение. Рада с любопытством посмотрела на них. Все четверо были низкорослыми, кривоногими, с дубленой смуглой кожей, иссеченной морщинами в углах раскосых черных глаз. Волосы их были собраны в тугие черные хвосты на затылке, а одеты они были в шаровары, присобранные на лодыжках, и толстые войлочные халаты. На ногах у них были странные мягкие туфли со вздернутыми носками. На вельда они посматривали с почтением, то и дело кланяясь, на Алеора бросали короткие взгляды, стараясь не смотреть в глаза. Двое мужчин тащили ведра с кипятком, дымящиеся паром. Двое других внесли подносы, накрытые салфетками, от которых шел сильный аромат еды.

Вельд приказал что-то носильщикам на гортанном языке, которого Рада не знала, потом повернулся к Алеору и почтительно склонил голову:

— Прошу прощения, милорд, корты отказываются говорить на всеобщем языке даже после того, как стали частью нашего народа. Они поймут все, что вы им прикажете, но вряд ли ответят вам. Не сочтите это за оскорбление, направленное против вас. Их представления об окружающем мире архаичны и полны суеверий, и пока еще прошло недостаточно времени, чтобы они смогли преодолеть многие из своих предубеждений.

— Все в порядке, Ритр, — кивнул в ответ Алеор. — Мы здесь гости и будем соблюдать те обычаи, которые приняты у вас. — Взгляд его обратился к Раде, и он кивнул ей головой. — В качестве жеста доброй воли, чтобы вы потом не шипели в очередной раз, насколько я бессердечен, горячую воду я уступлю вам. Мойтесь. Мы с Каем, так и быть, подождем своей очереди.

— Милорд, в этом нет необходимости, — Ритр вновь слегка склонил голову. Достаточно, чтобы счесть это поклоном, но не настолько низко, как следовало бы кланяться перед правителем государства. А эти вельды прекрасно знают себе цену, — подумалось Раде. — В вашей спальне тоже имеется купальня, и мои люди натаскают воды в течение нескольких минут.

— Сначала — дамам, — Алеор скорчил галантный поклон, махнув трубкой. — Они у нас особенно в этом нуждаются. Правда, Улыбашка?

Гномиха не ответила, сложив на груди мощные руки и надувшись, будто туча.

Ритр оглядел всех трех женщин, вышедших в зал с очагом. На миг его губы слегка поджались, и по лицу промелькнуло что-то, что Рада назвала бы неприязнью. Но вельд быстро справился с собой и поклонился и им.

— Миледи, мое имя Ритр, я управляющий гостевыми домами Эрнальда. Царь Небо Тьярд желает вам приятного отдыха и передает свое глубокое почтение. Если вам что-то требуется, прошу вас обращаться ко мне.

Гадая, чем вызвана промелькнувшая на его лице неприязнь, Рада отшагнула в сторону, чтобы двое носильщиков могли пронести в ее покои ведра с кипятком. Оба были ниже ее больше чем на голову, поглядывали на нее краешками глаза снизу вверх и непрерывно кланялись, так подобострастно, словно в любой момент она могла начать их бить за непослушание. Рада нахмурилась, чувствуя себя не в своей тарелке. Что-то явно не так было с этим городом, но она все никак не могла понять, что.

— Нам бы одежонку какую переодеться, — воспользовавшись предложением Ритра, сразу же заявила Улыбашка, поморщившись от вида замызганных рукавов собственной дубленки. — А ту, что на нас, хорошо бы постирать и почистить. И я бы не отказалась от хорошего крепкого табачка, потому что мой совсем отсырел в этой проклятой грязище.

— Как будет угодно, миледи, — кивок, которым удостоил их Ритр, был даже еще меньше, чем тот, что предназначался Алеору. — Корты заберут все, что необходимо почистить и починить. В ваших шкафах есть халаты, в которые вы можете облачиться, пока мы не приведем в порядок вашу одежду. Если вам будет угодно, я могу приказать портным изготовить еще несколько комплектов одежды по меркам той, что есть у вас.

Лицо Улыбашки задумчиво вытянулось, в глазах разгорался алчный огонек. Пока она не назаказывала Ритру столько, что им придется месяцами ждать отъезда из Эрнальда, Рада быстро выпалила:

— Сапоги, если можно.

— Как вам будет угодно, — вновь поклонился вельд.

Улыбашка действительно не стала ни в чем себя ограничивать, и к концу ее перечислений лицо Ритра уже было маской плохо сдерживаемого раздражения. Проворные кривоногие носильщики быстро шмыгали мимо друзей, таская одно ведро воды за другим. Рада и опомниться не успела, как они закончили с их купальней и начали исчезать за дверьми мужской половины. Ритр же, поклонившись едва заметно, удалился, сославшись на дела.

Корты, поглядывая на друзей и беспрестанно кланяясь, расставили на низком столике в центре помещения содержимое подносов, извлеченное из-под накрывающих его салфеток. Рада с любопытством подошла к столу, обозревая кушанья, большая часть которых ей была совершенно незнакома. Узнала она разве что толстые ломти баранины, запеченные с какими-то ароматными травами, да лепешки из незнакомой крупы. Здесь были какие-то странные, пахнущие сладко и кисло, мелко порубленные овощи в прозрачном соусе, соления, судя по всему, хотя из какого материала они сделаны, и почему они красные, Рада не поняла. Лежали горками странные крупные штуки, похожие на каштаны, но когда она разломила игольчатую кожуру, внутри обнаружился мягкий белый плод с запахом земляники. Тонкими ломтями была нарезана какая-то рыба, рядом виднелись копчености. В пузатой чашке расположились куски вроде бы выпечки, слоистое тесто перемежалось орешками и пахло медом.

Улыбашка поковыряла пальцем какие-то крупные черные градины в маленькой белой чашечке, а потом взглянула на суетящегося рядом корта:

— Это что? — тот только согнулся перед ней в поклоне, ни слова не говоря, и гномиха поморщилась. — Эти подсолнечники еще хуже наших. Одна бхара поймет, что у них на уме. — Она вновь заглянула в мисочку, покатав пальцем черный кругляш, и выразительно посмотрела на корта. — Если это маринованный козлячий помет, я тебя найду. Клянусь тебе.

Корт вновь согнулся в молчаливом поклоне.

Еда пахла призывно и была горячей, но гораздо больше сейчас Раду интересовала купальня. Она все-таки не удержалась и запихнула в рот пару кусков душистой баранины, оказавшихся острыми и пряными одновременно. Еда была вполне съедобной, просто приправлена иначе. Но сейчас это было не самым первостепенным.

— Я мыться, — сообщила она с набитым ртом друзьям. — А потом уже буду отдыхать.

— Я с тобой, — кивнула искорка.

Улыбашка окинула их обеих косым взглядом и проворчала:

— Я после вас пойду. А то, боюсь, ваши искры подпалят мне что-нибудь.

— Ну нет, Улыбашка! — картинно простонал Алеор. — Я знаю, ты нарочно это сделала только затем, чтобы помучить меня еще немного дольше! Иди с ними! Если ты хорошенько помоешься, то ничего у тебя не загорится. Наоборот, гораздо опаснее тебе сейчас оставаться здесь, ведь вокруг свечи…

— Ой, да заткнись ты уже, древолюб! — заворчала в ответ гномиха. — Сам грязный как свинья, а еще мне что-то говорит!..

Остальную часть перебранки отрезала закрывшаяся за ними с искоркой дверь.

Рада несмело улыбнулась искорке, чувствуя себя донельзя смущенно. Какой-то частью своего сознания она отдавала себе отчет в том, что они не мылись со времен Рамаэля, и это явно не располагало к каким-либо романтическим чувствам. Однако та же самая часть настойчиво шептала, что после того, как они наконец-то открыли друг другу свои сердца, обнаженными в бане они тоже еще ни разу не оставались. Да еще и это падение в Источник с возможностью зачинать детей… Боги, да угомонись уже ты! Больше всего ты сейчас похожа на ходячий комок грязи, и думать тебе нужно о том, как эту грязь с себя содрать. Обо всем остальном можно будет волноваться позже. Но она все равно ощущала себя так, словно ее растянули между столбами, накрепко привязав за руки и за ноги.

Они зашли в купальню и прикрыли за собой дверь. Дрожа от напряжения и проклиная себя за это, Рада принялась раздеваться, отвернувшись от искорки спиной и бегло оглядывая помещение. Две медные ванны теперь курились паром, вдоль стен выстроился ряд больших ведер, полных горячей воды.

— Такой странный город, правда? — вдруг проговорила искорка. Голос ее звучал как-то неестественно, фальшиво высоко. — И пища у них необычная. И пахнет все так вкусно.

Наверное, она тоже нервничает из-за того, что сейчас происходит, — подумалось Раде, и от этого на душе стало как-то легче. Хоть не одна она мучается. Прошлепав к шкафу в почти что присохшем к телу намертво нижнем белье, Рада достала оттуда два куска мыла и две жесткие мочалки из какого-то странного материала, то ли чьей-то шерсти, то ли усов, так она и не поняла.

— Да уж, странное местечко, — неловко пробурчала Рада, возвращаясь к искорке и не глядя на нее протягивая ей мыло с мочалкой. Лиара быстро забрала все из рук Рады и шмыгнула в ванну, охнув от прикосновения к коже горячей воды. — Я, правда, пока еще не совсем поняла, что мы сюда-таки добрались, — призналась Рада, отворачиваясь и сдирая с себя последние остатки одежды. На ее взгляд, стирать эти лохмотья уже смысла не имело. Только жечь. — Все будто в тумане.

— Это точно, — раздался со стороны напряженный голос искорки.

Стараясь смотреть только себе под ноги, Рада доковыляла до своей ванной и быстро влезла в горячую воду, шипя с непривычки. Проклятые корты налили им буквально кипятка, он лишь немного поостыл, пока они несли его по холодной улице. Тело обожгло так, что у Рады глаза из орбит полезли, но она заставила себя сдержать возглас и с головой ушла под воду.

Это было ужасно, потому что больно, и так хорошо, что от блаженства стонать хотелось. Казалось, что мороз уже буквально въелся в каждую ее косточку, заставив ее навсегда позабыть о том, что такое тепло. Сейчас же горячая вода яростно вцепилась в наросшую на коже корку, и Рада от всей души пожелала ей успеха в ее нелегком труде.

Потом они мылись, яростно скребя себя мочалками и счищая все, что наросло почти что за полтора месяца пути. Вода в ванной стала черной, наверху плавала грязноватая пена, но Рада только остервенело терла и терла себя до тех пор, пока кожа не засаднила от боли. По сторонам она приказала себе не смотреть ни в коем случае, но присутствие искорки рядом, и то и дело срывающиеся с ее губ блаженные вздохи от горячей воды, заставили щеки Рады пылать почище огня в очаге. Руки дрожали, сердце колотилось так, что едва из глотки не выпрыгивало, и каждой своей клеточкой Рада ощущала ее в каких-то метрах от себя. Обнаженную, распаренную, чистую, покрытую капельками воды, с отяжелевшей бронзой кудрей, со слипшимися от воды ресницами и алыми губами, которые… Заткнись!

Внизу, в днище ванны, отыскалась маленькая затычка, которую Рада выдернула, вылезая из грязной воды. Мыльная вода сразу же устремилась в отверстие в полу, а Рада, не глядя по сторонам, протопала к стене и подхватила ведра с горячей чистой водой. Подтащив два ведра к своей ванне и подцепив ковшик, чтобы поливаться, она присела на край лохани, дожидаясь, пока вода стечет.

В помещении повисла звенящая тишина. Напряжение было таким, что Улыбашка действительно запросто могла бы вспыхнуть, окажись она здесь. Золотая пульсация в груди стала мерной и частой, а снизу тела поднимались горячие волны, своей сладостью сжимая все нутро. Прикусив губу, Рада смотрела только в пол, но ей казалось, что она почти чувствует тело искорки. Ведь воздух, что разделял их, их же и связывал, донося запах чистой кожи, горячей воды, травяного масла. И ее волос, пахнущих летом.

В конце концов, грязная вода полностью вытекла из лохани. Рада ополоснула стенки ковшиком от пены, заткнула пробку и вновь влезла внутрь, принявшись во второй раз промывать волосы и еще раз отскабливать все тело. Сейчас ей казалось, что цвет кожи у нее изменился, став как минимум тона на три светлее. Да оно и немудрено было.

Выплеснув на себя еще два ведра кипятка и убедившись, что теперь-то она, наконец, отмылась, Рада удовлетворенно вздохнула и пошлепала босиком к шкафу. Она умудрилась пару раз споткнуться на этом коротком переходе, ощущая на себе взгляд серых глаз Лиары. Ей даже оборачиваться не нужно было, чтобы быть уверенной: искорка смотрит на нее. Проклятье, так нечестно! Я ведь не смотрела! Ну, разве что, одним глазком.

Только когда полотенце собрало на себя всю оставшуюся на ней воду, а белый халат лег на плечи, Рада почувствовала себя хоть чуточку увереннее. Во всяком случае, теперь из-под полы халата торчали лишь ее голые лодыжки, да запястья, а ткань на плечах почти что кольчугой укрыла тело. Правда, в груди кольнула странная горечь при мысли о том, что искорка больше не смотрит на нее, и Рада выругала себя и за это тоже.

Халат был неудобным. Широкие рукава, безразмерные плечи, одна пола гораздо длиннее другой. Как в него замотаться, чтобы он не ерзал на ней, Рада разобралась далеко не сразу. К тому времени, как она справилась-таки с широким кушаком, кое-как укрепив его на боку, искорка тоже закончила купание.

— Рада, — ее тихий голос заставил Раду подскочить на месте и едва не врезаться лбом в створку шкафа. Приказав себе успокоиться, она постаралась ответить как можно спокойнее и непринужденнее, но голос все равно сорвался на противный фальцет:

— Да?

— Принеси мне полотенце, пожалуйста.

Бхара! Бхара! Бхара! Все ее нутро сжалось в один напряженный узел, то ли от страха, то ли от желания, то ли от чего-то еще, чего Рада уж точно не смогла распознать. Возьми себя в руки, проклятая кретинка! И помни о том, что ты не знаешь, как размножаются анай! Ты не знаешь, как это происходит, отчего, почему… Бхара!

— Сейчас, искорка, — Рада не узнала свой собственный голос, моментально предательски охрипший.

Схватив первое попавшееся полотенце с полки, она глубоко вздохнула, приказывая себе сохранять спокойствие. Да, искорка прямо сейчас у нее за спиной в чем мать родила. Ну и что? В конце-то концов, не такое уж это и непривычное дело. Рада не раз мылась в банях с другими людьми, да и с искоркой как-то парилась. Ничего страшного, нужно просто держать себя в руках.

Она обернулась и едва не испустила вскрик. Лиара стояла рядом с ней, всего в шаге за ее спиной, обнаженная и такая красивая, глядя на нее снизу вверх своими неземными глазами. Рада потеряла дар речи, вообще позабыв, каково это — дышать. Ее тяжелые кудри действительно рассыпались по плечам бронзой, потемневшей от времени, и мягкие завитки прилипли к розовой распаренной коже. Капельки воды медленно стекали по ее стройной шее на тонкие ключицы, потом неторопливо продолжали свой путь вниз по мягкой груди, по плоскому животу с аккуратной ямочкой пупка, еще ниже… Рада громко сглотнула, понимая, что сейчас сгорит. Просто вспыхнет, как факел, и сгорит прямо на месте, а вместе с ней дотла выгорит весь этот проклятый город.

Глаза Лиары были черными, как полночь, вобравшая в зрачок тишину древних дубрав. Словно в замедленном времени Рада видела, как мягко плывут ее длинные густые ресницы, такие черные, чуть вьющиеся на кончиках, открывая два колодца с водоворотами звезд, два провала глубже Черного Источника. Она была так красива, что хотелось кричать, она была так желанна, что Раду парализовало.

— Можно мне полотенце? — в ее голосе перекатывалось почти кошачье мурчание.

Ни слова не говоря, Рада подняла руку, не в силах оторвать глаза от ее губ. Они улыбались, чуть-чуть приоткрыв ее взгляду ровные белые зубы, маленькие острые клычки. Эти губы манили, звали, эти губы…

— Проклятье, долго вы там будете еще торчать? — приглушенный голос Улыбашки заставил их обеих подпрыгнуть от неожиданности, и громкий удар кулака гномихи сотряс доски двери. — Давайте быстрее уже! Мне бы все-таки хотелось спать в ароматах благовоний, не зря же они здесь их разожгли!

— Идем! — хрипло каркнула Рада вмиг пересохшим горлом.

Бросив на нее полный сожаления взгляд, Лиара мигом завернулась в полотенце и принялась его краем промокать кудряшки. Вид у нее был недовольным. Вспомнив, как люди дышат, Рада сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы уж точно убедиться, что она правильно все помнит, а потом с отвращением сгребла в кучу собственную грязную одежду на полу. Ощущение чистой кожи было таким неописуемо приятным, что даже руки об это тряпье марать не хотелось. Хорошо еще, что она предварительно вытащила все нужное из карманов, и теперь, коли кортам не захочется возиться со стиркой, они смогут запросто все это сжечь.

Лиара быстро вытерлась и накинула на плечи халат. Удивительно, но с завязками она провозилась гораздо меньше, чем Рада. Потом они вдвоем вышли из купальни, наткнувшись на хмурую Улыбашку, яростно притоптывающую ногой возле двери.

— Вы мне хоть воды оставили? — окинув их обеих недовольным взглядом, поинтересовалась гномиха, а потом, не дождавшись ответа, махнула рукой: — Да и бхара с вами, длинноногие! Домоюсь тем, что есть.

Раде на мгновение стало стыдно. О чем, о чем, а о воде она-то и позабыла за всеми этими переживаниями из-за близости обнаженной искорки.

— Я пошлю кого-нибудь за кипятком, а потом принесу тебе! — крикнула она погромче через дверь. Оттуда в ответ донеслось нечленораздельное ворчание.

Они с Лиарой остались в комнате вдвоем, и Рада вновь вспыхнула, вспомнив ее соблазнительное тело и капельки воды, сбегающие по напряженной груди. Искорка смотрела странно, не так, как обычно, и глаза ее были так темны, что Рада ничего не могла в них прочитать. Сейчас она чувствовала себя беспомощной девчонкой, еще беспомощнее, чем когда она только-только поняла, что без ума влюбилась в свою маленькую искорку.

— Пойдем ужинать? — негромко предложила она, не зная, что еще сказать.

— Пойдем, — кивнула искорка, улыбнувшись ей. Раде почему-то подумалось, что Лиаре смешно, но, наверное, просто показалось.

Когда они вернулись в помещение с очагом, Алеор уже удобно расположился на подушках, далеко вытянув ноги и потягивая из простой чашки без ручки какой-то темный напиток. Запахи еды и табака мешались с ароматом благовоний, в помещении было тепло и уютно. Темные волосы эльфа влажной волной лежали на плечах, ярко контрастируя с белоснежным халатом, сидевшим на нем так хорошо, словно эльф всю свою жизнь носил только такую одежду. Поглядев на женщин, он улыбнулся в кубок.

— Все уже остыло, но вкус от этого не слишком-то испортился. Рада, рекомендую тебе вино в серебряном кувшине. Настоящее эльфийское, хоть и не самый лучший сорт, которые они оставляют для себя, но уж точно получше того пойла, что можно отыскать в человеческих городах.

— А где Кай? — Лиара аккуратно присела на пол, подогнув под себя ноги.

— Ему оказались малы все их халаты, — отозвался эльф. — Я послал служку за большим размером и водой для Улыбашки. Вряд ли вы для нее оставили хотя бы пару капель, да и на то, чтобы ее отмыть, понадобится целая прорва кипятка.

Рада, неуклюже скрестив ноги, уселась на толстый слой ковров перед приземистым столом. Хорошо хоть, что за последние недели странствия она уже привыкла есть, сидя на земле, и это, пожалуй, было единственным знакомым для нее здесь. Неуверенно она потянулась к тарелке с бараниной, разглядывая остальные кушанья. Впрочем, после той каши и солонины, которой они давились без перерыва, что бы там ни наварили корты, оно все равно было вкуснее и питательнее. Решительно положив себе в тарелку несколько ломтей мяса и понемногу из каждого салатника, Рада принялась жевать.

От вкуса острых пряностей она едва не задохнулась, но пища была удивительно вкусной. Наравне со знакомыми перцами, картошкой, капустой и другими овощами на зубах скрипели и совсем необычные продукты. Оставалось только гадать, как они называются, а Алеор напротив нее только сидел, да посмеивался. Вид у него был как у довольного кота, даже глаза он жмурил очень похоже.

— Алеор, а почему здесь совсем нет женщин? — прошамкала Рада, запивая острую еду из белоснежной фарфоровой чашки без ручки тем самым вином, о котором он говорил. Вкус у него, и правда, был отменный: чуть терпкий, с хмельными дубовыми нотками. — Я ни одну на улице не видела, как и детей.

— До недавнего времени вельды были народом однополым, — ответил Алеор, неторопливо набивая чашечку трубки табаком, который в серебряной табакерке преподнесли корты. — В городе обитали лишь мужчины. После войны многое изменилось.

— А как же они размножались? — заморгала Рада. — Тоже с помощью Источника, как анай?

— Рада, это физически невозможно, знаешь ли, — покосился на нее Алеор. — Нет. С кортами у вельдов был заключен союз: те предоставляют мужчинам своих лучших дочерей для временного союза с целью рождения детей. В случае рождения мальчиков, их забирают отцы, девочек получают матери, причем эти девочки пользовались огромным почетом и уважением среди народа кортов, как несущие в себе кровь Небесных Людей. — Поймав скептический взгляд Рады, Алеор добавил: — Поверь, им жилось лучше, чем тебе за пазухой Ленара. Наверное, даже лучше, чем самим вельдам здесь.

— А как дело обстоит сейчас? — уточнила она.

— Насколько я понял из того, что мне об этом говорил Илион, после окончания войны Царь Небо провел что-то вроде реформы, уравняв в правах потомков вельдов и кортов обоих полов. Теперь матери имеют право выбрать, кого из детей будут воспитывать, даже если это будет мальчик. Так и наездники кортов могут забрать на воспитание дочь, если хотят. Я поспрашивал Ритра, он говорит, в городе сейчас уже живут три маленьких девочки и несколько женщин, но пока еще это дико для него. Так что не удивляйся, если он будет смотреть на тебя огромными глазами. Они не привыкли к присутствую женщин в Эрнальде.

— Вот оно как, — удивленно протянула Рада.

Как странно схоже сложилась судьба потомков гринальд, воюющих друг с другом насмерть последние две тысячи лет! Анай ведь тоже были однополой расой, а теперь, выходит, и вельды считали вельдами лишь детей мужского пола. Какой же сильной должна была быть ненависть друг к другу, чтобы жить так две тысячи лет. И теперь мир между кортами и анай казался Раде еще более необыкновенным событием, из ряда вон выходящим. Она на минутку попыталась представить себе что-либо подобное в Этлане. Например, лонтронцев, которые вдруг насмерть задружились с Первопришедшими Речного Дома, и только покачала головой. Кажется, даже угроза со стороны Сета не смогла бы привести эти народы к единству.

— Погоди, ты еще увидишь их Царя! — хмыкнул Алеор. — Вот он-то по-настоящему тебя удивит.

— А что с ним? — любопытно спросила искорка.

— Увидишь, светозарная, — усмехнулся в вино эльф.

Прошло еще несколько часов праздного безделья и отдыха, пока, наконец, в дверь не постучали. К этому времени уже все друзья успели вымыться и облачиться в белые халаты. Правда, для Кая кортам пришлось спешно обрезать одному из халатов рукава, и теперь тот сидел в белой безрукавке, а на нефритовых перекатах плеч отражались языки пламени в очаге. Вид у ильтонца был усталым, он с трудом моргал, то и дело клевал носом и почти не притронулся к еде, но при этом упрямо отказывался идти спать.

Дверь отворилась, впустив внутрь облачко холода, и Рада поежилась под тонкой тканью халата от скользнувшего по полу сквозняка. Но сразу же забыла об этом, едва рот не открыв от удивления, когда с улицы в приглушенный свет свечей и масляных ламп шагнул высокий черноволосый вельд, за спиной которого покоились гигантские сложенные крылья. Двое стражников за его спиной с поклоном прикрыли толстую входную дверь.

Сначала Рада даже не поверила собственным глазам, очумело моргая и все пытаясь понять, не мерещилось ли ей все это от выпитого вина и усталости. Мужчина был высок, пожалуй, на полголовы выше нее. У него были черные волосы, перевитые в косицы на висках и собранные на затылке, чтобы не лезли в лицо, яркие изумрудно-зеленые глаза, цвета болотного мха в середине лета, приятное лицо с правильными, мужественными чертами. Одет он был в черные шаровары, собранные в высокие кожаные сапоги, белый стеганный халат, подпоясанный алым кушаком, концы которого волочились за ним по полу. И выглядел бы совершенно обычно, как красивый молодой человек, отличающийся от всех остальных вельдов разве что чуть более правильными чертами лица, да хорошей осанкой. Вот только прямо за его плечами виднелись два огромных крыла, как у самого настоящего орла, с длинными маховыми перьями, коричневыми с черным окоёмом. Рада поняла, что глаз от них отвести не может и застыла с недонесенным до рта чубуком трубки.

Остальные друзья смотрели на вошедшего также, даже Алеор. Правда, он первым справился с изумлением и поднялся на ноги, склонив перед вельдом голову:

— Приветствую вас, Царь Небо Тьярд. Я не ожидал, что вы сами почтите нас своим присутствием.

— Вы проделали долгий и тяжелый путь, который был не по плечу никому из смертных, князь Алеор Ренон, — улыбнулся в ответ вельд, протягивая эльфу широкую ладонь, которую тот пожал. Голос у него был глубокий и приятный. — Разве стал бы я после этого еще и заставлять вас дрожать на ветру только для того, чтобы поздороваться со мной? Мои покои недалеко, и дойти мне было не так уж и сложно.

Эльф через плечо покосился на Раду и подмигнул ей. Так вот, что он имел в виду, говоря, что Царь удивит ее. Она и не думала, что настолько. Поспешно поднявшись вместе с остальными друзьями, Рада пожала протянутую руку Тьярда, подивившись вновь: мозолям на его широкой твердой ладони, какие бы гораздо больше подошли воину, а не Царю. Взгляд его зеленых глаз был прямым и спокойным, и что-то такое было в его лице, что заставило ее склонить перед ним голову. Эти глаза горели внутренней силой, пронзительной, но при этом спокойной, как дыхание океана в штиль, так не вязавшейся с его лицом совсем еще молодого человека. Навскидку Рада дала бы ему лет двадцать пять, ну точно не больше тридцати, но держался при этом Тьярд так, словно был как минимум раза в два старше.

Он пожал ей руку и потянулся поздороваться с Улыбашкой, а Рада все, сощурившись, смотрела ему в лицо. И еще что-то было в его глазах, что-то очень знакомое ей. Невидимые золотые искры, росчерки солнечных снежинок, кружащихся где-то глубоко-глубоко внутри его зрачков. Примерно то же самое иногда виделось под ресницами Лиары. Именно они впервые призвали в мир Великую Мать. Наверное, и на нем это оставило свой отпечаток.

Поздоровавшись со всеми, Тьярд присел вместе с ними к столу, небрежно отодвинув в сторону мягкие подушки. Его глаза спокойно осматривали пятерых друзей, оценивая и взвешивая каждого. Чуть более долгого взгляды удостоились каменные руки Кая и маленькая круглая Улыбашка, сейчас розовая после бани, словно довольный поросенок. Покачав головой, Тьярд вдруг рассмеялся, переводя взгляд с одного на другого:

— Признаться, не таких героев, покорителей Семи Рубежей, я намеревался встретить! Мне казалось, что все вы должны выглядеть, как отборные вояки. К тому же, с вами целых три женщины. Не обижайтесь! — он примирительно вскинул ладони, заметив, как недовольно напряглись плечи Улыбашки. — Я слышал, что за Эрванским кряжем лишь мужчины сражаются в войнах, и ни одна раса, кроме анай, не позволяет своим женщинам проливать кровь на полях сражений. Но я очень мало знаю о Срединном Этлане и то лишь со слов тех, кто мне о нем рассказывал. Я бы не хотел показаться невежливым или чем-то задеть вас.

— Мы знаем о вашем мире также мало, Царь Небо, — вдруг проговорила искорка, без тени страха глядя ему в лицо. Рада удивленно моргнула, обычно искорка держалась тише остальных спутников и в разговорах не слишком-то любила участвовать, тем более, с чужими людьми. Тьярд взглянул на нее, прищурившись, и словно что-то отыскивая в ее лице. На миг его брови удивленно взлетели. Наверное, он тоже почувствовал в нас эту золотую искру. Он должен ее разглядеть, как же иначе? — Так что мне кажется, можно не беспокоиться, что мы можем чем-то друг друга обидеть, так ведь? — Лиара улыбнулась ему, не отводя глаз.

— Так, Светозарная Лиара, — задумчиво кивнул Царь. Он подхватил это имя с уст Улыбашки, и, кажется, оно пришлось ему по душе.

— Некоторые женщины Этлана Срединного сражаются, — проговорила Рада, отвечая на его вопрос, и Тьярд с интересом взглянул на нее. — Во всяком случае, не во всех странах женщинам запрещено вступать в армию. И я, и Улыбашка — наемницы, поэтому и носим оружие. Лиара же… — Рада вдруг поняла, что не знает, как продолжить. Как можно было объяснить, кем была для них Лиара? Взглянув ей в глаза, Рада улыбнулась, и слова пришли сами: — Лиара несет в своих ладонях свет, который не раз спасал всех нас.

— Я понимаю, — медленно проговорил Тьярд, внимательно разглядывая искорку. Потом, будто на что-то решившись, он вдруг спросил: — Вы — Первопришедшая? Я знал одну женщину, от которой шло такое же ощущение, как и от вас. И она была из Первопришедших эльфов.

— Да, Царь, — кивнула искорка, в глазах ее мелькнуло любопытство. — Эта женщина была из Заповедного Леса? Из эльфов Аманатара?

— По крови да, но родилась она среди анай, — отозвался Царь. Улыбка на его губах была рассеяно теплой.

— Как такое может быть? — непонимающе нахмурился Алеор. — Кровь Первопришедших не может быть передана ребенку, чьим вторым родителям был не Первопришедший. Это невозможно.

— Ровно так же невозможно, как и пересечь Семь Рубежей, — лукаво улыбнулся Тьярд, и на этот раз лицо Алеора действительно вытянулось от удивления. — Мне в жизни посчастливилось понять, что невозможное существует ровно до тех пор, пока кто-нибудь не проделает это. И с тех пор, как я это понял, судьба стала гораздо более благосклонной ко мне, Иртан тому свидетель. — Рада вновь взглянула на его странные крылья. Маховые перья аккуратно лежали на пушистом ковре, чуть примявшись по краям. Да уж, учитывая крылья за твоей спиной, Царь, не нам тебе рассказывать о невозможном. Тьярд оглядел их всех и положил ладони на колени. — Больше всего на свете мне сейчас хотелось бы послушать историю о том, как вы прошли Рубежи. Все, что я когда-либо слышал о той земле, могло бы любого отвратить от похода туда. Но я вижу, что вы устали, и пришел сюда лишь затем, чтобы поприветствовать вас. Так что отдыхайте, набирайтесь сил и приходите в себя. Завтра я желал бы разделить с вами трапезу и послушать историю во всех подробностях, если вы будете в силах поведать мне ее.

— Конечно, Царь, — склонил голову Алеор. Брови его сошлись к переносице, как будто он старательно что-то обдумывал.

— Да укроет вас в своей длани Иртан! — попрощался царь, когда они все поднялись на ноги, провожая его.

Стоило только двери закрыться за его спиной, как Улыбашка выпалила:

— Откуда у него крылья, Алеор?! Ты же говорил, что он вельд! А крылья-то совсем Орлиные!

— Вот завтра и спросишь у него об этом, Улыбашка, — рассеяно отозвался эльф. Он выглядел задумчивым и отстраненным. — Думаю, об этом он расскажет лучше меня. А я, пожалуй, последую его совету и пойду отдыхать.

Рада вдруг тоже зевнула до хруста в челюсти, как-то моментально осознав, насколько она вымотана. День был долгим, богатым на события, не говоря уже обо всех предыдущих днях. После горячей еды, вина и такой долгожданной ванны тело окончательно расслабилось, настоятельно требуя принять горизонтальное положение. Ей было до безумия интересно, что же там такое с этим Царем, но Алеор уже удалился в свои покои, а остальные друзья только удивленно переглядывались, явно такие же заинтригованные, как и сама Рада.

Одеяло из шкуры пятнистого зверя вышло отменное, и Рада едва не застонала от наслаждения, когда улеглась на чистые, хрустящие простыни, а под головой оказалась мягкая подушка. Лиара юркнула к ней под одеяло, устроившись рядом на узенькой кровати, будто кот, которому всегда хватало места. От ее сладкого запаха и ощущения полуобнаженного тела рядом, прикрытого лишь тонким халатом, внутри вновь поднялось горячее желание, но Рада была уже слишком сонной, чтобы суметь на это среагировать.

Покрепче прижав к себе искорку, она закрыла глаза, а та тихонько прошептала ей куда-то в шею:

— Мы справились, Рада. Мы все смогли. Еще немного, и мы узнаем то, ради чего пришли сюда.

— Да, моя любимая, — сонно пробормотала Рада, утопая в нежности ее прикосновений и запахе ее волос. — Мы наконец-то справились.

Неимоверно тяжелые веки закрылись, и она сразу же уснула, позабыв даже задуть свечу, стоящую на низком столике возле их кровати.