Как поцеловать кинозвезду

Глава 19

Одри

Я даже не понимаю, что со мной случилось.

Ещё секунду назад я была в нескольких сантиметрах от того, чтобы поцеловать Флинта Хоторна, от того, чтобы позволить сердцу поддаться всему, что между нами происходило. А в следующую — меня накрыла почти слепящая паника.

Перед глазами сразу возникло будущее, в котором нас с Флинтом преследуют фотографы, выныривающие из-за каждого угла. Поклонники, которые будут с ним разговаривать, касаться его, писать фанфики о нём. Потом я начала думать, что эти фанаты подумают обо мне. Будут ли они меня осуждать? Критиковать мою причёску? Мой гардероб? Мой выбор карьеры? Станут ли рыться в моих старых фотографиях из школьного альбома и задаваться вопросом, как такой, как Флинт Хоторн, вообще может встречаться с такой полной занудой?

Одна мысль о всём этом внимании, о всём этом шуме в моей жизни — и мне стало невыносимо.

Так что я отстранилась.

И это было правильно.

Правда ведь?

Я не хочу встречаться с мужчиной, чьё лицо Энн из местного магазина Feed 'n Seed решила поместить на печенье.

Я хочу обычную жизнь. Простую жизнь.

Да, ладно. В субботу вечером мне действительно понравилось. Особенно после того, как мы решили, что никаких поцелуев не будет.

Мы поужинали, смеялись, болтали больше часа, прежде чем устроились смотреть фильм — драму о биологе, оказавшейся в ловушке в Амазонии и выжившей в одиночку три недели до спасения.

Флинт оказался прав. Мне правда понравился фильм. От начала и до конца. Он был глубоким и познавательным и, как показали мои поиски после возвращения домой, в целом исторически достоверным. Я, конечно, ещё не киноман, но, пожалуй, готова признать, что в мире есть фильмы, которые не тратят моё время впустую.

Хотя, если честно, я бы могла просидеть на диване и смотреть «Улицу Сезам» два часа, лишь бы Флинт был рядом.

И именно поэтому всё это так сложно.

Я не хочу, чтобы он мне нравился.

Мне не должно нравиться быть с ним.

Всё логичное, разумное и здравое во мне твердит, что влюбиться в него — плохая идея.

Но он мне нравится. И когда я рядом с ним, никакие разумные доводы уже не имеют значения.

С тех пор, как прошла та суббота, я видела его уже раз шесть, и не надо меня осуждать, белки действительно очень интересные, и с каждым разом мне всё труднее воспринимать его как просто знаменитость. Ну ладно, не совсем обычного, он слишком обаятелен для этого. Обаятельный, красивый, остроумный, внимательный. В общем, почти идеальный. А «идеальный» и «обычный» как-то не очень сочетаются. Но я к тому, что с ним рядом забываешь, кто он. Он не ведёт себя как звезда. По крайней мере, не со мной.

Я застёгиваю последний чемодан и ставлю его у двери. Джони приходила с утра помочь собрать вещи, и, честно говоря, она напихала мне гораздо больше, чем, как мне кажется, мне понадобится. Единственное, что я не укладывала сама, — это платье для премьеры. Реми пообещала, что оно будет выглажено, идеально висеть в моём гостиничном номере к моменту прибытия.

Мои сёстры умилялись моему новому гардеробу несколько часов подряд, умоляя и торгуясь за право первыми примерить то, что им особенно приглянулось. Я выше их, у меня пошире плечи и грудь побольше, но несколько платьев и парочка жакетов подойдут и им.

Хотя, если честно, им и уговаривать особо не пришлось. Я же не собираюсь в этих нарядах по лесу бегать. По крайней мере, не после выходных. Мои аспиранты и лесничие, с которыми я делю лабораторию, вообще не интересуются, что я ношу на работу.

И белкам всё равно.

Мне просто нужно пережить эти несколько дней. Посетить мероприятия. Сыграть роль с Флинтом. А потом вернуться в Силвер-Крик. В свою нормальную жизнь, в свой нормальный город.

Давайте не будем говорить о том, что я, скорее всего, всё равно ещё увижу Флинта после этих выходных. Он ведь здесь живёт. А я в лесу провожу половину времени — так что шанс столкнуться остаётся.

Но он не останется в Силвер-Крике навсегда. В конце концов, у него будет новый фильм. Он улетит куда-нибудь далеко, например в Бразилию, и влюбится в эффектную девушку, которая обожает свет софитов и с радостью проведёт остаток жизни, купаясь в его славе.

По венам прокатывается неприятная волна ревности. Что просто нелепо. Я ведь даже не должна к нему ничего чувствовать и уже ревную к женщине, которую сама же и выдумала?

Кажется, у меня всё хуже, чем я думала.

— Ты готова? — спрашивает Саммер, заглянув в мою комнату. — Флинт уже подъехал.

— Он за рулём?

— Ага. В своей красивой машине. И, кажется, один.

— Но мы ведь не вдвоём летим… Странно.

Саммер пожимает плечами.

— Может, вы встретитесь с остальными в аэропорту?

Она говорит о его команде так буднично, словно это самое обычное дело — путешествовать с сопровождающими. За неделю, что прошла после ужина с Флинтом — или, как любит мне напоминать моё строптивое тело, «той ночи, когда мы почти поцеловались», — мои сёстры, кажется, свыклись с тем, что я провожу столько времени с кинозвездой. Или просто устали от того, что я каждый раз пресекаю любые разговоры на эту тему.

Как бы то ни было, я рада, что сегодня всё выглядит как обычный день. Я просто еду в аэропорт. И всё.

— Я готова, — говорю я, подхватывая свою сумку через плечо — мягчайшее чудо, купленное в Нью-Йорке.

Я согласилась добавить её к покупке только потому, что она из веганской кожи. Я не против натуральной кожи. Но я, пожалуй, против кожи за две тысячи долларов. Эта стоила в разы меньше, но при этом такая же мягкая, роскошная, и, что приятно, ещё и удобная. Достаточно большая, чтобы уместить книгу, бутылку воды и iPad — вдруг мне захочется поработать или провести пару исследований в дороге.

Саммер берёт мой чемодан (да, он тоже новый — и да, знаю, это глупо, не осуждайте), а я подхватываю ручную кладь и иду за ней в гостиную. К тому моменту, как мы открываем дверь, Флинт уже на крыльце.

Саммер тихонько ахает, когда он ей улыбается.

— Саммер? — спрашивает он, явно угадывая. Вряд ли он может отличить моих сестёр друг от друга.

— Отличная попытка, — улыбается она.

— Пятьдесят на пятьдесят, — с лёгкостью отвечает он. Поворачивается ко мне. — Привет. Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо. А Нэйт с Джони не едут?

— Они уже в аэропорту. С рейсом пересадочным что-то случилось, и Джони решила, что проще будет разобраться на месте.

— Мы летим обычным рейсом? — я слышу, как глупо и надменно это прозвучало, и едва не морщусь. Мы ведь точно не летели обычным, когда отправлялись в Нью-Йорк, так что я просто подумала, что и сейчас будет так же. — Не то чтобы я против, — быстро добавляю я. — Конечно, нет. Учитывая, что в частном самолёте я была ровно один раз, у меня нет никаких оснований что-то ожидать. Кто вообще думает, что это норма — путешествовать на частных самолётах?.. И я уже снова болтаю. Всё, молчу.

Флинт тянется к самому большому чемодану.

— Осторожно, он тяж... — начинает Саммер, но замолкает, когда Флинт с лёгкостью поднимает чемодан, будто я набила его перьями, и закидывает в кузов своего пикапа. — Или не такой уж и тяжёлый, — бормочет она себе под нос.

— Я почти всегда летаю обычными рейсами, — возвращается он за моей ручной кладью. — Всё это выбросы углекислого газа — как-то уж слишком расточительно для одного человека.

Саммер хватает меня за руку и ахает.

— Одри! Он говорит на твоём языке!

Я вырываю руку и бросаю на неё взгляд, который недвусмысленно говорит: «Ещё слово и выселю тебя из подвала». Только потому, что это проще, чем признать: тот факт, что Флинт Хоторн беспокоится об углеродных выбросах, вытворяет с моим сердцем какие-то дикие вещи.

— Частный самолёт был ради тебя, — говорит он, и Саммер мечтательно вздыхает:

— А теперь он говорит уже на моём языке.

Я подхватываю последний чемодан и иду за Флинтом.

— Передай Люси, что я сказала ей пока, — бросаю я через плечо, игнорируя последний комментарий сестры. — Я напишу вам, когда мы приземлимся.

Саммер пожимает плечами.

— Конечно. Но не переживай. Если ты не напишешь, мы просто включим TMZ (*TMZ — это известный американский тематический таблоид, сосредоточенный на сплетнях и горячих новостях из мира знаменитостей и шоу-бизнеса.) и подождём, пока ты там появишься.

— Ти-что?

— Это такой сплет... Знаешь что, неважно. Просто напиши нам, — говорит Саммер.

Я уже пристёгнута на пассажирском сиденье, сумка у ног, прежде чем мы с Флинтом снова заговорим. Он смотрит на меня, и я протягиваю руку, касаясь его щеки.

— Прямо видно, как отрастает.

В последнее время его борода — горячая тема. Он не брился всю неделю — попытка замаскироваться для прохождения аэропорта. Сначала я не понимала, ведь весь смысл поездки, чтобы нас увидели. Но Флинт заверил меня, что узнают его в любом случае, с бородой или без.

— Многие узнают меня в любом случае, — сказал он. — Но всё равно надо как-то пройти досмотр и пройти через аэропорт, не нарвавшись на толпу. Тут главное — баланс.

— Чешется, — признаётся он. — Побреюсь, как только приедем в Лос-Анджелес.

— А мне нравится, — говорю я. — Это придаёт тебе загадочности.

Он легко улыбается.

— Братья говорят, что я выгляжу так, будто слишком стараюсь.

— Ерунда.

Он пожимает плечами, сдавая назад с подъездной дорожки.

— Они просто стараются не давать мне зазнаться.

— Ну и зря. Тебе очень идёт, — говорю я, потому что это правда. У него отличная линия подбородка, так что он в любом виде чертовски красив, но как девушка, обожающая природу, я особенно ценю этот чуть более «лесной» образ.

— Да? — Он, похоже, искренне радуется, и это удивляет, но и заставляет меня улыбнуться.

До этого лета я никогда не задумывалась о том, каково быть знаменитостью. Но после встречи с Флинтом, после того как я узнала о его славе, деньгах, бесконечном внимании к нему, я как-то автоматически решила, что он просто не может испытывать неуверенность в себе. Когда вокруг столько доказательств успеха, как можно сомневаться? Но в такие вот моменты, когда он кажется не суперзвездой, а просто человеком, становится так по-доброму на душе.

И это смешно. Потому что когда мы только познакомились, и мои сёстры пришли в дикий восторг, именно я твердилa, что он просто мужчина. И как же мало понадобилось, чтобы я забыла об этом. Один полёт на частном самолёте до Нью-Йорка и я уже тоже начала видеть в нём кинозвезду.

Неприятная мысль шевелится где-то на границе сознания.

А что, если именно это и произошло, когда я оттолкнула его в прошлые выходные? Когда остановила перед поцелуем? Что если я увидела в нём звезду, а не мужчину?

— Флинт, это тяжело? — внезапно вырывается у меня, и он бросает на меня короткий взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге.

— Что именно тяжело?

Я пожимаю плечами.

— Ну… вот так жить. Отращивать бороду, чтобы тебя не затоптали в аэропорту. Тратить кучу денег на наряды для девушки, которая только притворяется твоей?

Он улыбается.

— Боже, Одри, — говорит он с насмешкой. — Может, добавишь ещё пару деталей, чтобы я звучал совсем жалко?

Я улыбаюсь в ответ, радуясь, что он может об этом шутить.

— Если это важно, то мне правда очень нравится мой новый гардероб.

— Это действительно важно, — говорит он. — Рад, что тебе по душе.

— Хотя, должна тебя предупредить — нам придётся остаться в Калифорнии минимум на три недели, чтобы я успела надеть всё, что купила Оливия. Ну, то есть ты.

— Я так и думал. Потому и попросил сестёр поехать с тобой.

— Это было очень мило с твоей стороны. Думаю, я бы не справилась одна. Но вообще я имела в виду другое. Тяжело ли быть знаменитым?

Он пожимает плечами.

— И да, и нет. Мне, в принципе, нравится быть в центре внимания — это просто часть моей натуры. Но иногда отсутствие личного пространства достаёт. Именно поэтому я вернулся домой. В Северной Каролине всё гораздо проще, чем в Лос-Анджелес. Но я стараюсь не зацикливаться на минусах. Я занимаюсь любимым делом. Мало кто может так сказать, так что жаловаться вроде как и неправильно.

— У меня тоже так бывает на работе, — говорю я. — Один раз я с утра рано собирала пробы воды из ручья, который пересекает нижнюю часть твоего участка — ещё до того, как ты его купил — и вдруг вижу: передо мной тропу переходят лань с двумя оленятами. Солнце пробивается сквозь деревья, воздух тихий, свежий, всё вокруг спокойно… И я думаю: это же моя работа. Мне за это платят. Я чувствовала себя невероятно счастливой.

Он какое-то время молчит, а потом говорит:

— Мне правда жаль, что я выкупил у тебя исследовательский участок.

Я пожимаю плечами.

— Университет всё равно бы его продал. Лучше уж тебе, чем тем, кто построил бы там горные кондоминиумы или ещё какую-то ерунду. Я, конечно, сначала злилась, но в итоге мне нравится, что ты с ним сделал.

— Ах да, я чуть не забыл, — говорит он. — У меня для тебя с утра новые фотографии.

Я тут же выпрямляюсь.

— Белок?

Он кивает.

— Сегодня с ними был четвёртый. Не думаю, что раньше его видел. У него хвост чуть пушистее, чем у остальных.

— Ты их различаешь?

Он улыбается.

— Сначала не мог. Но мне нравится за ними наблюдать. Чем чаще смотрю, тем легче становится. — Он кивает на телефон в подстаканнике. — Можешь сама посмотреть. Это последние снимки в папке «Избранное».

Я тянусь к телефону, подношу его к его лицу, чтобы разблокировать. Немного пролистываю галерею, нахожу нужную папку и открываю.

— Видишь, у этого слева маленькое серое пятнышко между глазами? — говорит он. — Я его называю Уголёк. А ту, что справа, — Коллин.

— Коллин? Это ещё что за имя?

— Ты шутишь? Имя идеальное. Это ведь прям вылиты Коллин. Не говори, что ты этого не видишь.

Я тихо смеюсь, пролистывая к следующему фото.

— А это новенький? — На снимке — чуть меньшая белка с гораздо более пушистым хвостом.

— Ага. Имя ещё не придумал. Но он ведь новый, правда? Ты раньше его видела?

— Надо будет сравнить с моими снимками, чтобы убедиться, но, кажется, нет.

Я пролистываю фото ещё раз, но случайно делаю лишний свайп, и на экране появляется другое изображение. У меня перехватывает дыхание. Это фотография со дня, когда мы были в бассейне, только на ней отчётливо видно моё лицо. Я улыбаюсь, одной рукой откидываю мокрые волосы и держу их, словно собирая в хвост, а через плечо смотрю назад с выражением, в котором вот-вот вспыхнет смех.

Флинт бросает взгляд и, видимо, понимает, почему я замолчала.

— Боже, Одри. Извини. Это… Мне надо было спросить, прежде чем сохранить. Просто я… — Он обрывает себя и поднимает руку, проводя ею по волосам. Тихо ругается. — Наверное, выгляжу полным извращенцем.

Я выдыхаю со смешком.

— Я знала, что ты меня фотографируешь, Флинт. Всё в порядке.

Он кивает.

— Просто… — Он прочищает горло. — Мне очень нравится это фото с тобой.

Я сглатываю. Ему нравится моё фото?

Жар мгновенно пронзает всё тело — от кончиков пальцев до самых пяток. Я понимаю, что это всего лишь всплеск адреналина и норэпинефрина, из-за которого кожа кажется горячей и чувствительной. Это гормоны, не логика. Мне не стоит позволять им влиять на мои мысли.

Но он сохранил мою фотографию в телефоне. Ему настолько нравится, как я выгляжу, что он добавил её в избранное.

— Спасибо, — тихо говорю я. Вдыхаю, надеясь, что он не заметит, как дрожит мой голос. — Правда, ничего страшного, что ты её сохранил.

Он приподнимает брови, в глазах вспыхивает что-то похожее на надежду, и это не должно удивлять. Флинт ведь сказал, что я ему нравлюсь.

Ну, не совсем сказал. Он сказал, что желание поцеловать меня не было притворством. Но если подумать, это ведь не одно и то же. Он вполне может хотеть меня поцеловать и при этом не хотеть настоящих отношений. Но в то же время это на него не похоже. Флинт не выглядит мужчиной, который увлекается ни к чему не обязывающими интрижками. Хотя, может, я ошибаюсь. Но вряд ли.

Мы паркуем пикап на стоянке у аэропорта, откуда позже его заберут братья Флинта. Прежде чем выйти, он надевает бейсболку, потом натягивает капюшон поверх неё. Завершает образ тёмными солнцезащитными очками.

Надо отдать ему должное. Если бы я не знала, кто он такой, могла бы и не узнать. Хотя я, наверное, не самый объективный судья — месяц назад я вообще не имела ни малейшего понятия, кто он.

Он достаёт из машины мои чемоданы и один свой, и я уже начинаю сомневаться, как мы всё это дотащим до терминала. Но не успеваю даже открыть рот, как появляется Нейт с тележкой для багажа.

— Спасибо, дружище, — говорит Флинт и помогает Нейту всё загрузить. Потом протягивает мне руку, быстро сжимает мои пальцы, переплетая их со своими. — Просто доверься мне, ладно? Я со всем справлюсь.

Я киваю, понимая, что действительно ему доверяю.

И, возможно, это пугает меня даже сильнее, чем папарацци.