Извращённое чувство

8. ДЖУЛИАН

Этот мальчик действительно невыносим. Он ноет из-за того, что говорит ему Ясмин, не предлагая при этом никакого ценного вклада и решения, что делает его абсолютно бесполезным. В конце концов, возникающие проблемы — это не более чем головоломки, требующие решения.

Однако тот факт, что я уже второй раз успешно проникаю на их тайное место встречи, оставаясь незамеченным, не даёт мне особых надежд на их изобретательность.

Мальчик — Эйдан — оборачивается, его тусклые карие глаза встречаются с моими, прежде чем он снова поворачивается к Ясмин.

— Ты говорила об этом с Джулианом Фарачи?

Я смеюсь над тем, как моё имя звучит в его устах, словно оно обжигает его язык как кислота.

— Мой отец прислушивается к нему, — с отчаянием в голосе говорит Ясмин. — Он может помочь нам, Эйдан.

Эйдан оглядывается на меня, приподнимая брови.

— И ты готов помочь… просто так? — спрашивает он, щёлкая пальцами.

С улыбкой на лице я неспешно прохожу вглубь комнаты, мои туфли звонко стучат по деревянному полу. Я не закрываю за собой дверь, просто чтобы посмотреть, заметят ли они это и скажут ли что-нибудь по типу: «это должно остаться между нами».

Они ничего не делают.

Я бросаю взгляд на Эйдана и киваю в сторону двери.

— Возможно, ты захочешь закрыть её.

Его глаза расширяются, когда он бросается к двери, захлопывает её и запирает на замок, а затем бежит обратно к Ясмин, стоящей перед маленькой двуспальной кроватью, и обнимает её своими длинными, худыми руками.

— Я готов помочь, но признаю, что это не из бескорыстных побуждений, — говорю я, стряхивая маленькую пылинку с рукава пиджака.

Ясмин фыркает.

— Кто вообще может подумать, что ты бескорыстен?

Её взгляд на мгновение останавливается на небольшой двуспальной кровати, словно она пытается вспомнить, когда я видел её здесь в последний раз. Это воспоминание заставляет меня задуматься, и мой член напрягается.

— Я могу быть необычайно щедрым, Gattina. Может быть, однажды тебе посчастливится испытать это на себе, — я улыбаюсь ей. — Но, по крайней мере, в этом случае ты права. Будем считать это деловой сделкой.

Эйдан оживляется, его спина выпрямляется, как у собаки, которой пообещали лакомство.

— Деловой сделкой?

Я киваю, оглядывая тесную комнату, прежде чем встретиться с ним взглядом.

— Полагаю, у тебя есть более высокие стремления, чем… это? Работа бок о бок с матерью может плохо сказаться на твоём эго.

Ясмин издает какой-то звук, но я не отвожу взгляда от Эйдана. Язык тела выдаёт секреты, которые не произносят уста, и прямо сейчас Эйдан наклоняется вперёд, его внимание сосредоточено, а глаза блестят.

И я сразу узнаю жажду власти, когда вижу её.

— С моим эго всё в порядке, — отвечает Эйдан.

Ложь.

Он протягивает руку и берёт Ясмин за руку.

— Но я люблю ее, — продолжает он. — И сделаю всё, чтобы стать тем, кто женится на ней.

Ясмин смотрит на него со звёздами в глазах, прижимаясь к нему с нежной улыбкой.

Я не упускаю из виду то, что он не обнимает её в ответ.

— А если тебе придётся исчезнуть на некоторое время, чтобы это произошло? — спрашиваю я, наклоняя голову.

— Что? — Ясмин ахает. — Ты ничего не упоминал о том, что ему нужно будет уйти.

Эйдан смотрит на нее, притягивая еще ближе и прижимаясь губами к ее лбу. Его челюсть напрягается, прежде чем он снова встречается со мной взглядом.

— Как я уже сказал, я сделаю всё, что угодно.

Я киваю, засовывая руки в карманы, чувствуя, как внутри меня закипает зависть. Не знаю, почему я вдруг испытываю это чувство, но, полагаю, это потому, что я никогда не знал, каково это, когда кто-то готов поставить тебя на первое место.

Предпочесть тебя всем остальным.

Я откашливаюсь, разминаю шею и пытаюсь избавиться от этого ощущения. Я не был уверен, как всё пройдёт, но то, что он так охотно готов выполнять мои указания, пойдёт мне только на пользу. Чем легче мне будет его контролировать, тем быстрее он уйдёт с моего пути, когда дело дойдёт до Ясмин.

— Тогда ты придёшь и будешь работать на меня.

— Мы можем побыть серьезными хотя бы секунду? — Ясмин снова вмешивается. — Мы все говорим о моей жизни, и…

— Принцесса, помолчи, — резко обрывает её Эйдан.

Мои брови приподнимаются, когда я смотрю на Ясмин, готовый увидеть тот огонь, который она так охотно дарит мне, уверенный, что он вот-вот вырвется наружу, когда её заставляют замолчать, как капризного ребёнка. Но вместо этого неистового пламени нет ничего, кроме того, как она прикусывает нижнюю губу и опускает взгляд в пол, словно послушный питомец, которого заставили подчиниться.

Точно так же она ведет себя со своим отцом.

— Есть кое-что, чего хочет её отец, — говорю я.

Это небольшая ложь во спасение. Али не так сильно заинтересован в лампе, как я, и не стремится вывести «Sultans» на другие рынки, помимо бриллиантовых, но мне будет выгодно, если они решат, что именно Али движут эти мотивы. Так будет проще убрать Эйдана с дороги, чтобы я мог переехать в дом и забрать его драгоценную кошечку себе.

Вынимая руку из кармана, я подношу ее к лицу, разглядывая кутикулу на своих пальцах.

— К сожалению, человек, который руководит операцией, должен вернуться домой из-за личных проблем. И я не могу найти в себе достаточно сил, чтобы отправиться в путешествие самостоятельно.

— Бриллианты? — с любопытством спросил Эйдан.

Я поднимаю глаза и на мгновение встречаюсь с ним взглядом.

— Нет. Мы выходим за рамки торговли алмазами или, по крайней мере, пытаемся это сделать. Существует лампа. Реликвия. Та, которую Али отчаянно хочет заполучить, но не может найти. Она действительно бесценна, и на чёрном рынке за неё могут дать сотни миллионов долларов. Если мы приобретём её для себя, то «Sultans» укрепит свои позиции на рынке антиквариата. Уверен, вы можете себе представить, насколько это заманчиво, учитывая, что речь идёт о наследии Али

О моём наследии.

— Я найду её, — быстро отвечает Эйдан.

Глупец. Как будто он сможет найти самую разыскиваемую потерянную реликвию веков, не имея ни опыта, ни кого-либо, кто мог бы его направить.

— Я не могу гарантировать, что тебе когда-нибудь удастся её разыскать. У тебя нет никаких необходимых навыков, и люди обязательно будут говорить о том, что ты недостаточно квалифицирован для руководства раскопками. Тебе придётся положиться на Джинни¹⁵, нашего ведущего археолога, которая будет там, и моего помощника Иэна, которого я отправлю с тобой, — я приподнимаю бровь и слегка наклоняюсь вперёд. — Но если ты все-таки найдешь её…

Тело Эйдана повторяет мои движения, он ловит каждое моё слово, как будто это его спасательный круг.

— Я смогу завоевать расположение мистера Карама, — заключает он.

Я облизываю губы и жестом указываю на Ясмин.

— Найди потерянную лампу, и получишь девушку.

Эйдан улыбается, его глаза загораются, и он кивает, но Ясмин смотрит на меня с подозрением. Она отпускает руку Эйдана и скрещивает руки на груди, её туфли на каблуках стучат по полу в раздражающем ритме, а её безупречное лицо портит этот недобрый прищуренный взгляд.

Я не обращаю внимания на гнев в её глазах и на то, как мою руку покалывает от желания перекинуть ее через колено и показать ей, к чему приводит такое поведение.

Конечно, всё не так просто. Эйдана нужно будет интегрировать в систему, которая у нас уже есть. Ему нужно будет встретиться с Джинни, нашим ведущим археологом на месте, и уговорить ее позволить ему наблюдать за ней, хотя он понятия не имеет, что делает, и, скорее всего, будет только мешать ей. Но моя цель не в том, чтобы он действительно нашёл лампу, хотя, если ему это удастся, так будет даже лучше. Мне просто нужно, чтобы он держался подальше от Ясмин, но при этом был под моим каблуком, чтобы я мог использовать его для контроля над ней.

— То есть я буду работать на тебя? На «Sultans»? — спрашивает он.

— Разумеется, тайно. Тебе будут платить наличными, как и другим сотрудникам нашего комплекса в Египте. Мы не можем официально выплачивать тебе зарплату за такую работу. Но если ты найдёшь её, то… — я пожимаю плечами. — Кто знает, что нас ждёт в будущем.

Лицо мальчика светится надеждой, и мне интересно, как много Ясмин на самом деле знает о нём.

— Ну так что, мы договорились? — настаиваю я, протягивая руку.

Он смотрит на неё несколько секунд, прежде чем вложить свою ладонь в мою.

Я перевожу взгляд на Ясмин. Её голова наклонена вбок, а взгляд перескакивает с мальчишки на меня, словно она на качелях и не знает, на чём сосредоточиться.

Что-то происходит в её обычно пустом маленьком разуме, но я не могу найти в себе силы беспокоиться о том, что же там. Пусть она думает, что я либо замышляю что-то нехорошее, либо её спаситель; на самом деле это не имеет никакого значения в любом случае. Как только её любовник окажется в моих руках, она будет вынуждена подчиняться моим требованиям, хочет она этого или нет.

Я только вошёл в фойе главного офиса компании «Sultans», который расположен в самом высоком здании в центре города Бадур¹⁶, штат Нью-Йорк. Но прежде чем я успел подойти к лифту, который ведёт на восемьдесят девятый этаж, предназначенный исключительно для моих офисов и сотрудников, работающих непосредственно подо мной, я заметил затонированный Maybach, который подъезжал к обочине.

Было ещё очень рано, утреннее солнце только начало подниматься над горизонтом, и его лучи с трудом пробивались сквозь туман, окутавший тихие городские улицы.

Я бы узнал эту машину из тысячи, но даже если бы мне не удалось этого сделать, то всё равно понял бы, что это машина Али. Он единственный, кто приезжает в офис раньше всех, и он обещал мне, что больше не будет приезжать так рано, чтобы позволить своему организму отдохнуть.

У меня внутри всё сжимается, когда я вижу, как водитель Али выходит из машины и обходит её, открывая дверь для Али.

Мне хочется пойти туда и потребовать, чтобы он вернулся домой, позволил своей медсестре позаботиться о нём, а я бы тем временем продолжил выполнять свою тяжёлую работу здесь. Но потом я вспоминаю, что бы я чувствовал, если бы ситуация была обратной. Никакое количество слов не остановит мужчину, когда в нем, как кровь в венах, бурлит решимость.

Однако я настолько возмущён его безразличием к своему здоровью, что не хочу с ним разговаривать. А потом я ещё больше расстраиваюсь из-за того, что вообще беспокоюсь о нём. Поэтому я разворачиваюсь, нажимаю кнопку лифта, захожу внутрь и поднимаюсь на свой этаж.

Прошёл час, а я всё ещё не могу прийти в себя. Сижу в конце длинного прямоугольного стола в конференц-зале отдела маркетинга в окружении десятка людей. Опустив взгляд, я бегло просматриваю квартальный отчет о макроэкономических тенденциях, пытаясь сосредоточиться на голосе крохи, который стоит перед презентацией PowerPoint, его голос слегка дрожит, когда он разглагольствует о состоянии потребителей и о том, в чем заключается наше видение того, как оставаться впереди рынка.

— Сэр?

Я поднимаю голову от страниц, оглядываюсь по сторонам и замечаю, что все смотрят на меня. Прокашлявшись, я наклоняюсь вперёд, опираюсь локтями о стол и складываю руки перед собой.

Признаться честно, я понятия не имею, о чём они только что говорили. Мои мысли всё ещё заняты коридором, и я гадаю, не собирается ли Али неожиданно появиться.

Он всё ещё здесь? Мне нужно поговорить с ним и шепнуть ему на ухо о нас с Ясмин.

Я смотрю на Иэна, который смотрит на меня широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот. Приподнимаю бровь, и он хлопает ладонью по столу, явно понимая, что я хочу, чтобы он высказался.

— Всё это выглядит прилично. К концу дня положите на стол мистера Фарачи прогнозы продаж на следующий квартал.

Точно. Прогнозы продаж.

Поднявшись, я застёгиваю пуговицы на пиджаке и ещё раз смотрю на бумаги.

— Поскольку эти данные ясно указывают на то, что экономика США приближается к спаду, я полагаю, нам следует рассмотреть альтернативные способы выхода на рынок, пока не начался подъём. Продемонстрируйте, как вы планируете это осуществить.

Затем я покидаю собрание, не дожидаясь их невнятных ответов, и поднимаюсь на этаж выше, где находится кабинет Али.

Интерьер здесь не уступает моему этажу: пол из белого мрамора сверкает завитками серебристого цвета, а кремовые стулья и серые диваны стоят вдоль приемной с дубовыми столами. Я прохожу мимо пустого стола помощницы и направляюсь к кабинету Али, но что-то останавливает меня на полпути. Я прижимаюсь ухом к деревянной двери и слышу приглушённый голос Али.

— Как долго? — спрашивает он напряжённым и слабым голосом. Более слабым, чем когда-либо. Тишина. — Два месяца? — продолжает он. — И это всё?

Моё сердце начинает бешено колотиться, а дыхание становится прерывистым.

Он ближе к смерти, чем я думал. Волна грусти пронзает меня, словно пробивая бетонную стену, которую я возвёл вокруг своих чувств, заставляя меня дрожать.

Моё отношение к болезни Али неоднозначно.

Вначале моей целью было научиться у него всему, чему я мог, а затем оказать ему честь продолжать жить с помощью рисунков на моем теле, убив его, чтобы я мог без особых усилий занять его место.

Может быть, он погиб бы в результате несчастного случая, а может быть, задохнулся бы во сне.

Но время шло, и случилось кое-что, чего я не учел.

Я начал смотреть на него снизу вверх как на нечто большее, чем на того, кем я хотел стать.

Он был первым мужчиной в моей жизни, который относился ко мне с уважением и заботой. Он был единственным, кто верил в меня и помогал мне достичь успеха, несмотря на трудности, связанные с моим прошлым. У меня было множество возможностей навредить ему, но каждый раз я упускал их, потому что часть меня отчаянно нуждалась в его внимании и одобрении. Я чувствовал к нему нечто похожее на отцовскую любовь, которую никогда не испытывал ни к кому другому.

Когда он признался мне, что его рак неизлечим, и он не собирается проходить еще один курс лечения, я почувствовал облегчение. Бремя необходимости наблюдать, как жизнь покидает его глаза под моими руками, тяжелым грузом лежало на моей душе, и таким образом, это могло произойти естественным образом.

Я воспринял это как знак свыше, что мне суждено стать великим. Самым могущественным. Вселенная убирает с моего пути Али, чтобы я мог достичь своих целей и управлять «Sultans».

И всё же тот маленький мальчик внутри меня, который так нуждается в любви, страдает ещё сильнее, когда я думаю о том, какой будет жизнь, когда его не станет.

Али вздыхает и прощается с человеком, который, как я предполагаю, является его врачом. Я отхожу от двери, охваченный противоречивыми чувствами.

Мне было известно, что ему осталось не так много времени, но не думал, что он был так близок к концу.

У меня перехватывает дыхание.

Два месяца. У меня недостаточно времени для осуществления моих планов.

Я разворачиваюсь и направляюсь обратно к лифту, мышцы моих ног горят от долгих, торопливых шагов. Нажимаю на кнопку своего этажа, опираюсь рукой на стену, двери закрываются, и лифт начинает опускаться.

Из динамиков льётся тихая джазовая мелодия, которая ощущается как прикосновение острых лезвий к моим барабанным перепонкам. Я пытаюсь взять под контроль свои эмоции. Мне не нравится, что они, кажется, продолжают прорастать нежелательными ростками. Они приводят к необдуманным решениям и глупым ошибкам, а у меня нет времени ни на то, ни на другое.

Раздаётся сигнал, и двери на моём этаже открываются. Сиара как раз садится за свой стол. Она выпрямляется, увидев, как я быстро пересекаю этаж.

— Добрый день, мистер Фарачи.

Я едва смотрю на неё и еле заметно киваю, прежде чем направиться к своей двери.

— Позови Иэна в мой кабинет, — говорю я ей. — Сейчас же.

Я вхожу в комнату, снимаю пиджак и бросаю его на первое попавшееся кресло кремового цвета. Затем направляюсь к своему рабочему столу, откуда открывается прекрасный вид на город. Проводя рукой по волосам, я дергаю за корни, пока они не начинают щипать, расхаживая взад-вперед.

— О боже, ты ходишь взад-вперед, — голос Иэна прерывает мои мысли, когда он заходит в комнату и закрывает за собой дверь. — Что случилось?

Я поворачиваюсь к нему, замечая, что его костюм слегка помят, как будто он надел его слишком поспешно.

— Старик умирает.

Иэн вздыхает, опускаясь в кресло с высокой спинкой перед моим столом и закидывая одну ногу на другую.

— На мой взгляд, недостаточно быстро. Так вот почему ты был так рассеян на совещании?

Его слова вызывают у меня раздражение и гнев. Я пытаюсь скрыть свои чувства, не желая, чтобы Иэн узнал о моих запутанных эмоциях по отношению к Али.

— Это не шутка, Иэн, — выплевываю я. — Я не собираюсь терять всё, ради чего я работал, из-за какого-то ничтожества, которому я не принадлежу, или из-за дочери, которая этого не заслуживает. Я уже разобрался с первым идиотом, которого прислали сюда, чтобы встретиться с ней. Я не хочу, чтобы ещё тысяча мужчин в ближайшие две недели переступила порог дома Али. Я не могу убить их всех. По крайней мере, не так быстро. Это вызовет слишком много подозрений.

Ян кивает, задумчиво проводя рукой по подбородку.

— Значит, мы продлим сроки. Избавься от мальчика Ясмин как можно скорее. Я могу отправить его рейсом в Египет уже завтра.

Его идея кажется мне разумной, и я замедляю шаг, обдумывая план.

— Этого недостаточно. Мы должны подтолкнуть Ясмин к замужеству как можно скорее. Сейчас, пока не стало слишком поздно.

Иэн кивает.

— Жаль, что мы не можем просто убить её и покончить с этим всем.

Глубоко вздохнув, я опираюсь руками на спинку стула и выгибаю шею, пока не раздаётся приятный хруст в позвонках.

— Это было бы совершенно бесполезно. Придерживайся плана: отвези мальчишку в Египет, и мы будем использовать его, чтобы контролировать её.

Иэн подается вперед в своем кресле, в его глазах мелькает угрожающий блеск.

— Можно я его убью?

— Твоя одержимость убийствами вызывает беспокойство, — я бросаю на него неодобрительный взгляд. — И нет, не можешь. Это дело требует изящества, а ты будешь слишком неряшлив.

Он стонет, откидываясь назад.

— Ладно.

Я провожу пальцем по щетине на подбородке, и у меня рождается новая идея.

— Возможно, у тебя не будет возможности убить мальчика, Иэн. Но мы заставим Ясмин думать, что ты это можешь сделать.