Когда вмешалась жизнь

Глава 18

Проснувшись от громкого гула газонокосилки, Паркер высвободилась из-под простыни и включила телефон. «Ах, какая я молодец». Она улыбнулась, увидев время: пять минут после полудня. Прежде чем она успела положить телефон обратно, он завибрировал в ее руке. На экране появилось фото ее мамы. Подумав, ответить или нет, она сдалась и нажала зеленую кнопку.

— Доброе утро, мама.

— Утро? Сейчас полдень. Пожалуйста, не говори мне, что ты еще в постели.

Паркер вскочила с кровати и вытянула над головой свободную руку, выгибая спину.

— Нет, — сказала она, зевая.

— Как прошла вечеринка у Уэстманов?

— Эм… хорошо. Чем вы занимались?

— Ну, нас ждал небольшой сюрприз.

— Да?

— Да. Я приготовила обед. Расскажу тебе обо всем, когда придешь к нам.

— Мама, я…

— Увидимся у нас. Не задерживайся, мы голодные.

Бросив телефон на кровать, Паркер направилась в душ. События предыдущего дня все еще цеплялись за нее, и ей хотелось смыть их, не думать о Гасе следующие три дня и не тешить себя надеждой, пока отношения между Уэстманами действительно не закончатся.

Приняв душ и быстро высушив волосы, Паркер вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь.

— Какого черта? — прошептала она.

Разбудившая ее газонокосилка принадлежала Гасу. В бейсболке «Кабс», наушниках, майке и шортах-карго он катался взад и вперед по своему двору на большом John Deere, создавая идеальный штрихованный узор. Паркер кипела от огненной ярости, обжигающей ее кожу. Ему следовало готовиться расторгнуть брак, ссориться, делить имущество, собирать вещи, звонить своему адвокату, а не подстригать газон.

В сознании Паркер прокручивался поток мучительных сценариев: Сабрина напилась и соблазнила мужа; Гас струсил после того, как его жена сломалась из-за их измен и умоляла его остаться; у нее была не менструация, а кровянистые выделения в начале беременности. Паркер хотела убежать обратно в дом и спрятаться от большого плохого мира, но она этого не сделала. Со всей уверенностью, на которую была способна, она расправила плечи, надела солнцезащитные очки и пошла, как королева, к дому своих родителей, ни разу не взглянув в сторону Гаса.

Ей надоело быть доступной девушкой. Надоело поддаваться физическому желанию. Надоело думать о людях только лучшее. Надоело. Надоело. Надоело.

Как только она перешла на другую сторону дороги, нырнув в тень и уединение группы высоких деревьев, у нее в кармане завибрировал телефон.

Гас: Я слышу твои мысли на расстоянии нескольких ярдов, они перекрывают шум двигателя газонокосилки и проникают в наушники с шумоподавлением. Перестань думать так громко. Ночью Сабрине нездоровилось. Она все еще в постели. Мне нужно постричь газон, прежде чем я уеду из города с ТОБОЙ.

Паркер сдержала глупую ухмылку.

Гас: И, чтобы ты знала, я спал в комнате для гостей… думая о тебе.

— Придурок, — прошептала она, больше не в силах скрыть улыбку.

Не отрывая глаз от экрана телефона, она, медленно шаркая шлепанцами по гравийной дорожке, двинулась к входной двери родительского дома.

— Привет.

Паркер остановилась, как от выстрела в голову. Закрыла глаза. Этот голос она узнала даже спустя годы.

— Пайпер, — прошептала она.

— Ты не собираешься на меня посмотреть?

Глубоко вздохнув, Паркер подняла голову к своей близняшке. Рука Пайпер, выводящая на едва заметном животе маленькие круги, отвлекла внимание Паркер от остального мира.

— Я уже на пятом месяце. Мы никому не говорили почти до четырех месяцев, потому что меня очень сильно тошнило.

Слова требовали слишком больших усилий, поэтому Паркер медленно кивнула.

— Будет мальчик.

Более медленный кивок.

— Господи, Паркер, скажи что-нибудь!

В ее теле поселилась тяжесть, а сердце словно сжало в тисках. Не существовало подходящих слов, чтобы выразить ту мешанину эмоций, которая боролась внутри нее.

— Становится жарко. Нам лучше зайти в дом.

Болезненная улыбка Пайпер сказала всё. Их отношения были разорваны в мгновение ока, но чтобы их склеить, требовалось гораздо больше времени. Каждый шаг Паркер к сестре что-то значил. Она могла бы развернуться и убежать домой, но не сделала этого.

— Ох… — глаза Джейни наполнились слезами, когда Пайпер и Паркер появились на кухне. — Мои девочки наконец-то снова вместе.

Паркер одарила отца акульей улыбкой. Он подмигнул ей в ответ, и она знала, что это означает «спасибо».

— Давайте есть. — Джейни взяла себя в руки и проводила всех в столовую.

Родители сели по оба конца стола, Паркер — с одной стороны, а Пайпер и Калеб — с другой.

— Паркер… — Калеб кивнул ей, но быстро отвел взгляд, смотря на всё и вся, кроме нее.

На обед в тишине Джейни хватило всего на несколько минут, затем она откашлялась и решила избавиться от неловкого молчания.

— Пайпер и Калеб оставят большую часть своих вещей на складе, но я сказала им, что, поскольку у тебя не так много мебели, возможно, было бы неплохо поставить в гостиной их диван и кресла.

Паркер с трудом проглотила кусок еды.

— Значит… — она вытерла рот салфеткой, — …вы переезжаете ко мне?

— Пока наш дом не достроят. — Пайпер нарезала стейк.

— Ясно. — Она знала, что от нее ждали возражений, чтобы угрозами вынудить ее продать фермерский дом.

— Удивлена вашему желанию жить в старом фермерском доме. Думаю, для аренды есть дома гораздо лучше.

— Если это слишком неудобно, мы могли бы…

Пайпер накрыла ладонью руку Калеба, прерывая его.

— Трудно найти жилье для аренды менее чем на год.

Боль от силы, с которой Паркер прикусила язык, была мучительной. Они могли позволить себе подписать договор аренды на год и съехать через три месяца. Для Калеба это были гроши. Пайпер хотела заставить Паркер извиваться или сломаться. Пока слишком рано судить о том, какой вариант верный.

— Отлично. Когда вы переезжаете?

За столом отвисли сразу четыре челюсти. Даже ее отец, единственный союзник Паркер, смотрел на нее с недоверием.

— Паркер, я… очень горжусь тобой. — Глаза Джейни снова заволокли слезы.

Насколько гордилась бы она, узнав, что Паркер вытворяла с женатым мужчиной менее суток назад?

— Спасибо, мама. Через несколько дней я собираюсь уехать в путешествие с друзьями. Пожалуйста, перевозите вещи в любое время.

— Куда ты едешь? — спросила ее мама.

— Э-м… в Нью-Йорк.

— Ох, Паркер, ты же понимаешь, насколько там опасно? Понимаешь, какими политическими волнениями охвачена сейчас наша страна? Небезопасно даже летать, не говоря уже о поездке в такой большой город.

— Ради всего святого, женщина! — Ее отец покачал головой. — Все что угодно с ней может произойти в любом месте. Нельзя быть настолько чертовски парализованной страхом. Пусть едет и поживет немного.

— Нью-Йорк — лучше всех! — Пайпер выпрямилась с нелепой улыбкой. — Мы с Калебом бывали там много раз. Тебе понравится, Паркер.

Когда близнецы встретились взглядами, улыбка Пайпер немного померкла. Раньше они были лучшими подругами и делились всем друг с другом. Паркер задавалась вопросом: вернут ли они когда-нибудь эти отношения. Шрамы прошлого никогда не исчезнут полностью.

— Ты не так долго работаешь на Сабрину, удивлен, что она дает тебе отпуск.

Паркер взглянула на отца, молча проклиная его за то, что он поднял эту тему.

— Вчера был мой последний день работы на Сабрину.

— Что случилось? — Барт нахмурил брови.

Паркер перекатывала вилкой горох по тарелке.

— Ничего. Между нами говоря, мне показалось, что у них в браке есть проблемы, как по мне, то там все слишком напряженно. Только никому не говорите. Кроме того, мне действительно нужно делать карьеру, а не просто искать временную работу.

— Ты должна была получить степень в другой сфере, — не удержала язык за зубами Пайпер.

Паркер пристально посмотрела на Калеба. Он поерзал на стуле.

— Да, я много чего «должна была», но вот она — я, с потрясающим дипломом в области коммуникаций. И все еще с невыплаченными студенческими кредитами, поэтому собираюсь найти способ использовать свою степень или умереть, пытаясь.

— Мы оплатим коммунальные услуги и страховку, пока будем жить у тебя, — пожалела Пайпер Паркер, поглаживая свой живот.

— Спасибо. И раз речь зашла о коммунальных услугах… Гас согласился перемонтировать проводку.

— О… — Барт кивнул. — Это хорошо. Что он хочет от тебя за это?

Скривив губы в сторону, Паркер невнятно промычала.

— Я… я не помню точную цену, но он предоставит мне скидку по-соседски, и я могла бы… сделать для него кое-что в обмен, чтобы максимально снизить стоимость его работы.

Секс. В обмен она займется с ним сексом. В тот момент для Паркер это не имело значения. Она хотела Гаса. Точка.

— Он приступит к замене проводки до твоего возвращения из Нью-Йорка? — спросила Пайпер.

Паркер поджала губы, чтобы не ухмыльнуться.

— Скорее всего, после.

— Наши вещи прибудут завтра. Мы останемся еще на ночь или две с мамой и папой, пока не привезут кровать и не соберут ее.

Пайпер положила руку на бедро Калеба. Он накрыл ее руку ладонью. Их любовь была отвратительно прекрасной, возможно, даже жалкой.

— Ну, мне пора домой, нужно постирать и убраться, а также собраться в дорогу. Спасибо за обед, мама.

Паркер бросила быстрый взгляд на своих будущих соседей по дому. Пайпер глядела на нее, но Паркер было любопытно, наступит ли день, когда Калеб посмотрит ей в глаза как свояк, а не как парень-изменщик. Вероятно, он задавался тем же вопросом о Паркер.

Кайф, который Паркер получила от уборки дома, подпадал под категорию легкой одержимости. Мысль о том, чтобы уехать из города с Гасом, очень взволновала ее. Но кайф прошел в тот момент, когда она начала собирать вещи для поездки в некое неизвестное место, вероятно, не в Нью-Йорк. Все пижамы в ее ящике напоминали спортивную одежду или балахоны.

Никакого шелка.

Никаких кружев.

Никакого атласа.

Ничего сексуального.

Гас женился на женщине, которая отказывалась носить хлопок. У Паркер не было ничего, кроме хлопка и полиэстера. Ее гардероб был определением антисексуальности. У нее не было времени беспокоиться об этом. Если Гас не найдет ее сексуальной в футболке и мягких, толстых носках, значит, он ей не подходит.

Уложив в чемодан случайные наряды на неделю, она почистила зубы и рухнула на кровать. Еще две ночи до Гаса.

Следующий день превратил ее в суетливый беспорядок. Дом выглядел безупречно, а ее вещи были упакованы. Выпив слишком много чашек кофе, она стояла на страже у кухонного окна, надеясь увидеть какие-нибудь признаки активности у Уэстманов. В ее голове крутился поток жалких, неуверенных мыслей «а что, если».

Что, если Сабрина все еще больна, и Гас с ней так и не поговорил?

Что, если он решит, что не может быть с девушкой в хлопке?

Что, если они решат не расставаться ради собаки?

Когда сомнения «а что, если» лишили ее последней капли рассудка, Паркер решила выйти на улицу и прополоть сорняки, полить высохшую почву у некоторых растений, подмести в сарае и выровнять гравий на подъездной дорожке. Затем она вымыла и натерла воском «Олд Блю», пропылесосила салон и села на водительское место, будто собиралась куда-то ехать, но сама наблюдала за домом Уэстманов. После того, как солнце превратило ее в стейк средней прожарки, она закончила работу до полудня и сбежала в безопасность дома с кондиционером, чтобы принять душ.

Ужиная одна сэндвичем и зеленым виноградом, она стала писать Гасу сообщение. Ей пришло в голову, что понятие «три дня» немного сбивало с толку. Придет ли он за ней на третий день или с Сабриной ему потребуется три полных дня, поэтому он придет за Паркер на четвертый день?

Наполовину напечатав Гасу просьбу о разъяснениях, она нажала «Удалить». Она не хотела быть с ним такой женщиной. У нее не было ни планов, ни работы, ни жизни. Ей не нужно проявлять нетерпение или требовательность. Ему не нужно получать сообщение в разгар разговора с Сабриной.

Паркер могла подождать. И она подождет. И она ждала с пивом и оставшимися желейными шотами.