Чужая кровь

Глава 21

Работник мэрии господин Чаев занялся подсчетами своих доходов и расходов. Как всегда, оказалось, что вторые так и норовят обогнать первых.

Значит, нужно что-то делать. Тут-то по принципу: на ловца и зверь бежит — в дверь постучали.

— Да-да, — сказал Чаев, оживляясь.

В кабинет заглянула симпатичная светловолосая девушка.

— Разрешите?

Отчего же не разрешить. Российский чиновник всегда рад посетителю. От веку так водилось.

— Да, да, конечно. Проходите, присаживайтесь. Рассказывайте, что у вас?

— Меня зовут Олеся Викторовна Платонова, я представляю интересы компании господина Астахова. Главный бухгалтер.

— Весьма приятно. Господин Астахов, так сказать, — один из столпов нашего города. Так что я всегда рад посодействовать ему и его бизнесу.

Присаживайтесь, пожалуйста.

— Спасибо…

— Итак, чем могу быть полезен?

— Меня интересует информация о фирме "Спец-строймонтажпроект".

— "Спецстроймонтажпроект"?.. Сейчас я не могу точно сказать с ходу…

Понимаете, фирм у нас немало.

Но, насколько я помню, как раз эта фирма принадлежит не Астахову.

— Совершенно верно… Но я представляю его интересы. И мне нужна вся информация об этой фирме…

— Даже не знаю. Я, конечно, постараюсь… — господин Чаев затянул привычную чиновничью волынку.

Впрочем, Олеся была готова к этому. Она спокойно открыла сумочку, достала конверт с деньгами. Синхронно с ее движениями Чаев открыл ящичек и освободил в нем какое-то пространство. Аккурат по размеру конверта.

Олеся тут же забросила конверт в ящик. После чего чиновник тут же его захлопнул.

— Так что именно вас интересует в фирме "Спец-строймонтажпроект"?

— Меня интересует абсолютно все: когда эта фирма была зарегистрирована, кто ее возглавляет, какие у нее партнеры… Ну и, конечно же, адреса юридические, фактические…

— Насчет партнеров — не уверен. Я же не отслеживаю действия всех зарегистрированных у нас фирм…

— Хорошо. А как насчет всего остального?

— М-м-м… Хорошо. Я пойду вам навстречу. Результаты будут готовы через неделю.

— Это очень долго… Нельзя ли побыстрее, в течение несколько дней, может быть, завтра?:

— Ну-у-у…

Олеся вновь полезла в сумку. Достала еще один конверт. Чиновник вновь открыл ящик. И второй конверт упал поверх первого.

Господин Чаев утвердительно кивнул.

После посещения больницы Антон позвонил матери, договорился о встрече…

— Мама, у тебя ничего не получилось! — бросился Антон к Тамаре, едва увидел ее.

— Что не получилось?

— Ничего не получилось со Светкой.

— Да, это правда! А что, ты сильно расстроен из-за этого?

— Даже не знаю. Максим спас ребенка. Наверное, своего ребенка…

— Значит, ты все-таки не веришь в свое отцовство?

— Мама, я же говорю: не знаю! Давай не будем начинать все сначала!

Тамара грустно покачала головой.

— Сынок, нельзя же так, нельзя. Все было хорошо. И вдруг эти подозрения… Если бы ребенок и мать погибли, это был бы грех. Большой грех, за который нам с тобой пришлось бы расплачиваться всю оставшуюся жизнь.

Тут уж Антон покачал головой. Только совсем иначе, со злой улыбкой.

— Мать! Ты-то сама здорова? Я тебе об одном, а ты — о другом. Неужели я тебе непонятно все объяснил. Вы ведь все хотите, чтобы я остался со Светой.

Так вот! Чтоб спасти наши с ней отношения, мы должны пожертвовать ее сомнительным ребенком.

— Антон… Когда я работала в больнице, я видела как умирают роженицы и их дети… Это страшно…

— А меня не интересуют твои тяжелые воспоминания! Мне своих хватает! И вообще, меня больше интересует мое будущее, мама. Мое! Может быть, наше со Светой!

— Как же достучаться до тебя? Антон, твое будущее с ребенком будет не хуже… Пойми, это только сейчас страшно, а потом…

— Ага. Особенно с чужим ребенком, да?.. Так ты мне отказываешь в помощи?

— Отказываю. Теперь отказываю. Хватит одной попытки. А она, слава Богу, оказалась неудачной.

— Мама, у меня такое ощущение, что мы перестаем понимать друг друга.

— Очень обидно, если это так. Сейчас нам нужно быть вместе. Нужно решать, как мы с тобой дальше жить станем. Астахова мы разорили…

— Ну хорошо, что хоть здесь мы ни о чем не спорим…

— Не спорим. И все же, что мы будем делать дальше?

— Дальше? Дальше, если ты не хочешь понять меня… Не хочешь помочь мне избавиться от чужого ребенка, мы получим деньги, поделим и разойдемся.

Каждый в свою сторону. И я сам буду решать свою судьбу.

— И все?

— И все. Свою судьбу. И, может быть, судьбу Светы.

Люцита зашла в свою палатку. Из-за занавески тревожно выглянул Рыч.

— Сиди там тихо, — сказала она ему. — В таборе все с ума посходили.

— Что такое? Из-за меня? — встревожился он.

— Да, но не только из-за тебя. Все говорят о каком-то Удаве.

— Об Удаве?

— Да, говорят, что это он виноват в смерти Бейбута. Рыч застыл на мгновение. А потом засуетился.

— Мне надо уходить отсюда, — Что ж так срочно? Ты знаешь Удава? Знаешь, скажи, хорошо знаешь?

— Не спрашивай меня, Люцита.

— Я все поняла. Значит, знаешь… В таком случае тебе нельзя здесь оставаться. Это опасно.

— Мне сейчас нигде нельзя оставаться. Мне везде опасно… Но ты права.

Здесь хуже, чем где бы то ни было. После смерти Бейбута в таборе готовы на куски порвать любого, кто, кто… В общем, я ухожу.

— Тебе нужно не просто уходить, тебе нужно бежать отсюда. И как можно дальше.

— Я понимаю, Люцита… А ты не хочешь бежать со мной?

— С тобой? Нет, наверное, я не смогу. Не смогу сбежать… Вдвоем… без денег… мы просто не выживем.

— Ты права. Тебе не нужно со мной связываться. Я — изгой. И принесу тебе одни только страдания. Оставайся в таборе. Я уйду один.

— Куда ты пойдешь?

— Пока не знаю. Но, чтобы бежать, мне нужны деньги.

— Я бы дала тебе. Но ты же знаешь, у меня нет таких денег…

— Знаю…

Люцита полезла в сундучок посмотреть, сколько денег у нее было.

Но Рыч остановил ее.

— Постой, не нужно, не ищи. Не могу же я оставить тебя совсем без гроша.

— Так что же делать?

— Нужную сумму мне может дать только один человек… Удав. Тот самый.

В делах и заботах день прошел быстро. Олеся позвонила в мэрию Чаеву. Тот сказал одно слово (мягко так, вкрадчиво, почти нежно): "Приходите".

Едва войдя в кабинет, Олеся почувствовал, что что-то не так. Чиновник вел себя неправильно, как-то чересчур уж настороженно.

Что же случилось?

— Здравствуйте… — девушка постаралась, чтобы приветствие прозвучало спокойно, беззаботно.

— Здравствуйте… — чувствовалось, что за показным радушием господин Чаев прячет тревогу. — Присаживайтесь, Олеся Викторовна… Если уж вам такохо-та время свое терять…

Ничего не понятно.

— Почему время "терять"? — спросила посетительница с недоумением. — Вы что, не узнали, кто владеет фирмой "Спецстроймонтажпроект"?

— Отчего же. Я все узнал. Позвольте ваш паспорт.

— Зачем?..

— Только посмотреть…

— Ну, пожалуйста…

Олеся достала паспорт, протянула его хозяину кабинета. Чиновник внимательно, придирчиво рассмотрел его. Только что на зуб не попробовал.

Потом вернул паспорт. И спросил уже с нескрываемой иронией.

— Значит, вы, Олеся Викторовна Платонова, не знаете, кто владеет фирмой "Спецстроймонтажпро-ект"?

— Понятия не имею. И еще я не понимаю, что за тон вы избрали для разговора со мной. Что случилось? Почему вы со мной так разговариваете?

— Извините, Олеся Викторовна, но мне действительно трудно говорить в ином тоне.

— Почему же?

— Да так. Мне, мягко говоря, непонятно, почему вы, владелица этой фирмы, приходите ко мне и наводите справки о своей собственной фирме.

— Что??? Так эта моя фирма??!

— Ваша, ваша. Вот извольте бумагами полюбоваться. Вот еще бумаги. И везде, заметьте, везде — ваша подпись. Кстати, очень похожа на ту, что у вас в паспорте.

Олеся всмотрелась в бумаги, поданные чиновником.

— Действительно, подпись похожа, очень похожа. Но не больше. Именно, что похожа. Значит, "Спец-строймонтажпроект" — моя фирма…

— Именно. Более того, вы не только ее собственница, но и главный менеджер — генеральный директор!

— Замечательно! — обрадовалась Олеся.

— Не могу не согласиться! — поддакнул чиновник.

— Получается… Как владелец, да еще и генеральный директор я имею право подписи! Право распоряжаться всеми активами фирмы?

— Естественно. Это не только ваше право, но в какой-то мере обязанность ваша. Так сказать, социальная ответственность бизнеса. Это сейчас модно…

— Прекрасно! Вы, господин Чаев, даже представить не можете, насколько я социально ответственна в качестве бизнесмена. Точнее, бизнес-леди. Значит, я могу тормознуть все выплаты по всем счетам?

— Олеся Викторовна, что ж вы ко мне с такими наивными вопросами.

Можете — не можете. Руководите своей фирмой и не мешайте работать честным чиновникам. Вы же понимаете, что эти вопросы уже не ко мне! С этим надо обращаться в банк.

— Понимаю. Просто не могу поверить, что все так… — Олеся не стала договаривать фразу до конца. — Огромное вам спасибо, именно за руководство этой замечательной фирмой я и примусь в первую очередь!

Олеся собрала нужные бумаги в стопку и хотела уже спрятать их в свою сумку Однако чиновник наложил на них свою мохнатую лапу.

— Знаете, тут… так неожиданно подумалось. Я вижу, Олеся Викторовна, что новости, которые я вам сообщил, весьма приятные… И неожиданные, и полезные. А это, как вы понимаете, дорогого стоит.

— Вы хотите, чтобы я еще вам заплатила?

— Ну, если заглянуть в самую суть, то получается, что в конечном итоге… Как бы это сказать… Это мои уста открыли вам сию тайну — о генеральном директорстве в большой, успешной фирме. В то время как мы, скромные госслужащие…

Олеся аккуратно сняла его руку с бумаг и строго сказала:

— Ну, не такие уж и скромные…

Спрятала бумаги в сумку и окончательно распрощалась:

— Всего вам доброго. Работайте на благо Управска. Так сказать, социальная ответственность чиновничества, — и направилась к выходу.

Господин Чаев с грустью посмотрел ей вслед: "Вот зараза! И до чего ж люди бывают до чужого добра жадные. Фирмочка-то явно подставная, левенькая.

Могла б и поделиться. Только, видать, наверняка знает, что все концы подчищены и ничего плохого на нее нигде не всплывет..;"

Сердце отчего-то разболелось, как бы подсказывая: зайди к Палычу!

Непросто было Максиму решиться на такой поход. Он хорошо представлял, как переживает его старый друг смерть Рубины. И еще лучше понимал, что никак не сможет облегчить эту боль. Никак.

Только ведь и сердце не успокаивалось: зайди к Палычу!

И Максим наконец пошел в котельную.

Палыч сидел и отрешенно смотрел на письмо от Рубины. Казалось, что он целую ночь не спал, а так вот и просидел (и скорее всего именно так все и было).

Старик (за эту ночь он чуть ли не вдвое состарился) никак не отреагировал на Максима, вошедшего в котельную.

Максим сел рядом. Сказал, кивнув на письмо:

— Послушай, я… я… сочувствую!

— Вот от нее письмо… — произнес Палыч, не отрывая взгляда от конверта. — Оказывается, она и перед смертью… обо мне вспоминала… — и вдруг расплакался.

— Палыч, не надо, слышишь, не надо!

— Да как же не надо, — бормотал старик сквозь слезы. — Я ж любил ее…

Всю жизнь любил… Думал, что она меня разлюбила… а тут… Вот! Письмо это… Она никогда не говорила со мной о любви. Никогда… И только в письме разрешила себе…

— Палыч, прости… Не знаю, за что, но прости. Я не знаю, как тебе помочь, что сказать. Что сделать. Прости, Палыч.

— Ты, Максим, не у меня проси прощения, а у себя. Посмотри на меня — я бездарно прожил жизнь! Я потерял любимую женщину… Сам виноват, и нет мне прощения! А вот ты… Ты еще можешь все перевернуть.

— Палыч, ты себя не вини только! Так ведь жизнь сложилась!

— Нет, сынок. Жизнь так складывается, как мы ее складываем. Когда стоишь на пороге смерти, начинаешь осознавать: все, что когда-то казалось важным, оказывается чепухой! Понимаешь?

— Понимаю, — грустно проговорил Максим.

— А раз понимаешь, дорожи Кармелитой! Не отпускай ее никуда! Ни с кем!

Борись за нее! И ничего не бойся, чтобы потом ни о чем не жалеть!