Извращённое чувство

36. ДЖУЛИАН

Это не имеет значения.

Мне всё равно.

Почему я так удивлён?

Когда я отворачиваюсь от Ясмин и мальчишки, чтобы уйти, мои мысли начинают метаться в разные стороны, и я несусь через гостиную в общую зону, пока не добираюсь до спальни.

Я распахиваю дверь в комнату, которую делю со своей женой, расхаживаю перед кроватью, вцепившись пальцами в волосы так сильно, что кажется, я выдерну их.

С логической точки зрения, я понимаю, что она не целовала его. Я видел, как она обернулась и не ответила ему взаимностью. Но с эмоциональной стороны, это не имеет, блять, значения.

Мысль о том, что он поцеловал её, прикасался к ней, когда на ней было моё кольцо, приводит меня в неистовую ярость, и я еле сдерживаюсь, чтобы не вернуться туда и не вырвать его язык.

Застонав, я провожу руками по лицу, пытаясь — безуспешно — убедить себя в последний раз, что это не имеет значения. Что она может выбрать его, а я переживу, как и всегда, поскольку меня никто никогда не выбирает.

Иди за ней.

Останься.

Блять.

Я хлопаю себя по щекам и направляюсь к двери, намереваясь найти ее, схватить, как пещерный человек, перекинуть через плечо и отшлепать по заднице, пока она не станет синей, за то, что она думает, что я когда-нибудь позволю ей уйти.

Но дверь распахивается прежде, чем я успеваю её открыть, и вот она стоит по другую сторону, словно богиня, отправленная в ад. Она врывается внутрь, её глаза сверкают, как тысяча солнц, и она захлопывает дверь.

— Кем ты, блять, себя возомнил? — спрашивает она, подходя ко мне и упираясь руками мне в грудь.

Я протягиваю руку и хватаю её за запястья, останавливая нападение. Но на самом деле, я готов наслаждаться болью, если только она будет прикасаться ко мне.

— Ты не имеешь права так поступать, — выплёвывает она. — Ты не можешь просто увидеть что-то и уйти, пока мы не поговорим.

— Я могу делать всё, что хочу, — выдавливаю я из себя.

Она возмущённо фыркает.

— Классический пример поведения Джулиана Фарачи. Ты так боишься позволить своему внутреннему ребёнку исцелиться, что возводишь вокруг него стены и защищаешь даже от жизни.

Меня охватывает гнев.

— Следи за языком, — говорю я.

— Это ты следи за своим, — шипит она в ответ.

Я крепче сжимаю её запястья, и она смотрит на меня без притворства. Я чувствую себя обнажённым и уязвимым под её взглядом.

— Я пытаюсь сделать то, что будет лучше для тебя, — выдавливаю я из себя. — И иногда это означает, что нужно уйти.

— Ну, я сыта по горло тем, что каждый мужчина в моей жизни думает, что знает, что для меня лучше, — она вырывается из моих объятий, пытаясь освободиться, чтобы снова оттолкнуть меня. — Знаешь что, придурок. Есть такая вещь, как свобода воли. Ты должен позволять людям самим решать свою судьбу.

Я сдерживаю веселье, которое пытается прорваться сквозь ярость, мой член твердеет от того, как ее тело извивается против моего. Я усиливаю хватку, отводя ее назад, энергия обвивается вокруг нас, как веревка, и затягивается так туго, что становится трудно дышать.

Её спина ударяется о закрытую дверь, и я прижимаюсь к ней, наши тела идеально сочетаются, словно две половинки одного целого. Мои руки сжимают её запястья между нами.

Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее губам, не целуя, а просто существуя в одном месте, ее дыхание становится моим кислородом. Если я простою здесь достаточно долго, то смогу ли я наполнить себя ею.

— Я не подхожу тебе, Gattina. Я подкупаю, шантажирую и убиваю. Я причиню тебе боль. Я уже причинил тебе боль, — говорю я.

— Мне всё равно, — шепчет она. — Я прощаю тебя.

Качая головой, расстроенный тем, что она не понимает, о чем речь, я поднимаю ее руки, пока они не оказываются у нее над головой, и крепко прижимаю их к деревянной двери. Ее грудь задевает мой торс, она судорожно вдыхает и выдыхает воздух.

— Тебе не должно быть всё равно, — говорю я. — У этого парня с тобой есть история, которой у меня никогда не будет. Моменты, которые навсегда останутся в твоей памяти, снимки, которые ты сделала, чтобы сохранить это чувство, когда начнёшь забывать, — я прижимаюсь губами к её губам, погружаясь в пытку, почти ощущая её вкус. — Все твои первые разы принадлежат ему, и это то, чего я никогда не получу. Но я этого и не хочу, — шепчу я ей в губы. — Мне не нужны твои неловкие моменты, твои неуверенные обещания и дрожащие руки. И знаешь почему?

— Нет, — выдыхает она, и её глаза наполняются слезами.

— Потому что я не люблю тебя так, как он.

Она всхлипывает, отворачивая голову. Я отпускаю её руку, не обращая внимания на то, что она пытается оттолкнуть меня. Затем крепко сжимаю её щёку, поворачивая её так, чтобы моё лицо оказалось рядом с её лицом, и касаюсь губами её подбородка.

Я прижимаю её к двери своим телом, а она то сжимает, то разжимает в кулаках ткань моей рубашки, словно не может решить, хочет ли она притянуть меня ближе или оттолкнуть.

— Моя любовь к тебе опасна.

Из ее рта вырывается тяжелый вздох, слеза скатывается с ее глаза и капает на тыльную сторону моих пальцев. Я двигаюсь, целуя ее в мокрую щеку, чтобы заглушить ее плач.

— Я убью любого, кто посмотрит на тебя. Любого, кто осмелится даже дышать слишком близко.

Её тело дрожит рядом с моим.

— Я хочу твоей крови, и твоего гнева, и твоей жестокости, и твоей похоти, — мой большой палец касается её нижней губы. — Я хочу твоих улыбок, твоих слёз и твоего наглого рта.

Она притягивает меня к себе, пока между нами не остаётся свободного пространства. Её грудь касается моей с каждым судорожным выдохом.

— Я хочу проникнуть в твою грудную клетку и держать твоё сердце в своих руках, чтобы убедиться, что оно бьётся только для меня, — хрипло говорю я. — Но я не хочу твои первые разы, Ясмин. Я хочу все последующие.

Она плачет, её руки тянутся ко мне, словно она не может придвинуться достаточно близко, но я сопротивляюсь, вырываясь из ее объятий. Я поднимаю другую руку и обхватываю ее лицо, чтобы убедиться, что она смотрит мне в глаза.

— Ты ангел, Gattina. И я сломаю тебе крылья, только чтобы ты была рядом со мной. Так что сделай одолжение нам обоим и оставь. Блять. Меня.

Тогда я отпускаю ее, но прежде чем успеваю пошевелиться, она оказывается на мне, ее губы впиваются в мои, ее конечности обвиваются вокруг меня, и она прыгает в мои объятия. Она кусает, сосет и облизывает, и я отвечаю ей тем же, потому что после всего, что я только что сказал, после того, как я вырвал себе сердце и истек кровью у ее ног, она всё ещё здесь.

И у меня больше нет сил бороться с этим.

— Перестань указывать мне, что делать, — требует она между поцелуями.

Я улыбаюсь ей в губы, мои руки сжимают ее задницу, чтобы крепче прижать к себе, в то время как она отрывает свои губы и облизывает мой подбородок, а затем впивается зубами в кожу моей шеи. Я стону, мой член пульсирует.

— Ты думаешь, я не такая же? — спрашивает она, уткнувшись в мою кожу.

Отстранившись, она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и она так чертовски красива, что у меня перехватывает дыхание.

— Я тоже хочу твоего смеха, твоих слез и твоих улыбок, — она проводит пальцем по моим губам. — Хочу твои задумчивые взгляды, твою испорченную мораль и твою отвратительную потребность всегда указывать мне, что делать.

Мое тело согревается, кровь течет так быстро, что кажется, сердце вот-вот выскочит из груди.

Она смотрит мне в глаза, обхватив мой подбородок обеими руками, ее ноги все еще обвиты вокруг моей талии.

— Я люблю тебя, Джулиан Фарачи. И я сама сожгла бы этот мир дотла, если бы это означало, что я смогу удержать тебя рядом с собой.

Что-то раскалывается у меня в груди, разливаясь по моим внутренностям, как бурлящая вода, сметая все, что когда-либо имело значение, кроме неё.

Я разворачиваю нас и швыряю ее на кровать, неуклюже срывая с нее одежду, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме бушующей во мне потребности, пульсирующей в такт биению моего сердца. Мне нужно взять её, овладеть ею, заявить на неё свои права. Мои пальцы впиваются в ее бока и скользят вверх по ее телу, срывая пижаму с ее гибкого тела.

Её соски — как маленькие камешки, и они, блять, идеальны. Мне нужно немедленно взять их в рот, поэтому я наклоняюсь и посасываю один из них губами, обводя языком вокруг бугорка и прикусывая его, потому что хочу услышать, как она стонет.

Она реагирует прекрасно: её спина выгибается, а руки взлетают к моему затылку, сильнее прижимая меня к своей коже. Мой член пульсирует, и предэакулят стекает с головки, пропитывая мои боксеры.

Моя рука скользит по её груди, оставляя на коже узоры, а затем опускается к краю её спортивных штанов. Я тяну за ткань, и она мягко соскальзывает вниз по её ногам. Мой рот продолжает ласкать её грудь, не сбиваясь с ритма.

Она приподнимает бёдра, и я стягиваю с неё нижнее бельё, отбрасывая его куда-то за спину. Мне нужно видеть её обнажённой, распростертой передо мной, как подношение.

Потому что именно им она и является. Именно это она и делает.

Преподносит себя мне.

Наконец, я отпускаю её сосок и отстраняюсь. Вырываюсь из её объятий, сажусь на пятки и смотрю на неё сверху вниз.

Я ощущал ее сладкое влагалище у себя во рту и ее вкус на языке, но я впервые вижу ее полностью обнаженной.

Она так прекрасна, что это причиняет боль.

— Джулиан, — умоляет она, ёрзая на кровати. Её взгляд тяжелый.

— Не мешай мне смотреть на свою жену, — тихо говорю я, расстёгивая ремень и приспуская штаны. Мой член выскакивает наружу, твёрдый и ноющий.

Я протягиваю руку вниз и сжимаю его, он дергается в моей ладони, когда я представляю, как он будет скользить между её ног и погружаться в неё.

— Мне нравится, когда ты так меня называешь, — говорит она, прикусывая нижнюю губу.

Я ухмыляюсь и, придвинувшись ближе, раздвигаю её ноги ещё шире. Затем протягиваю свободную руку и беру её за подбородок, пока она не отпускает свою губу.

— Не порть эти прекрасные губы, amore mio, — говорю я, нависая над ней и скользя своими губами по её губам. Мой член подрагивает в моей руке. — У меня на них планы.

Она протягивает руку и начинает играть с пуговицами на моей рубашке. Она расстёгивает их одну за другой, и я глубоко вздыхаю, позволяя ей снять рубашку с моих плеч и провести пальцами по моей груди.

От её прикосновений по моей коже пробегают мурашки, и я борюсь с желанием оттолкнуть её, прижать к кровати и взять контроль над ситуацией.

Она проводит ладонями по моим плечам, а затем спускается вниз по рукам, пока не обхватывает мой член. Она накрывает мою ладонь своей.

— Покажи мне, что тебе нравится, — просит она.

Я отпускаю свой член, и она обхватывает его своими пальчиками, ощущение ее прикосновения к моей коже заставляет мое тело трепетать. Я накрываю ее ладонь своей, медленно двигая ее вверх по всей длине, а затем опускаюсь обратно, мои яйца приподнимаются от того, как она лежит подо мной и поглаживает мой член.

На головке появляется ещё больше влаги, и она проводит большим пальцем, размазывая её по бокам и используя в качестве смазки. Когда я опускаю руку, она начинает мастурбировать мне.

— Ты такой большой, — говорит она.

Я останавливаю её движения, беру её пальцы в свои и поднимаю её руки над головой. Точно так же, как я делал это раньше, когда мы стояли у двери. Наклоняюсь и прижимаюсь к ней всем телом. Её сердце колотится о мою грудь, её дыхание касается моих губ, в то время как мой член дразнит влажный вход в её киску.

— И ты возьмешь каждый сантиметр, не так ли, моя хорошая девочка?

Она приподнимает бёдра, пытаясь впустить меня в себя, и, блять, у меня перехватывает дыхание от одной только мысли о том, чтобы погрузиться в её влажное влагалище.

— Трахни меня, как шлюху, — стонет она, скользя своей киской по всей длине моего члена, отчего он становится влажным от её возбуждения.

— Ты не шлюха, — отвечаю я.

Ее ноги прижимаются к моему телу, а затем обхватывают мою спину, притягивая меня к себе, мой член идеально ложится у ее входа, и ее глаза встречаются с моими.

— Я твоя шлюха, — шепчет она.

Господи.

Этого достаточно, чтобы я потерял контроль. Я двигаю бёдрами вперёд, погружаясь в неё, и её киска обхватывает меня так, словно была создана для моего члена.

Она стонет, широко раскрыв рот и закатив глаза, выгибаясь дугой.

Я начинаю двигаться в такт, постепенно выходя из неё, а затем снова вхожу, охваченный желанием проникнуть как можно глубже. Мои руки крепко прижимают её запястья к матрасу, и я уверен, что это препятствует нормальному кровообращению.

— Сильнее, — выдыхает она, и её бёдра двигаются в такт моим движениям.

Я отпускаю её пальцы, провожу ладонью по её волосам и лицу, а затем обхватываю её шею, слегка приподнимая её с кровати. При каждом движении вперёд её губы касаются моих.

— Ты так хорошо принимаешь мой член, Gattina.

Наши тела блестят от пота, пока я трахаюсь с ней, и мое сердце колотится о грудную клетку, когда я двигаю бедрами, удовольствие зарождается у основания позвоночника и распространяется по всему телу, пока мышцы не напрягаются.

— Я собираюсь кончить в тебя, — говорю я, обхватывая её шею руками. — Наполнить тебя, в надежде, что ты забеременеешь, чтобы я мог привязать тебя к себе всеми возможными способами и быть уверенным, что ты никогда не уйдешь.

Она хнычет, её ноги дрожат, когда она обнимает меня за спину, подталкивая меня вперёд каждый раз, когда я проникаю в неё.

— Тебе бы этого хотелось, amore mio?

Она стонет, приоткрыв рот в экстазе.

Стенки ее киски сжимаются вокруг моего члена, и мои яйца напрягаются в ответ. Наконец, я отпускаю её руки и зарываюсь пальцами в её волосы, крепко обхватывая ладонью её лицо. Я наклоняюсь и страстно целую её в губы.

— Скажи, что хочешь моей спермы. Умоляй об этом.

— Наполни меня, — умоляет она. — Мне это нужно, Джулиан, пожалуйста, я…

И вот она кончает, ее влагалище сжимает и отпускает мой член, крик срывается с ее пухлых губ, пока она прижимается ко мне.

Её слова — это моя погибель. Видение того, как её живот будет расти, с моим ребёнком внутри, и того, что она будет привязана ко мне навеки, переполняет меня всевозможными эмоциями.

Моё тело напрягается, а затем резко расслабляется, и я погружаюсь в неё так глубоко, как только могу. Мой член сильно пульсирует, когда я вхожу в неё до упора, прижимаясь к ней своим потным телом.

Наши сердца бьются в унисон, и я кладу голову ей на грудь. Она перебирает пальцами мои волосы, пока я её обнимаю.

Я никогда не чувствовал себя таким счастливым.

И это чувство? Я не хочу, чтобы оно уходило. Я никогда не отпущу его.

Потому что у меня такое ощущение, что она выбирает меня.

И она единственная, кто когда-либо это делал.