Беззвучная нота

ГЛАВА 50

Грейс

Я собираю все осколки в кучу и тяну их к себе, как курица-мать своих птенцов.

Это выглядит плохо.

Я поднимаю глаза и вижу Слоан, сидящую на корточках, ее бледные руки обхватывают колени. Голубые глаза смотрят на уничтоженную флешку.

— Слоан, — задыхаюсь я.

Не думаю, что ты сможешь найти кого-то достаточно хорошего, чтобы починить эту флешку, Грейс.

— Мне жаль.

За что? Ты старалась изо всех сил.

Слоан разжимает руки, и я вскрикиваю, падаю назад и отползаю от нее.

Ее руки в крови.

Это не твоя вина. Ты ни в чем не виновата.

— Нет.

Я мотаю головой туда-сюда.

Слоан резко останавливается. Ее голос дрожит, когда она поднимает руки.

Грейс… что это?

— Я не знаю. — Моя грудь вздымается. — Просто… просто оставайся там, пока я все выясню.

Грейс, помоги мне.

Слоан протягивает руки.

— Оставайся там.

Грейс…

Я упираюсь спиной в стену.

Не могу ползти дальше.

Страх впивается мне в горло, и я закрываю глаза, раскачиваясь.

— Я все исправлю. Я все исправлю. Я все исправлю.

Грейс. Грейс!

Чувствую, что кто-то трясет меня, и, открыв глаза, обнаруживаю, что надо мной склонилась Каденс. Ее выражение лица наполнено беспокойством.

— Каденс? — выдыхаю я. Оглянувшись через ее плечо, я вижу, что Слоан ушла.

— Зейн дал мне свою карточку-ключ и сказал, что тебе нужен кто-то прямо сейчас. — Она откидывает мои волосы назад и кладет руку мне на лоб. — Ты вся горишь. Грейс, ты в порядке?

Да, Грейс. Слоан появляется за плечом Каденс, капая кровью на ковер. Ты в порядке?

Я отдергиваю руку Каденс.

Она держит запястье, ошеломленная.

— Мне очень жаль. Я не хотела… — Мой рот широко открывается, и я с трудом делаю вдох. — Мне нужно все исправить. Просто дай мне секунду, и я все исправлю.

Каденс сжимает мои руки, когда я пытаюсь пошевелиться.

Я смотрю на нее с бешенством.

— Ты в порядке. Все в порядке. Мы разберемся с этим.

Она обхватывает мою голову руками и притягивает меня к себе, обнимая за плечи.

Почему она меня утешает?

Я ее учительница. Я взрослая.

Я все улажу.

Я все исправлю.

— Все будет хорошо, Грейс. Я обещаю, — снова шепчет она.

Но я знаю, что она лжет.

Потому что, когда смотрю вниз, то вижу кровь Слоан на своих руках.

Зейн

Огни бара меняются на неоново-зеленые, затем на розовые и желтые. Оглушительная музыка дребезжит в стеклянных стаканах на полке. За спиной бармена гордо висит четкая табличка: «Должно быть двадцать один или старше».

Но что, черт возьми, для меня правила?

Раньше они меня никогда не волновали.

И сейчас мне точно на них наплевать.

Музыка пропитывает мое тело и заставляет сердце трепетать. Басовая линия просто огонь. Финн сошел бы с ума от этой мелодии.

Я покачиваю головой в такт. Моя шея не двигается в такт ритму. В моем черепе слишком много жидкости. Мой мозг болтается, как резиновые уточки, которые танцуют и плещутся в воде.

Ритм спадает, барабаны вливаются в мелодию, наполняя песню мощью.

— Да!

Я сползаю со стула, не сводя глаз с танцпола.

Кто, черт возьми, написал эту песню? Мы должны немедленно купить права на нее.

Мой локоть скользит по глянцевой гладкой поверхности барной стойки, и я чуть не падаю лицом вниз. Кто-то обхватывает мои бицепсы руками.

В клубе темно. Все, что я могу разглядеть своим затуманенным взором, — это платье, усыпанное блестками. Но это женщина. В этом я уверен. Сиськи, выпирающие из ее дискотечного шара, привлекают внимание.

Неплохо.

Черт, но знаешь, у кого самые лучшие сиськи?

У Грейс.

Это была пытка — сидеть на ее уроках, смотреть, как она надевает эти накрахмаленные рубашки и скромные платья на пуговицах, когда я знал, что под ними скрывается. Черт, даже если бы я не видел ее горячее, как грелка, тело, извивающееся под моим в ту ночь, ее изгибы на занятиях соблазнили бы меня.

Она сложена. Ткань и пуговицы не могут скрыть, насколько потрясающе ее тело.

Девушка приближает ко мне свое лицо, обдавая меня тяжелыми духами.

— Ты Зейн Кросс? Из «The Kings»?

— Что? — кричу я.

Она наклоняется ближе, ее сиськи трутся о мою руку.

— Ты ведь он, да? Зейн Кросс?

Я отшатываюсь назад и лениво ухмыляюсь.

— А кто спрашивает?

Она морщит нос.

— Я Присцилла.

У Присциллы на ресницах гусеница. Она знает об этом? Буквально в двух сантиметрах от ее глазных яблок сидит жук.

— Так ты он? Зейн Кросс?

— Нет, то есть да. Зейн. Я Зейн.

Я усмехаюсь еще сильнее, изо всех сил стараясь не рассмеяться над ее нелепо длинными ресницами.

— Я так и знала.

Она говорит что-то, чего я не слышу, потому что отворачиваюсь, чтобы потребовать у бармена еще одну бутылку.

Когда снова встречаюсь с ней взглядом, она уже практически приклеилась к моему бедру и произносит длинную речь.

— А?

— Я попросила диджея поставить твою песню.

— Что? — кричу я.

— Это твоя песня! Я попросила ее.

В этом столько смысла, черт возьми.

Черт, эта песня хороша.

Я двигаюсь к танцполу и достаю свой телефон. Снимать себя на камеру — это инстинкт. Я перестал это делать после того, как у нас с Грейс все стало серьезно. Я не мог пригласить весь мир в наши с ней отношения. Разве что я хотел, чтобы Джинкс начала вынюхивать, а все мои сумасшедшие фанатки создали группу ненависти к Грейс Джеймисон.

Но теперь между мной и Грейс все кончено.

Ничто не мешает мне достать телефон и сообщить всему миру, что я вернулся. Если я не могу получить ее, то хотя бы могу получить это в качестве плохой, но адекватной замены.

Я выхожу в прямой эфир в своем любимом приложении.

— Ребята, послушайте! Они играют нашу песню! — кричу я.

Вокруг меня все начинают кричать, махать руками и прыгать в такт. Памела прижимается ко мне, улыбаясь в камеру, как будто знает, что камео в моей трансляции принесет ей годовую известность.

Поднимаю телефон вверх, позволяя ей подпрыгивать вместе со мной в прямом эфире. Сразу же количество моих часов увеличивается.

В мгновение ока ко мне присоединяются другие друзья Паркер. А может, ко мне присоединился ее домашний осьминог. Потому что внезапно повсюду появились руки.

На несколько блаженных секунд мир становится красочным и захватывающим. Мое сердце бешено колотится, а в голове нет ничего, кроме музыки, которая соединяет нас всех.

Но это длится недолго.

Песня заканчивается, и прилив адреналина исчезает так же быстро, как и появился.

И я снова остаюсь лишь эгоистичным куском дерьма.

Тьма давит на меня. Слишком много тел. Пот струится вокруг. Из чьих-то ям течет кровь.

На лицах вокруг меня начинают появляться улыбки. Призрачные, остекленевшие глаза смотрят в ответ, как зеркала. Это ужасно. Эта темнота, эти отягченные тени, этот запах внутренних мучений.

Но клуб, тусовочная жизнь — это мой дом. Когда я перестал думать, что это хорошее время?

Я тоже тебя люблю.

Слова, которые я прошептала Грейс, звучат в моей голове.

В моем сердце есть копье, гигантский гарпун, больше, чем тот, что сразил Моби Дика. И оно снова дает о себе знать.

Я заканчиваю прямой эфир.

Сердца, заполняющие мой экран, исчезают.

Черные.

Как и моя душа.

Мои мысли мечутся, а это значит, что я слишком трезв.

Оставляю Прингл и ее группу осьминогов. Их тени преследуют меня на всем пути к стойке.

— Ты не собираешься купить мне выпить? — говорит Панома. Я оглядываюсь, мы остаемся одни. Каким-то образом ей удалось отбить своих друзей, и теперь она одна погружает в меня свои наманикюренные коготки.

Я жестом предлагаю бармену заняться ею.

Он кивает.

— Вживую ты выглядишь гораздо красивее, чем в интернете.

Она наклоняется вперед, обнажая еще больше декольте.

— У меня что-то с лицом?

— Нет, ты просто красивый.

Я зажмуриваю глаза, борясь с отголосками Грейс, которые все еще бушуют во мне.

Пейдж знойно улыбается.

— Что случилось?

Я качаю головой, в горле стоит комок, означающий, что я вот-вот сделаю что-то постыдное, например, заплачу.

— Кто она?

Поджимаю губы, отказываясь произносить имя Грейс.

— Все в порядке. — Пейсли прижимается ко мне, покачивая бедрами, словно танцует танец на коленях стоя. Мягким, манящим шепотом она дышит мне в ухо: — Я могу заставить тебя забыть ее.

Я тут же отталкиваю ее.

Ее двенадцатидюймовые каблуки не поспевают за ее рысью, и она падает на пол.

Я смотрю на нее с отвращением.

— Кто сказал, что я хочу ее забыть?

— Присцилла!

Подруги Дискотеки подбегают и поднимают ее с пола. Все они бросают на меня злобные взгляды.

Присцилла? Я думал, ее зовут… Вообще-то я забыл, как ее зовут, как только она мне сказала.

Унижение окрашивает ее черты. Дискотечная девушка вскакивает на ноги.

Я начинаю проходить мимо нее.

Но теперь, когда она привлекла внимание своих друзей и людей, находящихся рядом, Дискотека начинает размахивать руками.

Она хватает меня и бросается мне в лицо.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнил?

— Кем, черт возьми, ты себя возомнила? — рычу я в ответ, глядя вниз, наблюдая за страхом, мелькающим в ее глазах. Медленно перевожу взгляд с ее облегающего платья на покачивающуюся грудь и, наконец, на ресницы-гусеницы. — Такая, как ты, никогда не сравнится с ней.

Она вдыхает, как будто ее никогда раньше не отвергали. Она достаточно красива. Готов поспорить, все, что ей нужно было сделать, это надавить своим телом на парня, и он подарил бы ей весь мир. Ну, сегодня я потерял свой мир, так что мне нечего ей дать.

Раздосадованный, я вырываю у нее руку и выхожу на улицу.

Тяжелый звук шагов преследует меня. Два громоздких парня вдвое больше обычных людей выходят на улицу.

Я ухмыляюсь им.

— Джентльмены, чем могу помочь?

— Это тот парень, который толкнул меня, — говорит девушка Диско, выныривая из-за спины гиганта слева.

— Как ты смеешь толкать мою сестру?

Парень рычит, хватая меня за воротник.

Я спокойно смотрю вверх.

— Брат, не знаю, заметил ли ты, но… — наклоняюсь вперед и шепчу: — Твоя сестра — шлюха.

Его глаза расширяются.

— В этом нет ничего постыдного. Я люблю шлюх. Некоторые назвали бы меня мужской версией…

Его кулак откидывается назад, и, когда он выпускает его, волосатые костяшки бьют меня по лицу.

— Хочешь продолжить разговор? — Он встряхивает меня.

Кровь вытекает у меня изо рта. Я чувствую металлический привкус и смеюсь.

— Чертов маньяк, — рычит он. — Думаешь, это смешно?

— Опять. — Я указываю на него. — Ударь меня еще раз.

— Псих.

Он бьет меня по лицу. Еще больше крови.

Мое тело ударяется о тротуар.

Я сплевываю в сторону.

Красное смешивается с мусором, устилающим дорожку.

Черт, как больно. Каждый нерв в моем теле вспыхивает от тревоги. Сигналы проникают через сухожилия в мой разум, превращая мою голову во всепоглощающую засаду жгучей боли.

Я не думаю ни о чем, кроме агонии, пульсации в черепе и звезд, танцующих перед глазами.

Это прекрасно.

— Опять, — кричу я с ухмылкой.

— Ах! — Парень рычит.

Его сестра хватает его, прежде чем он успевает ударить меня.

— Не надо! Его отец — Джарод Кросс. Если ты его убьешь, они пришлют своих адвокатов или еще кого-нибудь похуже.

Гигант рассматривает меня, а затем указывает:

— Не позволяй мне больше никогда видеть твое лицо здесь.

— Если я тебя еще раз увижу, я тебя убью.

Вспомнив слова Грейс, я глубже вонзаю нож.

— Нет. — Я карабкаюсь к гиганту, стоя на коленях, как крыса, которой я и являюсь. — Ударь меня. Ударь меня!.

Ее брат насмехается и уходит в здание.

Позади меня ночь пронзают два задних фонаря.

Хлопает дверь машины.

Две пары ног устремляются ко мне.

— Зейн! — зовет Сол.

Но Финн первым добирается до меня. Мой брат стоит на коленях, его лицо трудно разобрать в тени.

Я трясу головой, пытаясь прочистить ее.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты вышел в прямой эфир с меткой своего местоположения, идиот. — Сол кривится, когда видит меня. — Что случилось с твоим лицом?

Финн молча поднимается. Его губы сжаты в тонкую линию, а брови насуплены.

Я хватаю его за руку.

Он смотрит на меня сверху вниз, и я понимаю, что если отпущу его руку, он ворвется в ночной клуб, выследит брата девушки и изобьет его до полусмерти.

— Не беспокойся, — говорю я.

Постепенно плечи Финна расслабляются, он обхватывает меня рукой, указывая, что я должен встать.

— Они повредили тебе запястье? — спрашивает Финн.

Я опускаю взгляд на свою перевязь.

Финн продолжает ругать меня своим низким, монотонным голосом.

— Ты же знаешь, что шансы на то, что ты снова будешь играть на барабанах, практически равны нулю? Ты хочешь ухудшить эти шансы?

— Какая разница, буду ли я играть снова? — устало спрашиваю я.

Финн отшатывается назад, как будто я его ударил.

Челюсть Сола готова упасть на землю.

— Что случилось с парнем, который смеялся, когда доктор сказал, что он может больше не играть? С парнем, который клялся, что ни за что не бросит барабаны? — требует Сол.

Я смотрю на брызги крови на тротуаре.

Сол издает низкий свист.

— Зейн Кросс сходит с ума… из-за девушки? Это действительно происходит?

— Пошли, — огрызается Финн.

Вместе они с Солом помогают мне дойти до машины. Когда мы возвращаемся в отель, с нетерпением направляюсь в номер, надеясь, что мне удастся мельком увидеть Грейс.

Но комната уже убрана.

Флешка исчезла.

Грейс тоже.