За Семью Преградами

==== Глава 33. Чужой мир ====

Окружающий пейзаж вокруг расплывался, превращая очертания конкретных объектов в размытые пятна, что скользили по краю зрения, не задерживаясь надолго. Найрин шагала вперед, чувствуя теплую ладонь Рады в своей руке. И не могла не оборачиваться, глядя на странное зрелище, которое обе чужеземки представляли собой за Гранью.

Лиара светилась, сияя, будто собранный в одну точку свет миллиардов звезд. Здесь она была выше, чем в реальном мире, настолько красива, что смотреть на нее было больно, а глаза ее светились, став огромными и впитывающими в себя весь окружающий мир. Могучие волны силы расходились от нее во все стороны, заставляя пространство буквально колебаться, словно круги на воде от брошенного камня. Найрин уже видела такое: когда водила Эрис за Гранью, где та представала глазам сопровождающих в своем истинном облике. И все равно это было непривычно.

Рада выглядела иначе. Все ее тело охватывало рыже-алое, очень похожее на огонь свечение, а из середины груди лился золотой, почти солнечный свет. Каждый раз, как Найрин смотрела на нее, ей мерещилась за ее спиной еще более высокая объятая языками пламени фигура, положившая ладони ей на плечи. Найрин знала, кто это, и с трудом давила в себе желание пасть ниц под взглядом этих огненных глаз. И только отворачивалась, делая следующий шаг, гася в себе удивление и благоговение, чтобы вибрации эмоций не привлекли к ним внимание сущностей. Хотя, чего им сейчас было бояться? Кажется, они находились под столь могущественной защитой, что могли бы даже в пляс пуститься на размытых просторах мира тонких сущностей, и все равно никто не посмел бы даже приблизиться к ним, не говоря уже о том, чтобы причинить вред.

Неужели они есть те двое из четверых, которых я видела в своем видении? Рада, видимо, Сила, а Лиара? Любовь? Найрин колебалась. Она не была уверена в том, что именно так и обстоит дело, хоть все и выглядело слишком похоже. Они явились из ниоткуда, буквально как снег на голову свалились на анай, они учились так быстро, как даже сама Найрин, будучи девочкой, не могла. И в них было стремление, безумное, горячее, как выкативший глаза, почуявший битву жеребец, чью грудь разрывает тяжелое дыхание. Стремление к тому, чему они сами не могли дать названия. Найрин уже видела это в своей жизни и не раз. Когда глаза Лэйк полыхали диким огнем, и она шла на Последнюю Епитимью, когда Торн закрывала своей грудью Источник Рождения, пока Найрин колдовала над ним, пытаясь спасти народ анай от орды дермаков. И все же даже несмотря на все это, до конца Найрин уверена не была. В самой ее груди не было того чувства правильности, когда дорога сама ложится под ноги, когда чувствуешь себя в полной безопасности, даже если висишь над пропастью, с трудом цепляясь за рвущиеся одна за другой тонкие былки на самом ее краю. И если же они не те двое, то что же в них тогда? Кто же они?

Слишком много раздумий, слишком много неуверенности, неизвестности. Найрин никогда не любила находиться в таком состоянии. Лучше уж было, когда они точно знали, с чем бороться, пусть это что-то и было гораздо могущественнее их самих. Но когда у тебя не остается никакого выбора, когда единственная возможность — сражаться до конца, тебя уже просто невозможно остановить. А сейчас такого ощущения не было, лишь подвешенность, мучительное ожидание какого-то слома.

Мимо нее медленно скользили силуэты громадных черных гор. Каждый раз, как нога ступала на землю, горы стабилизировались, поднимаясь вокруг кольцом стен. Стоило только оторвать ступню от земли и шагнуть дальше, как горы смазывались, плыли, будто кто-то размазал кистью только что нанесенный на бумагу рисунок. Буквально несколько шагов, и горы пропали, сменившись темными силуэтами колеблющихся деревьев.

Найрин знала лишь направление: северо-восток, и ничего больше. Рада затруднялась сказать, как далеко они должны пройти, сколько им стоит двигаться. Несмотря на то, каким размытым все выглядело за Гранью, в этом мире тоже были свои законы, и один из них гласил: один шаг здесь — сто и один шаг в реальном мире. Но сколько таких шагов нужно было, чтобы пересечь Роур? Или чтобы перевалить через Эрванский кряж? Какие-то горы мы только что миновали. Надеюсь, это и был тот самый кряж. Больше-то в этом направлении горам взяться неоткуда.

Несмотря на отсутствие четких цифр, Найрин все равно считала шаги. Так легче было хотя бы отследить время, которое они проводили за Гранью. Само ощущение времени размывалось в этом странном мире тонких форм и текучих объектов, и внутренние часы Найрин уже не работали. Оставалось только считать шаги и внимательно осматриваться по сторонам.

Сквозь ее собранность и уверенность прорезалось и любопытство. В своей жизни она видела не так много земель, да и большую часть — мимолетом. В памяти всплывали редкие обрывки каких-то картин из ее детства в северной оконечности Аманатара, где у отца и мани был маленький домик на берегу ручья. Гораздо ярче Найрин запомнились леса вокруг развалин Кренена и неприютный Роур, в котором без конца дули и дули холодные ветра с востока. Несколько раз она бывала с посольством в Эрнальде, городе вельдов, и с любопытством рассматривала там каждый камень, очень уж непохож был этот город на то, к чему она привыкла. Но никогда еще Найрин не видела людские города по ту сторону Эрванского кряжа, и теперь любопытство буквально распирало ее, прорастая зелеными ростками сквозь сосредоточенность на потоках энергий Источников, что наполняли ее.

Лиара все время твердила, что Срединный Этлан — не самое приятное место, и Найрин никак не могла понять, почему она так думает. Все, что анай знали об этом регионе до прихода из-за Эрванского кряжа чужеземок, уместилось бы на пару страниц текста, написанных убористым почерком. История о первой войне с Кроном и Ирантире, история о Танце Хаоса. Ровно столько рассказали им Анкана, Дети Ночи, что явились так вовремя и помогли выиграть Великую Войну. Еще буквально несколько песчинок добавил и Хранитель Памяти вельдов, раскопав в подвалах Небесной Башни Эрнальда какие-то древние рукописи. Рада с Лиарой значительно расширили это количество информации, поведав о странах, народах, обычаях и вере низинников. Конечно, то, что они рассказали, не выглядело слишком привлекательно. Если Найрин все правильно поняла, то низинникам больше всего на свете нравилось лить свою собственную и чужую кровь, сражаться друг с другом по любому достаточно весомому поводу, торговать, причем чем угодно, в том числе и друг другом. Но это нисколько не удивляло ее. Анай тоже долгое время сражались с кортами, не говоря уже о периодически вспыхивающих межклановых столкновениях, так что ничего незнакомого она в этом не видела.

Правда вот, ощущение, которое исходило от Рады с Лиарой поначалу, как только они пришли сюда, было очень странным. В меньшей степени это ощущение присутствовало в вельдах, что пока еще затрудняло контакт между их народом и народом анай. Некая инаковость. Если бы Найрин попросили объяснить это в простых словах, она бы привела сравнение, что все время приходило на ум, стоило ей лишь взглянуть на Раду. Казалось, что кто-то набросил на нее капюшон из фальши, совсем тонкий и прозрачный, но все-таки непробиваемый, как гранит. Причем, это была не ее фальшь, а чужая, и она мучила Раду, заставляя ее видеть весь мир в искаженном виде, постоянно ожидать подвоха, постоянно дистанцироваться и не доверять, считая всех вокруг если не врагами, то уж точно не друзьями. У Лиары этого было меньше, но все же, и у нее тоже присутствовал этот капюшон, хотя в последнее время в нем появились значительные бреши. Что это значило? Почему от них шло такое ощущение?

Наверное, это сильнее всего интриговало в них Найрин. Сама она привыкла к анай, которые всегда говорили прямо о своих эмоциях и мыслях, которые действовали сообща и во благо всего клана. Народ был для них превыше всего, он был величайшей ценностью, а его благополучие — единственной целью. Рада и Лиара не понимали этого, глядя на них огромными глазами и удивляясь тому, что все обстояло именно так. И говорили, что ничего подобного нет по ту сторону Эрванского кряжа, что было уже дико для самой Найрин. Как можно было не чтить собственный народ? Ведь его благополучие — залог твоего собственного благополучия, его выживание — залог твоего выживания. Или там все было иначе? Но как такое могло быть?

Чем дольше Лиара с Радой жили среди анай, тем тоньше становился этот самый капюшон искажения, исподволь разрушаясь. Недоверие пропадало из глаз Рады, Лиара все больше и чаще улыбалась, они подпустили к себе анай, они начали общаться, делиться, охотно шли на контакт. Но настороженность все еще держалась, как стойкий сорняк, который как ни вырывай из земли, а все равно прорастет рано или поздно, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Найрин даже не знала, уйдет она, в конце концов, или нет. Ее не было лишь в минуты совместных медитаций, когда они сидели с закрытыми глазами, все глубже погружаясь внутрь дара Роксаны. Тогда Найрин чувствовала их обеих напрямую, спокойными и уравновешенными, не колеблемыми ничем. Но стоило им открыть глаза, как они снова обрастали льдом, дистанцируясь от всех остальных.

Могло ли такое поведение быть следствием их жизни за Эрванским кряжем? И если да, то в тех краях, должно быть, вообще жила лишь одна ложь, пропитывающая насквозь все, раз она пропитала даже этих двоих, в которых Роксана раскрывала Свою волю. И как же, должно быть, там душно! Как можно жить в этом краю? Найрин не верилось, что все может быть именно так, потому она и хотела взглянуть на все своими глазами, чтобы понять, с чем им рано или поздно придется столкнуться. Ведь придет день начала Танца Хаоса, и Тиена, как и поклялась когда-то, выведет анай из-за Эрванского кряжа, чтобы поддержать Аватар Создателя. И тогда анай придется нос к носу встретиться с миром за его пределами, а это так или иначе повлияет на них, как повлияла и Великая Война. Смогут ли они сохранить свои души чистыми в мире из лжи? Смогут ли остаться самими собой?

Найрин задумчиво смотрела перед собой, перестав замечать скользящие вокруг силуэты холмов, поросших лесами, которые то и дело сменяли поля. Все анай когда-то очень боялись и изо всех сил сопротивлялись переменам, которые принесла им Великая Война. Но эти перемены делали их сильнее. Еще каких-то двадцать лет назад, когда сама Найрин только-только попала в становище и училась вместе с другими Дочерьми, все было совершенно иначе. Кортов люто ненавидели, их убийство считалось великой честью и угодным Богиням делом. Сальвагами пугали детей, рассказывая об их свирепости и ярости. Эльфов из Аманатара презрительно именовали низинниками, считая, что у этих народов нет чести, и что они размножаются подобно скоту. Да и сами кланы враждовали друг с другом, постоянно ища повода для открытого столкновения.

И что же они получили теперь? Мир между всеми вышеперечисленными народами, взаимные торговые договора. Сальвагов, что согласились пасти стада анай на высокогорных пастбищах и освободить руки Ремесленницам, что пригоняли дичь к становищам, когда зимой становилось туго с едой. Обмен, заключенный между всеми кланами анай, подрастающее поколение, которое уже совершенно не понимало, почему раньше Каэрос и Лаэрт сражались друг с другом. Великую Царицу, официально ставшую главой народа, которой присягнули на верность царицы всех четырех кланов. Рощу Великой Мани, где происходило что-то невиданное и неслыханное для всех анай, и каждый раз, как Найрин прилетала туда, эти изменения становились все виднее.

До Войны каждый клан присылал на содержание двора Великой Царицы долю в урожае и ремесленных товарах, Воинов, Ремесленниц, Жриц и Способных Слышать. Объемы этой своеобразной дани были строго оговорены, и сверх меры Великая Царица требовать для себя не могла. Тиена же провозгласила добровольные пожертвования, призвав тех сестер, что устали от войны, жить в Роще Великой Мани и помогать отстраивать сожженные ондами руины, не принося ей никаких клятв и не возлагая на себя обязанностей. Просто жить и помогать, коли им так хочется. Многие сестры захотели этого, и население Рощи быстро росло, а вместе с ним появились и дети.

Это уж было совсем невиданно и дико для всех анай. Да, беременные женщины всегда улетали в Рощу, чтобы получить благословение Великой Царицы, но рожать детей там строжайше запрещалось. Тысячелетиями в Роще не было ни единого ребенка младше восемнадцати лет: именно в этом возрасте анай впервые отправлялись туда, чтобы получить крылья. Теперь же по укромной долине под Источником Рождения с хохотом носились десятки маленьких Дочерей, для их обучения уже выстроили Спальни и Дом Дочерей, их родители имели возможность общаться с ними столько, сколько им того хотелось.

Тиена провозгласила Рощу местом, свободным от всех предрассудков и всех клановых, кастовых, возрастных запретов. Анай, что жили в ней постоянно, считались людьми Великой Царицы, представителями всех кланов и ни одного в отдельности. Потому и рожденных в Роще дочерей анай купали в тех стихиях, в которых желали того их родители, придавая дару Богинь в их груди необходимые свойства. Но были и такие, в основном из Раэрн, кто присягал на верность Великой Царице, отказываясь от своего происхождения и клана. И их детей купали во всех четырех стихиях, как представителей общности анай, а не одного клана. Благословляла их сама Великая Царица, и у таких малышей на лбу тоже появлялось само собой золотое око, как у цариц, первыми присягнувших Тиене на верность.

Таких детишек пока еще было совсем немного, не больше пары десятков, но все больше и больше родителей в Роще просили искупать их детей во всех стихиях и сделать их представителями всего народа. Пока непонятно было еще и то, какие у них будут крылья: прошло всего восемь лет, и они еще были достаточно малы, чтобы получать их. Однако эти дети уже умели вызывать огонь и воду, оборачиваться в воздух, уплотнять свое тело, подобно граниту. И в груди Найрин звенела, разрастаясь, пьянящая радость. Вновь что-то волшебным образом менялось для анай, вновь они становились иным народом. Как когда-то царица Крол создала на обломках народа гринальд новую расу, так и теперь Тиена ковала из анай что-то иное. И Найрин буквально замирала от невероятного, сводящего с ума ощущения мощи, которая рождалась в Роще Великой Мани.

Пройдет еще пара десятков лет, и мы станем иными. Не будет уже клановых различий и розни, не будет отчужденности и замкнутости. Будут крылатые женщины, жонглирующие стихиями, будто разноцветными шариками, будет великая сила, которой суждено сразиться в Танце Хаоса и Конце Мира. Не потому ли так много лет мы сидим без дела, Огненная? Не потому ли, что Тебе нужно, чтобы мы изменились?

Странное дело, но с приходом Рады с Лиарой то уныние, что владело Найрин в последние годы, отступило. Все анай ждали возможности выйти на Танец Хаоса, все твердили о славе и чести, о подвиге, который совершат во имя мира, но не было выхода их энергии и той силе, что ворочалась в их грудных клетках, заставляя с ожиданием смотреть на восток. И приход этих двух чужеземок, принесших хоть какие-то вести, хоть какую-то, пусть пока еще и очень слабую, но все же, определенность, заставил всех, включая саму Найрин, почувствовать себя лучше. Первый камушек, упавший с горы, который однажды породит лавину. Первое дуновение весеннего ветра.

Даже Лэйк приободрилась. В последние годы она все больше замыкалась в себе, отмалчиваясь и то и дело, не отдавая себе отчета в том, что делает, посматривая на восток. Она тоже ждала, она-то, наверное, ждала больше всех. Ведь именно она первой поклялась выйти на Танец Хаоса. И она была царицей войны, а не мира, даже, несмотря на то, что управление кланом давалось ей легко и вполне продуктивно. Каэрос быстро восстанавливали свою численность, распахивали заброшенные с войны земли. Возобновилась торговля, отстраивались разрушенные ондами форты, становища и селения, все больше Младших Сестер каждый год получали крылья. Вдвоем с Саирой они прекрасно руководили кланом, но Найрин чувствовала звенящую звериную тоску внутри Лэйк. Она никогда не была привычной к миру, она не могла жить без дела, без цели, что сжигала бы ее изнутри, вынуждая преодолевать все препятствия, совершать невозможное. И после победы в Великой Войне такой целью стал для нее Танец Хаоса.

Скоро придет наше время, Огненная, я больше не сомневаюсь. Я никогда не сомневалась в Тебе и Твоей воле, но дала слабину, поддавшись скуке и унынию. Скоро Ты вновь позовешь нас на битву, Грозная, и подаришь нам что-то новое, что-то неописуемое. Я знаю, что воля Твоя рано или поздно свершится. Я знаю, что видела в Источнике Рождения, и жду, когда это время настанет.

Найрин так глубоко ушла в свои мысли, что даже вздрогнула, когда ее ладонь настойчиво дернули. Обернувшись, она увидела лишь размытые силуэты Рады и Лиары, но ладонь ее вновь дернули, уже сильнее. Здесь говорить они не могли: за Гранью не было звука в привычном понимании, а это означало, что они должны выйти в реальный мир, чтобы иметь возможность перемолвиться словом. Да и шагов своих Найрин насчитала уже столько, что они вполне бы уже должны быть на той стороне Эрванского кряжа, ближе к Мелонии, куда они и собирались. Не будет ничего худого в том, чтобы выйти и оглядеться по сторонам, чтобы Рада смогла сориентироваться и сказать, куда двигаться дальше.

Вздохнув, Найрин призвала в себя энергию Источников. Как и всегда, ощущение было вечно новым, непередаваемым, таким пьянящим. Мощь, клокочущая, наполняющая каждую клетку звенящей силой, радость столь великая, что хотелось запрокидывать голову и смеяться, подставляя лицо солнцу. Вечное кипение, бурление, дрожание энергии, что создала мир, молчаливая тишина и сладостное счастье сознания, что вдохнуло жизнь в этот мир. Скорость столь высокая, что кажется статичной, наполняющая все тело жаждой жизни, усиливающая восприятие до предела, когда буквально каждая частичка того, чем была Найрин, трепетала от наслаждения в прямом контакте со всем вокруг.

Вытянув несколько энергетических нитей из Источников, Найрин принялась создавать точку выхода. Это было сложнее, чем делать точку входа, работала она с изначально вывернутыми потоками, которые, сложившись в рисунок, выворачивались в обычное положение. Но уже не в десятый и даже не в сотый раз она создавала врата перехода, а потому управилась быстро, как и всегда.

Вертикальная щель сверкнула перед ней, разворачиваясь в прямоугольник прохода, серый, с дрожащими краями, идущими волнами. По другую его сторону было темно, в реальном мире давно уже настала ночь, и лишь черные силуэты деревьев проглядывали на фоне чуть более светлого снега. Для ее глаз они казались чересчур твердыми, чересчур чужими здесь, в мире тонких форм. Найрин сделала шаг вперед, ощутив, как каждую клеточку тела наполняет пламя, как в нее буквально вливают раскаленную магму. Так было всегда, потому что физический мир был вещественнее тонкого, и при выходе из перехода через Грань, во всяком случае, для Боевых Целительниц, тело ощущало сильное трение и, как следствие, жар.

Она выступила наружу из перехода и сразу же провалилась по колено в сугробы. Следом за ней вышла Рада, судорожно вздохнув и едва не оступившись, а потом и Лиара, как всегда спокойная и приветливая. Вздохнув, Найрин отпустила их руки и позволила рисунку перехода схлопнуться, закрывшись внутрь. Наложив ровные стежки на разорванную часть реальности, она удостоверилась в том, что точка выхода запечатана хорошо, и только после этого огляделась.

Они стояли в глубоком снегу посреди темного леса, кажущегося вымершим и неприветливым в такой час. Здесь было чуть теплее, не так морозно, как в Данарских горах, да и снег поднимался всего лишь до колен, а Найрин привыкла к завалам глубиной до бедра. Небо над головой было чистым, и оттуда вниз мерцали серебристые звезды. Найрин прислушалась к своим ощущениям: пока еще она не чувствовала чего-то необычного, не такого, как в Данарских горах. А чего ты ждала? Что звезды здесь будут другими? Или что небо будет другого цвета?

— Проклятое место! — в сердцах выдохнула Рада, сгибаясь пополам и упираясь руками в колени. Вид у нее был болезненный. — Меня мутит от всего этого скольжения. Хуже, чем на палубе корабля в шторм.

— Тут уж я ничего не могу поделать, Рада, — развела руками Найрин. — Это единственный способ путешествовать быстро, который я знаю. Так что не обессудь.

— Да никто ничего и не говорит, зрячая, — проворчала та, все еще тяжело дыша. — Просто неприятно.

— Где мы? — задумчиво спросила Лиара, ни к кому конкретно не обращаясь и оглядываясь по сторонам.

— Это вы мне скажите, — пожала плечами Найрин.

Лес вокруг выглядел совсем глухим и нехоженым. Ровную поверхность сугробов, подмякших из-за оттепели, пятнали цепочки следов лесных обитателей. Неподалеку под разлапистой елкой на насте виднелось множество мелких пятнышек шелухи: видимо, белки постарались. Тяжелые шапки снега укрывали ветви, порой бесшумно осыпаясь вниз. Лес стоял густо, сквозь подлесок местность просматривалась не больше, чем на пару десятков метров. И на всем этом лежала тишина, не прерываемая ни единым звуком.

— Я видела, как мимо мелькнули горы некоторое время назад, — с трудом сглатывая, проговорила Рада. — Думаю, кряж мы миновали. Раз здесь лес, то мы точно не в Лонтроне. Никаких изменений я не чувствую в воздухе, значит, мы и не в Лесном Доме. То есть получается, что это или Ишмаил, или Андозабар.

— И это значит?.. — вопросительно подняла брови Найрин, не договорив.

— Это значит, что нам дальше на северо-восток, но теперь надо больше к востоку брать, зрячая, — глухо проговорила Рада.

— Я бы все-таки предложила уточнить, где именно мы вышли, — Лиара слегка нахмурилась, прислушиваясь к чему-то, слышимому только ей. — Может, даже удастся купить карту местности. Кажется, так тебе будет проще просчитать наш дальнейший путь, зрячая.

— Не имею ничего против, тем более, что сегодня мы уже достаточно много прошли, и я предпочла бы отдохнуть, — согласилась Найрин.

Скинув с плеча небольшой вещмешок с привязанным к нему одеялом, Найрин вновь Соединилась с Источниками и быстро разбросала снег вокруг них на пятачке в шесть метров в диаметре, прогрела землю, чтобы на ней можно было сидеть, запалила маленькое колдовское пламя, чтобы согреться. Рада с Лиарой не слишком много внимания обращали на то, что она делает. Неудивительно, с ними же путешествовал ведун. Чего им глаза таращить на чудеса?

Уже через несколько минут они втроем сгрудились у пламени, кутая плечи в одеяла и потягивая чай. Найрин в мгновение ока вскипятила воду, прогрела мясо, которое они взяли с собой как раз на случай ночевки в лесу. Только кашу, что пофыркивала в котелке над огнем, моментально сварить она не могла. Уже пробовали и не раз во время самых тяжелых боев на Вахане долгие восемь лет назад, чтобы сократить время на приготовление пищи. К сожалению, такая каша всегда получалась или полусырой, или намертво пришкваривалась ко дну котелка и сгорала в черные угли.

Воздух был достаточно теплым, как и прогретая Найрин земля, чтобы проспать ночь спокойно. Странно, здесь уже начиналась весна. Она задумчиво разглядывала проталины в сугробах вокруг стволов деревьев, снег, что сильно просел под собственным весом, землю под ними, которая уже запахла весной и первыми ростками. И небо здесь казалось как-то ниже, гораздо ближе и тяжелее, словно едва не падало на голову Найрин, насаживаясь на острые верхушки елей и искривленные ветви безлистых деревьев. В Данарских горах снег сходил гораздо позже, до этого времени осталось еще недели три, как минимум, если оттепель в этом году начнется раньше.

— Я чувствую деревню, — негромко сообщила Лиара, сидящая рядом с закрытыми глазами. Говорила она не совсем внятно, уйдя глубоко в медитацию, и очень тихо даже для обостренного Источниками слуха Найрин.

— Далеко? — вскинула голову Рада.

— Километров семь к северо-востоку, — сообщила Лиара, и Найрин невольно покачала головой. Даже Эрис не могла погружаться сознанием так глубоко в землю, ее способностей хватало километров на пять-шесть, да и то, в такие моменты она уже не могла говорить, только невнятно мычала что-то, что никто бы не разобрал. А Светозарная говорила, хоть и тихо, но вполне понятно, да и сидела прямо, не прилагая к этому видимых усилий.

— Деревня людей? — уточнила Рада.

— Да, — кивнула та. — Но я не могу сказать больше. Для этого мы должны подойти ближе. Пока я только чувствую их, но не вижу.

— Значит, завтра все и выясним, — удовлетворенно кивнула Черный Ветер.

Ночь прошла спокойно. Воздух оставался достаточно теплым, чтобы не отморозить себе пальцы, а сама Найрин дремала в полглаза, следя за ведьминским пламенем на земле и не давая ему потухнуть. С утра они позавтракали вчерашней кашей, разогретой над огнем, выпили чаю.

— Зрячая, не возражаешь против того, чтобы надеть плащ? — во взгляде Рады была неуверенность. — Ты явно выделяешься, а я не хочу привлекать излишнего внимания. Для любой людской деревни визита и двух эльфиек будет достаточно, чтобы об этом говорили еще месяца три кряду.

— А я не хочу, чтобы за мной вдогонку бросалась толпа обожателей, — кивнула Найрин. — Давай свой плащ, я сама хотела предложить.

Найрин вновь создала рисунок перехода, и они двинулись по размытому миру за Гранью, но на этот раз уже имея четкое направление и понимая, сколько нужно пройти. Легко создав точку выхода, Найрин вышла наружу из мерцающего по краям прохода и любопытно огляделась.

Вокруг тянулись заснеженные поля, на которых темнели вдали дома. Где-то брехала собака, ветер тащил от труб параллельно земле серые столбы дыма. Снег под ногами был рыхлым и тяжелым, особенно здесь, где солнцу ничто не мешало прогревать землю. Удивительно, но его лучи были уже достаточно теплыми, чтобы почувствовать это даже сквозь мороз. Найрин с удовольствием прищурилась, подставляя ему щеки. А у нас еще совсем холодно.

— Нам туда, — указала Лиара на северо-восток.

На горизонте виднелась какая-то темная группа строений, небо над которой обильно затягивал дым из труб. Найрин накинула поглубже капюшон плаща, пряча лицо и волосы, запахнулась в его полы и первой поковыляла по сугробам вперед. Глаза с любопытством шарили по округе, подмечая детали.

Поля были отделены друг от друга невысокими каменными изгородями, снег на которых уже почти стаял. Найрин напрягла глаза, всматриваясь в ближайший к ним дом. Крыша у него была не такой острой, как строили анай, крытая соломой, а само одноэтажное строение далеко разрослось вширь, включая в себя, похоже, и хозяйственные постройки. Дом от поля огораживал невысокий плетень, увитый сухими ветками плюща.

— Все еще не пойму, где мы, — недовольно сообщила Рада. — На Мелонию явно не похоже, ну да кто ж его знает? Мне не приходилось бывать на юге страны.

— Сейчас мы все узнаем, — негромко проговорила Лиара.

К тому моменту, как они подошли к ведущей в становище с юго-востока дороге, ноги Найрин уже до самых колен облеплял снег. Намерз он и на краях ее длинного плаща. По привычке смахнув все это потоками Воздуха, Найрин отпустила Источники и притопнула ногами на твердой, укатанной почти в лед поверхности дороги. До становища теперь оставалось не больше пары десятков метров. Дорога прорезала его насквозь, превращаясь в центральную улицу, по обеим сторонам которой стояли дома. Многие из них были каменными с широкими окнами, даже с балконами, а крыши их покрывало… что-то. Найрин прищурилась, пытаясь понять, что это было. Маленькие, наложенные друг на друга глиняные чешуйки. Она моргнула.

— Говорить буду я, — понизив голос, сообщила Рада. — А вы лучше спрячьте лица, чтобы вопросов не возникало.

— Как скажешь, — кивнула Найрин и повернулась к Лиаре, приглушенно прошептав: — А что это за штука на крышах? Вместо соломы?

— Это? — Лиара моргнула. — Черепица. В городах ей крыты все дома.

— Понятно, — проговорила Найрин, продолжая таращить глаза на невиданное становище.

На улицах появились люди. Они были совсем невысокими, по большей части темноволосыми и темноглазыми, и одеты гораздо теплее, чем предполагала погода. На мужчинах были короткие меховые полушубки, женщины носили длинные меховые пальто, а на головах — шапки из плотного войлока. Кубарем катались под ногами дети, вопя и хохоча, швыряя друг в друга комками снега. Найрин заметила и деревенский колодец под высокой крышей с вырезанными в виде конских голов стрехами.

Местные поглядывали на трех путниц с интересом, но почти сразу же отводили глаза. Странно, но на большинстве лиц было выражение деланного равнодушия, будто они претворялись, что им неинтересно. И все-таки смотрели, искоса, исподволь, словно кто-то запрещал им таращиться на путниц в открытую. Найрин только головой покачала под капюшоном. Возможно, Лиара и была права насчет этого места. Сейчас, по крайней мере, самой Найрин было неуютно.

Окошки домов окружали со всех сторон резные наличники, раскрашенные в яркие цвета. Виднелась резьба и вокруг дверных проемов, и под стрехами крыш. Найрин старалась не слишком крутить головой, чтобы не бросаться в глаза, но все равно посматривала на непривычной формы строения. Потом впереди показалось большое здание со слегка нависающими над первыми этажом еще двумя уровнями окон. Возле него стояли какие-то большие, крытые парусиной телеги, которых сейчас распрягали, тихо переругиваясь между собой, два усталых конюха. Вид у них был такой, словно они не сбрую снимали, а таскали на горбу мешки с землей. Найрин только подивилась.

Рада поднялась по высокому крыльцу и дернула на себя дверь. Изнутри послышались звуки человеческих голосов, музыки, отдельные хриплые выкрики и смех. Голоса по большей части были грубыми, мужскими, словно у людей, давным-давно сорвавших себе глотки от непрекращающихся воплей.

— Подождите меня здесь, — негромко сказала им Рада и исчезла за дверью.

Найрин неловко перевесила на своем плече вещмешок, стараясь сгорбиться, чтобы не бросаться в глаза. Здесь она была выше большинства мужчин, особенно ярко это выглядело на фоне маленькой Лиары. Из-за двери здания продолжали доноситься громкие голоса и выкрики, двое конюхов хмуро поглядывали на них с Лиарой, не отрываясь от работы. В воздухе звенело какое-то странное напряжение, от которого у Найрин чесалось между лопаток. Возможно, все было из-за косых взглядов, возможно по иной причине, она не знала.

— Почему никто из них не смотрит прямо на нас, а косится? — едва слышно спросила она, нагнувшись к самому уху Лиары. — У них такой вид, словно они замыслили недоброе.

— Здесь непринято смотреть в лицо, — тихо пояснила та. — И странникам не доверяют, потому что они могут запросто что-нибудь украсть. — Вздохнув, она добавила: — Я говорила, что это не самое уютное место на свете, но мне все равно жаль, что все так.

— Ничего, Лиара, ты ведь в этом не виновата, — пожала плечами Найрин.

Она оглянулась. Несколько мужчин на противоположной стороне улицы поспешно отвернулись, утыкаясь взглядами в землю и спеша по каким-то своим делам. Две женщины перешептывались у угла одного из зданий, и когда Найрин взглянула на них, резко замолчали. Единственным, кто в упор рассматривал их с Лиарой, был хмурый парень с такими же широкими плечами, как у вельда Бьерна, который будто невзначай вывернул из-за угла высокого здания, куда ушла Рада, и теперь стоял, привалившись спиной к стене. Он жевал что-то, чавкая и гоняя это что-то языком из одного угла рта в другой, и когда Найрин посмотрела в его сторону, сплюнул в снег и будто невзначай положил руку на рукоять привязанной к поясу дубинки.

Неосознанно Найрин развернула плечи. В рукавах были запрятаны ножи, ведь она была не только Боевой Целительницей, но еще и Ночным Лезвием. Если этот парень попробует нарваться на драку, она скрутит его в несколько мгновений, даже не прибегая к помощи энергии Источников. Хорошим бойцом он не выглядел, просто грудой мышц, привыкших к тому, что все его боятся.

— Расслабься, Найрин, — тихонько прошептала Лиара, подступая к ней поближе. — Никто из них не подойдет к нам, если мы сами не привлечем к себе внимания. Нам просто нужно дождаться Раду.

В этот момент дверь здания, возле которого они стояли, распахнулась, и по ступеням, хмурясь, сбежала Рада. Под мышкой у нее был запрятан небольшой рулон пергамента.

— Пошли, — буркнула она, кивнув им головой на дорогу.

Найрин не стала спорить, только обернулась через плечо, когда они двинулись на восток. Парень с дубинкой отлепился от стены и теперь смотрел им вслед, продолжая что-то жевать. Больше никто на путниц не смотрел.

— Мы в Андозабаре, — тихо-тихо проговорила Рада, осторожно оглядываясь по сторонам из-под длинных ресниц. — Эта деревенька называется Гион, и она к северо-востоку от столицы. Содержатель гостиницы продал мне карты, так что мы сможем посмотреть, как нам идти дальше, прикинуть, сколько это займет времени.

— Все в порядке? — с тревогой взглянула на нее Лиара. — Ты какая-то хмурая.

— Еще бы мне не быть хмурой! — проворчала Рада. — Он уставился на меня так, словно Псаря увидел перед собой. Я понимаю, эльфы в такую глухомань редко заезжают, но все же. Вот только торговаться совсем не дурак, кем бы я ни была. Так что денег у нас почти не осталось.

— Деньги — это чтобы покупать еду? — спросила Найрин. Она слышала от вельдов, что в мире за пределами Данарских гор люди обменивают товары на маленькие кусочки золота и других металлов, и это называлось — деньги.

— Да, — недовольно кивнула Рада в ответ.

— У меня есть самоцветы, — Найрин не была уверена в том, подойдет ли это в качестве замены деньгам, но все-таки вытащила из кармана несколько камешков, которые специально прихватила с собой, чтобы выменять на что-нибудь необычное для Торн. — Это подойдет?

Рада воззрилась на ее ладонь, и лицо у нее вытянулось, а Лиара рядом тихонько охнула.

— Ты спрашиваешь, подойдет ли рубин с аметистом? Не то слово, зрячая! — хмыкнула она. — Правда, в маленькой деревне их никто у тебя не купит, потому что просто золота столько нет, чтобы расплатиться, но в городе мы сможем обменять их на весьма кругленькую сумму.

— Это много стоит? — Найрин с сомнением взглянула на камни.

У себя дома она смогла бы справить на них комплект одежды, может быть, новые ножны для меча, но вряд ли что-то большее. Камешки добывали в горах все кланы, и они не слишком-то дорого стоили, но использовались для обмена на ярмарках. Эти остались у Найрин еще со времен победы в Великой Войне, когда Лэйк щедро одарила всех Каэрос, вскрыв запасы царицы Ларты.

— Очень много, — серьезно кивнула Рада. — В этих краях драгоценные камни могут позволить себе только очень богатые и знатные люди. Простой народ довольствуется медяками, в редких случаях — серебром и золотом. А чаще всего стекляшками всякими.

— Вот как, — Найрин опустила камушки обратно в карман, все дивясь на этот край. И что же ей тогда покупать для Торн, раз самоцветы так дорого стоят? Много тащить смысла не имеет, на своем ведь горбу нести, но, значит, можно будет не слишком экономить. Торн ничего и не надо было, она ничего не просила, но Найрин просто хотелось сделать ей приятное.

Они вышли за границу становища и еще некоторое время шли по утоптанной в лед дороге на северо-восток. Только дойдя до небольшой рощицы впереди, Рада остановилась под сводами первых деревьев и раскатала прямо на дороге намалеванные на толстом пергаменте карты. Выполнены они были довольно плохо, подписаны непонятными значками, имеющими что-то общее с письменностью анай, но все равно другими. К тому же, карты выглядели так, словно их хранили в хлеву, используя, как подстилку для скотины. Но палец Рады уперся в какую-то точку в самом низу карты и прочертил линию по диагонали до другой точки побольше на северо-востоке.

— Вот здесь мы, а сюда нам надо попасть. Теперь осталось посчитать, сколько это в километрах, и дело с концом.

Найрин сощурилась, пытаясь разобраться в написанном, и Рада с Лиарой начали негромко пояснять ей, что значат те или иные обозначения. Поистине, в этом краю все было для нее чужим и непонятным. Даже проклятущая карта.