Искаженное соглашение

37. Уинтер

Звонок вырвал меня из самого лучшего сна в моей жизни. В нем мне было тепло и безопасно. Так спокойно, как никогда раньше. Сильные руки обнимали меня, а под ухом ровно билось сердце.

Я открыла глаза и прищурилась от утреннего света. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что это не сон. Я спала, прижавшись к груди Ашера.

Мне не хотелось шевелиться и доставать телефон, но звук раздражал, к тому же мамин рингтон можно было услышать так редко, что я вынуждена была ответить. Она никогда не звонила мне, чтобы поболтать. Должно быть, это было что-то важное.

Я подвинулась к телефону на тумбочке, и Ашер сонно запротестовал, притягивая меня обратно к себе.

— Куда это ты собралась? — пробормотал он низким, опасным тоном.

— Ответить на звонок? — поддразнила я. — Думаю, пора вставать.

— Подумай еще раз... Я с тобой еще не закончил, — он наклонился, оставляя поцелуи вдоль моей челюсти. — На самом деле, я только начинаю.

— После прошлой ночи? — спросила я, немного ошеломленная этой идеей, но быстро свыкаясь с ней. Мы почти не спали, и у меня все болело, и все же его губы на моей шее послали новую волну жара.

— Нет предела тому, сколько раз я буду хотеть тебя... мою девушку. Моё всё. Будь готова к этому.

Его зубы сомкнулись на моем ухе, прикусывая мочку. Я застонала. Телефон зазвонил снова и разрушил чары.

— Я должна ответить. Моя мама никогда мне не звонит, — призналась я шепотом.

— Хорошо, но я буду делать с тобой все, что захочу, пока ты разговариваешь по телефону, — пошел он на компромисс.

Ашер немного ослабил хватку, и я выпрямилась, чтобы взять телефон.

Отвечая, я снова положила голову ему на плечо.

— Мама?

— Уинтер, я так рада, что ты ответила. Послушай, тебе нужно приехать в больницу.

— Что? — Я села.

Ашер последовал за мной, сразу почувствовав перемену в моем настроении.

— У твоего отца был сердечный приступ.

Дорога до Хэйд-Харбора должна была занять более шести часов, но Ашер справился за пять. К тому времени как мы остановились, я едва чувствовала свои ноги. Я спотыкалась, пока он не взял меня за локоть и не поддержал.

— Пойдем, детка.

Он отвел меня наверх, в отдельную палату, и остался ждать снаружи в коридоре, пока я сидела с мамой у больничной койки, держа за руку человека, которого я любила и к которому всю жизнь тянулась в равной степени.

Мама не сводила покрасневших глаз с аппарата искусственной вентиляции легких.

— Я не знала, что у него проблемы со здоровьем, — пробормотала я.

Она пожала плечами.

— Твой отец всегда держит все в себе. Он не хотел тебя разочаровывать.

Мои губы горько скривились.

— Мне знакомо это чувство. И что теперь будет?

— Посмотрим, насколько хорошо он восстановится после операции. Частые поездки пока исключены из расписания, и ему нужно что-то делать со своим уровнем стресса. — Она посмотрела на меня. — Честно говоря, с его инвестициями в последнее время все не очень хорошо. Он очень волновался.

— Не стоило. Ему следовало лучше заботиться о себе… Деньги — не самое важное в мире.

Мама приподняла бровь.

— Ты права, не самое. Но ты никогда не жила без них.

— И папа тоже, — заметила я.

Она кивнула.

— Да, но ему нужно было поддерживать фамилию. Наследие твоего деда, а до него — его отца. В семье ДеЛори очень много традиций. Человек послабее давно сдался бы под таким давлением.

— Почему ты недолюбливаешь Дункана и Трента Фитцджеральдов? — прямо спросила я ее.

Она склонила голову набок.

— Кто сказал, что я их недолюбливаю?

— Это очевидно. Я знаю тебя, мам. Я знаю, когда тебе что-то не по душе… — Я подняла запястье. — Например, этот браслет. Он тебе не нравится, да?

Ее взгляд скользнул по браслету, а затем куда-то в сторону.

— Я знаю, что он принадлежал тете Рут. Что с ней случилось?

Мама глубоко вздохнула и ущипнула себя за переносицу.

— Не знаю, стоит ли сегодня говорить об этом.

— Пожалуйста, я должна знать. — Взмолилась я. Я не хотела говорить ей, что Трент угрожал мне. Это бы только напугало ее, но что она могла сделать? У папы только что случился сердечный приступ. Мне не нужно было отправлять в больницу еще одного родителя.

— Твою тетю принудили к помолвке, которой она не хотела. Она боролась с депрессией и проиграла. Я скучаю по ней каждый день.

Мама потерла виски. Я чувствовала себя виноватой. Она выглядела измученной и подавленной, а я давила на нее. Наконец она вздохнула.

— Мне нужно заехать домой, переодеться и собрать кое-какие вещи. Я скоро вернусь. Ты подождешь здесь до тех пор? Он не должен быть один, когда проснется.

Я кивнула.

— Я останусь.

В моей голове роились бесконечные вопросы, но я видела напряжение на мамином лице. Ее усталость. Ее тревогу. Мои вопросы могли подождать... по крайней мере, некоторое время.

Она встала и ушла. Я просидела рядом с отцом несколько минут, пока Ашер осторожно не постучал в дверь.

— Ну что, Снежная королева, каков вердикт? — его темные глаза были полны беспокойства.

Я покачала головой, и по моей щеке скатилась слеза. Что это было? Я годами успешно прятала свое сердце, оберегая его от разочарований и печали, и за последний месяц все это рухнуло. Виновник моей сломанной защиты прямо сейчас пересекал комнату, чтобы притянуть в свои объятия. Ашер разрушил мою крепость, и я не могла перестать чувствовать так много всего. Это было крайне утомительно.

— Ему сделали операцию, но он все еще под наблюдением, — пробормотала я, растворяясь в его объятиях. Это было то самое теплое чувство. Безопасность.

— Что ж, он именно там, где ему нужно быть, чтобы поправиться. Постарайся не волноваться, — пробормотал Ашер, проводя пальцами по моим волосам.

— Когда мы разговаривали в последний раз, я вела себя так ужасно, — выпалила я, чувствуя, как чувство вины давит на меня. — Я хотела, чтобы он чаще оставался дома, а теперь посмотри, что произошло.

— И что? Это из-за тебя? Не говори глупостей. Ты его маленькая принцесса, это видно невооруженным глазом. Что бы ты ни сказала или сделала, это никогда не изменится.

Я откинулась назад и уставилась на Ашера.

— Ты правда так думаешь?

Он кивнул.

— Я знаю это. — Он заправил мне прядь волос за ухо. — Кто способен разлюбить тебя?

Его слова вызвали новый поток слез, и я уткнулась лицом ему в грудь, а его руки обняли меня крепче. Более суровая и ужасающая правда затаилась на задворках моего сознания.

Теперь никто не сможет нам помочь.