Интермеццо Лина

Глава 20

В сумерках гостиной слышались шорохи, тени блуждали в ночи, прятались в углах спящего дома, притворяясь застывшими монстрами. Лина ощущала их незримое присутствие — леденящее спину дыхание и ускользающие взгляды, вздрагивала от малейшего шума за шторами и у потолка. Теперь-то девочка знала: они существуют! Воображение бесновалось, подкидывая новые картинки и пробуждая ночные кошмары. Но все её страхи мгновенно меркли перед одним большим страхом потерять самое близкое и родное — маму Марту!

Новость обрушилась на хрупкое сознание девочки так неожиданно, что всё вокруг поблекло и поплыло. Пошатнувшись, она подавила отчаянный порыв разрыдаться. Легко ступая в жуткую темень, Лина рванула по ступенькам лестницы вверх, бесшумно пронеслась по сосновым доскам паркета и скрылась за стенами гостевой, словно в капсуле спасительного бункера.

Рухнув на кровать, она разразилась сдавленным плачем, позволив наконец несчастьям излиться наружу. Тело сотрясалось мелкой дрожью, губы шевелились в беззвучной молитве: «Боженька, спаси мою мамочку, спаси её, умоляю, только бы она была жива!»

Лина глотала горькие слёзы, тщетно пытаясь унять свои страхи. Холод покалывал кожу ледяными иглами, пронизывал душу, пробирал до самых косточек. Робкие надежды таяли с каждой секундой, а силы иссякали…

Вдруг чьи-то пальцы коснулись её волос, погладили висок и макушку. Эти нежные руки она бы узнала из сотни тысяч других. Тётя Мариночка! Женщина обнимала её и шептала ласковые слова, баюкала. И вскоре рыдания девочки стихли, лишь редкие жалобные всхлипы прерывали ночную тишину. Расслабившись в тепле материнских рук, она постепенно забылась тревожным сном…

Вот уже неделя пролетела с того злополучного происшествия с Мартой. Лина постепенно привыкала к неторопливому образу жизни соседей. Поначалу безнадёжная тоска одолевала её — глаза припухли от слёз, а взгляд уплывал в пустоту и казался потерянным. Сон был чутким, еда казалась безвкусной. К тому же слишком близкое соседство с Филиппом невероятно смущало девочку — ей было неловко каждое утро видеть сонного и взъерошенного парнишку, сидеть за одним столом и появляться перед ним в зарёванном виде. Впрочем, он вёл себя вполне дружелюбно — не задирался и не острил, а иногда даже звал Лину смотреть «Наруто». Она забывалась в тёплых объятиях тёти Марины, успокаивалась под ободряющими, сочувственными взглядами дяди Эдика, отвлекалась на невинные забавы Филиппа.

В присутствии девочки взрослые старались не затрагивать медицинских тем — слишком болезненно Лина воспринимала новости о матери. Она собирала сведения по крупицам, прислушиваясь к разговорам, ловя каждый намёк дяди Эдика. Мама Марта находилась в реанимационном отделении «Склифа» и медленно шла на поправку. Её состояние расценивалось как стабильно тяжёлое, она была ещё слаба, но боевой настрой уже вовсю звучал в голосе. В те редкие мгновения, когда Лине выпадала возможность пообщаться с мамой по телефону, Марта призывала её к порядку и дисциплине, требовала от дочери усердия во всём. И девочка облегчённо вздыхала, слыша привычный тон матери, будто бы и не было никакой болезни. Ей было невдомёк, каких усилий стоило Марте изображать из себя сильную духом.

Дядя Эдик лично курировал больную, созванивался с врачами, а иногда и сам ездил в клинику. И теперь Лина не сомневалась: мама обязательно поправится. Скоро, совсем скоро её переведут в обычную палату, и вот тогда она сможет навещать маму в больнице хоть каждый день, а пока остаётся только ждать.

От Элы — нерадивой сестрицы-матери — всё так же не было вестей, девушка как в воду канула, её телефон оставался вне зоны доступа.

Спустя неделю тревоги Лины улеглись и окружающий мир вновь заиграл привычными красками. Она и просыпаться стала позднее, уже привычно — в девять часов.

Каждое утро Филипп и дядя Эдик уходили на пробежку, завершая утренний марафон купанием в холодной реке. Это был ежедневный сложившийся ритуал, исполнению которого могли помешать разве что землетрясение, ну или ливень.

Дом пробуждался под звуки мелодичного рока. Старые и новые хиты, увлёкшие Лину струнным звучанием гитар, явились для девочки приятным открытием. И почему мама Марта говорила, что рок — это скверно? Лина стала различать красивую мелодику, порой нагромождённую сложным звучанием инструментов. Этот стиль ей нравился в разы сильнее, чем все вместе взятые Юлькины песенки. Быть может, на восприятие влияло время и место? Лина толком объяснить не могла, но отчего-то глубоко чувствовала музыку, охотно напевая уже запомнившиеся строчки из песен: «You’re in the army now…» или «What can I do?» или «My friends are so distressed, And standing on…»

Тётя Марина готовила вкусные завтраки. К приходу мужской компании на кухонном столе уже стояли блюда с хрустящими гренками, оладьями или блинчиками, приправленными ягодным джемом или сгущёнкой. Когда-то давно мама Марта обучила тётю Марину кулинарным премудростям, и теперь женщина получала удовольствие от процесса, экспериментируя и удивляя домочадцев новыми блюдами.

Фил, взбодрённый утренними заплывами, с аппетитом поглощал еду и хвастался спортивными достижениями. Стоило парнишке увидеть на тарелке пористые румяные блинчики, и он напрочь забывал об этикете. Вот и сегодня Лина прониклась забавным рассказом Филиппа о том, как тот нырял почти до самого дна и дважды за утро переплывал речку — хоть и не сильно широкую, но не каждый осмелился бы на такое.

— А можно я завтра тоже на речку пойду? — Лина с мольбой посмотрела на тётю Марину.

— Ну что ты, Линочка, я буду волноваться, — забеспокоилась женщина и погладила её по спине.

— Не-а, мы тебя не возьмём, — пробурчал Филип с набитым ртом, — вдруг ты снова надумаешь топиться.

— Филипп! — одёрнул сына дядя Эдик. — Где твои великосветские манеры?

— Ну чего — я? — Фил, наспех покончив с завтраком, быстро поднялся из-за стола и кивнул на Лину. — Сегодня её очередь мыть посуду. А я пойду к пацанам!

— Это ты нас перед фактом ставишь? — усмехнулся дядя Эдик, — Поможешь девочке, а потом можешь идти на все четыре стороны. Хотя стой, что там у тебя по программе? Может, поделишься своими познаниями в истории, что ты там читал про печенегов?

— Ну, пап⁈ — Фил неохотно развернулся и медленно поплёлся к раковине.

Лине, закалённой режимами мамы Марты, обязанности Фила казались пустяковыми. Дядя Эдик не ограничивал свободу сына, но спрашивал с него со всей строгостью. Чтение и игра на фортепиано входили в список его ежедневных дел, однако с утра и до позднего вечера парнишка слонялся с друзьями. Лишь после ужина Филипп хватался за книгу и навёрстывал упущенное. Разучивать гаммы для него было сущей пыткой, зато он с лёгкостью подбирал мелодии на слух, довольно бегло и разнообразно импровизируя на клавишах. Однажды Лина услышала нежный мотив из мистического сериала «Твин Пикс» и покрылась мурашками, это были незабываемые волнительные впечатления…

С таким же азартом Филипп бренчал на гитаре отца, разучивая бой и аккорды. Именно так говорил дядя Эдик, устанавливая пальцы парнишки на грифе гитары. Музыка в этом доме звучала постоянно, и у каждого была своя. Вечерами тётя Марина наигрывала вальсы Шопена, а дядя Эдик исполнял баллады на английском и бардовские песни. Казалось, он пел душой, и очарованная Лина улетала под звуки его бархатистого голоса.

Особенно ей полюбились песни про «золотого небесного орла» и «государыню». Слышалось в этой музыке что-то возвышенное и светлое. Тётя Марина наигрывала партию флейты — парящая мелодия создавала ауру объёмного звучания. Лине было хорошо, уютно в этом тесном мирке Полянских, она расслаблялась и плыла по волнам своих фантазий, чувствуя себя бесконечно, бессовестно счастливой.

Однажды вечером, покопавшись в коробке, Фил нашёл диск с видеоклипами. На яркой обложке пестрело длинное английское название, но Лина не стала вдаваться в подробности, заслушавшись оживлённой игрой соло-гитары. «Dream of Californicataion… Dream of Californicataion» — повторял приятный мужской голос.

— Хм, круто выглядит! — Фил нажал на стоп-кадр и прилип к экрану, изучая спину рок-музыканта, по которой во всю ширь раскинула крылья неведомая птица. — Похоже на индейские узоры, — размышлял Филипп вслух.

— Да, скорее на рисунки майя и ацтеков, — уточнила Лина.

— Ацтеки… я что-то слышал… вот бы мне такую татуху! — мечтательно вздохнул Филипп.

— Дядя Эдик тебе не разрешит! — воскликнула Лина, уперев руки в бока, совсем как мама Марта.

— Хм, это мы ещё посмотрим! — ухмыльнулся он, его лукавый взгляд говорил: «То ли ещё будет».

— Да, ацтеки древний народ, со своей культурой и традициями, они враждовали с соседними племенами, воровали мужчин для жертвоприношения и женщин — для продолжения рода. Я знаю, читала… у мамы Марты есть исторические атласы и там…

— Всё, идём. — Фил нетерпеливо поднялся.

— Куда? — растерялась девочка.

— Идём к вам, хочу этот атлас или что там у вас есть.

Они незаметно прошмыгнули мимо кухонной двери, где супруги Полянские мило беседовали за вечерним чаепитием, бесшумно выскочили из дома и отправились на поиски приключений. Шли по внутренним дачным дорожкам к смежной калитке Альтман и весело болтали. Вдруг за забором Полянских мелькнула девичья фигурка и последовала за ними, не отставая. Лина пригляделась, да так и ахнула… Юлька! Бывшая подружка остановилась и виновато посмотрела на Лину.

— Идём! — воскликнула девочка, потянув Филиппа за рукав рубашки. Тот пожал плечами, но сопротивляться не стал, отодвинул щеколду и открыл дверцу калитки, пропуская Лину вперёд.

— Лин, Лин, послушай! — прокричала Юлька им вслед.

— Идём же! — взмолилась девочка, увлекая Филиппа за собой.

— Подружка твоя? — спросил он без всякого интереса, напоследок стрельнув в Юлькину сторону взглядом.

Вскоре Фил и Лина, загруженные стопками книг, отправились в дом Полянских.

На улице заметно стемнело. Тётя Марина, обеспокоенная пропажей детей, встречала беглецов на ступеньках крыльца.

— Ну, вот вы где, а я-то думала… — Женщина облегчённо вздохнула и впустила детей в гостиную.

— Там возле ворот девочка какая-то стояла, — задумчиво сказала она, — долго стояла. Филипп, нехорошо так с девочками поступать.

— Это не ко мне, к ней, — отмахнулся Филипп, и Лина стушевалась.

— Что это значит? — удивилась тётя Марина, внимательно глядя на виновницу недоразумения.

— Это из-за неё я оказалась на речке! Я, конечно, тоже виновата, но это она мела языком!

— Но девочка же пришла сама! Да, она ошиблась. Но, возможно, ей хочется попросить прощения!.. — Женщина заметно занервничала.

— Я знать о ней не хочу! — жёстко ответила Лина и вспыхнула.

— Нужно давать людям шанс! В жизни столько всего случается… — Плечи тёти Марины поникли, а лицо побледнело, будто она вспомнила события прошлого. Скинув шаль, женщина медленно вышла из комнаты.