Имперский маг II

Глава 2

Третий день их странствий по чужому миру начался с тумана. Плотная белая пелена поднималась от синей травы, окутывая долину молочной дымкой. Гиперион нёс Ольфарию на руках, как и прежде — она всё ещё не восстановилась полностью после исцеления химеры, и силы возвращались медленно.

— Впереди что-то есть, — тихо сказал он, вглядываясь сквозь туман.

Ольфария подняла голову с его плеча и напряглась, прислушиваясь. Сначала она ничего не слышала, кроме обычного шелеста синей травы, но постепенно стал различим другой звук — ритмичное постукивание, словно кто-то обрабатывал камень или дерево.

— Разумная жизнь? — прошептала она.

— Похоже на то.

Они двигались осторожно, и туман постепенно рассеивался. Впереди показались странные сооружения — не дома в привычном понимании, а скорее шалаши, сплетённые из толстых стеблей какого-то растения и покрытые широкими листьями. Конструкции были довольно искусные, явно построенные существами, обладающими разумом и навыками.

— Поставь меня, — попросила Ольфария. — Если мы встретим местных жителей, лучше не показывать слабость.

Гиперион осторожно опустил её на землю, но остался рядом, готовый подхватить, если ноги снова подкосятся. К счастью, после дней отдыха силы понемногу возвращались.

Первого обитателя поселения они увидели у ручья, протекавшего между жилищами. Существо склонилось над водой, что-то мыло или очищало, и издавало негромкие горловые звуки — возможно, напевало.

— Боже мой, — выдохнула Ольфария.

Это действительно был гоблин, но совсем не такой, как описывали земные сказки. Ростом с подростка, но пропорционально сложенный, с длинными руками и ногами. Кожа белая как снег, почти прозрачная, сквозь неё просвечивали синеватые вены. Волосы серебристые, заплетённые в множество мелких косичек. А главное — никаких признаков грубости или дикости. Существо было одето в аккуратную одежду из растительных волокон и двигалось с какой-то природной грацией.

Гоблин почувствовал их присутствие и обернулся. Большие чёрные глаза уставились на незваных гостей с удивлением и настороженностью. Затем он издал резкий крик — не испуганный, а скорее призывающий.

Ответные возгласы раздались из разных концов поселения. Из шалашей стали выбегать другие гоблины — мужчины, женщины, дети. Все они были такими же белокожими и серебровласыми, все смотрели на чужаков с нескрываемой враждебностью.

— Не похоже на тёплый приём, — заметила Ольфария.

— Они напуганы, — ответил Гиперион, не делая резких движений. — Мы для них чужеродны.

Из толпы вышел гоблин покрупнее остальных, явно вождь племени. На его шее висели ожерелья из странных семян и камешков, а в руках он держал посох, украшенный резьбой и перьями. Следом за ним двигались трое воинов с копьями — тоже растительного происхождения, но явно заострёнными и опасными.

Вождь заговорил на незнакомом языке, и в его голосе звучали угрожающие нотки. Он указывал на пришельцев посохом и явно требовал, чтобы они убрались прочь.

— Моя серьга не переводит, — прошептала Ольфария, касаясь артефакта. — Их язык слишком чужд всему, что она знает.

— Попробуем жестами, — предложил Гиперион, медленно поднимая руки в миролюбивом жесте.

Но вождь неправильно понял его намерения. Он что-то резко крикнул, и трое воинов выставили копья вперёд. Остальные гоблины подхватили палки, камни, любое подручное оружие. Весь табор ощетинился против чужаков.

— Отойди за меня, — тихо сказал Гиперион.

— Может, не стоит? Они же…

— Они нападут через несколько секунд, — перебил её химера. — Посмотри на их стойку. Это боевая готовность.

Действительно, гоблины уже начинали расходиться полукругом, пытаясь окружить незваных гостей. В их чёрных глазах горела решимость защитить своё племя любой ценой.

Первым атаковал один из воинов — крупный гоблин с шрамом на лице. Он метнул копьё с такой силой и точностью, что Ольфария даже не успела испугаться. Но Гиперион просто сделал шаг в сторону, и оружие просвистело мимо.

Этого было достаточно. Остальные воины ринулись в атаку, а за ними — весь табор.

То, что произошло дальше, длилось не более минуты, но Ольфария запомнила каждую секунду.

Гиперион не обнажил оружия. Не произнёс заклинания. Просто двинулся навстречу атакующим с такой скоростью, что его фигура размылась.

Первый воин успел только поднять копьё, как химера оказался рядом. Лёгкое касание ладонью груди — и гоблин отлетел на десять шагов назад, врезавшись в стену шалаша. Не убит, но явно выведен из строя.

Второй попытался ударить копьём в спину, но Гиперион обернулся и перехватил древко одной рукой. Резкий рывок — и воин лишился оружия. Ещё одно движение — и он присоединился к первому среди обломков жилища.

Третий оказался умнее. Он отступил и попытался атаковать издалека, но Гиперион просто сжал пальцы в воздухе. Копьё в руках гоблина треснуло пополам, а самого воина подняло невидимой силой и бережно опустило на землю в стороне от битвы.

Вождь попытался было применить магию — замахнулся посохом и начал выкрикивать заклинания. Но Гиперион уже стоял перед ним.

— Достаточно, — сказал химера на языке империи, хотя знал, что его не поймут.

Он коснулся посоха кончиком пальца, и древесина покрылась инеем. Не ледяная магия Ольфарии — это было что-то другое, более древнее и пугающее. Иней поползёл вверх по посоху к рукам вождя, и тот с воплем отбросил оружие.

Толпа гоблинов замерла. Их лучшие воины лежали поверженные, вождь был обезоружен, а странный белокурый великан даже не запыхался.

Гиперион медленно поднял правую руку, и воздух вокруг неё окрасился кроваво-красным цветом. Не много — ровно столько, чтобы все увидели и поняли, с каким существом имеют дело.

— Я не враг, — сказал он, глядя на вождя. Слов он не понимал, но интонацию улавливал. — Мы путники. Нам нужен приют.

Кровавая аура пульсировала вокруг его руки, и гоблины невольно отступили. В их глазах теперь читался не просто страх — благоговейный ужас перед силой, которую они даже не могли понять.

Вождь что-то проговорил дрожащим голосом, и Гиперион кивнул, хотя не понял ни слова. Затем химера жестом подозвал к себе троих поверженных воинов.

Они поднялись осторожно, ожидая смерти. Но Гиперион просто коснулся каждого из них ладонью. Там, где он касался, кровь перестала течь, ушибы зажили, переломанные кости срослись.

Исцеление. Он исцелил тех, кого победил.

Эффект был ошеломляющим. Гоблины начали падать ниц, касаясь лбами земли. Кто-то всхлипывал, кто-то бормотал молитвы на своём языке. Вождь первым упал на колени и протянул руки в мольбе о прощении.

— Что ты с ними сделал? — изумлённо прошептала Ольфария.

— Показал силу, а затем милосердие, — ответил Гиперион, гася кровавую ауру. — Для примитивных народов это сочетание равносильно божественности.

Он подошёл к вождю и помог ему подняться. Гоблин дрожал как осиновый лист, но в его глазах теперь горело не только благоговение — там была и надежда.

Вождь заговорил быстро, указывая на различные предметы и пытаясь что-то объяснить. Постепенно Ольфария начала понимать — он показывал им своё племя, рассказывал о своих людях, предлагал всё, что у них было.

— Они хотят нам служить, — поняла она.

— Не служить, — поправил Гиперион. — Они хотят нашего покровительства. Видишь, как они худы? Этот мир тяжёл для выживания, даже для местных.

Действительно, приглядевшись, Ольфария заметила, что все гоблины выглядели истощёнными. Их одежда была чинена-перечинена, оружие — самодельное и примитивное. Это была община на грани выживания.

Вождь подвёл их к центру поселения, где горел небольшой костёр. Вокруг него лежали какие-то плоды и корнеплоды — видимо, всё, чем могли поделиться гоблины.

— Они вегетарианцы? — спросила Ольфария, разглядывая угощение.

— Похоже на то. И голодают.

Гиперион присел на корточки рядом с костром и жестом пригласил вождя сесть напротив. Тот сделал это с величайшей осторожностью, словно боялся оскорбить могущественного гостя.

Химера взял один из плодов и попробовал. Сморщился — видимо, вкус был не из приятных — но доел до конца. Затем кивнул вождю в знак одобрения.

Эффект был мгновенным. Все гоблины засияли от радости. Их угощение понравилось великому воину! Это было высочайшей честью.

— А теперь покажи им настоящую магию, — предложила Ольфария.

Гиперион понимающе улыбнулся. Он протянул руки над костром, и пламя изменилось. Из обычного жёлтого оно превратилось в удивительные переливы красного, синего, зелёного и золотого. Языки огня начали танцевать в воздухе, складываясь в причудливые фигуры — цветы, птицы, абстрактные узоры.

Гоблины ахнули в восхищении. Дети высунулись из-за спин взрослых, глядя на чудо широко раскрытыми глазами. Даже вождь не мог сдержать изумления.

Но это было только началом. Гиперион поднял руку, и воздух наполнился тонкими нитями кровавой энергии. Но теперь они не несли угрозы — наоборот, создавали удивительную картину. Красные линии сплетались в воздухе, образуя подобие светящейся паутины, а в её узлах вспыхивали крошечные звёздочки.

— Красиво, — прошептала Ольфария.

— И устрашающе, — добавил Гиперион. — Они должны понимать, что красота моей магии может обернуться смертью.

Он медленно сжал пальцы, и вся конструкция рассыпалась алмазной пылью, которая осела на землю и исчезла. Затем встал и обвёл взглядом всё племя.

— Вы будете под моей защитой, — сказал он торжественно, хотя знал, что слов не поймут. — Но взамен будете нам служить.

Он указал на себя и Ольфарию, затем на гоблинов, потом сложил руки в жесте покровительства. Вождь понял с полуслова и упал ниц, увлекая за собой всё племя.

— Они согласны? — спросила Ольфария.

— Более чем согласны. Они считают это величайшей удачей в своей жизни.

Вождь поднялся и заговорил с большим воодушевлением. Он показывал на разные стороны света, явно рассказывая о врагах и опасностях, которые угрожали его народу. Затем указал на Гипериона и сложил руки в молитвенном жесте.

— Думаю, он просит защитить их от кого-то, — догадалась Ольфария.

— Конечно. Они слабы, а этот мир полон хищников. Как тех, с которыми мы встречались в лесу.

Гиперион кивнул вождю, показывая, что понял просьбу. Затем снова поднял руку, и в воздухе появилась кровавая аура — но теперь она принимала форму защитного купола над всем поселением.

Гоблины завороженно смотрели на это зрелище. Магический барьер был полупрозрачным, но явно ощутимым — даже Ольфария чувствовала его силу.

— Это настоящая защита? — спросила она.

— Частично. Отпугнёт большинство хищников и предупредит меня о серьёзной опасности. Но главное — даст им уверенность.

Барьер медленно растворился, но гоблины продолжали смотреть на Гипериона с обожанием. Вождь что-то быстро приказал своим людям, и они принялись суетиться — кто-то побежал готовить лучшее жилище для гостей, кто-то искать самую вкусную еду.

— Ну что ж, — сказала Ольфария, глядя на эту суматоху, — кажется, у нас появились подданные.

— Временные союзники, — поправил Гиперион. — Они помогут нам освоиться в этом мире, а мы защитим их от опасностей.

— А что, если они решат предать нас?

Химера посмотрел на неё с лёгкой улыбкой:

— После того, что они сегодня увидели?

И действительно, в глазах гоблинов не было ни тени сомнения или коварства. Только благоговение перед силой, которая снизошла до них и согласилась их защищать.

Пищи в поселении гоблинов катастрофически не хватало. Третий день Ольфария наблюдала, как местные жители вежливо предлагали им свои скудные запасы — горькие корнеплоды, кислые ягоды и какие-то жёсткие стебли, больше похожие на траву. Сами гоблины при этом явно голодали, но считали за честь накормить своих могущественных покровителей.

— Так дальше продолжаться не может, — сказала она Гипериону, когда они остались наедине в предоставленном им шалаше. — Они отдают нам последнее.

— Знаю, — кивнул химера, разглядывая карту местности, которую нарисовал для них вождь на куске коры. — Завтра отправлюсь на охоту.

— Но они же вегетарианцы. Не станут есть мясо.

— Станут, если будут достаточно голодны. А они именно таковы.

Рано утром Гиперион покинул поселение. Ольфария проводила его взглядом, чувствуя странную тревогу. В этом мире было слишком много неизвестного, слишком много опасностей, которые она не могла предвидеть.

— Будь осторожен, — попросила она.

— Всегда, — ответил он с лёгкой улыбкой и растворился в утреннем тумане.

Химера следил за следами уже полтора часа. Отпечатки были огромными — каждая лапа размером с его голову, когти оставляли глубокие борозды даже в твёрдой земле. Судя по всему, зверь был солидных размеров и весил никак не меньше полутонны.

Гиперион не спешил. Охота требовала терпения, а у него его было предостаточно. Он изучал повадки добычи, отмечал места кормёжки, водопоя, отдыха. Этот хищник явно был хозяином своей территории и чувствовал себя в полной безопасности.

Ошибка, которая дорого ему обойдётся.

След привёл к невысокой скале, в которой виднелось тёмное отверстие пещеры. Оттуда доносился мерный храп — зверь отдыхал после ночной охоты.

Гиперион осторожно приблизился ко входу. Запах был резким, почти удушающим — смесь немытой шерсти, застарелой крови и разлагающихся остатков добычи. Судя по костям, разбросанным у входа, медведь не брезговал ничем — ни местными травоядными, ни падалью.

Химера снял верхнюю одежду, оставшись в одних штанах. Если предстояла схватка с таким противником, лишняя ткань только помешает. Он размял плечи, потянул мышцы — тело отозвалось послушно, готовое к бою.

Пещера оказалась неглубокой, но просторной. В дальнем углу, свернувшись клубком на подстилке из костей и шкур, спал медведь. И это действительно был монстр.

Даже лёжа, зверь возвышался над человеческим ростом. Бурая шерсть была матовой и всклокоченной, мощные лапы заканчивались когтями длиной с кинжал. Голова размером с бочку, а в приоткрытой пасти блестели клыки, способные перекусить человека пополам.

Гиперион сделал шаг вперед, намеренно наступив на сухую кость.

Хруст эхом прокатился по пещере.

Медведь проснулся мгновенно — не так, как просыпаются домашние животные, а как просыпается идеальный хищник. Один момент он спал, в следующий уже стоял на четырёх лапах, оскалившись и готовый к бою.

Красные глаза встретились с жёлтыми.

Зверь зарычал — низко, утробно, от этого звука, казалось, дрожали стены пещеры. Он был в два раза выше Гипериона и в три раза тяжелее, вооружён природным оружием и абсолютно не знал страха.

— Привет, красавчик, — спокойно сказал химера.

Медведь атаковал без предупреждения, как и полагается настоящему хищнику. Полтонны мышц и злобы обрушились на человека с такой скоростью, что воздух засвистел.

Гиперион отступил на шаг и уклонился от удара лапы. Когти прочертили борозды в каменной стене там, где секундой ранее была его голова.

Второй удар — снизу вверх, попытка вспороть живот. Химера отскочил назад, но медведь тут же последовал за ним, не давая передышки.

Третий удар Гиперион не стал избегать. Он поймал лапу медведя руками — правой перехватил запястье, левой упёрся в локоть — и резко провернул.

Хруст сломанной кости прозвучал как выстрел.

Медведь взревел от боли и ярости, но тут же попытался ударить второй лапой. Гиперион пригнулся, пропустил удар над головой и нанёс собственный — прямо в солнечное сплетение зверя.

Удар человеческого кулака не должен был причинить медведю серьёзного вреда. Но кулак химеры был совсем другим делом.

Зверь согнулся пополам, задыхаясь. Гиперион не дал ему опомниться — схватил за шкирку и швырнул о стену пещеры. Полтонны живого веса врезались в камень с такой силой, что посыпались обломки.

Медведь был крепок. Он отряхнулся и снова атаковал, но теперь осторожнее. Попытался зайти сбоку, используя преимущество в размере.

Гиперион позволил ему приблизиться, затем внезапно нырнул под брюхо зверя и ударил в основание черепа. Точно в то место, где спинной мозг соединяется с головным.

Медведь рухнул как подкошенный.

Но умирать не собирался. Перевернулся на спину и попытался схватить химеру задними лапами, чтобы разорвать когтями живот — классический приём медвежьей борьбы.

Гиперион перехватил обе задние лапы и развёл их в стороны с такой силой, что суставы затрещали. Медведь заревел от боли, но всё ещё пытался дотянуться передними лапами.

— Хватит играть, — спокойно сказал химера.

Он отпустил задние лапы медведя и одним движением схватил зверя за горло. Пальцы сомкнулись вокруг толстой шеи, нащупали правильное место — и сдавили.

Не душил. Химера знал анатомию лучше любого лекаря. Он просто пережал кровоток к мозгу, и медведь потерял сознание за несколько секунд.

Затем быстро и милосердно свернул ему шею.

Тишина опустилась на пещеру. Гиперион сидел рядом с тушей поверженного хищника, переводя дыхание. Схватка длилась меньше минуты, но потребовала полной отдачи сил.

— Извини, старина, — сказал он мёртвому зверю. — Но мои люди голодают.

Разделка началась сразу же. Гиперион не собирался тащить полутонную тушу в поселение — это было бы расточительством. Он вынес труп на поляну перед пещерой, где было больше места и света.

Нож он создал из собственной магии — лезвие из сгущённой крови медведя, твёрдое как сталь и острое как бритва. Инструмент идеально подходил для работы, поскольку был создан из материала самой добычи.

Сначала шкура. Гиперион начал с небольшого надреза у горла и повёл нож вниз по центру груди и живота. Лезвие скользило легко, словно масло, не цепляясь за мех и не рвая шкуру.

Затем боковые разрезы — от центрального надреза к лапам. Каждый разрез был выверен с точностью хирурга, не глубже, чем нужно, не задевая мяса под шкурой.

Снятие шкуры требовало особого мастерства. Нужно было отделить её от туши, не повредив ни кожу, ни мясо под ней. Гиперион работал не спеша, короткими точными движениями, отделяя шкуру от мышц.

Работа была медитативной. Руки двигались автоматически, с навыком, нарабатываемым веками. Химера не раз охотился в разных мирах, разделывал самую разную добычу — от кроликов до драконов. Каждое существо имело свои особенности, но принципы оставались неизменными.

Уважение к добыче. Использование каждой части. Никаких отходов.

Шкура сошла одним куском — огромное полотнище бурого меха, которое можно было использовать для одежды или покрывал. Гиперион аккуратно сложил её, мехом внутрь.

Затем началась работа с мясом. Сначала задние окорока — самая ценная часть. Нож скользил вдоль костей, отделяя мышцы от скелета. Куски получались ровными, без повреждений, готовыми для готовки или засолки.

Передние лапы, грудинка, рёбра — каждая часть туши обрабатывалась с одинаковой тщательностью. Даже внутренности не пропадали впустую — печень, сердце, почки, всё можно было использовать в пищу.

Кости шли отдельно. Из крупных можно делать инструменты, мелкие подойдут для бульонов. Рёбра станут основой для игл и крючков.

Когти и зубы тоже имели ценность — как материал для украшений или амулетов. Гиперион аккуратно извлёк каждый коготь, каждый клык.

Работа заняла два часа. Когда химера закончил, от медведя остался только чисто обглоданный скелет. Всё остальное было аккуратно разложено и упаковано для транспортировки.

— Впечатляюще.

Гиперион обернулся. На краю поляны стояла Ольфария, глядя на результаты его работы с неприкрытым восхищением.

— Давно наблюдаешь? — спросил он, вытирая руки о траву.

— Достаточно долго, чтобы увидеть, как ты работаешь, — она подошла ближе, разглядывая аккуратно разложенные куски мяса. — Это… искусство.

— Это необходимость. В дикой природе нельзя позволить себе расточительности.

Ольфария кивнула, но её взгляд задержался на торсе Гипериона. Он всё ещё был обнажён по пояс, и она невольно отметила, насколько идеально сложена его фигура — не человеческая красота, а что-то более совершенное. На коже не было ни царапины, хотя он только что голыми руками сражался с полутонным хищником.

Она быстро отвела взгляд, чувствуя, как краснеют щёки.

— Гоблины действительно станут есть мясо?

— Станут, — уверенно ответил Гиперион, надевая рубашку. — Голод — лучший учитель. А я покажу им, как правильно готовить.

Он начал упаковывать мясо в импровизированные мешки из листьев и коры. Каждый кусок заворачивался отдельно, чтобы не испортился по дороге.

— Помочь? — предложила Ольфария.

— Конечно.

Они работали молча, и в этом молчании была особая близость. Два человека, волей судьбы заброшенные в чужой мир, заботящиеся друг о друге и о тех, кто оказался под их защитой.

— Гиперион, — позвала Ольфария, когда они закончили упаковку.

— Да?

— Спасибо. За всё, что ты делаешь для нас.

Химера посмотрел на неё с нежностью:

— А что ещё мне остаётся? Ты — единственное, что у меня есть в этом мире.

И они пошли домой, неся добычу голодному племени, которое стало их семьёй.