Чужая кровь

Глава 9

Нагуляв за день хороший аппетит, Васька вернулся домой. Он вбежал в палатку и тут же кинулся к оставленной для него на столе порции.

— О! Явился — не запылился! Где тебя черти носили? — поинтересовалась Розаура.

— Да так, по городу гулял.

— Ах, по городу гулял? А у мамы, значит, разрешения спросить не нужно?

— Но я ведь уже взрослый!

— Взрослый? А совсем недавно этого взрослого, который по городу гуляет, на кладбище уволокли — слава Богу, живой вернулся!

— Так что ж теперь — и из палатки не выходить? Розауре попалась под руку Васькина игрушечная собачка:

— Выходишь из палатки, а там тебя уже поджидает страшный-страшный Р-рыч! Р-р-р-р! — И Васькина игрушечная собачка, шутя, набросилась на своего маленького хозяина.

— Да не боюсь я никакого Рыча! — ответил Васька, отбиваясь от собачки в маминых руках. — И вообще, его скоро поймают!

— С чего это ты так уверен?

— Просто знаю.

Розаура только покачала головой, но говорить ничего не стала.

Когда-то, лет двести тому назад, когда в Управске кроме деревянных домов стали строить еще и камен-ные, камень для этого добывали поблизости, на приволжских откосах.

Заброшены эти каменоломни были тоже во времена незапамятные. И не зря же такие времена называют именно незапамятными, потому что никто в Управске о старых каменоломнях давно не помнил.

И Удав рассчитал верно, что искать там Рыча никому даже не придет в голову. Так что если б только Рука с Лехой обращали больше внимания на маленьких детей и пожилых мужчин, то вряд ли кому-то удалось бы его найти…

Палыч ждал Максима в гостинице и от нетерпения не мог найти себе места.

Завидев наконец его светлую шевелюру, истопник подошел к своему молодому другу:

— Мы нашли Рыча! — Где?

— Там, за городом… — Палыч торопливо стал рассказывать обо всех своих с Васькой похождениях.

— Палыч, ты понимаешь: найдем цыганское золото — поможем Кармелите. Ну, по крайней мере, цыгане так думают.

— И, поверь мне, Максим, у цыган то, что они думают, — очень часто получается!

— Ну что ж, Рыча вы с пацаном выследили, остается теперь еще выследить, где он прячет золото.

— Да, но вот только справимся ли мы сами? Может, цыган на помощь позвать — они ведь его тоже ищут?

— Палыч, послушай, в болезни Кармелиты есть очень большая доля моей вины. И я должен сам это исправить, понимаешь? Я хочу, чтоб у нее все было в порядке. И если цыгане верят, что это золото ей поможет — я должен достать им это золото. Из-под земли достать!

— Так из-под земли, в общем-то, доставать и будем, — усмехнулся Палыч.

Рубина приступила, может быть, к самому важному обряду в своей жизни.

Комната была освещена единственной свечой, стоявшей перед иконой.

Кармелита с закрытыми глазами лежала на подушке. Дыхание — прерывистое.

Трудно было узнать это, еще совсем недавно такое живое, красивое и молодое лицо — казалось, на него уже повеяло дыханием смерти.

Рубина вложила в неподвижные руки Кармелиты по пучку трав, непрерывно шепча свои заклинания. Несколько раз перекрестила внучку. Затем глазами попросила Земфиру подать ей приготовленную пиалу с водой. Трижды перекрестив, Рубина поднесла воду к губам Кармелиты — и та, не приходя в себя, все-таки сделала один глоток. Рубина обмакнула в воду палец и окропила внучку раз, другой, третий.

Земфира внимательно следила за лицом Кармелиты, но оно продолжало оставаться совершенно безу частным.

Рубина поднесла пиалу с водой к иконе, не переставая ее крестить и бормотать заклинания. Земфира подала ей блюдо с сушеными травами. Рубина взяла их в горсть, сказала короткое заклинание и высыпала в воду. Земфира подала яйцо, Рубина разбила его над пиалой и вылила туда же, в воду, освещаемую отблесками свечи. Еще раз трижды перекрестила. Взяла большой цыганский нож, как будто воткнула его в воду — и вдруг вода в пиале стала красной, как кровь! Глаза Земфиры расширились от ужаса, а Рубина залпом выпила все содержимое пиалы.

— Все, Земфира. Я сделала все. Я выпила ее боль. — Рубина в изнеможении опустилась на стул и с тоской посмотрела на портрет Рады. Покойная дочка, казалось, тоже смотрела на нее…

Максим с Палычем вошли под мрачные сырые своды каменоломен. Встали в какой-то нише, подождали, пока глаза привыкнут к темноте, идвинулисьдаль-ше, стараясь ступать абсолютно неслышно. Вдруг где-то совсем близко хрустнули камушки — словно кто-то на них наступил. Друзья замерли. В темноте вырисовывался едва заметный силуэт Рыча.

Палыч схватил Максима за руку — "Вот он!" Рыч уходил из поля видимости, и Максим решительно двинулся к нему.

— Куда?! Он же нас увидит! — чуть слышно остановил его Палыч.

— А я именно этого и хочу — пусть отдает золото. Нас двое, а он один.

— И ты думаешь — он так вот просто тебе его отдаст? А если он вооружен?

— Так что же ты предлагаешь?

— Подождать. И тогда Рыч сам выведет нас к золоту.

— А если он неделю не будет к нему подходить, тогда что делать?

— Дежурить ту! по очереди.

— Здорово придумал, молодец, — а в это время Кармелита умрет! Пойдем.

Но только Максим сделал шаг вперед, как вдруг у входа раздался чей-то громкий голос:

— Рыч!

Максим с Палычем едва успели спрятаться, вжавшись в стену, как мимо них прошли Рука и Леха, продолжая окликать бывшего баронского охранника.

Наконец Рыч отозвался:

— Да здесь я, здесь.

И бандиты углубились куда-то в недра каменоломен.

Бейбут пришел к Баро.

Как много стоит за этой короткой фразой! Вожак табора пришел к цыганскому барону. Несостоявшийся свекор пришел к несостоявшемуся тестю.

Друг пришел к другу. Бейбут пришел к Баро.

— Я хочу поговорить с тобой, Баро.

— Проходи, Бейбут.

— Все ли деньги собраны для выкупа нашего священного золота?

— Почти все.

— Почти? Значит, чего-то недостает?

— Самой малости. Не волнуйся, Бейбут. Я достану деньги.

— И когда ты думаешь отдавать их за выкуп?

— С минуты на минуту должен приехать Форс.

— Кто это?

— Мой адвокат. Не удивляйся — именно через него Рыч ведет все переговоры. Он должен рассказать, где и когда мы будем передавать Рычу деньги и забирать золото.

— Ты позволишь мне дождаться твоего адвоката?

— Да, конечно, Бейбут.

Гость устроился в кресле и только успел раскурить трубку, как в кабинет вошел Форс. Увидев, что Баро не один, он явно смутился.

— Проходи, проходи, Леонид. Что сказал Рыч? Форс никак не решался заговорить при Бейбуте.

— Говори при нем — от своих у меня секретов нет, — настаивал Баро.

— Теперь нет, — не сдержался и уточнил приятель.

— Хорошо, ноя не знаю, понравится ли это Рычу, — выдвинул аргумент Леонид Вячеславович.

— Рыча здесь нет, и мы не можем его об этом спросить, — резонно заметил Баро.

— Ты говори, говори, — стал подгонять его и Бейбут.

— Хорошо, как скажете, — преодолевая некоторое смущение, начал Форс. — Вы собрали оставшуюся сумму?

— Да, у меня все готово. А с Рычем ты связался?

— Естественно. У него есть свои условия.

— Какие?

— Он будет находиться в одном месте, а передача денег должна происходить в другом.

Баро с Бейбутом переглянулись.

— Этот подонок еще и условия свои ставит, — прошипел Зарецкий.

— К сожалению, мы вынуждены подчиниться, — констатировал Форс и продолжал докладывать: — Когда сообщники сообщат Рычу, что деньги у них, он отдаст золото.

— Золото должен получить я! — тон Баро не допускал возражений. — Но ты, Леонид, деньги им не отдавай, пока я не увижу золото и не сообщу об этом тебе.

— Это разумно… — И только тут до Форса дошел смысл слов Баро. — Подождите, я не совсем понял. Вы хотите, чтобы деньги передал я?!

— Конечно, ты же сам взялся вести это дело. Форс занервничал, прошел в угол кабинета, вернулся, сел в кресло.

— Но я… Я не могу! — Форс бросал взгляды то на Бейбута, то на Баро, а оба цыгана смотрели на него в упор.

— Почему же ты не можешь передать деньги? — задал простой вопрос Баро.

— Если честно, я боюсь, — еще более просто ответил Форс.

— Рамир, я передам деньги, — предложил Бейбут.

— Спасибо, Бейбут. А от тебя, Леонид, я такого не ожидал.

— Извините, — промямлил Форс. — Но я человек мирный.

— Значит, обойдемся без тебя. Где нужно передать деньги и где я получу золото?

— Рыч скажет об этом завтра, в пять утра.

— Хорошо, значит, завтра без десяти пять я тебя жду — Баро встал и пожал Форсу руку, давая ему понять, что разговор закончен.

Но Форс как-то не решался так просто уйти.

— Извините… — начал он, но Баро его перебил:

— Что еще?!

— Я очень прошу вас и вас, уважаемый Бейбут, сделайте так, как просит Рыч. Не пытайтесь его схватить. И пусть ваши люди будут без оружия. А когда все закончится, мы объявим его в розыск…

— Это все?! — перебил его Баро.

— Я должен был предупредить вас, так как хочу, чтобы золото благополучно к вам вернулось.

— Предупредил — и можешь быть свободен.

— До свидания.

Форс ушел, но если бы кто-то посмотрел сейчас в его глаза, то понял бы, что он не боится. Скорее, наоборот — Форс был взбешен. Хотя… И тут у него в голове мелькнула неплохая мысль…

А Баро сказал Бейбуту:

— Не думал я, что он окажется таким трусом.

— Но в одном он прав, Рамир. Пока золото не вернется к нам в руки, рисковать нельзя. Надо выполнить все условия Рыча.

— Я знаю, Бейбут. Но я боюсь, что увижу его — и не выдержу.

— Ты выдержишь, Рамир, выдержишь. А уж потом мы из-под земли его достанем! И тогда он за все ответит, за все…

Максим и Палыч внимательно прислушивались к негромкому разговору бандитов.

Рычу порядком надоело прятаться, как зверю, в сыром подземелье. Но, к счастью, на этот раз Рука и Леха пришли к нему с хорошими новостями. Удав назначил время и место передачи цыганского золота. И поскольку Удав, как известно, светиться не любит, передавать его должен сам Рыч…

Максим с Палычем переглянулись.

…Затем Леха достал какую-то красивую коробочку.

— Только я не пойму, Рыч, зачем тебе это нужно.

— Для подарочка Баро.

— Ты что, хочешь сюда слиток положить?

— Ну да. Еще и подпишу: "Шефу от Рыча". Чтобы дольше помнил!

— Ты в своем уме? Это же улика — ты меня подставишь! Я это барахло в магазине покупал. А ты думаешь, менты совсем лохи?! Меня же в два счета вычислят!

— Нет, — в предвкушении скорой мести объяснял Рыч, — Баро у нас гордый.

Он к ментам не сунется — это для него дело чести.

— Ну ладно, забирай. — И Леха протянул подарочную коробочку Рычу. — Мог бы раньше сказать, зачем это тебе понадобилось.

— Сказал бы раньше — ты б точно не принес. А Баро бы у нас остался без подарочка.

— Подарочка? Он за этот подарочек столько бабок отваливает!

— Еще какой подарочек — а если б я это золото продал или, еще того хуже, расплавил? Тогда бы для него все кончилось!

— Рыч, бирюльки это какие-то. Ну есть у вас с ним проблема — возьми перо, возьми волыну и реши, как мужчина.

— Не-ет! Я его кровью руки марать не буду. Пусть живет и помнит меня хорошо и долго!

— Пойдем, Леха, — сказал молчавший до этого времени Рука, и двое бандитов направились к выходу из каменоломен.

Когда они проходили мимо ниши, в которой затаились Максим с Палычем, те старались даже не дышать. И вдруг Рука остановился рядом с ними, буквально сантиметрах в двадцати, достал сигареты и щелкнул зажигалкой. Пламя осветило на мгновение два лица — старое и молодое. Но Рука, к счастью для друзей, смотрел только на прикуриваемую сигарету. Однако если б он был повнимательней, то мог бы вычислить их и просто по звуку — по звуку двух бешено колотящихся сердец.

Но и Рука, и Леха были начисто лишены сентиментальности и, прикурив, пошли дальше к выходу.

Выпроводив Форса, Баро посмотрел на Бейбута с искренней благодарностью.

— Спасибо тебе, Бейбут! Я знаю, что виноват и перед тобой, и перед всем табором. А ты меня сейчас так поддержал.

— Если честно, Рамир, я был очень зол на тебя.

— Понимаю. В том, что случилось, только моя вина. Я предал цыганские корни — сижу вот в городе, воли не вижу…

— У каждого своя судьба, Рамир.

— Нет, Бейбут, чувствую, что живу не своей жизнью. Засиделся я здесь.

Душа дороги просит.

— Ну, так — какие наши годы? Поколесим еще!

— А это все я на кого оставлю? — И Баро обвел взглядом кабинет, как символ своей бизнес-империи.

— Не буду уговаривать тебя, Рамир. Но главное — это чтобы ты внутри себя чувствовал свободу, где б ни жил и чем бы ни занимался… Завтра, ровно в пять, мы с Миро будем у тебя.

— Добро. Только на встречу с Рычем я пойду один…

— Возьми с собой кого-нибудь, Рамир, а то у меня нехорошее предчувствие.

— Не отбирай хлеб у Рубины, Бейбут, предчувствия — это по ее части, — улыбнулся Баро. — Все будет нормально, не волнуйся.

И едва не поссорившиеся старые друзья расстались по-прежнему друзьями.

Рыч плотно поужинал из припасов, принесенных Рукой и Лехой. Взял в руки подарочную коробочку, повертел, написал что-то на клочке бумаги и положил внутрь. Встал, сделал шаг в сторону и взял откуда-то тряпичный сверток.

Аккуратно развернул его — и вдруг в подземелье что-то блеснуло. Золото!

Цыганское золото было завернуто в простую тряпку!

Максим и Палыч, не первый час уже прятавшиеся неподалеку, изо всех сил сдерживались и неотступно следили за каждым движением Рыча.

Рыч погладил слиток рукой, снова завернул его и положил в коробочку.

Два взгляда четырех глаз из глубины каменоломен, казалось, были соединены теперь с этой коробочкой самыми крепкими канатами в мире. И эти глаза разглядели, куда именно Рыч спрятал свой подарочек, приготовленный на завтра для Баро…

Закончив обряд, Рубина сидела, белая, как полотно, и смотрела на неподвижно лежавшую Кармелиту. И вдруг Кармелита сделала глубокий вдох и задышала ровно, как обычный спящий человек.

— Неужели получилось? — прошептала Рубина одними губами.

Земфира бросилась к старой цыганке:

— Рубина, ты не вставай, отдохни немного.

— Ничего-ничего… Все прошло. Я уже пришла в себя.

И вдруг женщины услышали такой знакомый звонкий голос:

— Бабушка, ты что, заболела? — Кармелита выглянула из-под одеяла. — Ты плохо себя чувствуешь?

Рубина с Земфирой никак не могли поверить в происходящее, а девушка обвела взглядом свою комнату:

— Почему тут свечка, икона?

Кармелита спрыгнула с кровати и подошла к бабушке и Земфире. А те замерли, как завороженные.

— Эй, вы чего? — на лице Кармелиты появилась обезоруживающая улыбка.

— Как ты себя чувствуешь, внученька? — спросила Рубина.

— Да хорошо я себя чувствую! — ответила Кармелита как ни в чем не бывало. — А почему вы плачете?

Ив самом деле — по улыбающимся лицам Рубины и Земфиры текли слезы.

— И почему это я должна себя плохо чувствовать? Смеющиеся от счастья женщины стали наперебой рассказывать Кармелите о том, что с ней произошло. А Кармелита никак не могла поверить. Она ничего не помнила — ни болезни, ни побега к Максиму, ни своей попытки утопиться в озере — ничего. Последнее, что осталось в ее памяти — это то, как Миро отказался от нее на свадьбе…

— А Миро? Говорил он кому-нибудь, почему так поступил со мной?

— Нет, — покачала головой Земфира. — Он никому ничего не говорит.

— Ну, может быть, это и к лучшему… — сказала Кармелита, но Земфира ее не поняла. Только Рубина внимательно следила за внучкой.

— Кармелита, сходи к отцу, порадуй его, — первой опомнилась Земфира.

— Да, конечно! А то у меня такое ощущение, что я его лет сто не видела! — Кармелита выбежала из спальни.

Рубина, смеясь, встала с кресла, попросила Земфи-ру убрать в комнате и пошла было вслед за внучкой. Но, сделав только три шага, вдруг покачнулась и рухнула на пол. Земфира бросилась к ней.

— Рубина! Рубина! Рубина… Все-таки болезнь Кармелиты перешла к тебе…

Глаза Рубины остановились, губы едва открылись и прошептали:

— Главное — Кармелита здорова.