Искаженное соглашение

40. Ашер

Я одевался на благотворительный вечер как в тумане. Маркус бродил по квартире, пил и болтал. Мне казалось, что у меня перерезаны голосовые связки. Говорить было трудно. Черт возьми, дышать сейчас тоже было нелегко.

— Фу, не проверяй телефон. Ты вообще подписан на эту суку? — спросил Маркус, глядя на экран своего мобильника.

Я выхватил его прежде, чем Маркус успел среагировать.

— Еще раз назовешь мою девушку сукой, и я выколю тебе глаз, — предупредил я его и посмотрел на экран.

Это была страница Уинтер. Она только что опубликовала фотографию. На ней Снежная королева была одета для торжественного мероприятия, сногсшибательная в темно-красном платье. Она стояла рядом с этим ублюдком, Трентом. Он обнимал ее одной рукой. Уинтер улыбалась, но улыбка была такой же фальшивой, как пластиковая маска на Хэллоуин.

Что, черт возьми, произошло? Мне нужно было поговорить с ней как следует, без всякой ерунды или постороннего вмешательства. Случилось что-то ужасное, и она это скрывала. Уинтер действительно думала, что я не вижу ее жалкие актерские навыки насквозь? Мой взгляд остановился на ее левой руке. Даже не приближая фотографию, я мог видеть, что кольца на ней нет.

Она сняла твое кольцо? Похоже, с тобой покончено.

— Поехали.

Я швырнул телефон Маркуса ему в грудь и в последний раз взглянул в зеркало. На мне был костюм, который купила Уинтер. В последний раз, когда я надевал его, мы были в доме ее родителей, и я вылизывал ее киску в туалетной комнате, чтобы успокоить. Казалось, это было целую вечность назад. Я не мог позволить, чтобы все закончилось вот так. Ни за что, блядь.

Мы были в самом начале пути, и если она забыла об этом, я с удовольствием ей напомню.

Мероприятие проходило в «Дюнах». У Леонарда случился бы сердечный приступ, если бы он увидел, что я снова здесь, и не просто как скромный сотрудник, которого можно оскорбить, а почетный гость и представитель хоккейной команды УХХ.

Мы пробыли в огромном бальном зале всего десять минут, когда Маркус выругался.

— Уинтер на девять часов, придурок на буксире.

Я сделал большой глоток одного из коктейлей, которые разносили по залу, и повернулся, чтобы посмотреть на объект моей одержимости. Она стояла рядом с Трентом, пока он общался с какими-то стариками. Я бы подумал, что он забыл о ее присутствии, настолько она была пустой и необщительной, как безжизненная кукла, если бы он не продолжал поглядывать на нее, протягивая руку, чтобы ущипнуть за щеку или провести рукой по пояснице. Ублюдок не мог поверить в свою удачу, в то, что Уинтер была рядом и позволяла ему прикасаться к себе. Но почему она позволяла? Это был самый важный вопрос, к которому я возвращался снова и снова. Почему? Что этот урод сделал, чтобы убедить ее?

Ее глаза встретились с моими через всю комнату, и это было похоже на проклятый удар в грудь. Мое сердце перестало биться и я затаил дыхание.

Спустя мгновение Трент заметил, что она отвлеклась, и проследил за ее взглядом. Его глаза остановились на мне, и он ухмыльнулся. Затем он притянул ее к себе и наклонился.

Мертвец собирался поцеловать ее. Он собирался поцеловать мою девочку, а она ни черта не делала, чтобы остановить это.

Я едва удержался от того, чтобы не заорать на весь зал или не рвануть туда и не оторвать его чертову голову. Вместо этого я заставил себя смотреть. Трент попытался поцеловать Уинтер, но она резко повернула голову, и его губы коснулись ее щеки. Если не считать этого злобного поворота головы, она просто стояла там, как пустой мешок с костями, и смотрела на меня.

Когда он отстранился, она зажала рот рукой, как будто ей стало плохо. Через секунду Уинтер умчалась, и я мог бы поспорить, куда она отправилась.

— Оставь это, мужик. Это дело похоже на кучу неприятностей, и не самых веселых, — заметил Маркус, наблюдая за всем происходящим.

— Мне все равно, весело это или нет… Уинтер — мое дело, точка. Ублюдок — причина всего этого.

Маркус хрустнул костяшками пальцев.

— Тогда хватаем его и заставляем рассказать, что происходит.

— Нет. Уинтер не зря потратила столько гребаных усилий. Я хочу знать, что происходит, и я хочу узнать это от нее. Она откроется мне добровольно, или я заставлю ее.

— Кто сказал, что романтика умерла? — Маркус мрачно усмехнулся и хлопнул меня по спине. — Развлекайся.

Я повернулся и зашагал прочь в направлении уборных. Там подождал, пока несколько дам выйдут из туалета, прежде чем войти.

Мне повезло: перед зеркалом стояли только Уинтер и еще одна женщина. Как только я вошел, женщина в панике огляделась по сторонам.

Я дернул головой в сторону двери.

— Уходи, сейчас же.

Мне не пришлось повторять дважды. Она выскочила из уборной, оставив меня наедине с моей Снежной королевой.

Она наблюдала за мной в зеркало. Настороженно.

— В чем дело, Эш? Трент будет ждать меня. — Ее голос был лишен эмоций.

— Говнюк подождет. Я хочу поговорить со своей девушкой.

— Я больше не твоя девушка, и никогда не была ею по-настоящему. Это была просто игра, — пробормотала она.

Я пересек комнату и притянул ее в объятия, прижав спиной к стойке.

— Только посмей, блядь, назвать то, что у нас было, просто игрой еще раз, — зарычал я на нее.

Она облизала губы. Пульс на ее шее бился как сумасшедший. Она нервничала. Боялась? Почему она пыталась помешать мне убить ее драконов за нее?

— Конечно, это была игра. Что еще это могло быть? — вызывающе бросила она.

Уинтер изо всех сил старалась сохранять невозмутимость, но я видел ее насквозь.

— Это было началом всего, и мы оба это знаем. Ты влюблена в меня, ДеЛори, так же как и я в тебя, и ничто из того, что ты скажешь, не сможет этого изменить.

Она усмехнулась, и ее бледные щеки порозовели.

— Влюблена? Я даже не знаю, способна ли я на любовь, и уж точно никогда не видела ее проявления. Если учесть взаимную апатию моих родителей и твою неполную семью, я не уверена, что кто-то из нас имеет представление о том, на что похожа настоящая любовь.

— Она похожа на это, на нас — потому что мы любим друг друга. Это чувство в груди, будто чего-то не хватает каждую секунду нашей разлуки? Это и есть наша любовь. Я знаю, что ты чувствуешь то же самое, ты не настолько хорошая актриса, чтобы убедить меня в обратном.

Она долго смотрела на меня, а затем пожала плечами.

— Ну, тогда я не знаю, что сказать. Думаю, ты проецируешь. Я не влюблена и никогда не была. Любовь — что за шутка. Это просто сказка, созданная для того, чтобы успокоить массы и заставить их верить, что их жизнь имеет смысл, хотя это не так. Ничто не имеет смысла, если задуматься.

— Господи, я хочу вбить в тебя немного здравого смысла. Что за холодное отношение? Думаешь, тебе это поможет, и я ничего не пойму? Я знаю тебя, Уинтер. Ты позволила мне заглянуть внутрь, и теперь тебе меня не одурачить. Может, у тебя все еще злобный, умный рот, но я знаю всю тебя. Я там. — Я коснулся ее груди, прямо над сердцем, вдавливая пальцы в кожу, чтобы почувствовать, как оно бьется. — Так глубоко, что ты не можешь просто вырвать меня.

Я хотел придушить ее. Я хотел успокоить ее. Больше всего я хотел взять ее на руки и вытрясти из нее правду, а затем все исправить.

Она покачала головой.

— Ты не можешь быть уверен...

Я не дал ей договорить и поцеловал ее.

В этом не было ничего милого. Я прикусил ее губу, и она прикусила мою в ответ, до крови. Наши зубы лязгнули, я поднял ее и усадил на раковину так грубо, что вычурные стеклянные бутылочки с мылом и лосьоном упали и разбились вдребезги на полу.

Я задрал ее юбку, желая оказаться внутри нее с такой срочностью, какой никогда не испытывал раньше. Даже мчась по льду с шайбой за секунды до финального гудка, я не чувствовал такой важности, как с ней, прямо здесь и сейчас.

Я не стал спускать брюки, просто расстегнул пуговицу, дернул вниз ширинку и освободил свой член. Затем подтянул задницу Уинтер к краю стойки. Она смотрела на меня потрясенно, взволнованно. Испуганно? Я не мог сказать наверняка.

Она раздвинула ноги. Я шагнул ближе, сдвинул ее трусики в сторону и скользнул внутрь.

Уинтер резко вскрикнула, когда я вошел в нее до упора. Я на мгновение замер, наслаждаясь ощущением того, что нахожусь внутри и наконец-то соединился с объектом моей одержимости, женщиной, которую люблю, после нескольких дней игнорирования. Я прислонился лбом к ее лбу.

— Кто-то может войти, — забеспокоилась она.

— Мне все равно. Пусть видят. Ты моя, Уинтер. Моя.

Она прижалась ко мне, притягивая ближе, когда я толкнулся. Это не заняло много времени. Я был слишком готов для нее, слишком груб и безумен. Она приветствовала каждое прикосновение — от моей руки, обвивающей ее шею, до моего члена, безжалостно врезающегося в нее. Я использовал ее тело, чтобы выместить свой проклятый гнев на то, что она упрямо хранила молчание. Уинтер не жаловалась. Она принимала каждый жестокий поцелуй, каждый толчок моих бедер и грубое прикосновение к ее клитору.

Она скучала по мне так же сильно, как и я по ней.

Когда мы соприкоснулись, я снова почувствовал себя живым. Мое сердце вспомнило, как биться в ее объятиях.

Мы кончили вместе, задыхаясь и беспорядочно целуясь. Я целовал ее щеки и лоб; я смахнул поцелуями слезы с ее глаз и проследил губами соленые дорожки по ее щекам.

— Расскажи мне, что с тобой происходит, Снежная королева.

Эта просьба, казалось, вырвала из дымки наслаждения. В ее кристально-голубые глаза прокралась реальность. Она напряглась и выпрямилась, заставив меня выскользнуть из нее вместе с потоком спермы.

Уинтер неуверенно встала и быстро наклонилась, подтягивая трусики, не потрудившись вытереть мою сперму с того места, где она вытекла из нее. Это было чертовски возбуждающе.

Она закончила поправлять платье перед зеркалом, скрывая все свидетельства того, что мы сделали.

Затем посмотрела на меня, и Уинтер, которая только что трахалась так, будто от моих прикосновений зависела ее жизнь, исчезла, скрывшись за той ужасной безэмоциональной маской, которую она носила каждый день в старшей школе. Тогда меня это не беспокоило. Я еще не был знаком с необыкновенной девушкой, которая пряталась под ней и только ждала, когда кто-нибудь увидит ее.

Резкий стук в дверь вызвал панику в ее глазах.

— Уинтер? — позвал Трент.

Я узнал его пронзительный голос, отчаянно пытающийся звучать властно, но безуспешно.

— Я должна идти. Нам не следовало этого делать. Лучше поставить точку, — сказала Уинтер, избегая моего взгляда.

— Ты действительно думаешь, что сможешь одурачить меня, Ваше Величество? Это не сработает, так что лучше просто признайся сейчас, пока ты не свела с ума нас обоих.

Она долго колебалась, глядя на меня в зеркало. Ее глаза были невыносимо печальны.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что заставит тебя забыть обо мне? — ее тон был умоляющим.

— Я хочу услышать правду, — процедил я.

Она покачала головой, ее глаза опасно заблестели от непролитых слез. Затем она сложила руки на груди и тряхнула волосами, как всегда делала, когда бесила меня.

— Честно говоря, правда в том, что Трент может дать мне лучшую жизнь, чем ты. Я не создана для того, чтобы быть бедной и бороться за выживание изо дня в день. Я не хочу такой жизни. — Она вздернула подбородок, и встретила мой взгляд, провоцируя уличить ее во лжи.

У меня вырвался кривой смех.

— Ты издеваешься надо мной прямо сейчас.

Она покачала головой.

— Мы не подходим друг другу, Ашер. Ты не сможешь дать мне ту жизнь, которую я хочу, а я не смогу сделать тебя счастливым. Это не начало всего. Это конец. — Она отступила назад и поправила волосы перед зеркалом.

Я мог лишь смотреть на нее.

Она проверила свою помаду, совершенно безразличная в своей жестокости, а затем развернулась на каблуках. Я бы никогда не заметил этого, если бы не наблюдал за ней так пристально. Она заправила прядь волос за ухо дрожащими пальцами. Нет, не просто дрожащими. У нее тряслись руки. Моя Снежная королева была далеко не так невозмутима, как ей хотелось, чтобы я думал. Я схватил ее за руку, когда она попыталась пройти мимо меня.

— Уйдешь отсюда вот так, и у меня не останется выбора, кроме как надавить на тебя, детка. Я буду вынужден заставить тебя рассказать мне правду, и это причинит боль нам обоим.

— Ты не можешь причинить мне боль, Ашер. Я — Снежная королева, помнишь? Внутри меня нет ничего, кроме осколков льда. Не трать свое время, — категорично сказала она. Затем бросила на меня душераздирающий взгляд. — Твое время стоит гораздо дороже, чем я. — Она отстранилась и направилась к двери.

— Уинтер, — я бросился за ней.

Она дошла до двери, открыла ее и остановилась.

Снаружи ее ждал Трент. Он приподнял бровь.

— А я все гадал, куда убежала моя спутница.

— Она была со мной. Она всегда будет со мной, — вышел я следом, решив, что сейчас самое подходящее время сломать этому ублюдку нос.

Трент кивнул и ухмыльнулся. Он отсалютовал кому-то через мое плечо. Я обернулся и увидел, что тренер Эрик наблюдает за нами. Черт. Я ничего не мог сделать, когда рядом был тренер, и Трент это знал.

Этот простой факт придал ему такую уверенность, что он с важным видом подошел ко мне и снисходительно похлопал по руке.

— Мои соболезнования, Мартино. Уверен, это больно — потерять такую, как она, но ты переживешь. Найдется немало девушек, которые будут благодарны за горячего парня-хоккеиста, даже если он жалкий нищеброд и ничего не добьется в жизни.

Несмотря на то, что я знал, что не должен поддаваться на провокацию, мои руки оказались на Тренте еще до того, как он закончил говорить. Я притянул его к своей груди и заглянул в мутные глаза. Всю свою жизнь я был бедняком, тем, кому приходилось работать каждые гребаные выходные и праздники. Тем, кто должен был придумать, где взять еду на следующий день. Я думал, что это перестало меня беспокоить, но, стоя здесь с Трентом, смехотворным подобием мужчины, несправедливость всего этого привела меня в ярость.

— Эш! Остановись, ты поранишь его! — Уинтер потянула меня за руку. — Не трогай его!

Мое сердце остановилось. Я повернулся к ней.

— Ты боишься, что он пострадает? — спросил я. — Ты серьезно беспокоишься о нем?

Она тяжело сглотнула и кивнула.

Это было больно. Действительно чертовски больно. Я должен был отдать должное Ее Величеству. Наконец-то она пустила первую кровь.

Я отпустил Трента, и он повалился на Уинтер. Она развернула его и вывела их из коридора. Меня словно ударили ножом в сердце. Она была единственной, кто мог нанести такой урон.

Моя боль превратилась в раскаленную ярость, пока я смотрел, как они уходят. Моя сладкая малышка... всегда выбирающая трудный путь.

О, Снежная королева. Не говори, что я тебя не предупреждал.