Его нежеланная графиня

Глава 21 Первая леди Арельс

Молодая женщина, изображенная на портрете, и сейчас притягивала взгляд. Художник не приукрасил ни одной ее черты. А то, что было — передал с удивительным мастерством.

Именно такой Розмеллу Арельс запомнил свет. Изящной, женственной и удивительно красивой. Но был ли еще кто-то, кто знал ее с другой стороны? Истеричной, капризной, любящей только себя? Раздающей служанкам пощечины за любой, даже малейший промах?

Нортман встряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания.

Тогда, почти пятнадцать лет назад, он еще не задумывался о семье. Какого мальчишку на пороге рубежа юности будет интересовать женитьба? Вот военная служба — другое дело.

Однако у отца было свое мнение на этот счет. И в один из дней, прежний граф Арельс вдруг пригласил сына в «святую святых» — свой кабинет. Холодный и мрачный — под стать хозяину.

— Если верно помню, этой весной тебе исполнится шестнадцать? — скрипучий голос мужчины, сидящего за столом, походил на карканье ворона. А от его взгляда, внутренности будто скручивало в болезненный узел.

Растрепанный черноволосый мальчишка боялся смотреть отцу в глаза. Но тот ждал ответа, поэтому пришлось сделать над собой усилие…

— Так точно, отец.

— Хм… хм… Как удачно. Значит, к лету тебя уже можно женить. Есть у меня на примете одна юная леди, да еще и с очень приличным приданным…

Говорить без прямого разрешения тоже запрещалось, но на этот раз, мальчишке не удалось сдержать любопытство.

— Кто же она, отец?

Угрюмый мужчина скривил рот. Как делал это всегда, общаясь с сыном.

— Это уже не твоего ума дело. Можешь идти.

Собственно, сколько Нортман себя помнил, обращение отца всегда было таким. Не только сыну, но и всем домочадцам надлежало безмолвно подчиняться хозяину замка и держать свое мнение при себе.

Так что с невестой он впервые встретился только в день свадьбы. И в первый миг даже подумал, что ему очень повезло. Розмелла Августина Богудс была очень хороша собой. И всего на год старше жениха. Высокая, с черными блестящими волосами, уложенными по последней моде. Ее синие глаза наводили на мысли о ночном небе, а кожа была настолько белой, что казалась почти неестественной для живого человека.

Когда невеста вошла в храм, среди присутствующих прокатился восхищенный вздох. Сама же красавица только поджимала губы и, казалось, испытывала глубочайшее отвращение к происходящему.

Или последнее воспоминание лишь игра воображения? Ведь прошло уже столько лет. Впрочем, в одном Нортман был уверен — Розмелла не хотела выходить замуж. Но с родительской волей не спорят…

— Объявляю вас мужем и женой. — голос священника потонул в овациях и поздравлениях.

Множество людей устремилось вперед, желая поздравить молодых, и новоиспеченная леди Арельс наконец «оттаяла». Ей явно нравилось всеобщее внимание. Нравились восхищенные взгляды и зависть в глазах подруг.

Улучив момент, Нортман склонился к ее уху.

— Я постараюсь стать для вас хорошим мужем. — шепнул он так, чтобы это услышала только она. Он действительно верил, что так и будет. Но девушка лишь скользнула по его лицу равнодушным взглядом. И отвернулась, чтобы одарить улыбкой очередного гостя.

Богудс, тогда еще виконт, был лет на десять старше Розмеллы. И приходился, кажется, двоюродным братом ее отцу.

— Виконтесса Арельс, вы просто бесподобны. Думаю, любой из присутствующих был бы счастлив оказаться на месте жениха.

На щеках Розмеллы проступил румянец.

— Вы мне льстите, виконт.

— Я бы не посмел. — мужчина тоже улыбается. А Нортмана охватывает неприятное чувство, будто между этими двумя что-то есть. Однако промелькнувшая, было, ревность сменяется трезвым рассуждением — Богудс давно женат.

Поэтому его внимание могло быть просто проявлением родственных чувств.

Остаток свадебного дня тонет, будто в тумане. И в памяти возникает столичный дом. Мужчина хорошо помнил, как долго стоял в коридоре, не решаясь войти в покои жены.

В те годы он был еще нескладным и очень робким. Или «жалким» — как емко выражался отец. Ему хотелось сперва получше узнать Розмеллу. Но он не мог оскорбить ее, не явившись в первую брачную ночь.

Впрочем, настаивать на своих правах он не собирался. Для начала достаточно было познакомиться по-настоящему, а для прочего впереди еще столько лет. Примерно с такими мыслями, он толкнул тогда дверь…

Чтобы через несколько мгновений увернуться от летящего в него ночного горшка.

— Убирайтесь вон! — новоявленная леди Арельс явно не нуждалась в компании мужа.

— Успокойтесь. Я лишь хотел поговорить…

— А мне не нужны ни вы сами, ни ваши разговоры! Оставьте меня!

Пришлось уйти, списав эту вспышку на крайнее проявление девичьей скромности. Розмелле явно требовалось время, чтобы свыкнуться со своим новым положением. Однако ситуация не улучшилась и после возвращения в Арельсхолм.

Нортман честно пытался добиться внимания жены, но любые комплименты та пропускала мимо ушей. Букет поздних летних цветов она назвала «уродством, годным только для крестьянок».

А жемчужные серьги, на которые ушли почти все накопления (отец выделял ничтожно малые суммы на личные траты), вызвали у Розмеллы истеричный смех.

— Я вышла за вас, чтобы довольствоваться этим убожеством?

— Когда я стану графом, то буду дарить вам драгоценности, купленные у лучших мастеров. Однако сейчас…

— Однако сейчас вы хотите, чтобы я чувствовала себя нищенкой? Или вы ждали, что я обрадуюсь жемчугу?

— Я хотел вас порадовать.

— Вам это не удалось! Какое счастье, что мы сейчас не в столице. Подруги подняли бы меня на смех, увидев это… — она брезгливо ткнула пальцем в бархатную коробочку. — Унесите! И больше не докучайте мне подобной ерундой!

Поладить с женой никак не получалось. А с другой стороны давил отец, для которого главная цель брака заключалась в появлении наследников. И он был крайне недоволен сыном, чья жена никак не могла «понести».

— Какой же ты жалкий! Мне что, учить тебя еще, как надо обращаться с женщиной? Кто бы мог подумать, что мой сын вырастет помойной тряпкой! — старый граф цедил слова, не жалея для наследника яда. — Вот мой первенец… Оскар… был бы совсем другим. Он с пеленок умел проявить характер и добиваться своего. А ты и ногтя его не стоишь!

На это Нортману нечего было ответить. Он никогда не знал своего старшего брата, который хоть и умер еще до его рождения, но так и остался любимцем отца.

Обстановка в Арельсхолме накалялась с каждым днем. И когда жизнь стала невыносимой, точнее — более невыносимой, чем это было прежде, на пороге замка вдруг объявился неожиданный гость.

Эгар. Младший брат отца, лишенный в свое время наследства, решил возобновить отношения с семьей. Сам отец, впрочем, не выразил по этому поводу особых восторгов. Но и возражать тоже не стал.

В первый же день дядюшка заявил племяннику, что тому несказанно повезло — не унаследовать от отца ни залысин, ни желчного характера. И вообще — получить лучшие материнские черты.

Нортман тоже как-то сразу поладил с дядюшкой, хоть прежде и не был знаком с ним лично. Эгар отличался добродушным нравом, много шутил и, несмотря на свое положение, умел получать удовольствие от жизни.

А еще, он довольно быстро заметил, что с племянником что-то не так. И вызвал его на откровенный разговор. Нортман не собирался делиться своими семейными неурядицами, но слово за слово…

Поняв, в чем дело, Эгар сперва расхохотался.

— То есть, ты не можешь справиться с собственной женой? — в глазах дядюшки плескалось веселье. — А хочешь, объясню, что ты делаешь не так? Ты изначально решил, что она равна тебе. Но пойми, мой мальчик, женщина — еще не человек. Она лишь сосуд, способный произвести человека. Тебе не нужно было с ней разговаривать. Могу дать совет, — сходи в конюшню, возьми там хороший хлыст…

Нортман предложение не оценил. Как бы ни изводила его Розмелла своим недовольством и капризами, он не собирался поднимать на нее руку.

— Я не стану бить свою жену.

— Так я и не призываю бить ее всерьез. Хватит пару раз, для острастки… Ладно, ладно, вижу, эта идея тебе не нравится. Тогда есть другая…

Но и этот совет парню не слишком понравился. Однако Эгар принялся его убеждать.

— Ты просто попробуй. Если не выйдет, это не навредит ни тебе, ни ей. Если же все получится, родит она тебе наконец сына, вручишь его отцу. А сам хоть на военную службу, хоть ко мне. Я как раз получил хорошее место — буду теперь наместником в Актае.

— Не слишком ли это будет жестоко с моей стороны?

— Можешь еще что-нибудь ей пообещать. Женщину надо приручать как кобылу, через хлыст и яблоко. Или, хотя бы, угрозу хлыста. — поразмыслив прибавил он.

Нортман колебался несколько дней. И все же решил рискнуть.

Он специально отправился к жене с утра, когда та обычно занималась собой. Втирала в волосы и кожу драгоценные масла. Выбирала наряд на день и изводила своими придирками служанок. Девицы сбивались с ног, а особенно нерасторопным, Розмелла щедро отвешивала пощечины.

Он прошел в ее покои через смежную спальню, а не главную дверь.

— Все вон. Я хочу поговорить с виконтессой наедине. — он старался вложить в голос уверенность, которой, увы, не чувствовал. Но и отступить уже не мог.

— Я тебя не звала. — процедила Розмелла, даже не повернув головы. Все ее внимание было приковано к зеркалу.

Нортман еще раз взглянул на служанок. Те застыли, каждая на своем месте, не зная, кого же слушаться.

— Мне нужно повторить свой приказ?

Девицы наконец вняли и выскользнули за дверь. Розмелла взяла со столика гребень и провела им по волосам.

— С чем же ты явился на этот раз? — хмыкнула она. — Цветов я не вижу. Неужели снова жемчуг? Или ты решил расщедриться на янтарь?

— Я пришел сказать, что мой отец уже стар. Рано или поздно я унаследую титул, и первое, что сделаю — разведусь.

Угроза была пустой. Нортман знал, что никогда не пойдет на такой шаг. Но Розмелла не могла этого знать. Гребень выскользнул из ее пальцев и с глухим стуком упал на пол.

— Ты не посмеешь… — прошипела она.

— Посмею. Мой долг — продолжить род. Если ты на это не способна, значит, мне нужна другая жена.

Теперь лицо виконтессы заливала смертельная бледность.

— Но… от меня же тогда все отвернутся. И ни в одном приличном доме меня больше не примут… Как же я стану тогда жить?

— Я полностью верну тебе приданное и даже куплю на окраине столицы какой-нибудь дом. Не беспокойся, голодать и скитаться по улицам ты не будешь.

— Меня все станут презирать!

— Зато ты будешь полностью избавлена от моего общества и семейных уз. Разве этого недостаточно?

Он ушел раньше, чем виконтесса нашлась с ответом. Однако этой же ночью она пришла к нему сама.

— Хорошо. Я рожу тебе наследника, но только одного. И у меня есть условия.

— Говори.

— Как только я стану графиней, я хочу жить в другом крыле.

— Хорошо.

— Ты выделишь мне на личные расходы столько, чтобы хватало и на платья, и на новые украшения.

Нортман пожал плечами.

— Ограничивать в тратах я тебя не буду.

— Я хочу драгоценности от лучших ювелиров. А еще, хочу устраивать здесь балы и принимать гостей.

— Что-то еще?

Розмелла долго думала, прежде чем покачать головой. На большее ее фантазии не хватило.

Нортман кивнул.

— Хорошо. Я все сделаю так, как ты просишь. Даю слово.

Девушка молча стянула с себя сорочку и бросила к его ногам. И выказала полное равнодушие к его прикосновениям. Ни эта ночь, ни последующие, никому из них не доставила особого удовольствия.

Зато стало ясно, почему виконтесса так долго сторонилась супруга. Но Нортман не стал спрашивать, кто был до него. Откровенно говоря, это его уже не интересовало.

К счастью, Розмелла забеременела довольно быстро. И в замке на долгие месяцы установилось что-то вроде мира.

Шумно выдохнув, Нортман снова поднял голову к портрету леди Арельс. Сейчас, спустя столько лет, он жалел, что послушался дядюшку и пригрозил жене разводом. Это было глупо, недостойно и низко.

Да, Розмелла тоже в итоге получила свое. И, кажется, даже была счастлива. Но это не отменяло того факта, что брак оказался неудачным. По большей части из-за того, что был заключен в столь юном возрасте.

Будь они оба старше то, возможно, смогли бы найти общий язык. А так — не срослось.

Старый граф очень ждал рождения внука. И даже намекнул сыну, что позволит тому отправиться на военную службу. А виконтессе вручил кое-что из фамильных драгоценностей, отчего та пришла в восторг.

Все было хорошо, пока в один из осенних дней повитуха торжественно не объявила — «Поздравляю, ваше сиятельство. У вас дочь».

У вас дочь.

Нет, Нортман понимал, что такое возможно. И все же, до последнего надеялся на появление сына. Впрочем, разочарование постигло не только его. Старый граф, услышав о рождении внучки, только плюнул себе под ноги.

— Моим первенцем был сын. И если бы он дожил до этих лет, то подарил бы мне много здоровых внуков. А от тебя нет никакого толка. Ты полное ничтожество, если сумел оплошать даже в такой малости! Вот мое слово, пока у тебя не появится нормального наследника, и думать забудь о военной службе!

Розмелла тоже прохладно отнеслась к дочери. И сразу заявила, чтобы ту не смели приносить в ее покои.

— Тебе нужен был ребенок — забирай! Если няньки посмеют еще раз сунуть ее мне под нос, то я… Я выброшу ее в окно!

— Она же младенец!

— Она может испачкать мою одежду. А еще — слишком громко орет! От ее воплей у меня начинается головная боль!

— Хорошо, я скажу, чтобы тебя не беспокоили. Но девочке надо дать имя…

— Мне все равно, как ты ее назовешь! Она мне не нужна! И ты тоже больше ко мне не приходи, свою часть уговора я выполнила!

Тут Розмелла была права, и было бы бесчестно требовать от нее новых жертв. Поэтому он лично запер дверь между их покоями и, не задумываясь, выбросил ключ в окно. Как бы поставив этим точку.

Лия никогда не узнает, что с первого своего дня никому не была нужна. Даже он сам, первое время не испытывал к ней особых чувств. Просто крикливый младенец, который либо ест, либо спит.

Правда спала Лианна плохо. Частенько вздрагивала и просыпаясь, вновь заходилась в отчаянном плаче. Няньки, пытаясь успокоить ребенка, так его трясли, что однажды Нортман, заглянувший в детскую поздним вечером, не выдержал.

— Дайте ее мне!

— Ох, молодой господин, да не положено же это. Ваш отец никогда…

— Я не мой отец! — видя, что служанка не торопится исполнять приказ, он сам забрал дочь из ее рук. Лианна тут же замолчала и уставилась на него во все глаза. — Я не мой отец. — повторил Нортман, будто пробуя эти слова на вкус. И вдруг почувствовал, что так оно и есть.

А еще вдруг пришло понимание, что ничего хорошего его дочь в этом замке не ждет. Если она переживет две-три зимы, то со временем ее начнут упрекать в том, что она не родилась мальчиком.

Как его самого упрекали за несхожесть со старшим братом, который не дожил даже до рубежа детства.

Чем дольше он смотрел на девочку, тем яснее понимал, что защитить ее может только он один. Чтобы ей не приходилось вздрагивать от резкого окрика или замирать, услышав за дверью детской тяжелые шаги.

Никто и никогда не бросит ей в лицо — «какая же ты жалкая». Никто.

На следующий день он приказал собрать свои вещи и уехал в столицу, забрав с собой и Лианну. Старый граф рвал и метал, но теперь он не имел над своим сыном никакой власти.

Розмелла предпочла остаться в замке, как только услышала, что в столице их ждет не роскошный особняк, а весьма скромная лачуга где-нибудь у городских казарм.

Но он, на тот момент, уже все для себя решил и собирался поступить в число городской стражи. Жить на жалование, продвигаться по службе, растить дочь…

Однако реальность оказалась более суровой, чем это представлялось в мечтах. В первый год жалование стражника было столь невелико, что хватало его, в основном, на еду для кормилицы и съем самой дешевой избы.

Пришлось продать часть своей одежды, много трудиться, голодать. Но именно тогда он вдруг почувствовал, какая бывает жизнь на вкус. От робкого, неуверенного в себе паренька, не осталось больше ничего.

Он сам не заметил, как стал мужчиной. Жестким, резким, не позволяющим никому собой помыкать. Пожалуй, в одном отец был прав. Тот прежний Нортман Арельс, действительно был жалок, раз столько лет не мог постоять за себя.

А летом, когда Лианна делала свои первые, неуверенные шаги, из Актая приехал дядюшка. Эгар очень удивился переменам, поворчал на юную самонадеянность и даже предложил перебраться к нему.

Но зависеть от кого-либо Нортман больше не хотел. Тогда дядюшка почти насильно вручил узелок с деньгами — «про запас».

— Забавно видеть, как собственный сын утер моему братцу нос на старости лет. А хочешь, я заберу с собой Лианну? Солнце и морская вода пойдут ей только на пользу. Да и тебе будет легче.

— Прости, дядюшка, но свою дочь я никому не отдам.

— Да, ты и правда очень изменился. Но если что, помни, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, дядюшка.

На этот раз, Эгар пробыл в столице совсем недолго. Решил какие-то старые дела и поспешил обратно, на свой остров. А ближе к осеннему сезону, в лачуге вдруг появился старый Ормс. Хотя тогда он еще не был старым, в свои сорок с чем-то лет.

Увидеть соседа Нортман ожидал меньше всего.

— Вас прислал мой отец, ваше сиятельство?

Граф Ормс медленно кивнул, стараясь не смотреть на убогое убранство.

— Хотел бы, явился сюда сам.

— Вы же знаете, виконт, при его гордости…

— Гордость есть и у меня. Я могу предложить вам травяной отвар, развлечь легкой беседой, но не собираюсь обсуждать с вами семейные дела.

— При вашем происхождении, вступить в ряды обычной стражи… Почему вы не пришли хотя бы ко мне?

— Потому что не нуждаюсь ни в няньках, ни в наставлениях.

Ормс только усмехнулся себе под нос.

— В вас говорит юность и горячая кровь. Но подумайте о дочери. Благородная леди не должна расти в… кхм…

— Пока эту благородную леди все устраивает. А к тому возрасту, когда она начнет понимать больше, я уже достаточно продвинусь по службе, чтобы…

— Не продвинетесь. — сухо перебил его Ормс. — Ваша выходка недавно стала известна Его Величеству. И он вами очень недоволен. Если сын может пойти против собственного отца, то что ему помешает выступить против короля? Вы подаете другим очень дурной пример.

— Выступить против Его Величества мне не позволит честь! Но если в рядах стражи мне ничего не добиться, значит, придумаю что-то еще. В первую очередь, я защищаю свою дочь!

Ормс окинул собеседника изучающим взглядом, потом вздохнул.

— Если вы пока не готовы примириться с отцом, могу предложить вам другой путь. Вступите в королевскую гвардию, принесите полную присягу и, надеюсь, на некоторое время это смягчит королевский гнев.

— Хотите, чтобы я отправился на поклон к отцу, ради необходимых рекомендаций?

— За вас поручусь я.

— И что же вы хотите взамен? У меня нет ничего, кроме собственного слова.

Вместо ответа Ормс кивнул в дальний угол, где маленькая девочка самозабвенно грызла деревянный кубик. Нортман качнул головой.

— Нет. Я не стану расплачиваться дочерью за свою карьеру.

— Поручиться за вас может лишь тот, кто хоть немного состоит с вами в родстве. Если обручить вашу дочь с моим сыном… вы же слышали, что осенью у меня родился сын? То рекомендации смог бы дать я. Кроме того, девочка окажется под защитой моего имени, если с вами вдруг что-то случится…

В целом, предложение было удивительно великодушным, если бы не одно «но».

— Я не стану выдавать дочь замуж, против ее воли.

Граф Ормс подавил смешок.

— Умоляю вас, виконт. Помолвка — это еще не свадьба. И ее можно расторгнуть в любой момент. У меня тоже нет никакой уверенности, что ваша юная леди устроит моего сына. Но раз вы решили жить своим умом, так ведите себя, как взрослый человек! Умейте видеть выгоду, и не отвергайте тех, кто может вам хоть как-то помочь. Считайте, что я делаю это из уважения к вашей решительности и снисходительности к вашему возрасту. Юность любит совершать ошибки, и не задумывается о том, сколько сил понадобится потом, чтобы их исправить. Так вы принимаете мое предложение?

Помедлив, Нортман все же пожал протянутую руку.

Свое слово старый Ормс сдержал. Он действительно поручился за него, дав тем самым возможность, поступить в королевскую гвардию. И жизнь начала постепенно налаживаться.

Потом, о себе неожиданно напомнил отец. Сильно сдавший из-за старой болезни, понимая, что осталось ему недолго, он первым предложил сыну мир. Видимо решил, что лучше примириться с недостойным отпрыском, чем прервать род по мужской линии.

И Нортман не стал выгонять отца, когда тот явился в его избу. Он больше не боялся этого человека. Не испытывал к нему ни ненависти, ни любви. В их отношения не добавилось ни капли душевности, однако старый граф больше не отпускал ядовитых замечаний. По крайней мере вслух.

А после смерти отца, Нортман пригласил в Арельсхолм свою овдовевшую тетку и вручил Лианну ее заботам. Потому что служба требовала сил и времени, а Розмелла так и не прониклась к дочери интересом.

Став графиней, леди Арельс сразу же перебралась в другое крыло, как и было условлено. Там она устраивала приемы, демонстрировала, всем на зависть, роскошные наряды, позволяла себе интрижки… Мужчина не вмешивался в ее дела.

В конце концов, он тоже не хранил ей верность, да и давно уже не считал Розмеллу своей женой. Их связывало только общественное положение в глазах других. Ну и общая дочь.

Нортман резко встряхнул головой, освобождаясь от обрывков воспоминаний. Свеча в его руках, успела прогореть до конца и теперь ее огонек слабо трепетал, готовясь издать последний дымный вздох. За окнами замка темнело ночное небо с едва заметными проблесками звезд.

Сколько же он тут пробыл? А главное — зачем сюда пришел?

Разобраться в себе, или увидеть первую жену?

Мужчина провел рукой по лицу, будто стирая невидимую паутину. На душе, удивительным образом, стало вдруг легче. Прошлое осталось в прошлом и не имело над ним никакой власти.

В памяти неожиданно всплыли слова:

«Я очень боялась встретиться с вами и вашей женой… видеть, как вы счастливы друг с другом… понимать, что никогда не окажусь на ее месте…».

И все же, леди Бартон оказалась на ее месте. Только вот он никогда не был счастлив с первой женой. Не только по ее вине.

Так может, дать Алесии шанс? Иначе чем он будет лучше Розмеллы, которая так и не приняла протянутую руку?