Как поцеловать кинозвезду

Глава 6

Флинт

— То есть, подожди, я правильно понимаю, — произносит мой старший брат Перри с недоверием на лице. Я следую за его взглядом в сторону кухни, через окно, на лужайку у бассейна, где Одри сидит в складном кресле и что-то строчит в маленьком блокноте в кожаной обложке. — Ты пустил на весь участок какую-то незнакомку только потому, что она хочет фотографировать… белок? — Он наклоняется через столешницу, хватает крекер и кусок сыра.

То, что именно Перри задаёт неудобные вопросы, неудивительно. Он самый старший, самый ворчливый и точно самый склонный замечать возможные проблемы.

Зато сюрпризом стало, когда вся моя семья нагрянула ко мне в дом с пакетами еды, под предлогом «спонтанной семейной встречи». Перри сказал, что его сын Джек хочет поплавать, но я бы поставил деньги на то, что это как-то связано с разговором, который у нас с Броуди был пару недель назад. Броуди считает, что мне одиноко. И, похоже, он убедил в этом остальных членов семьи.

Хотя надо отдать должное — Джек действительно плавает. Он и Лайла, жена Перри, сейчас у бассейна со всеми остальными. Тем не менее, я знаю свою семью достаточно хорошо, чтобы понять, что происходит. Это самое настоящее вмешательство.

От осознания, что они обсуждают меня и переживают за меня, хочется поёжиться. Но в то же время я скучаю по ним. Так что жаловаться на их приезд смысла нет. Тем более что они привезли еду. Мой брат Леннокс и его жена Тэйтум, оба шеф-повара, моментально захватили мою кухню, разложили закуски и заняли гриль — пообещали, что приготовят лучшие бургеры в нашей жизни.

Интересно, что Одри думает о моей семье. Или она настолько увлечена белками, что никого не замечает?

Я наблюдаю, как она встаёт и направляется к сахарному клёну на краю газона. Удобно, что белки устроили гнездо именно в его ветвях, хотя Одри сказала, что это довольно распространённое явление. Жизнь ближе к людям — меньше хищников.

— Она не совсем уж незнакомка, — наконец отвечаю я на вопрос Перри. Так засмотрелся на Одри, что чуть не забыл, что он спросил. — Клянусь, она безобидна. У меня неплохое чутьё на людей с двойным дном, а у неё его точно нет.

— Как у тебя с Клэр Макинзи было? — поднимает брови Перри.

Я хмурюсь. Иногда мне совсем не нравится, насколько хорошо моя семья в курсе всех подробностей моей жизни.

— Тут всё по-другому. Одри совсем не такая, как Клэр.

— Она отсюда, местная? — спрашивает моя сестра Оливия, откидываясь на спинку стула, чтобы взглянуть на Одри через окно. — Что-то лицо незнакомое.

— Без понятия, — говорю я. — Но Джони её проверила. Все документы в порядке. У неё докторская степень, публикации. Она надёжная.

— Я ни разу не видела белку-альбиноса, — говорит мама, подходя к столешнице. — Даже не знала, что такие существуют. — Она открывает холодильник и достаёт бутылку воды, протягивает её мне. — Вот, отнеси Одри. Похоже, она хочет пить. — Лицо мамы озорно светлеет. — Может, и есть хочет. Можешь пригласить её поужинать с нами.

Я беру воду, но поднимаю палец в предупреждении.

— Мам, это не то, о чём ты подумала.

Она пожимает плечами.

— А вдруг? Как узнаешь, если не попробуешь?

— Поверь, я знаю. — И дело не в том, что я не пытался. — Я точно не в её вкусе. Даже близко.

— Мне больно это признавать, — говорит Оливия, — но ты — Флинт Хоторн. Разве ты не в чужом вкусе по умолчанию? — Она подбрасывает дочку на колене.

— Только не в её, — отвечаю я. — Она даже не поняла, кто я, когда мы познакомились. И, честно говоря, с тех пор она ни разу не показала, что впечатлена.

— Ну, тогда отлично, — говорит мама. — Тебе ведь не нужна та, кто будет с тобой из-за твоей известности. Может, ты наконец нашёл ту самую, которой это не важно.

Мне нравится идея, что кому-то плевать на мою популярность, но как бы я ни крутил, она — часть моей жизни. Я стараюсь сохранить личное пространство, но актёрская профессия, сцена, любовь к вниманию — всё это неотделимо от меня. И, похоже, абсолютно не вяжется с интересами серьёзной биологини, изучающей дикую природу.

Я иду к двери на террасу.

— Только не устраивайте из этого спектакль. Никакого романтического подтекста. Она здесь ради белок. И только.

Я выхожу наружу и надеваю солнцезащитные очки. Мог бы и догадаться, что мама решит меня сосватать. Для неё достаточно, что Одри — живая и не живёт в Калифорнии — уже годится в невесты.

Я наблюдаю за Одри, приближаясь с бутылкой в руке. Она снова сидит в складном кресле, склонившись над блокнотом. Ручка мелькает в её пальцах. Волосы убраны в простой хвост, лицо сосредоточенное, сосредоточенное.

Она совсем не похожа на тех женщин, с кем я встречался раньше. Но в её естественной, спокойной красоте есть что-то цепляющее. Однажды бывшая девушка объяснила мне, что «естественный» образ требует кучи усилий: чуть-чуть макияжа, но не слишком, аккуратная причёска, но не чрезмерно. С Одри всё по-другому. Её красота — действительно без усилий. Наверное, именно поэтому она может раздражать тех, кто тратит часы, чтобы добиться похожего результата.

— Хочешь пить? — спрашиваю, когда подхожу ближе.

Одри поднимает глаза, и проходит секунда, прежде чем она фокусируется.

— О, спасибо. Было бы здорово.

Я откручиваю крышку и протягиваю бутылку. Слежу за её тонкими пальцами, испачканными землёй и чернилами, когда она берёт бутылку и делает долгий глоток. Ещё больше отвлекает изящная линия её шеи, когда она сглатывает.

Я прочищаю горло и отвожу взгляд. Надо брать себя в руки.

— Как успехи с наблюдениями? — спрашиваю я, чуть громче, чем нужно.

Одри оживляется.

— Великолепно. Просто невероятно. Я определила одну самку и троих бельчат, судя по всему, её детёнышей, и они… — Она резко останавливается, поднимает свободную руку. — Прости. Сёстры всё время твердят, что мои исследования никому не интересны. Но всё хорошо. Спасибо ещё раз, что разрешил мне здесь быть. — Она бросает взгляд через плечо, закусывает губу. — Особенно во время вечеринки.

— Это всего лишь моя семья, — говорю я. — Ничего особенного.

— Все эти люди — твоя семья?

Я оборачиваюсь, смотрю на толпу у бассейна, потом сажусь прямо на траву рядом с ней, вытягиваю ноги и скрещиваю лодыжки.

— Парень на трамплине — мой брат Броуди. Он преподаёт химию в местной школе. А летом водит группы на байдарках по Грин-Ривер. — Я указываю на Кейт, сидящую под зонтом с их малышкой. — Это его жена Кейт и их дочка Ривер. — Я смотрю на Одри и поднимаю бровь. — Да, они назвали ребёнка в честь реки. И нет, никто из нас не удивился.

Она улыбается, и внутри у меня всё сжимается. Я был прав. Её улыбка меня погубит.

— Парень у двери — Перри. Он самый старший. А Оливия, наша младшая сестра, они вдвоём управляют фермой Стоунбрук.

Она кивает.

— Слышала о ней. Яблоки, да?

— В основном. Ещё клубника. Выращивают всего понемногу. Ещё проводят мероприятия — свадьбы, встречи и так далее. — Я указываю на Леннокса и Тэйтум у гриля. — Это Леннокс и его жена Тэйтум. Они оба повара. У них теперь тоже есть дочка, только я не знаю, где она… А, вон, с папой. Её зовут Ханна, в честь мамы. А вон Оливия с детьми — Ашер и Мэгги, лезут в воду. Муж в отъезде, так что его одного и не хватает. А мама — вон там, у двери.

— Ух ты, — глаза Одри расширяются. — Надеюсь, ты не собираешься меня потом проверять, потому что я точно никого не запомню.

— Проверка будет обязательно, — говорю я. — Если хочешь наблюдать за белками, мне нужны имена, фамилии, возраст, профессия — всё.

Она толкает меня коленкой в плечо.

— Замолчи.

Я поднимаю глаза и улыбаюсь.

— Ладно, без тестов. Обещаю.

— Они все живут в Сильвер-Крике?

— Представь себе, да. Это, собственно, главная причина, по которой я вернулся. Не мог вынести мысль, что они все вместе, а меня нет.

— Даже не представляю, — говорит Одри. — Я живу с двумя младшими сёстрами, и иногда этого уже слишком. А тут…

— Много, — заканчиваю я за неё. — Сто процентов. Но почти всегда — того стоит.

— Думаю, с такой семьёй друзья особо и не нужны.

— Да, наверное, — говорю я, но, оглядываясь на всё это, понимаю одну вещь: мне всё-таки чего-то не хватает. В семье, где у всех кто-то есть, я один остаюсь один.

Я учусь мириться с этим. Моя жизнь всегда отличалась от жизни моих братьев и сестёр, но раньше это объяснялось карьерой. А теперь — по другим причинам. Личным. И от этого они кажутся куда более весомыми.

Я никогда особо не возражал против идеи встретить кого-то и осесть. Но теперь, когда мои братья и сёстры с головой погружены в семейную жизнь, мне особенно остро хочется того же самого.

Только не с кем-то вроде моей бывшей, вечно жаждущей славы.

Я поднимаю бровь, переводя взгляд обратно на Одри. Её не могло быть дальше от Клэр.

— Слушай, а какой у тебя любимый фильм? — спрашиваю я.

Она откидывается назад, будто вопрос её удивил.

— У меня?

— Я ведь не с белками разговариваю, — шучу я.

Она поднимает глаза и оглядывает деревья. Похоже, даже упоминание белок вызывает у неё рефлекс — проверить, где они. Потом смотрит на меня с ироничным выражением и перекидывает тёмный хвост через плечо.

— Кажется, у меня нет любимого. Я вообще не особо смотрю фильмы.

Я таращусь на неё. Она не смотрит фильмы? Кто вообще не смотрит фильмы?

— Совсем? — уточняю.

Она морщится.

— Понимаю, что это может звучать как оскорбление, учитывая твою профессию. Просто… не знаю. Мне трудно выделить два часа на что-то настолько… бессмысленное? — Последнее слово звучит как вопрос, словно она чувствует, что оно может не зайти.

— Бессмысленное, — повторяю я. Особо не обижаюсь. Мне не нужно, чтобы все подряд любили кино. Просто удивлён. И, может, чуть-чуть разочарован, ведь пока во всём остальном она мне нравится. — В этом и смысл — расслабиться. Получить удовольствие. Почувствовать… ну, не знаю. Радость.

— Есть и другие вещи, которые приносят радость, — говорит она, будто этого вполне достаточно, чтобы опровергнуть мою логику.

— Например?

Она делает ещё глоток воды.

— Иногда читаю.

— Научные книги?

Она закатывает глаза.

— Не всегда. Художественные тоже.

— Про науку?

— Или про природу, или… — Она шумно выдыхает, выпрямляясь. — Знаешь что? Нормально, что у меня другие интересы.

— Конечно. Если бы тебе нравились другие жанры кино — одно. Но чтобы совсем не любить фильмы? Не знаю, встречал ли я хоть кого-то, кто не любит кино.

— Вот уж на меня можно рассчитывать, — сухо бросает она. — Но не переживай. Быть белой вороной — ощущение мне знакомое.

В её словах звучит такая правда, что у меня ёкает сердце. Возникает странное желание — пригласить её на всё, во всё включить.

Через двор мама и Оливия машут нам от дома. Их улыбки чересчур широкие, а махания руками куда более активные, чем требует ситуация. Видно, сдерживают себя, чтобы не подойти. Я разворачиваюсь так, чтобы спиной прикрыть обзор, и полностью сосредотачиваюсь на Одри.

— А что, если ты просто не смотрела правильные фильмы? — спрашиваю я.

Она наклоняется, почесывая лодыжку — пальцы заныривают в высокий, совсем не гламурный треккинговый ботинок.

— Поверь, мои сёстры пытались, — говорит она. — Но моему мозгу… ему сложно замедлиться. А вот если хочешь посмотреть документалку про природу — я за.

— Я в прошлом году озвучивал документалку — про касаток.

Она оживляется.

— Мне она понравилась! Это был ты?

Я прочищаю горло и понижаю голос до того самого баритона, которым читал закадровый текст.

— Касатка, или косатка, крупнейший представитель семейства океанических дельфинов…

— Это и правда ты! — улыбается она. — Отличная работа.

Я не могу сдержать улыбку. Эта её улыбка… мне уже плевать, что она не любит фильмы. Что из всего, что я делал, ей знакома только документалка, которая едва ли занимает строчку в списке моих работ.

— Надо было побольше разговаривать, когда мы впервые встретились, — говорю я. — Может, ты бы меня тогда узнала.

Она закрывает блокнот и закрепляет ручку снаружи.

— А тебя и правда задело, что я не знала, кто ты? Ну, я ведь призналась, что фильмы не смотрю — это должно хоть немного сгладить. Я бы и других актёров не узнала.

— Вообще не задело, — отвечаю. — Наоборот, это было даже приятно. И сыграло тебе на руку. Именно потому, что ты так равнодушна, я спокойно разрешил тебе вернуться.

Она смеётся резко и громко.

— Ха! Сёстрам бы это услышать. Они постоянно подшучивают надо мной, мол, я чересчур занудная. Если бы они только знали…

— Так они не знают? — уточняю я.

— Они знают, что мы познакомились. Но не знают, что я прихожу сюда на наблюдения, — говорит Одри. — Я ведь обещала, что никому не скажу.

— Ну да, но это же твоя семья.

— Может и так, но они… скажем так, фанатки. А я не хочу, чтобы они каждый день выспрашивали, как всё прошло. И выкладывали в Инстаграме. Поверь, так лучше.

— Что ж, спасибо тебе за сдержанность. — Мы на секунду замолкаем, потом я спрашиваю: — Они правда просили тебя рассказывать всё по пунктам?

— Расскажи, что он сказал, — отвечает она на выдохе, подражая сестринскому тону. — И что он сделал. Во что он был одет? Ты его трогала? А он тебя?

Я усмехаюсь.

— Ты, наверное, терпеть этого не могла.

Она смотрит на меня с любопытством.

— Ты начинаешь меня понимать, Флинт Хоторн.

Если уж я и что-то понимаю, так это то, что эта женщина не похожа ни на одну из тех, кого я встречал. Она умна — это очевидно. Но в ней есть такая внутренняя устойчивость, которой я по-хорошему завидую. Одри Каллахан абсолютно не волнует, что о ней подумают. Настоящая. Вот нужное слово. Она искренне собой и это притягивает.

Я толкаю её коленку.

— Знаешь, что я думаю, Одри?

Она улыбается чуть застенчиво.

— И что же?

— Думаю, ты просто не те фильмы смотрела.

Она морщит лоб, словно не согласна.

— Сомневаюсь. Но если подберёшь что-то, что, по-твоему, мне подойдёт — я готова попробовать.

— Вызов принят, — говорю я. — Начну исследование уже сегодня. — Протягиваю ей крышку от бутылки, которую всё это время держал в руке. — Слушай, а ты голодна?

Одри берёт крышку — её пальцы касаются моих. И задерживаются чуть дольше, чем нужно, прежде чем она резко отдёргивает руку, опускает глаза и быстро закручивает бутылку. Потом прочищает горло.

— Что?

— Ты голодна? — повторяю я. — Еда вот-вот будет готова, и её полно. Можешь спокойно подойти, взять тарелку.

Она явно сглатывает. Её взгляд метается от меня к бассейну и обратно.

— Обещаю, моя семья никого не съест. Они хорошие. Свои. Сильвер-Крик.

Она кивает.

— Кажется, я училась в средней школе с Ленноксом.

Значит, она старше меня. Фиксирую про себя и добавляю в быстро растущий список всего, что меня привлекает в Одри Каллахан.

— А в старшую не в Сильвер-Крике ходила?

Она качает головой.

— Я училась в NCSSM. В Роли.

— Это Северокаролинская…

— Школа науки и математики, — заканчивает она. — Я правда была тем ещё ботаном, Флинт.

— Да ну? — говорю я. — Не заметил.

Щёки её заливает румянец, но по улыбке, которая расплывается на лице, видно — шутка ей понравилась.

— Серьёзно. Пойдём поешь с нами. Броуди — вообще фанат математики. Так что за столом точно найдётся кто-то, кто говорит на твоём языке.

Она кивает.

— Ладно. Если ты уверен, что твоя семья не будет против.

Да они будут только за. Но мне сейчас есть о чём подумать поважнее.

Например, какой фильм может изменить мнение Одри Каллахан.