Какие планы на Рождество?

Глава 21

Полчаса прошагав по лесу почти в полном молчании, мы выходим на поляну, залитую ярким солнцем, и нас встречает тявканье заходящихся от радостного лая собак.

Так вот кого я слышала за несколько сотен метров! Собаки для нарт, а не волки — я уж было подумала, что Давид решил отдать меня им на растерзание. Да, мой мозг любит рисовать подобные сценарии.

— Прогулка в собачьей упряжке?

— Тебе уже приходилось?

— Никогда! — восклицаю я и встревожившись, и с облегчением — ну хоть не в волчьей.

— Хорошо я все-таки придумал. Дело в том, что ты не можешь уехать из Санта-Две-Ёлки, не покатавшись в нартах, которые повезут собаки моего друга Бенжамена, — и он указывает мне на какого-то парня, внезапно выросшего прямо перед нами.

— Как дела, Давид? Давненько не виделись.

— Неплохо, а у тебя? Как твоя маленькая семейка?

— Да у всех все в порядке. Эмми скоро стукнет три годика.

— Уже три!

— О да, для меня тоже она как будто только вчера родилась. Ты бы к нам в городе зашел как-нибудь. Крис будет счастлива тебя повидать. Привет, я — Бенджи, — это он бросает мне, а потом как ни в чем не бывало снова Давиду: — Прошло столько лет. Тебе уж пора забыть о Лизе и наконец жениться, старина!

— Это не то, о чем ты подумал. То есть как сказать — даже не знаю… немного сложновато…

— Я просто его подруга, — вступаю я, чтобы покончить с замешательством, которое возникло между ним и его другом. — Живу в том же доме, где работает Давид, и… ну, в общем, мы просто друзья.

Поспешность, с которой он поправил своего друга, не очень-то мне по душе — слишком быстро принялся объяснять, что между нами ничего нет. Но он ведь прав… Я всего лишь подружка. А может, даже не подружка, просто знакомая.

К счастью, наше внимание отвлекает лай собак удвоенной громкости — тем так не терпится побегать по снегу.

— Кажется, они не могут больше ждать, — так позвольте вас пригласить!

Давид тут же идет к саням, впрыгивая в них с легкостью. Что ж, моя очередь… Не так проворно, стараясь ничего не задевать той частью тела, которая могла бы снова повлечь общую неловкость, я наконец плюхаюсь прямо ему между ног, после чего набрасываю на себя толстое меховое покрывало.

— Готовы? — спрашивает Бенжамен.

— Можешь ехать, — отвечает Давид.

Я слышу, как Бенжамен цокает языком, издавая нечто вроде клича. Собаки срываются с места со скоростью ракет.

Долгие минуты только и слышно, что звук скользящих по снегу саней, собачий лай и окрики их хозяина.

Ветер хлещет мне в лицо, но, несмотря на это, я широко раскрываю глаза, чтобы лучше запечатлеть в памяти красоту пейзажа и чувства, от которых мурашки бегут по коже, как у курицы — или, сказала бы Элен, как у северного оленя. Наверное, это одно из самых чудесных мгновений в моей жизни. Мимо проносятся заснеженные равнины, их великолепие подчеркнуто солнцем, ослепительно сияющим с неба, на котором нет ни облачка.

Понемножечку, сама не осознавая, я расслабляюсь и теснее прижимаюсь к Давиду. Тот не произносит ни слова.

Поездка длится около часа, и я уже почти засыпаю, когда мы внезапно останавливаемся. Перед моим взором расстилается озеро — его поверхность блестит и переливается разными цветами. Хотя мы и высоко в горах, здесь почти жарко.

— Приехали, — произносит Давид. — Надеюсь, это было поприятней санного спуска?

— Это было…

У меня нет слов, чтобы выразить мое восхищение.

— Понимаю. Со мной в первый раз было то же самое. Это ощущение свободы, тишины и покоя…

Он умолкает и идет поблагодарить друга, которому обещает навестить его, и просит поцеловать от него в щечку дочку и жену, прежде чем мы отправимся в обратный путь.

Бенжамен машет мне рукой, приветливо улыбаясь, потом опять цокает языком, и собаки снова срываются с места.

Взволнованная, я смотрю, как они удаляются и наконец совсем исчезают в снегах.

— Эти собаки — какие же они красивые!

— Да. И созданы для того, чтобы бегать на природе. Надеюсь, ты проголодалась? — спрашивает он. — Потому что в ресторане, куда я тебя веду, подают лучшее в мире фондю.

Громкое урчание — что тут говорить, не очень-то сексуальное, зато весьма естественное — вдруг вырывается из недр моего живота.

— Ну вот тебе и ответ! — отвечаю я с хохотом.

Вскоре мы уже сидим за столиком в уютном ресторане среди типично горного убранства. Ароматы, доносящиеся из кухни, еще сильней разжигают мой аппетит.

Раз уж Давид попросил меня довериться, я предоставила ему возможность сделать заказ для нас обоих, а потом напомнила о разговоре с Бенжаменом.

— Надеюсь, ты не сердишься, что я сказала правду твоему другу… Я видела, как ты смутился, а поскольку без меня ты бы не оказался в подобной ситуации, мне неприятно, что тебе приходится лгать из-за меня.

— Я не ожидал таких слов от него, они застали меня врасплох.

— Знаю, меня это не касается. Но все же, кто эта Лиза?

И надо ж было официанту именно в этот момент поставить перед нами огромное блюдо с кусочками свежего хлеба по краям, чашечку с чесноком и дымящийся котелок — а внутри смесь разных сортов сыра, названий которых я не помнила. А еще налить нам по бокалу белого вина — его делают здесь же, в этом краю.

Глядя, как Давид натирает долькой чеснока кусочек хлеба, а потом на шпажке окунает его в сыр, я ожидаю, что он сменит тему и я так никогда и не узнаю ответа на свой вопрос. Делаю все точно как он, и мы молча пробуем это фондю — оно и впрямь такое вкусное, что пальчики оближешь.

— Сестра Бенжамена.

— Кто-кто? — спрашиваю я с набитым ртом, уже получив порцию сырных эндорфинов.

— Лиза. Она сестра Бенжамена. Мы вместе учились в лицее.

— И она была твоей подругой? Встречаться с сестрой друга примерно то же самое, что трахаться под камерой, знаешь ли — и то и другое не лучшая идея, — говорю я с улыбкой.

— Я с ней не встречался… Это Донован, вон он — да… По нему сохли все девчонки, он мог выбирать любую, но представь себе, выбрал Лизу. Хотя ему, в общем-то, было плевать на нее. Еще один трофей в его охотничьем дневнике. На самом деле с тех пор уж много лет прошло…

Странно, он произнес это так, будто меня здесь не было…

Вот и начало объяснения, мне следовало догадаться. В основе всегда одно и то же: парень влюблен в девушку, а она выбирает другого. Давид любил Лизу, а она предпочла Донована. Младшему без конца повторяли, насколько умнее его старший брат, и вот он пустил в ход все козыри, чтобы отыграться.

— А кстати, — продолжает он, как будто мы и не вспоминали ни о чем, — как тебе фондю? Согласна ли ты, что это лучшее, что тебе приходилось пробовать?

Меня так и тянет еще немного расспросить его о Лизе, но я сдерживаюсь. В конце концов, не мне мирить двух братьев, вот уже больше десятка лет не желающих простить друг друга. Я через три дня вернусь домой, а мой отпуск еще не кончится… А Давид снова превратится в просто охранника.

— А десерт будешь? Они тут вкусно делают безе с клубникой.

— Нет, спасибо… Я уже не голодна.