Беззвучная нота

ГЛАВА 45

Зейн

Как я и предсказывал, когда мы вошли, Марион там не было. Остатки нашего разговора тоже исчезли. Осколки от бокала, который она бросила в меня, были убраны. Безделушки вернулись на свои места. Документы о разводе, вероятно, спрятаны где-то в доме.

На столе стоит нетронутый ужин. Телохранители отца ведут нас через столовую в гостиную.

Это меня не удивляет. Вообще-то я никогда не видел, чтобы отец ел еду Марион.

— Подожди здесь, — говорит Датч Каденс, когда мы останавливаемся перед дверью в гостиную.

Она кивает.

Он быстро целует ее, а затем провожает нас с Финном в комнату.

Отец сидит в темноте, свет перед ним бросает только лампа. Одна нога закинута на другую, у ног разбросано несколько папок. Маленькие очки сползают на нос, когда он переворачивает страницу.

Его гардероб явно претерпел изменения: рокерские куртки, остроконечные браслеты и рваные джинсы сменились на образ президента технологической компании. В черной водолазке, скрывающей чернила, и серых брюках он выглядит как безобидный академик, если не считать татуировок, пробивающихся из рукавов на костяшки пальцев.

Волки в овечьей шкуре отлично маскируются, но всегда остается намек на шерсть, блеск клыков — что-то, что не вписывается в костюм.

На всякий случай я бросаю беглый взгляд в сторону Финна. Но мой брат выглядит невозмутимым, когда входит в комнату.

— Вы опоздали, — говорит отец, захлопывая папку.

Его взгляд проносится мимо меня и Датча и падает на Финна. Во взгляде нет ни искры удивления.

— Садитесь. Нам нужно многое обсудить. — Отец жестом указывает на стулья.

Никто не двигается.

Я складываю руки на груди.

Датч упрямо остается на месте.

Финн прислоняется к стене, оказавшись подальше от отца.

— Ладно. Стойте, если хотите. — Отец жестом показывает на бутылку виски. — Хотите выпить?

— Прекрати нести чушь, папа, — говорю я. — Единственная причина, по которой мы пришли сегодня, — это то, что мне нужно кое-что прояснить.

Отец вскидывает бровь.

В моем голосе звучит тихая угроза.

— Ты можешь играть в свои игры разума. Можешь использовать нас как пешки. Можешь даже выставить нас напоказ для своей дурацкой кампании. — Я тычу пальцем в Финна. — Но никогда больше не смей преследовать Финна. — Папа медленно моргает. — И раз уж мы все здесь, позволь мне прояснить одну вещь. Финн для меня больше брат, чем ты для нас отец. Не рассчитывай, что мы будем выбирать между тобой и им. Потому что это будешь не ты.

Губы отца скривились от удовольствия.

— Все такой же безрассудный. Когда ты научишься наблюдать за происходящим, прежде чем открывать рот? Неужели я тебя ничему не научил? — Он наклоняет голову, смерив меня взглядом. — Хотя, надо отдать тебе должное, ты доказал, что я ошибался. Я ни разу не подумал, что ты сможешь убедить Грейс выйти за тебя замуж. — Медленно поднимается и оглядывает меня, его взгляд останавливается на моих брюках. — Возможно, я недооценил твои способности.

На руке под перевязкой красуется обручальное кольцо, и я поглаживаю украшающий его палец.

Долгую секунду молчу.

Отец с любопытством наблюдает за мной. Он ожидал, что я наброшусь на него. А почему бы и нет? Я не умел ничего другого, кроме как валять дурака, пить и играть на барабанах. До Грейс моя жизнь была бесцельной. Для меня не имело значения, умру ли я. Черт, я гнался за смертью, потому что мне не для чего было жить.

Теперь я умираю миллион раз в своей голове.

Но в каждом из этих видений я умираю, чтобы Грейс могла жить.

— Ты прав, — спокойно говорю я. — Отец удивленно вздрагивает. — Меня ждет жена, так что давай поторопимся.

Напускает на себя презрительный вид, который я так хорошо знаю.

— Идиот.

Это слово отскакивает от моего плеча.

— Тебе не следовало связываться с Грейс Джеймисон. Она — бомба замедленного действия. Она уничтожит всех вас.

— И все же мы все еще здесь, — отвечаю я.

— Ты думаешь, что ты умный. Думаешь, ты победил? — Отец мрачно усмехается и поворачивается к виски на столе. Наливает себе стакан. — Я предупреждал тебя. Я предупреждал вас всех. Вы даже не представляете, с чем имеете дело.

— Мы это уже слышали. — Я сую палец в ухо, делая вид, что вытираю пыль.

Датч рычит.

— Если это все, что ты хочешь сказать, мы уходим.

— Прежде чем вы уйдете, — раздается маслянистый папин голос, пробираясь к нашим ушам, словно демон из ада, — зайдите поздороваться с бабушкой Славно.

Мы все одновременно оборачиваемся.

Папа крутит ноутбук и показывает видео. Похоже, это живая запись женщины из дома престарелых. Она сидит в кресле-качалке на крыльце в сельской местности.

В воздухе чувствуется напряжение, как в живом проводе.

Отец делает глоток своего напитка.

— Славно, этот подлый маленький ублюдок. Когда дело касалось его бабушки, он был мягкотелым.

— И что ты собираешься с ней делать? — прямо спросил Датч.

— Я? Почему ты спрашиваешь об этом? Я не Бог. Я не решаю, кому жить, а кому умереть. — Он качает головой. — Если вас интересует ее здоровье, то могу сказать, что оно было нестабильным. С женщиной ее возраста… ну, вы знаете… такое случается.

Мое сердце бьется о ребра.

Если папа знает о бабушке Славно, значит, знает об уликах, которые Славно обещал нам в обмен на ее безопасность.

Он знает, что эти улики у нас.

Я смотрю на отца с мрачным предчувствием. Нехорошее предчувствие бурлит в моем нутре, отражаясь на том, как отец играет с виски в руках.

— Вы, мальчики, даже не представляете, как близко подошли к смерти. Столько раз я наблюдал, как вы выставляете себя на посмешище. Как маленькие муравьи, которые бегают в поисках нового дома после того, как ваш холм был раздавлен. — Он опускается в кресло. — Я держался на расстоянии. Думал, так будет лучше. Если бы вы не затевали со мной драку, то, возможно, затаились бы. Позволили бы мне спокойно вступить в новый этап моей жизни. Но нет. И все равно вы продолжали настаивать. Так что я позволил добиться своего.

— Что ты имеешь в виду? — требую я.

Глаза отца впиваются в мои.

— Как ты думаешь, кто сказал начальнику тюрьмы, чтобы он разрешил тебе войти в тюрьму? — Я резко вдыхаю. — И Сильвия, конечно же. Ты ведь встречался с Сильвией, верно, Финн?

Мой брат напрягся.

— Кто, черт возьми, такая Сильвия? — спрашивает Датч у комнаты.

Я напрягаю мозги, и тут меня осеняет.

— Уборщица в тюрьме.

— Точно. Очень трудолюбивая женщина. — Все еще держа стакан, папа показывает на меня пальцем: — Ты знаешь, что она работает на двух работах? Когда ее внучка спит, она убирает в тюрьме. А утром она водит Uber. В таком-то возрасте. Представляешь?

Мой взгляд обостряется. Все это время я думал, что работаю самостоятельно. Я думал, что добиваюсь всего сам.

Но снова отец дергал за ниточки. Не повышая голоса, не раскрывая свой коварный план, папа спокойно, методично доказывает, у кого в этой комнате больше власти.

— Мм… — Папа останавливается на пол пути, его взгляд устремляется на Датча. — Я слышал, что Каденс еще не беременна. Что-то не так, Датч? Может, тебе стоит провериться? Или с ней что-то не так? Бесплодие — это не повод для стыда. Многие женщины страдают от…

Датч рычит и бросается вперед.

Я бью его рукой в грудь, останавливая так, как он останавливал меня уже много раз.

— Мы не можем победить его таким образом. Ты сам меня этому научил, — шепчу я.

Ноздри моего близнеца раздуваются, янтарные глаза становятся черными. Он отталкивает меня и показывает пальцем на отца.

— Держи имя моей жены подальше от своего рта.

Отец радостно хихикает.

Черт, он наслаждается этим.

Наблюдать за тем, как мы распутываемся.

Наблюдать, как мы извиваемся и стонем от боли.

Его взгляд переходит на Финна. Краем глаза вижу, как плечи Финна вздымаются, а спина становится единой, жесткой линией.

— Ты пришел, — шипит отец. — Полагаю, теперь готов к правде?

Финн сжимает пальцы в кулаки и смотрит на отца так, будто хочет его схватить.

Делаю шаг навстречу брату.

— Как насчет того, чтобы начать с этой правды? Какова была твоя роль в «Благодарном проекте»?

Взгляд отца настолько пронзителен, словно он метает нож прямо мне в лицо.

— Кто стоит за проектом? — нажимаю я.

Его глаза снова переходят на Финна, а затем он смотрит вдаль.

— Тот, кто не будет спать спокойно, убивая меня и всю мою семью. Он именно такой человек, ты понимаешь? Ты умрешь раньше, чем узнаешь о приближении ножа.

— Значит, мафия? — спрашиваю я, уточняя. Потому что чего еще должен опасаться отец, когда у него столько власти? — Мы имеем дело с мафией?

— Финн, — насмехается отец. — Правда?

Я вижу красный цвет.

— Не говори с ним. Говори со мной. — Я сердито шагаю вперед. — Хватит игр, папа. У нас есть улики. Мы можем просто отдать их в полицию и выяснить все таким образом.

— Это будет стоить вам жизни, — серьезно говорит отец. — Жизни всех, кто вам дорог.

— Ты блефуешь, — ворчит Датч.

Отец отступает назад, и я впервые вижу, как маска уверенности в себе пошатнулась.

— Всю свою жизнь я стремился только к одному, и сейчас я собираюсь достичь вершины своего успеха. — Его ноздри раздуваются, когда он выдыхает. — Все, к чему я стремился, все, чего я желаю, находится по ту сторону этой двери. — Он указывает в сторону Финна. Медленно опускает пальцы и отворачивается. — Но оно того не стоит.

Мое дыхание сбивается в легких.

Мы с братьями стоим вместе, наши тела напряжены, как будто мы ждем драки, но не знаем, с какой стороны она начнется.

— Вы меня слышите? — Отец повышает голос. — Я лучше не стану губернатором, чем позволю этим уликам выйти наружу!

Беспокойство пробирается под кожу. Оно толкает и толкает, разжигая подозрения, которые я давно похоронил в своем сознании.

Отец стоит к нам спиной, дрожащие пальцы тянутся к виски.

Я смотрю на него, чувствуя, что переступаю порог нового мира.

Мой отец — человек, которого я почитал в детстве. Обижался, когда был подростком. И возненавидел, когда стал взрослым.

Он был многим для меня и моих братьев. Ужасом. Кошмаром. Богом.

Но он никогда не боялся.

— Уничтожьте улики, если хотите жить, — добавляет отец. — Если нет, то… когда я увижу вас в следующий раз, это будет в аду.

Осушает свой стакан, решительно ставит виски на место и выходит из комнаты.

В наступившей тишине я смотрю на Финна, а затем на Датча.

Мы только что стали свидетелями того, как произошло невозможное. Джарод Кросс отказался от того, что он любит больше всего на свете, — от власти.

А вещь, которая поставила его на колени, в этот самый момент находится в руках моей драгоценной жены.