Интермеццо Лина

Глава 29

— Вот так хорошо, стой смирно, не крутись. — Эла примеряла на Лину свой давний наряд, присланный несколько лет назад двоюродной тёткой из Германии.

Сарафан василькового цвета с фигурным лифом и пышной многослойной юбочкой, чередующей ярусы ткани с набивным кружевом, сидел на тонкой фигурке Лины как влитой и был совсем как новенький. Это чудо, как и многие другие изысканные вещички, Эла раскопала в комоде Марты, в котором та сохранила бывший гардероб дочери.

Эла внимательно оглядела девочку и развернула к зеркалу.

— Вот это настоящий винтаж! — изрекла она со знанием дела. — Всё же правильно мать сделала, что сберегла лучшее из лучшего. А с причёской мы что-нибудь придумаем, можно заплести колоски или…

Впрочем, над причёской Эла долго раздумывать не стала, уложила вокруг Лининой головы фигурную косу, не пожалев для дочери розового и фиолетового канекалона.

— Настоящая королева! Так и пойдёшь сегодня к Полянским.

— Но… — возразила Лина, вскинув на Элу пронзительный взгляд, — я вовсе не собираюсь туда идти!

— Ещё чего, — воскликнула сестрица-мать, — из-за какой-то ерунды прятаться, занятия пропускать! Выше нос, детка, бери ноты и вперёд! Разбавишь их скучный деревенский прованс яркими красками. А на Филиппа с его фокусами внимания не обращай, подумаешь, мачо выискался!

Как ни странно, напутствия Элы и её ироничный тон придали девочке сил и уверенности. К двенадцати часам она, заручившись поддержкой сестрицы-матери, отправилась к Полянским. Впервые в жизни ей не хотелось видеть Филиппа. Всю дорогу она озиралась по сторонам — к счастью, молитвы её были услышаны: парнишки дома не оказалось, да и не бывало его обычно в это время в стенах особняка. Тётя Марина встретила любимую ученицу с улыбкой.

— Девочка моя, ну какая же ты красавица и как тебе идёт этот оттенок василькового! Каждый день в новом образе! Вижу, Эла знаток своего дела! Сегодня вечером мы ждём вас к столу. Я испеку ягодный пирог по рецепту Марты.

Лина улыбнулась и вздохнула с облегчением. Вскоре все её душевные метания улеглись. Подвижные пальчики заиграли любимые мелодии, последовавшие за гаммами и арпеджио, а потом они с тётей Мариной исполнили прелюдию Баха в четыре руки! И радости Лины не было предела, она наслаждалась нежным и печальным созвучием полифонической мелодии, её чудесными, трогательными переливами.

Два часа занятий пролетели незаметно. Лина нехотя оторвалась от инструмента и побрела домой. В голове её всё ещё играли симфонии, немного отдалявшие от реальности. Однако тревога ежесекундно росла. С каждым шагом девочке всё больше казалось, что кто-то следит за ней, крадётся, прячется в придорожных кустарниках. Она обернулась, уговаривая себя не сорваться и не побежать — стыдно было показать свою слабость. Постояв, она снова продолжила путь. Благо до дома оставалось несколько метров…

Вдруг из-за куста шиповника выпорхнула Юлька. Вот так и встала перед Линой, оглядывая её с головы до ног.

— Ну, круто… — отвесила она сомнительный комплимент. Лицо её было бледное и взгляд бегающий, нервный. От неожиданности Лина потеряла дар речи и, спохватившись, попыталась обойти, но Юлька так и маячила перед ней, преграждая путь в дом.

— Лин, подожди, я это… извиниться хотела, ну… за вчерашнее, в общем, — мялась девчонка, однако тон её был вовсе не извинительный, она с усилием цедила каждое слово, будто одолжение делала.

— Это всё, что ты хотела сказать? — Лина шагнула к калитке, толкнула её плечом, вот только зайти не успела. За спиной послышался топот ног и сдавленный крик бывшей подруги.

Девочка резко обернулась. Перед ней стояли Фил и Серёга. Они скрутили Юльку с двух сторон, и девчонка оказалась между ними.

— Ну что? — угрожающе прошипел Фил. — Ты всё сказала?

— Да! — взвыла она, пытаясь высвободиться, но вскоре успокоилась и затихла.

— Повтори!

Юлька внезапно сделалась пунцовой:

— Лина, пожалуйста, прости меня, я была не права, когда говорила те гадкие слова.

— Ты это о чём? — Лина совсем растерялась.

— Ну, о том, что назвала тебя дурой и идиоткой при всех… и всё такое, в общем, я никогда больше тебя не задену.

Лина смерила взглядом бывших друзей и поспешила укрыться за калиткой. Гнев и обида поднялись со дна души, да так, что перехватило дыхание, и не было желания вступать с ними в споры. Ещё и этот Фил… вот что ему нужно? Не он ли вчера опустил её с небес на землю⁈

Калитка с силой захлопнулась перед лицами ребят, и Лине стало не по себе. Ведь она не специально — в жизни бы не осмелилась сделать так, просто дверца была слишком тяжёлой, с навесными петлями и массивным металлическим засовом, и, если её не придержать, громко грохала. Вот и в этот раз она громыхнула — демонстративно и оглушительно, будто отрезала, поставила точку.

— Лин, стой, ты прощаешь меня? — прокричала Юлька ей вслед.

Девочка ничего не ответила, забежала в дом и, прижавшись спиной к двери, облегчённо выдохнула.

Вечером Эла и Лина отправились в гости к Полянским. Эла нарядилась в лёгкий сарафанчик из тонкого шифона, слегка обнажив зону декольте, часть спины и стройные красивые ноги. Изысканные аксессуары в тон платью, высоко забранный хвост и умелый макияж создавали образ стильной красавицы, сошедшей со страниц Vogue.

Тётя Марина расставляла чайный сервиз, укладывала ягоды на тарелку, доставала песочный пирог из духовки. Лина замечала, какими взглядами одаривает сестрица-мать жену дяди Эдика, в них явно угадывались и вежливая неприязнь, и досада, а иногда и насмешка.

— Такие расцветки вовсе не актуальны в сезоне, да и ткани уже вчерашний день… — не удержалась от едкой реплики сестрица-мать, рассматривая домашнее платье тёти Марины.

— О. — Женщина простодушно улыбнулась. — Разве можно за модой угнаться, я и не стремлюсь. Люблю всё простое, всё, что приятно телу: бязь, хлопок, лён, особенно теперь…

— Ах, ну да, простота — залог успеха! — усмехнулась Эла. — Я предлагала варианты, но ты не хочешь слушать.

Тётя Марина как всегда пребывала в своих мыслях и не обращала внимания на критику девушки.

— Линочка, а нарви-ка ты нам мяты для чая, моя подруга недавно из Китая привезла зелёный чай…

Лина послушно направилась во двор, неожиданно столкнувшись в дверях… с Филиппом. Она замерла на секунду, смутившись, и тут же проскользнула мимо. Каково же было её изумление, когда паренёк, задержавшись на пороге, проводил её задумчивым взглядом и вышел следом.

— Лин, — позвал её Фил. Они с Серёгой остановились рядом с грядками.

— Что тебе? — Девочка вскинула голову, встретившись с его лукавыми глазами. Он тут же направился к Лине и опустился рядом на корточки. Девочка смутилась ещё сильнее и, как ей показалось, раскраснелась до корней волос.

— Ты должна пойти с нами, ну… со мной, — с виноватой улыбочкой сказал Фил.

— Я, это… нет! — отрезала Лина и продолжила рвать траву.

— Это архиважно, понимаешь! Идём же!

Лина почувствовала его волнение.

— Но тётя Мариночка, — прошептала девочка, чувствуя, что сдаётся перед его напором.

— Тётя Мариночка подождёт. И это ненадолго, мы успеем к столу. — Фил говорил без издёвки и был серьёзен как никогда. Лина отчего-то поверила ему.

— Ты будешь сидеть за столом? — Её глаза расширились от удивления: обычно Фил возвращался с улицы часам к девяти, а то и того позднее, а тут… — Ну, хорошо, я только мяты нарву.

Фил кинулся ей помогать, аккуратно выделяя каждый кустик из других трав:

— Только перечную?

— Разную, так даже лучше для чая. — Лина заворожённо следила за движениями Фила.

— Я отнесу сам. — Он выхватил у Лины пахучий пучок. В его руках он выглядел как зелёный букет из трав. Лина едва сдержала смех от такой прыти и от довольного вида парнишки.

Вскоре Филипп с Серёгой повели её по заросшим тропинкам, срезая путь к таинственной цели. Шли они довольно долго, минут пятнадцать. Фил не оглядывался и ничего не говорил, Лина старалась не отставать, Серёга замыкал их строй и тоже шёл молча. У Лины создалось впечатление, что всё это — хорошо продуманный план. Серёга будто специально был приставлен к ней на случай, если она передумает и решит вернуться домой. Наконец они добрались до окраины посёлка. Лина не сразу заметила, что Серёга куда-то исчез. Фил остановился у предпоследнего дома с богатой растительностью в палисаднике. Лина знала, что в этом доме живёт какой-то учёный-ботаник. Мама Марта частенько брала у него клубни георгинов, луковицы гладиолусов и розовые кусты.

— Ну и что здесь? — удивлённо спросила девочка.

— Щас. — Фил потянул её за руку в самую гущу палисадника. Там, среди берёзок и маленьких ёлочек обнаружились цветущие кустарники, они нависали над головами мохнатыми лапами. «Похожи на кисти сирени, но это не сирень», — подумалось Лине. Длинные конусовидные гроздья соцветий, рассыпающиеся в стороны, словно струи фейерверка, были усыпаны множеством мелких бордовых цветочков и источали сладковатый медовый аромат.

Лина присмотрелась и ахнула от удивления. Кустарники буквально кишели бабочками глазуньями. На буро-серых крылышках пестрели сиреневатые кляксы в белом ореоле, точно пятна-глаза на хвосте павлина. Бабочки замерли на цветах, медленно покачивая крылышками, и наслаждались сладким нектаром. Фил подтолкнул Лину ближе, установил между раскидистыми ветвями, тряхнул бордовую ветвь, и тут же бабочки-павлинки вспорхнули пушистым облаком над их головами, распространяя аромат растений повсюду. Лина задохнулась от восторга, ей казалось, что она попала в сказку, таким невообразимо прекрасным явилось это воздушное покрывало из живых бабочек, а Фил не унимался, ворошил кусты, не давая бабочкам присесть на соцветия. Лина звонко засмеялась, закружилась под хороводом глазуний, протянула к ним руки, и они облепили её, сели на васильковую ткань сарафана, на розовато-фиолетовую «корону» волос.

— Какое чудо! — воскликнула девочка, не скрывая удовольствия. Прикосновение шелковистых крылышек к коже вызывало безудержный смех.

Фил аккуратно снял с куста крупную бабочку лимонницу и протянул её Лине. На лице его сияла радостная улыбка. Лина восхищённо огляделась вокруг — её мир снова наполнился всеми цветами радуги, и все обиды вмиг отступили. И Фил стал другим, тем самым настоящим Филом, которого она открыла для себя совсем недавно.

Домой возвращались по главной дороге, не таясь людских глаз и подолгу задерживаясь на дачных лужайках. Филипп собирал полевые цветы — умудрялся находить в высокой траве васильки и жёлтые набивные бутончики. Лина сплела яркие душистые венки, правда, надеть свой венок Фил наотрез отказался, а бабочку лимонницу девочка отпустила на волю. Разве можно такую красоту лишать радости жизни⁈

— Ну что, мир? — озорно улыбнулся парнишка. И Лина рассмеялась в ответ.

Всю дорогу до дома он рассказывал ей о предстоящей игре. Лина с восторгом ловила каждое его слово.

— Цель игры — найти легендарный хрисовул. Тот, кто найдёт первым, тот и побеждает! Играют все. Сначала мы хотели сами с пацанами, но девки заныли, короче, решили их тоже в игру взять, пусть участвуют.

— А что такое хрисовул?

— А, это такая древняя печать, типа слитка, документ. Ну, в общем — бутафория… Хочешь играть с нами? Девчонки почти все собираются, и ты тоже приходи…

— Но девочки со мной не захотят, это из-за Юльки! — Лина поднесла к лицу букет цветов, пытаясь скрыть смущение.

— Пусть только попробуют! — Фил изобразил грозный вид, и Лина улыбнулась.

— И вообще, я тебя беру в свою команду, мне пофиг, что там девчонки скажут.

За разговором они незаметно подошли к дому Полянских. Взрослые уже сидели за столом в гостиной и пили чай. От аромата ягодного пирога у Лины потекли слюнки.

— А вот и молодёжь. — Тётя Марина медленно поднялась из-за стола, и Лина обратила внимание на её округлившийся животик. — Ну-ка давайте, присаживайтесь, мы вас уже потеряли.

Эла манерно поставила чашку на блюдце, задержав взгляд на Филиппе, потом внимательно посмотрела на раскрасневшуюся дочь с венком на голове и с букетом полевых цветов в руках. Уголки её красивых губ дрогнули в мимолётной улыбке.

— Филипп мне показывал кустарник с бабочками, это так красиво! — радостно выдала Лина. — Нужно будет попросить маму Марту посадить такие же кусты в нашем саду.

— Кустарник Буддлея? — заинтересовалась тётя Марина. — Он привлекает бабочек медовым ароматом, вот только ухода требует тщательного.

Чаепитие было в самом разгаре. Дядя Эдик рассказывал интересные истории из практики: про людей, которые слышат голоса, про Николая Второго в психиатрическом отделении и про мальчика с шизофренией, который угадывал числа в календаре. Рассказ был очень увлекательным, тем более из уст такого опытного знатока, как дядя Эдик. Его тембру голоса и интонациям могли бы позавидовать артисты драматического театра.

— Линочка, — неожиданно вмешалась тётя Марина, будто вспомнила что-то важное, — я спросить тебя хотела. — Она задумчиво нахмурила брови и нерешительно продолжила: — Не видела ли ты мои серёжки с изумрудами, те самые, любимые?

Лину будто горячей волной окатило. Улыбка слетела с лица. Она не решалась поднять глаза и посмотреть на женщину, делала вид, что разглядывает в чашке плавающие чаинки. А в голове проносился вихрь недавних событий: вспомнился домик в лесу и разговор Фила с друзьями, их планы о побеге, о том, как он хотел украсть у матери кольцо. Значит ли это, что серьги взял именно он? Да нет же, быть того не может, ведь он говорил совсем про другое.

Взволнованная Лина попыталась улыбнуться, но губы задрожали. Она метнула растерянный взгляд на Филиппа — он тоже смотрел на неё, как ей показалось, с заносчивостью и любопытством. Хотя всё же нет, было в его глазах что-то ещё, быть может, смятение или страх⁈

— Нет, нет, — ответила Лина, сумев совладать с эмоциями, — я ничего не знаю, не видела.

Смотреть на тётю Марину было стыдно, на Филиппа — и вовсе неприятно. Сразу же пропал и аппетит, и интерес к беседе, недобрые мысли закружились в голове: «Неужели, неужели… Филипп⁈»

— Ах, я такая рассеянная, — сетовала женщина, — перед отъездом обязательно проведу ревизию в столике, а вдруг найдутся? Видимо, я сама их куда-то положила.

— Да ты не расстраивайся, Марина. Такое случается с беременными, найдутся твои серьги. С беременными ещё и не то бывает…

Тётя Марина грустно усмехнулась. Она то ли не поняла Элиного подшучивания, то ли из вежливости не обратила внимания, однако дядя Эдик тут же среагировал и посмотрел на девушку с укором.

— Мари, милая, — сказал мужчина ласково, накрыв рукой ладонь жены, — не стоит так расстраиваться по пустякам, мы завтра же поедем и купим новые, какие пожелаешь.

— Но мне дороги именно эти, ты подарил мне комплект на рождение Филиппа, кольцо осталось, а серьги… это дурная примета, я знаю. — Женщина промокнула платком набежавшие слёзы.

— Тётя Мариночка, — неестественно высоким голосом сказала Лина, и Фил мгновенно напрягся, — я вот что припомнила. В последний раз я видела эти серёжки на вас в ту ночь, когда вы увозили маму Марту в больницу, ведь вы могли их и в городе оставить.

— Но… — Тётя Марина задумалась. — Да, детка, возможно, ты права, я стала такой рассеянной…

Позже разговор вернулся в обычное русло, а настроение компании вновь стало лёгким и игривым. Недавние недоразумения забылись, во всяком случае, Лине так показалось. Дядя Эдик собрался проводить девушек Альтман домой, однако взрослые не торопились расходиться, затеяв спор о преимуществах сельской жизни перед городской. Остановившись на ступеньках дома, Эла приводила всё больше доводов в пользу мегаполиса, дядя Эдик рассуждал о гармонии в целом и о местной экологии. Лина топталась в ожидании сестрицы-матери возле дачных лужаек.

— А ты молодец, постаралась замести следы, — за спиной послышался голос Филиппа.

От неожиданности Лина чуть не подпрыгнула, недавний разговор о пропаже посеял в её душе тягостные сомнения.

— Ничего подобного я не делала. — Девочка тут же развернулась к парнишке. Ей так хотелось заглянуть в его глаза и понять. — Просто скажи, это ведь не ты⁈ — с надеждой спросила она.

Филипп ухмылялся и молча взирал на неё с прищуром. Лине внезапно сделалось дурно.

— Значит, все эти бабочки и Юлька, всё это было специально, чтобы, чтобы… — Она попятилась, потрясённо глядя на него, а затем, уяснив для себя что-то, развернулась и медленно направилась к дому, так и не закончив фразу.

— Эй, стой, ты куда? — Фил быстро нагнал её и преградил путь. — С чего ты это вообще взяла? С чего?.. — заговорил он быстро и взволнованно.

— С того! Я ведь слышала ваш разговор, когда мы с Юлькой были в домике! Ты говорил, что без проблем возьмёшь кольцо у тёти Марины. — Лина с трудом сдерживала слёзы и еле слышно добавила: — Ты так смотрел на меня за столом, боялся, что я расскажу?

— Ну, ты же не расскажешь⁈ — последовал дерзкий вопрос.

Лина возмущённо покачала головой и быстро зашагала к дому, к горлу покатил нервный ком, от чего стало трудно дышать.

— Да стой ты, ненормальная. — Филипп снова догнал её и, развернув к себе, вцепился в руки. — Не брал я ничего, слышишь, не брал, это не я!

— Я тебе не верю! Отпусти меня. — Лина попыталась вырваться, но Фил удерживал её, в какой-то момент он с силой стиснул её запястья, и девочка вскрикнула.

— Ну, блин, — пробурчал он себе под нос и ослабил хватку. Лина неожиданно затихла, заглянув в его глаза, и в них, сквозь пелену своих сомнений и слёз, она увидела нечто похожее на раскаяние и мольбу.

— Если ты что-нибудь скажешь, все наши сборы пойдут насмарку, — с грустной усмешкой сказал Фил, — а бабочки, это ты зря так подумала, я просто хотел, чтобы ты смеялась. Мне было не по себе в тот день, когда… когда ты ко мне подошла, в общем, я и сам не знаю, что на меня нашло, но сделанного не вернуть.

Лина, застигнутая врасплох внезапными откровениями Фила, задрожала. От этих слов, от внимательного неотрывного взгляда сердце её растаяло, а душа ожила, запорхала, словно недавняя бабочка на кусте Буддлея. Тихая трепетная радость наполнила всё её существо. «Неужели, неужели это случилось, и Фил действительно стал мне другом?» — подумала девочка.

Они заворожённо смотрели друг на друга и держались за руки. На Лининых ресницах дрожали капельки слезинок, а самая крупная скатилась по щеке, разбилась о руку Филиппа. Он вздрогнул и тут же отвёл глаза, но Лининых рук не выпустил, так и удерживал, будто боялся потерять возникшее между ними доверие.

— Филипп! — прогремел голос дяди Эдика, разрушив момент хрупкого волшебства. Лина испуганно вздрогнула, Фил отстранился. Мужчина остановился за спиной сына, и Лине открылся его грозный вид.

— Концерт окончен, отпусти девчонку и иди ко мне, есть важный разговор, — строго сказал он.

Фил изменился в лице, а взгляд его стал холодным и колким. Он медленно разжал пальцы и повернулся к отцу.