За Семью Преградами

==== Глава 34. Под взглядом Марны ====

Узкие улицы Дера выглядели темными и неприветливыми. Из переулков тянуло вонью отбросов и сточными канавами, в ночных тенях воровато передвигались какие-то фигуры, стараясь не вступать в редкие лужицы желтого света от масляных фонарей. Изредка слышалось шуршание крыс среди отбросов или противные надрывные вопли дерущихся котов. Трехэтажные дома нависали над грязной мощеной улицей, темными зевами окон рассматривая Раду, и она поглубже натянула на лицо капюшон плаща. Слежки она не чувствовала, но все равно здесь было неуютно. Особенно по сравнению с последними неделями, проведенными в становище Сол.

Они крались втроем, стараясь держаться как можно ближе к глубокой тени возле домов, обходя фонари, сворачивая в переулки и пережидая, когда мимо маршировали редкие отряды гвардейцев, патрулирующих улицы по ночам. Рада не горела желанием встречаться с ними и при дневном свете, не то, что в сумерках глубокой зимней ночи. Они уже случайно попались на глаза страже сегодня утром, когда только вошли в город, и едва унесли ноги. Оказалось, что приговор Раде все еще в силе, ее ищут, и новый король Мелонии, которым стал Мирад Тан’Камардан, приговорил ее к смертной казни за убийство короля и Лорда-Протектора. Что ж, ничего другого она и не ожидала. Мирад был не лучше Гелата с Аспаром, разве что никогда не пытался тягаться силами с домом Тан’Элиан, потому что побаивался Ленара. И теперь, когда его не стало, ничто уже не мешало ему вынести Раде смертный приговор.

Стражники, правда, не так уж стремились задержать ее. Всем было известно, что Мелонию она покидала в обществе Алеора Ренона, а кто знает, кто скрывался под капюшоном глубокого плаща Найрин? Нимфа была достаточно высокой и плечистой, чтобы сойти за изящного эльфа, потому, лишь увидев их с Радой, стражники принялись громко улюлюкать, до хрипоты орать им: «Остановитесь именем короля!», но гнались следом не слишком быстро, прогулочной трусцой, явно давая Раде шанс уйти. Зато уже через полчаса по всему городу разнесся колокольный звон набата, из крепости наместника высыпала вся имеющаяся в Дере гвардия, и теперь группами по десять-пятнадцать человек эти ребята расхаживали по улицам, пытаясь отыскать ее. Правда, задание свое они выполняли из рук вон плохо, видимо, тоже были наслышаны про Алеора. Гвардейцы прочесывали только самые широкие и хорошо освещенные улицы, а от прячущихся в проулках теней старательно отводили глаза, предпочитая не замечать, что там кто-то есть.

Ночь была промозглой и сырой, холодный ветер с окружающих Дер гор пронизывал буквально до костей. В этих краях тоже приближалась весна, и ее прикосновение было даже ощутимее, чем на юге, из-за бесконечных влажных ветров, долетающих с побережья Северного Моря. Запах мокрой земли порой заполнял ноздри Рады, перебивая даже вонь отбросов, и она с наслаждением вдыхала его полной грудью. Эту весну я встречу в становище Сол, среди анай. Закончу все свои дела здесь, поставлю уже точку наконец, и буду свободна, как птица.

Издали по пустым улицам прокатилось эхо шагов стражи. Облачившиеся во все свои брони гвардейцы громыхали, словно пьяный гном, бузящий на кухне своей жены. Рада подозревала, что они специально создают как можно больше шума, чтобы их было слышно издалека, и она могла уйти прочь с их пути. Никому не хотелось драться с Тваугебиром.

Кивнув головой спутницам, Рада скользнула в ближайший проулок. Каблуки сапог поехали на склизкой каше из остатков снега и отбросов, что щедро выплескивали из окон на улицу местные жители. Взмахнув руками, она с трудом удержала равновесие и с отвращением сплюнула в грязь под ногами. Этот город составлял разительный контраст чистому, продуваемому всеми ветрами становищу Сол. Сам воздух здесь был грязным, и Рада почти физически ощущала, как он пачкает ее изнутри.

Найрин и Лиара догнали ее, бесшумно устроившись в самой глубокой тени возле наглухо забитой досками двери. Чуть дальше по переулку шуршали в кучах отбросов крысы. Отряд гвардейцев промаршировал мимо них, от факелов в их руках на стенах домов плясали тени. Никто из солдат даже не взглянул в проулок, старательно отводя глаза в сторону.

— Рада, я не понимаю, зачем они это делают, — прошептала Найрин, и в голосе ее звучало недоумение. — Если у них есть приказ схватить тебя, то почему они тебя не ищут даже? Стоило бы одному посветить в проулок, и они бы сразу нас нашли. Это нелогично.

— Потому что они не хотят со мной связываться, — отозвалась Рада, выходя из тени и направляясь обратно к улице, с которой они только что свернули.

— Но ведь у них есть приказ, и они его выполняют. Получается, они делают это только для вида? — нимфа говорила так, словно само такое предположение звучало для нее абсурдно.

— Ты совершенно права, зрячая. — Рада аккуратно заглянула за угол. Стражники исчезли за плавным поворотом улицы. Ни один из них даже не обернулся.

— Низинники еще хуже, чем я думала, — проворчала Найрин, качая головой. — Кажется, все те басни, что нам рассказывали про них в детстве, можно считать комплиментом.

— Они просто люди, которые вынуждены подчиняться приказу, потому что получают за это деньги, чтобы кормить свои семьи. И уж точно никто из них не хочет умирать в грязи и отбросах из-за какой-то осужденной эльфийки, до которой им и дела нет. — Рада внимательно оглядела улицу в оба конца и вышла на мостовую. — Идем, уже немного осталось.

— Я никогда этого не пойму, Рада, — приглушенно заявила выходящая за ней нимфа. — Это просто в голове не укладывается. Да, мы когда-то тоже следовали за Лартой, хоть ее приказы и были бредовыми, но она была сильнейшей среди нас, и она нас вела на войну, которая считалась священной. Несвоевременной и губительной для всех, бессмысленной, но священной. Эти же люди служат первому попавшемуся человеку, которого даже не они сами выбрали, получают от него приказы и выполняют их из рук вон плохо. Неужели у них совсем нет чувства собственного достоинства?

— К сожалению, Найрин, оно здесь ровным счетом ничего не стоит, — Рада криво усмехнулась. — Равно как и честь и все остальные вещи, которые имеют такое значение для вас. Здесь важен сытый рот, теплое набитое брюхо и безопасность для собственной шкуры.

— Но почему? — не унималась нимфа. — Ты же говорила, что этот город — резиденция Первого Жреца Мелонии! Здесь же столько храмов, я сама видела! Неужели же их Боги не учат их уважать самих себя?

— Их Богам нет до них никакого дела, — отозвалась Рада. — Равно как и наоборот. Люди вспоминают о них только тогда, когда у них случается беда, безо всякой надежды просят помощи, и не получая ее, в очередной раз убеждаются в том, что все это — пустые россказни и бред. Что проще заплатить Жрецу, чтобы он молился за тебя, авось и получишь что-нибудь когда-нибудь потом.

— Жрецы берут деньги за молитвы?! — голос Найрин сорвался на фальцет, и громкий звук эхом прокатился по улице, спугнув какую-то кошку, сидящую на крыльце у соседнего дома. Мяукнув, кошка растворилась во тьме.

— Зрячая, я понимаю твое удивление, — приглушенно заворчала в ответ Рада, — но ты не могла бы все-таки потише его выражать? Стражники, конечно, больше всего на свете не хотят ловить меня, но если все-таки мы столкнемся с ними лицом к лицу, им придется это делать. А я сейчас не в настроении драться.

— Извини, Рада, — тихо отозвалась Найрин. — Просто у меня это все в голове не укладывается.

— Наш мир совсем не похож на ваш, — грустно проговорила Лиара, обращаясь к нимфе. — Мне очень жаль, но это факт, и вряд ли здесь что-то сильно изменится.

— Может быть, когда начнется Танец Хаоса, они поймут, — в голосе Найрин не слышалось убежденности. — Мы поняли, когда беда пришла в наш дом.

— Вы другие, и для вас все эти вещи имели значение изначально, еще до войны. — Лиара тяжело вздохнула. — Впрочем, рано или поздно мы все узнаем. Нужно просто дождаться начала Танца.

Найрин ничего не ответила, продолжая лишь качать головой. Рада поморщилась. Сейчас она почему-то испытывала горький стыд, который жег ее изнутри. За весь этот город, что казался анай таким грязным, состоящим из лжи и фальши, за саму себя, что она тоже была когда-то представительницей этой страны. И еще раз за саму себя — за такие мысли. Ты удрала, не попытавшись ничего изменить, ровным счетом ничего не сделав для того, чтобы все это стало другим. Понятное дело, что один человек ничего не может сделать с целой системой, но это не значит, что не нужно пытаться. Это не оправдание. Слабым утешением служило то, что сама она отправилась в Данарские горы, чтобы найти правду и ответ на то, что ей делать. Но это нисколько не отменяло того факта, что пока она не сделала ничего. Я смогу, Великая Мать. Я выполню твою волю. В том числе и для того, чтобы помочь стране, в которой я родилась и выросла.

Их шаги порождали едва слышное эхо на пустой улице. Грязная мостовая медленно взбиралась по дуге и должна была вывести их на самый верх горного перевала, на котором расположился Дер. К боку Перста Маркара справа от Рады прилепился весь состоящий из ровных углов и линий дворец наместника Дера, Лорда Страны Тан’Ганда. На его толстых стенах с узкими бойницами горели через равные промежутки факелы, виднелись фигуры стражников, охраняющих покой четы Лорда. Левее дворца на фоне более светлого неба раскидало во все стороны свои лучи огромное золотое солнце Грозара Громовержца на вершине тонкой башни, самого высокого строения резиденции Первого Жреца Дера. Резиденция лепилась к крутому склону Ятагана, странной формы изогнутой горы, подпирающей звездное небо на противоположном конце города. Заоблачный кряж славился своими непроходимыми ущельями и гигантскими пиками, вздымающимися к самим небесам. А Дер был замком к нему, единственным горным перевалом на Северном Тракте, что соединял Мелонию с Северными Провинциями. Тот, кто владеет Дером, владеет казной, — говаривали в народе, и это была правда. Через этот перевал осуществлялась вся торговля с Северным Материком, его постоянно осаждали мятежные лорды Северных Провинций, в нем стоял большой гарнизон королевских войск на случай вторжения пиратов на побережье.

Именно туда они и направлялись — в резиденцию Первого Жреца Мелонии. На улицах много говорили о Провидце, о его пророчествах, о длинной очереди просителей, что выстраивались ко входу в резиденцию задолго до рассвета, готовые ждать сутками, чтобы услышать предсказание Марны. Правда, Марна предсказывала не всем и уж точно совершенно не то, что им хотелось бы слышать, но количество желающих с каждым днем становилось только больше. Рада и сама видела на улицах Дера южан в ярких одеждах, замотанных по самые глаза лонтронцев, остроскулых быстроглазых северян. Кажется, никогда еще Дер не видел столько чужеземцев, и все гостиницы города буквально трещали по швам, с трудом вмещая всю эту толпу. И все они были здесь, чтобы встретиться с Провидцем.

Учитывая приказ о поимке Рады, друзья не стали останавливаться в гостинице, лишь перекусили купленными Лиарой на рынке продуктами, отсиживаясь в полуразвалившемся сарае за кожевенной мастерской. Пахло там резко и тухло, еще хуже, чем во всем остальном городе, но это играло им на руку: за весь день никто не потревожил их уединения. Наличие толп в городе тоже помогло: стража не стремилась заглядывать под капюшон каждому встречному, ведь он мог и оскорбиться по своим чужеземным обычаям, а в толпе легко можно было затеряться.

Только вот открыть врата перехода прямо в резиденцию Первого Жреца не было никакой возможности: этим они привлекли бы к себе внимание всех ведунов Белой и Черной рук, что как сельди в бочке набились в эту самую резиденцию. А значит, лезть туда нужно было по старинке, постаравшись пройти не замеченными стражей до самого верха башни, в которой отвели келью для Далана. Найрин сказала, что воспользуется рисунком перехода только в самом крайнем случае: если им будет угрожать смертельная опасность, и придется быстро уходить. И здесь Рада была с ней согласна. У нее был только один шанс на то, чтобы вытащить Далана из резиденции и забрать его с собой. Вряд ли получится провернуть это еще раз.

Если он, конечно, захочет уходить. Рада гнала от себя прочь мрачные мысли, но они все равно так или иначе ввинчивались в голову. Марна ведь могла и не захотеть уводить Провидца из Дера. Под защитой толстых стен крепости, гарнизона наместника и Истинных Жрецов он был здесь в безопасности гораздо большей, чем, кажется, даже в самих Даранских горах. И Рада предполагала, что вполне могло сложиться так, что все ее попытки пойдут прахом, и Далан останется в городе, отказавшись уходить. Но я должна хотя бы попытаться. И попрощаться нормально, не так, как в прошлый раз.

Но об этом она могла поволноваться и позже. У нее и так было достаточно поводов для переживаний. Оставалось только надеяться на то, что никто пока не выяснил настоящего имени Провидца, что никто не знал, чьим сыном он является. Иначе ее появление в городе напрямую связали бы с ним и охрану резиденции Первого Жреца усилили. Этого Рада опасалась больше всего и вздохнула с облегчением, когда они вышли на неширокую площадь перед резиденцией, через которую длинным хвостом загибалась очередь желающих поговорить с Провидцем. Стражников возле запертого на ночь парадного входа в резиденцию было всего двое, и вид у обоих был донельзя усталым. Один оперся на копье, глядя перед собой остекленевшим взглядом, второй вяло переругивался с первыми в очереди просителями, тяжело вздыхая и в который раз уже устало повторяя им, что в такое время Провидец еще спит, и пускать к нему никого нельзя. Кое-кто из ожидающих встречи сидел прямо на каменных плитах площади, расчищенных от снега, низко свесив голову и досыпая оставшиеся часы до рассвета. Другие расхаживали туда-сюда, то и дело поднося к лицу окоченевшие ладони и грея их дыханием. Пронзительный ветер зло трепал плащи людей, дергал за полы курток, мешался в волосах.

Остановившись в тенях у здания, Рада окинула площадь быстрым взглядом. Естественно, с парадного входа они пойдут только в самом крайнем случае, если никак иначе проникнуть внутрь крепости не получится. Но у них был и другой план. Еще утром Лиара покрутилась вокруг резиденции Первого Жреца, все внимательно осмотрела и углядела маленькую заднюю калитку, которой пользовались обслуживающие резиденцию работники. Возле этой калитки тоже дежурил стражник, но там он был только один.

— Сейчас мы тихо обойдем площадь, — сообщила Рада искорке с Найрин, понизив голос. — Желательно так, чтобы нас никто не заметил. А дальше, как планировали, зрячая. Согласны?

— Да, Рада, — отозвалась Лиара, а Найрин добавила:

— Веди.

Возле стражников у дверей в резиденцию ярко горели факелы, что сильно ограничивало им радиус обзора. Однако полностью терять бдительность не стоило, и Рада вновь нырнула в глубокие тени под самыми домами. Втроем они не быстро направились в обход площади: просто еще несколько усталых чужеземцев, то ли не успевшие найти себе кров на ночь и теперь слоняющиеся по улицам, то ли желающие поглядеть на Провидца, или просто куда-то направляющиеся по своим делам. Во всяком случае, она надеялась, что именно так они и выглядят со стороны.

Замерзший люд на площади никакого внимания на них не обратил, они гораздо больше были заняты тем, чтобы согреться или хотя бы не растерять последние крохи тепла под пронзительным ветром. Стражник продолжал пререкаться с желающими видеть Провидца, второй буквально дремал с открытыми глазами, наваливаясь на свое копье. И все равно Рада каждой клеткой тела ощущала звенящее в воздухе напряжение, пока они не свернули в проулок, ведущий за резиденцию.

Здесь воздух был немного, но чище: Первый Жрец Мелонии явно следил за тем, чтобы никто не гадил в его палисаде. Резиденция темной громадой нависала над ними справа, длинная тонкая башня с массивным солнцем на самом шпиле вонзалась в небо. Слева от нее, почти вплотную, начиналась черная искривленная скала Ятагана, но между ними виднелся узкий просвет, буквально в несколько метров: улочка для хозяйственных нужд прислуги Первого Жреца. В немногих окошках над их головами приглушенно мерцал свет, лишь башня оставалась темной и холодной, будто вымершей.

— Этот город больше похож на форт, чем на обычное становище, — приглушенно сообщила из-под капюшона Найрин. — Отличное место для того, чтобы сдерживать врага. С флангов горы, с севера и юга толстые крепостные стены. Единственное что: его легко отрезать от снабжения, и тогда здесь начнется голод.

— Обычно на него нападают только с одной стороны: с севера, если восстают Провинции, или с юга, если королю не нравится политика местных лордов. Но с двух сторон одновременно брать еще никто не пробовал. Потому голода здесь не было никогда, — рассеяно сообщила Рада, внимательно вглядываясь во тьму впереди.

Тьма была такой густой, что даже ее эльфийские глаза не могли полностью вычленить все детали. Рада видела только очертания каких-то крупных предметов, судя по размеру, то ли повозок, то ли фургонов. Нахмурившись, она вгляделась еще внимательнее. Где-то там должен быть стражник, и будет лучше, если их приближения он не заметит до тех пор, пока они не окажутся прямо у него под носом.

— Искорка, калитка далеко? — наконец спросила она, так и не сумев ничего разглядеть.

— Нет, не далеко, прямо за первой телегой, — сообщила та, и Рада удивленно обернулась к ней, пытаясь понять, как она хоть что-то видит в этой темнотище. Глаза Лиары приглушенно светились серебром, как у ночного хищника. — Давай, я пойду первой, провожу вас.

— Иди, — кивнула Рада, нащупывая во тьме ее ладонь.

Стараясь двигаться как можно тише, они покрались возле самой стены резиденции гуськом, следом за Лиарой. Завывающий в узком переулке ветер уносил прочь тихое шуршание их шагов, и Рада должна была признать, что сейчас производит гораздо больше шума, чем все остальные. Найрин двигалась так, будто у нее вместо ног были мягкие кошачьи лапы, а искорка вообще шла над каменной мостовой, по тонкой прослойке из воздуха, которую она создала, чтобы не шуметь.

Они осторожно обогнули телегу, и впереди в темноте что-то шевельнулось. Рада не успела даже и слова вымолвить, как резкий мужской голос напряженно окликнул их:

— Кто здесь? Стойте, иначе буду стрелять!

— Найрин? — позвала Рада.

Тяжело вздохнув и недовольно проворчав что-то, нимфа вышла вперед и сбросила капюшон. Приглушенный свет звезд упал на ее серебристые волосы, крохотными капельками росы собрался на длинных темных ресницах. Рада и сама на миг ощутила, как плывет все перед глазами от ее красоты. Словно лунный блик на глади ночного пруда, словно белая кувшинка на черной воде, Найрин двинулась вперед плавно и мягко.

— Грозар Пресветлый! — донеслось из темноты, а потом послышался громкий звон железа о мостовую, когда охраняющий дверь стражник выронил копье.

— Ты отведешь нас внутрь башни так, чтобы никто не заметил, — приказала нимфа в темноту, и оттуда послышался приглушенный лепет:

— Как прикажешь, незнакомка! Я отведу тебя, куда захочешь. Только прошу тебя, следуй за мной, не уходи! Никогда под небесами еще не рождалось женщины краше тебя! Никогда еще мои глаза не видели ничего более светлого, более чистого!..

— А это удобно! — хмыкнула Рада, пристраиваясь за плечом Найрин. — И не пришлось никому голову разбивать, чтобы попасть внутрь.

— Мы с тобой потом об этом поговорим, Черный Ветер, — проворчала явно недовольная нимфа. — А пока просто запомни: за тобой должок.

— Да помню я об этом, зрячая, — отозвалась Рада.

Стражник распахнул дверь, и Рада сощурилась от неяркого света, все равно больно ударившего по глазам после кромешной тьмы проулка. Мужчина был невысок, как и все мелонцы темноволос, одет в кольчугу и теплый плащ поверх нее. Глаза его не отрывались от нимфы, а на лице застыла совершенно бестолковая полуулыбка.

— Прошу за мной, госпожа! — стражник согнулся пополам в проходе, беспрестанно лепеча. — Я отведу тебя, куда захочешь, так быстро, как только сумею! Если ты позволишь мне, я понесу тебя на руках, моя сияющая звезда.

— Роксана! — закатила глаза Найрин. — А я-то думала, что нет ничего хуже анай, текущих по мне слюнями.

— Мы уже много раз тебе повторяли, что по эту сторону гор дела гораздо хуже, чем у вас, — хмыкнула Рада, и нимфа бросила на нее сердитый взгляд.

— Да я уж вижу, — повернувшись к стражнику, она приказала: — Тихо и незамеченными ты проведешь нас к Провидцу. Никто не должен нас видеть и слышать. Ты меня понял?

— Да, моя госпожа! Все, что прикажешь! Все ради тебя!

— И прекрати болтать, — поморщилась она.

— Да, моя госпожа!

Впрочем, кланяться стражник не перестал, но теперь хотя бы закрыл рот и поманил их за собой по узкому коридору вглубь здания. Рада пропустила перед собой крайне хмурую нимфу, пристроилась рядом с искоркой, чтобы в случае чего закрыть ее плечом. Глаза сами шарили по коридору, выискивая засаду или возможные неприятности, но пока еще вокруг было тихо.

Узкий коридор освещался масляными лампами, висящими под потолком через каждые пять метров. Даже внутренние стены резиденции были отделаны светлым мрамором, и золотистые прожилки посверкивали в темноте. Полы закрывал красный ковер, порядочно истертый ногами слуг, однако все равно прекрасно скрадывающий шум их шагов. По обе стороны от коридора виднелись широкие двойные двери из добротных простых досок. Эти помещения явно использовались для хозяйственных нужд, придать им красоты и изящества, как и всей остальной резиденции, никто не позаботился.

Стражник поманил их следом за собой на узкую полутемную лестницу с грубыми ступенями. Теперь им пришлось построиться гуськом, и Рада замыкала шествие, то и дело оглядываясь через плечо и внимательно прислушиваясь. На такой лестнице они запросто могли оказаться в ловушке, тем более, если их присутствие заметит кто-нибудь из Истинных Жрецов. Ей хватило времени, проведенного в обществе Кая и Найрин, чтобы оценить их возможности и понять, что ей лично совершенно точно не хотелось бы получить молнию между лопаток. И пусть с ними сейчас была Боевая Целительница, пусть в становище Сол утверждали, что она едва ли не самая сильная ведьма среди анай, но вряд ли даже она сможет справиться со всей мощью, какой обладал Первый Жрец и его приближенные.

Изломавшись на несколько пролетов, лестница вывела их к пыльной запертой двери. Подчинившись приказу Найрин, стражник покопался с ключами, отпер ее, и друзья вышли в большой коридор. Потолок резко взлетал на добрый десяток метров вверх, арочным куполом застыв над их головами. Стены были облицованы белоснежным мрамором с черными прожилками. На наборных паркетах, отполированных до зеркального блеска, виднелась инкрустация в виде стилизованных черной и белой рук, закручивающихся друг вокруг друга, будто две капли или стрелы. Высокие золотые светильники заливали все помещение мягким приглушенным светом, запахом горящего в них ароматического масла. Рада поглядела вперед: коридор тянулся, кажется, вдоль всего здания, и большие стрельчатые окна выходили во внутренний двор. Изукрашенные витражами стекла изображали всех Молодых Богов, каждый из которых поднимал одну руку в благословении. В глаза ей бросился Ирантир Светлый, прекрасный юноша, покровитель животных. Он был обнажен, лишь набедренная повязка закрывала низ туловища, с развитой мускулатурой, кудрявыми волосами и почти по-женски мягкими чертами лица. За его спиной виднелось изображение огненного змея, кусающего собственный хвост. Рада хмыкнула.

— Интересно, Редлог видел, как их с Жужей здесь намалевали? Думаю, ему было бы приятно.

— Да уж, — приглушенно хихикнула рядом искорка.

Несмотря на то, что коридор был абсолютно пуст, тревога, что в любой момент их могут обнаружить, не покидала Раду до тех пор, пока ведущий их стражник не свернул на широкую винтовую лестницу. Лестница плавно изгибалась вверх, устланная мягкими коврами, но лампы по ее стенам не горели. Рада сообразила, что они, похоже, в той самой башне Первого Жреца, чью верхушку венчало золотое многолучевое солнце. Сквозь темные окна во внешней стене башни виднелись очертания города, проступающие на фоне ночного неба, кое-где горели золотые огоньки фонарей, подмигивая из тьмы, будто кошачьи глаза. По внутренней стене через каждые пятьдесят ступеней виднелись арочные двери из дуба, густо инкрустированные резьбой и позолотой.

— Я чувствую там ведунов, — одними губами прошептала Найрин, наклонившись к самому уху Рады. — Видимо, это их спальни.

— Они очень сильны? — на всякий случай спросила Рада.

Она надеялась, что они смогут уйти без шума, но неизвестно было, какую судьбу заплели для нее Марны. Может, одной из них вздумалось пошутить, не допустив ее до собственного сына? А коли уж Деве и вовсе будет неугодно, чтобы она увела Далана отсюда, то они все трое запросто могут и погибнуть от рук тех самых Жрецов, что должны бы оберегать их души перед Молодыми Богами. В любом случае, эти козлобородые деды мне никогда не нравились. Так что если с собой в могилу я унесу парочку Жрецов, вряд ли Грозару будет до этого дело. Он и сам их, судя по всему, недолюбливает, раз дал нам пройти сюда.

— По отдельности слабее меня, — тихо сообщила нимфа, хмурясь. — Но вместе могут представлять опасность. В любом случае, я успею увести нас отсюда до того, как они поймут, что происходит.

— Как скажешь, зрячая, — отозвалась Рада.

Они поднимались долго, стараясь двигаться как можно тише. Густой ворс ковров под ногами скрадывал звуки, и на пустой лестнице было слышно лишь тихое позвякивание кольчуги стражника. Рада только надеялась, что пересменок у задней двери резиденции был недавно. И что никто не придет проверить, как несет свою службу их провожатый. Потому что в противном случае им все равно придется драться или убегать, и вряд ли при таком раскладе она успеет забрать Далана.

Наконец, когда ноги у нее уже протестующее гудели от сотен пересчитанных ступенек, а крыши города за окном остались далеко внизу, стражник остановился у точно такой же, как и все предыдущие, резной двери из толстого дуба. Обернувшись к Найрин, он взглянул на нее полными обожания глазами и опустился на колени, кланяясь ей в ноги.

— Вот, госпожа, как ты и просила, я привел тебя к Провидцу! Приказывай, что еще ты хочешь от меня, я все сделаю, лишь бы заслужить твою улыбку.

— Так и стой, — буркнула нимфа. — И ни звука. Как только мы выйдем отсюда, выведешь нас на улицу тем же путем, понял?

— Да, свет небесный во плоти! Да, владычица Кану!

— Тихо! — почти зашипела она, морщась и отступая в сторону, когда стражник попытался поцеловать ее сапоги.

— Бедненький! — искорка с искренним сожалением взглянула на коленопреклоненного мужчину. — Зрячая, скажи, а к нему потом вернется разум? Когда мы уйдем отсюда?

— Вернется, — проворчала нимфа, насупившись. — Во всяком случае, к моим сестрам мозги возвращались, даже к самым бестолковым из них.

— Пошли, не будем терять время, — позвала их Рада, тихонько толкнув дверь в комнату перед ними.

Скрипнули дверные петли, а она ощутила, как колотится прямо в ребра сердце. И не потому, что они только что преодолели тяжелейший подъем по несчетному количеству ступеней. Из памяти всплыли глаза сына, полные слез, его режущий душу крик: «Мама, не уезжай!». Рада пошатнулась, чувствуя, как от боли сжимается все внутри. Она старалась как можно глубже затолкать эти воспоминания, упрятать понадежнее, шепча себе снова и снова, что теперь Далан в безопасности в руках Марны, что ее проклятие не падет на него, раз никто не знает, что он ее сын. Только каждую ночь в ночных кошмарах Далан кричал ей, моля о помощи, и черные руки Сети’Агона вырывали его прямо из рук Рады и прятали от нее, а она все бежала и бежала к нему по черному лабиринту из тоски и отчаяния и никак не могла добежать.

Комната, открывшаяся глазам Рады, была совсем небольшой. На полу лежал простой ковер, у светлого прямоугольника окна стоял стол с придвинутым к нему стулом. Все пространство вдоль стен занимали полки, уставленные книгами. Но все это Рада увидела лишь мельком. Ее взгляд словно магнитом притянул к себе маленький мальчик, сидящий на простой узкой кровати, скрестив под собой ноги.

Не помня себя, Рада подбежала к сыну и прижала его к себе, целуя пушистые темные волосы, которые пахли книгами и почему-то чем-то очень сладким, то ли цветущим лугом, то ли яблонями по весне. Она не видела и не слышала больше ничего, а сердце в груди так надрывно звенело, что едва не лопалось на части.

— Маленький мой, дорогой мой сыночек! — Рада слышала свой голос будто со стороны, чувствовала соленые слезы, бегущие по щекам, а ладони все гладили и гладили его волосы, дрожа так, как никогда в жизни. — Маленький мой!

— Мама! Ты пришла! Я так ждал тебя! — высокий голос Далана приглушило ее плечо, к которому он прижался, будто маленькая птичка. Рада чувствовала его худые плечи под ладонями, тонкие косточки, будто тростинки.

— Как ты здесь, маленький? Все ли у тебя хорошо? — не помня себя, она отстранилась, заглядывая в его доверчивые синие глаза. Такие же синие, как и у нее. Его личико помещалось в ее ладонях, щеки были теплыми и мягкими, как бархат. Сейчас Далан стоял на кровати и даже так едва доставал ей до середины груди. — Ты здоров? Все в порядке?

— Да, мама! — взгляд сына лучился радостью, но какой-то мягкой, сдержанной радостью. Ночные тени легли на его лицо, придав ему отпечаток отстраненности, словно мыслями мальчик был далеко отсюда. Взгляд Рады остановился на большой выпуклой шишке между его бровей, вдоль которой виднелся горизонтальный разрез, сейчас сомкнутый, и она непроизвольно сглотнула. Око Марны.

— Так значит, все эти рассказы — правда, — прошептала она, ошеломленная до глубины души. Она прекрасно знала, что увидит здесь, она верила всем тем слухам, которыми полнились людские города с самого момента ее отъезда из Мелонии. Но видеть Око Марны во лбу собственного сына было слишком странно, слишком непривычно. И даже немного пугающе.

— Да, мама! — мальчик вновь тепло улыбнулся ей, своими маленькими ладошками обняв ее большую ладонь, что лежала на его щеке. Глаза его смотрели спокойно и как-то очень ласково, очень открыто. Не по-человечески. — Марна Дева взяла меня к себе и бережет меня. Она сказала, что ты скоро придешь, чтобы проведать меня.

Сердце вновь пронзила немыслимая боль, и Рада всхлипнула, видя, как расплывается из-за слез лицо сына перед глазами.

— Прости меня, мой дорогой, мое солнышко! Прости, что я ушла тогда! Но я не могла иначе. За мной гнались, меня хотели убить силы гораздо более грозные, чем я даже себе представляла. Я не хотела навести их на тебя!

— Я знаю, мама, — серьезно кивнул Далан. — Марна Дева показала мне, как все было и как все будет. Я не держу зла на тебя. И ты не страдай сердцем за меня. У меня все будет хорошо.

— Конечно, мой дорогой, конечно! — Рада с трудом проглотила рвущийся к горлу ком. — Сейчас мы заберем тебя отсюда и увезем так далеко, что никакая беда и боль больше не тронут тебя. И я клянусь, что никогда больше тебя не оставлю!

— Нет, мама, — вдруг тихо и серьезно покачал головой сын, и внутри у Рады что-то оборвалось. — Нет. Я принадлежу Марне Деве, и для меня будет лучше остаться здесь. Так Она сказала.

Рада ждала, что так может быть, готовила себя к тому, что именно такую судьбу могла сплести для ее сына Дева, но это все равно было так невыносимо больно, что ноги подкосились. Низко опустив голову, Рада осела на пол возле кровати, не в силах оторвать рук от плеч собственного сына. Глаза застили слезы, и теперь она не видела ничего. Лишь как тяжелые капли срываются с ресниц и падают вниз, на пыльный пол. Сколько еще лет они не увидят друг друга? Как они оба изменятся к тому моменту, как встретятся вновь? И встретятся ли вообще? Это наказание мне, Дева, за то, какой матерью я была. Я знаю, ты наказываешь меня за это.

— Не плачь, мама! Тебе не нужно грустить, потому что мы с тобой всегда будем вместе, — тихо заговорил Далан, и теперь уже его крохотные ладошки гладили ее по волосам, успокаивая. И в голосе его слышалось что-то совсем недетское, но такое мягкое, что слезы хлынули уже неостановимым потоком. — Я всегда буду следить за тобой, знать, что с тобой происходит. Дева обещала это мне, и Она часто показывает мне тебя. Не беспокойся, мне здесь хорошо. Никто не обижает меня, все относятся по-доброму и заботливо. И в руках Марны я в полной безопасности, что бы ни происходило вокруг.

— Сынок!.. — Рада бы и хотела что-то сказать, да только слова не шли. Лишь слезы лились и лились из глаз, никак не останавливаясь.

— Марна Дева хочет поговорить с тобой, мама, — прозвучал над ее головой голос Далана.

А потом что-то буквально пронзило Раду с ног до головы, как разряд молнии, вонзившийся в оголенные нервы. И на голову пало… что-то. Звенящая, тяжелая атмосфера, густая тишина, в которой не было ни звука. Раду вжало в пол, парализовало, и каждая ее клетка напряглась в полном оцепенении на пределе надрыва.

— Подними голову, Черный Ветер, — прозвучал голос.

Это был и голос ее сына, но и не он в то же самое время. Он был и ее голосом, и голосом искорки, и Алеора, и Найрин и Торн, и еще тысяч мужчин, женщин и детей, голосом ветра и звезд, голосом всего мира. Весь звук буквально всосался, собрался в этот голос, и его звук стал всем, заполнив Раду своим гулким звучанием. Две большие невидимые ладони с великой нежностью тронули ее голову, и Рада ощутила мурашную щекотку на волосах, как бывает, когда крохотный жучок, упавший с дерева, путается в прядках, стремясь выбраться. Она медленно подняла голову и вздрогнула.

Ее сын смотрел на нее, но глаза его остекленели, а лицо было умиротворенным и счастливым. Прямо между его глаз во лбу открылся еще один, и Взгляд Марны буквально подчинил себе Раду, поймав ее, как солнечный луч летящую пылинку. В этом взгляде была вечность, темная, недвижимая и движущаяся стремительнее солнечных ветров, в нем была первая тьма без единого проблеска и движения, и одновременно с этим — пляска тысяч красок и нот мира, смешавшаяся в Великом Ритме. Из глаза во лбу сына на Раду смотрела судьба, и взгляд ее был пронзительным, как острый клинок.

— Оставь этого мальчика мне, Черный Ветер, — проговорили губы Далана все тем же неописуемым голосом, от которого все тело Рады вибрировало в унисон. — Не потому, что это моя кара, не потому, что ты совершила ошибку. Я выбрала его, и он — мой. И вовек с ним не случится ничего дурного, пока благословение мое с ним.

— Благодарю тебя, Марна Дева, — с трудом прошептала Рада, едва ворочая языком. Во рту вмиг пересохло, как в душной пустыне.

— Я давно наблюдаю за тобой, — продолжила Марна, и взгляд ее стрельнул за спину Рады, на ее спутниц. — И за тобой, Светозарная Дочь Звезд, и за тобой, Последняя Лунная Плясунья. Вы все отмечены мной, и ваши Нити подобны золотой парче и стальным канатам. Вы нарисуете мне самый красивый узор из всех, что когда-либо сплетали Марны, и золотым потоком польется он с небес на весь мир, утомленный и изможденный.

Глаз вновь вонзился в Раду, и воля Марны придавила ее, как обрушившаяся на плечи гора.

— Иди с миром, Черный Ветер, туда, куда мы привели тебя однажды. Не бойся за тех, кого ты оставляешь здесь. Их судьба больше не в твоих руках, они ждут Крика, и когда он прозвучит, поднимутся, чтобы разрушить то, что должно быть разрушено. И не страшись, когда этот час придет, потому что в последней песне ветров и реве умирающего мира родится золотая судьба будущего, и двери в Новое распахнутся перед всеми.

— Я не понимаю, Марна, — с трудом прошептала она. Мысли в голове расползались в стороны, их вытесняла, выдавливала прочь монолитная скала света, от которой череп Рады дрожал, грозя лопнуть в любой миг.

— Ты поймешь, когда придет время. — Голос Марны прошелестел приливами тысяч океанов и едва слышным дыханием дождя, выпадающего ранним утром. — А теперь прощайся со своим сыном и иди. Вас не должны увидеть вместе.

Следом за этим глаз во лбу сына закрылся, Рада еще успела увидеть, как закатывается око куда-то вверх. Тяжелая давящая атмосфера моментально исчезла, и Рада судорожно втянула носом воздух, услышав такие же вздохи у себя за спиной. А Далан моргнул, и взгляд его вновь обрел четкость и эмоции.

— Иди, мама! — тихонько повторил он, с великой нежностью глядя ей в глаза. — И помни, что я всегда рядом с тобой, где бы ты ни была, что бы ни происходило. Мы никогда не расстанемся больше, потому что я всегда в тебе.

— Сынок!.. — Рада прижала его к себе вновь, но на этот раз слез больше не было. Лишь в груди болело и болело, но теперь сладко, терпко и как-то правильно. — Я очень люблю тебя, маленький мой совенок! — прошептала Рада, уткнувшись лицом в его затылок.

— И я люблю тебя, мама! — его ладошки сжали ее плечи, потом Далан слегка оттолкнул ее. — Идите. Ваш стражник очнулся и поднял тревогу. Еще немного, и здесь будут Истинные Жрецы. Я скажу им, что они обознались, и сохраню ваш визит в тайне, но вам надо спешить.

— Я люблю тебя, малыш! — вновь повторила Рада, часто моргая и отступая на несколько шагов назад. Она чувствовала, как Лиара тянет ее за руку, но просто физически не могла отвести глаз от лица сына.

Марна была права, Марна сказала все абсолютно правильно, но у Марны не было своих детей. А может, не было сердца, обычного человеческого сердца, которое могло разорваться на части от тоски.

Маленький мальчик с синими глазами улыбнулся ей, стоя на кровати и махнув рукой на прощанье. Рада в последний раз шепнула ему «люблю», а потом попятилась в серый прямоугольник колеблющегося прохода, открытого нимфой прямо посреди комнаты. Еще мгновение она слышала какие-то отдаленные крики на лестнице, гулкий топот шагов, а потом все это отрезала прочь захлопнувшаяся вертикальная линия Грани.