Когда вмешалась жизнь

Глава 20

После спасения отцом с кладбища, Паркер быстро приняла душ и одолжила машину у мамы, чтобы добраться до дома Джеральда и Тесс Уэстман. В последнее место, где она хотела бы быть, но она сделала это ради Джеральда и, в некоторой степени, ради Гаса.

Они жили на участке с сенокосами, на пастбище паслись лошади и несколько коз, во дворе возле курятника бродили куры и клевали жуков. Дом в стиле ранчо был старым, но в хорошем состоянии, после недавнего ремонта и реконструкции в виде пристроенной крытой террасы к задней части дома.

Услышав голоса за дверью, Паркер постучала. Она посмотрела на зернохранилища вдалеке. Когда никто не появился, она сама открыла дверь. «Несколько родственников и близких друзей» представляли собой далеко не маленькую компанию, но, надо признать, гораздо меньшую, чем на похоронах. Группы людей заполняли пространство, создавая узкий лабиринт, по которому можно было пройти. Если не считать пронзительного крика двоих детей, гнавшихся друг за другом в сторону кухни, все разговаривали приглушенными голосами, почти благоговейно.

Когда она направилась на кухню, кто-то нежно схватил ее за руку.

— Паркер, — позвала Тесс.

— Здравствуйте. — Паркер обняла ее, борясь со жгучим покалыванием в носу от новой волны слез. — Я очень соболезную вашей утрате.

Тесс отстранилась и кивнула, на ее усталом лице появилась грустная улыбка.

— Спасибо. Пожалуйста, обязательно поешь что-нибудь. Если терпишь такую жару, во дворе больше места.

— Спасибо. — Паркер прошла на кухню, где от стены до стены толпилось еще больше людей, разделенных столами с едой. Тоннами еды.

— Ты пришла, — сказал Джеральд, протягивая Паркер стакан лимонада.

— Да, спасибо. — Она сделала глоток.

— Иди сюда. Хочу познакомить тебя с некоторыми членами нашей семьи.

Они остановились возле стола у раздвижной двери.

— Бран, Табита, это Паркер. Она работала на Сабрину и жила с ними по соседству. Паркер, это двое других моих детей.

— Рада познакомиться. Сожалею о вашей утрате.

Оба поздоровались и ответили кивком на ее соболезнование.

— Ты встречалась с Пейджами?

— С кем?

— С семьей Сабрины.

Сабрина взяла фамилию мужа — Уэстман, поэтому Паркер не знала ее девичьей фамилии. Вероятно, она была написана в брошюре поминальной службы, которую она сунула в сумочку, не желая очередного напоминания о смерти Гаса. Если подумать, удивительно, что такая карьеристка, как Сабрина, не осталась под девичьей фамилией.

Паркер вышли во двор, где все еще стояла удушающая влажность, но восточная сторона скрывалась в тени, а на просторном крыльце стояло несколько больших вентиляторов, гоняющих знойный воздух. Решетчатые стены обрамляли вьющиеся лозы жимолости. На заднем дворе рядом с гигантским дубом стояли качели с желтой спиралевидной горкой.

— Джо, Стефани, я бы хотел познакомить вас с Паркер. Она была помощницей Сабрины и их соседкой.

Джо протянул руку, а Стефани посмотрела вверх, сквозь темные солнцезащитные очки, без сомнения скрывая сильно опухшие глаза.

— Здравствуйте, Паркер, очень приятно с вами познакомиться. Хотелось бы, чтобы это произошло при лучших обстоятельствах.

— Мне тоже.

Стефани схватилась за Джо обеими руками и с трудом сглотнула.

— Здравствуйте, — прошептала она так, будто одно слово могло разрушить ее висевшее на волоске самообладание. Ее подбородок дрожал.

— Где Леви? — спросил Джеральд у Джо.

Джо вытянул шею, оглядываясь вокруг.

— Не уверен. Наверное, ест на кухне или гоняется за детьми.

— Хм… мы найдем его до твоего ухода, и я вас познакомлю.

Паркер ответила натянутой улыбкой, ей было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме заметно дрожащей Стефани, к которой подходили люди, обнимали ее и шептали на ухо соболезнования.

— Где у вас туалет? — спросила Паркер.

— Дальше по коридору и направо, — ответил Джеральд.

Стефани вздрогнула, когда Паркер осторожно скользнула ладонью по руке Стефани, вцепившейся мертвой хваткой в Джо.

— Пойдемте со мной?

Джо нахмурился, его взгляд метался между Паркер и женой.

— Пожалуйста, — прошептала Паркер ей на ухо.

Медленно Стефани отняла трясущиеся руки от Джо и взяла Паркер за руку. Она поставила лимонад на стойку, затем повела Стефани по коридору мимо туалета. Посмотрев налево и направо на две спальни, Паркер выбрала меньшую, похожую на комнату для гостей.

— Сюда.

Стефани остановилась в дверях.

— Пойдемте. — Паркер ласково потянула ее за руку.

Неуверенными шагами Стефани последовала за Паркер в комнату. Паркер закрыла дверь.

— Сюда. — Она жестом предложила Стефани сесть на кровать.

И снова Стефани на мгновение замешкалась, а затем опустилась на край кровати. Паркер медленно, дюйм за дюймом, снимала со Стефани солнцезащитные очки. От увиденного ее сердце сжалось. Глаза Стефани почти заплыли. Но в тот момент, когда Паркер сняла очки, женщина подавила еще один всхлип, сотрясший ее тело. Паркер села на кровать рядом с ней и взяла ее за руку.

Не имело значения, что у Сабрины был роман. Или что Паркер и Гас перешли слишком много границ. Два любимых многими человека погибли. Главное было пережить горе.

— Понимаю, вы меня не знаете, но я знаю, каково это — потерять того, кого любишь. Моя мама сказала, что никакая боль не сравнится с потерей ребенка. Поэтому я взяла свою самую сильную боль и умножила ее на бесконечность, чтобы попытаться представить, какие чувства вы сейчас испытываете.

Стефани снова всхлипнула, и Паркер обняла ее, потянув на кровать, где Стефани свернулась клубочком на боку перед Паркер и продолжила плакать. Паркер гладила длинные светлые волосы Стефани.

— Сейчас вы никому не обязаны ни секунды вашего внимания. Сегодня вы похоронили дочь… — Паркер поперхнулась собственными словами, — …можно просто закрыть глаза и дождаться окончания этого дня.

Спустя море пролитых слез Стефани успокоилась. Ее дыхание замедлилось, приняв легкий, ровный ритм. Это был единственный звук в комнате. Паркер продолжала гладить Стефани по волосам, пока та позволяла своему горю обрести момент, чтобы воплотиться в некую реальность. Примерно через час дверь в комнату распахнулась. Стефани не пошевелилась ни на дюйм. Паркер не видела ничего, кроме темного очертания чьей-то головы, поэтому слезла с кровати, поправила одежду и пригладила волосы, и на цыпочках направилась к двери.

Брат Сабрины с любопытством посмотрел на нее, когда она вышла в коридор и осторожно закрыла за собой дверь.

— Ты. — Он склонил голову набок.

— Паркер. — Она протянула ему руку.

Он слегка улыбнулся и принял ее руку, не то чтобы пожимая, а, скорее, держа.

— Леви Пейдж.

— Брат.

— Да.

Она посмотрела на их руки. Ее — изящные, с тонкими пальцами. Его — мускулистые, мозолистые. Он отпустил ее руку, будто забыл, что держал.

— Рада знакомству. Очень сожалею о твоей сестре и Га… — Сможет ли его имя когда-нибудь слетать с ее губ, не разбивая ей сердце? — Э-э, твоем зяте.

— Спасибо. — Он кивнул в сторону двери. — Моя мама…

Он указал на дверь все еще с любопытством на лице.

— Она спит. Не буди ее. Сон — это хорошо. Он приносит покой. Отрыв от реальности.

— Итак… — он почесал подбородок, и взгляд Паркер упал на его запястье, где на внутренней стороне была татуировка, но она не могла разобрать, какая, — …откуда мама тебя знает?

— Она не знает. Ну, не совсем.

Он прищурил один глаз.

— И все же ты лежала с ней в постели.

— Верно.

Леви продолжал молча задавать ей вопросы.

— Нас познакомил Джеральд. Казалось, она висит на скале, поэтому я нашла для нее мягкое место, куда она могла бы упасть.

Не сводя с нее глаз, он немного приподнял голову, а затем резко кивнул.

— Понимаю. Вау, это было очень любезно с твоей стороны.

Паркер пожала плечами.

— Что-то вроде: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступили с тобой.

— Что ж, спасибо. Даже не знаю, что еще сказать.

— Скажи, что еще не все съели. — Она прижала руку к животу.

— Там тонны еды. Следуй за мной. Я позабочусь о том, чтобы тебе досталось только лучшее. Я попробовал всё.

— Куда все ушли?

— Домой или на задний двор. — Он протянул ей тарелку. — Избегай всего, что с майонезом. Еда слишком долго простояла на жаре.

Паркер потянулась за небольшим сэндвичем с индейкой.

— И с мясом тоже. — Он поморщился.

— Что же тогда брать?

— Салаты с уксусной и масленой заправкой, закуски — но не окунай их в соусы, сегодня в них слишком много всего окунали — и десерты.

Паркер скривила губы, осматривая то, что осталось. Она взяла несколько морковных палочек и откусила одну.

— Поклонница здорового питания. Это хорошо.

— Нет. — Она жевала теплую, сухую морковную палочку, которая почти не хрустела. — Просто жду, когда ты уйдешь, чтобы в одиночку наброситься на десерты.

Леви схватил тарелку и наполнил ее, как минимум, дюжиной разных печений, батончиков и кусочков торта. Затем открыл холодильник.

— Ты за рулем?

— Да.

— Ладно. Тогда для тебя вода. — Свободной рукой он схватил бутылку пива и бутылку воды. — Пойдем. Слышал, в сарае есть козы.

Она последовала за ним через парадную дверь, избегая оставшихся членов семьи и друзей, собравшихся на заднем дворе. После похорон Леви снял жилет и галстук-бабочку. Его рубашка больше не была заправлена, а рукава все еще были закатаны с того момента, как он помогал ей сдвинуть «Олд Блю» с дороги. Он не обладал высоким, поджарым телосложением бегуна, как Гас. Леви весь состоял из прилично накачанных мышц.

Паркер открыла перед Леви боковую дверь в белый сарай, а затем включила свет, состоявший из трех лампочек без абажура, одна из которых потрескивала и мерцала.

— Козы? Где вы?

Она фыркнула и издала легкий смешок, казавшийся неуместным в такой день. Леви дошел до противоположного конца сарая и повернулся.

— Здесь нет ни одного животного. Что это за сарай?

Паркер плюхнулась на тюк сена рядом с деревянной лестницей, ведущей на чердак.

— Сарай для хранения сена и всякого инвентаря. — Она оглядела крючки на грубых деревянных стенах, на которых висели сбруи, лопаты, веревки и вилы. Застоявшийся воздух пах деревом и прелым сеном. — Животные, вероятно, в другом сарае.

Леви сел на тюк сена под углом в девяносто градусов от нее и протянул ей бутылку воды и тарелку с десертами.

— Откуда ты знаешь мою сестру и Гаса? — Он открутил крышку с пива и сделал большой глоток.

Она изучала его несколько секунд. Его присутствие наполняло все вокруг: крепкое, как могучий дуб, безупречное, властное, но нежное. Паркер восхищалась его аурой уверенности. Медленно вздохнув, она всеми силами заставила себя сохранять самообладание. Прямые вопросы о Гасе и Сабрине все еще давались ей с трудом, даже после нескольких дней бесконечных рыданий.

— Они… — Она прочистила горло. — Были моими соседями. И я была помощницей Сабрины.

Он задержался в середине глотка и медленно опустил бутылку.

— Твоя фамилия — Брок? Я думал, ее помощника зовут Брок, и у меня сложилось впечатление, что это парень.

Паркер сунула в рот половину шоколадного пирожного и прожевала его, несколько раз кивнув.

— Брок помогал ей с работой. Я же была на подхвате.

Он вытянул ноги и скрестил их в лодыжках, наблюдая, как она пихает еду в рот, как человек с ленточными червями в кишечнике.

— Так ты была протеже Брока?

Она слизнула шоколад с пальцев.

— Нет. Я выполняла поручения, наподобие: отвези и забери вещи из химчистки, выгуляй собаку, прополи одуванчики, закупи продукты, испеки что-нибудь… ничего важного.

— О! Так ты та соседка, у которой я должен забрать Рэгса?

— Ты его забираешь?

— Да. Это указано в завещании Сабрины. Полагаю, это вполне уместно, поскольку именно я подарил его ей. Тогда он был всего лишь пушистым щенком. В детстве родители не разрешали нам заводить домашних животных. Поэтому я подарил его ей на ее тридцатилетие.

Паркер почувствовала укол разочарования из-за того, что Рэгс тоже ее бросит, хотя в некоторые дни она была уверена, что он жаждет устроить ей неприятности.

— Ты тоже живешь в Аризоне?

— Да. В Скоттсдейле.

— Жена? Дети? Другие домашние животные?

— Боже, нет! — Он усмехнулся у бутылочного горлышка, поднося пиво ко рту. — Это плохо прозвучало. Позволь перефразировать: нет, я не женат, у меня нет ни детей, ни домашних животных. На этот раз прозвучало менее жутко?

— Намного лучше. — Паркер отпила воды. — Ты собачник?

Леви скривил губы и прищурился.

— Не совсем. Трудно сказать. У меня никогда не было собаки. Это Сабрина ее всегда хотела.

— Так как же все будет? Ты повезешь его домой на самолете? На машине? Он может быть громким, и ему нравится свобода, поэтому я не знаю, насколько хорошо он справится с самолетом.

— Хочешь сказать, я только что унаследовал громкую, гиперактивную собаку?

Паркер поставила тарелку с десертами на землю и стряхнула крошки с колен.

— Хочешь правду?

— Приукрась ее. — Леви усмехнулся, прежде чем сделать еще один глоток пива.

— В таком случае, Рэгс — это, по сути, огромная болонка. Очень малозатратный. Редко издает звуки. И никогда не попадает в неприятности.

Леви медленно кивнул, глядя себе под ноги.

— Так плохо, да?

— Скажем так, я встретила его после того, как он перебрался через забор и угодил в заросли дурнишника на моем участке. Он любит уничтожать одежду, сходит с ума во время шторма, а несколько недель назад я соскребала его дерьмо со своей задницы. Длинная история.

По сараю прокатился смех Леви.

— Я в заднице. — Его глаза встретились с ее взглядом, и их улыбки вернули их к реальности.

— Трудно, да? А если не трудно, то вызывает чувство вины.

Паркер склонила голову набок.

— О чем ты?

— О боли. О горе. В первые несколько дней после чьей-то смерти кажется, что ты больше никогда не будешь улыбаться и смеяться. Затем что-то или кто-то появляется и вызывает на твоем лице улыбку или побуждает засмеяться, и это кажется таким потрясающим… пока ты не осознаешь, что делаешь это, и…

— И горе возвращается, чтобы украсть это чувство, или вина…

— Ох, вина… — Леви глубоко выдохнул через нос, — …это самое худшее. Будто горя недостаточно, вина давит на совесть и спрашивает тебя: «Чего, черт возьми, ты так счастлив?» Но я думаю, нам следует взбунтоваться. Как считаешь?

— Взбунтоваться?

Леви сел прямо.

— Давай улыбнемся. Не виноватыми и вежливыми улыбками, которыми мы обменивались сегодня со всеми остальными. А такими, которые через несколько секунд нанесут физический вред нашим лицам. Такими, из-за которых весь следующий час будут болеть все мышцы лица. Это будет нашей маленькой тайной.

Леви Пейдж был сумасшедшим. Ничего общего с Сабриной.

— Ты в деле?

Паркер несколько секунд подозрительно смотрела на него, а затем кивнула.

— Ладно. На счет «три» улыбнись как можно шире. Я хочу увидеть твои коренные зубы и десны. И держись так десять секунд. Готова? Раз, два, три, начали!

Леви улыбнулся так широко, что Паркер подумала, что его глаза вылезут из орбит, освобождая место для улыбки. Она сосредоточилась на том, чтобы показать ему одновременно свои десны и коренные зубы, что оказалось довольно сложно. Ей это казалось самой уродливой и нелепой улыбкой в мире, но она держалась. Леви медленно разгибал пальцы, считая. Когда все десять пальцев были подняты, оба выдохнули, не осознавая, что задерживали дыхание.

— Блин, у тебя в зубах застрял шоколад, — сказал он, массируя мышцы щек и челюсти.

Паркер вскинула ладонь ко рту.

— О, боже! — Она схватила бутылку воды и отпила немного, чтобы прополоскать рот.

— Разве ты не носишь с собой пудреницу и зубочистки?

Пузырь смеха застрял у нее в груди, и она выплюнула воду на него.

— О, нет! — Без препятствия в виде воды, она разразилась смехом, пока слезы — слезы счастья — не наполнили ее глаза.

— Очевидно, ты выросла в сарае. — Он вытер лицо. Затем стряхнул влагу с рук и брюк. — Никаких манер.

— Мне… — она боролась за глоток кислорода, — … мне очень жаль.

— Мой бедный костюм.

Их взгляды снова встретились на несколько секунд, и смех Паркер утих, ее улыбка исчезла.

— Не надо. — Леви покачал головой. — Вот об этом я и говорил. На несколько минут ты забыла о горе и вине. Я никому не скажу. Новое правило. Когда нам хочется плакать, вместо этого мы широко улыбаемся. Или смеемся и плюемся в людей водой с кусочками пирожного.

— Думаю, это могут осудить.

— Плевок?

— Все это.

Леви пожал плечами.

— Возможно. Но мне кажется, Сабрина и Гас хотели бы, чтобы мы улыбались и смеялись.

Паркер не знала, хотела бы этого Сабрина или нет. Гас отзывался о ней, как о совсем другом человеке, нежели она была годы назад. Знал ли Леви Сабрину, которая все время работала и путешествовала с презервативами? Но Паркер знала, что Гас хотел бы, чтобы она улыбалась и смеялась. Несмотря на моменты, когда он грубил и вел себя неуместно, Паркер знала, что он желал ей добра.

— Возможно. Кстати, об улыбке и смехе, тебе нужно еще пива, прежде чем ты сможешь рассказать мне о своем вдохновении в моде?

— Что ты имеешь в виду? — Леви бросил на нее многозначительный взгляд.

— Твой костюм для похорон немного… эксцентричный. Ты одеваешься так каждый день или только по особым случаям?

— Как одеваюсь?

— Вот так…

— Как — так? — Он оглядел свой наряд.

— Эм…

Паркер перебирала сено, выдергивая пучки и бросая их на землю. Когда она рискнула взглянуть на Леви, на его лице застыла коварная ухмылка.

— Ты ужасен! — Она швырнула в него пучок сена. — Ох, я уже думала, что действительно сморозила глупость.

Он усмехнулся.

— Я надевал его на вечеринку «Уродливый костюм» много лет назад. Сабрина и Гас тоже там были. Я поспорил с ней на пятьсот долларов, что выиграю.

— И ты выиграл?

— Нет. Хочешь верь, хочешь нет, но нашелся костюм поуродливее. Сабрина так его возненавидела, что я пригрозил надеть его на ее свадьбу, просто чтобы побесить. Она сказала: «Через мой труп». Я ответил: «Договорились. Я надену его на твои похороны».

Челюсть Паркер отвисла.

— О, боже! И ты действительно его надел. Это… — Она покачала головой.

— Безумие. Я знаю. Но это помогло мне пережить день. Я предпочитаю смеяться, а не плакать. И я человек слова, так что у меня действительно не было другого выбора.

Она еще раз осмотрела его рубашку с узором пейсли, фиолетовые брюки и белые туфли.

— Серьезный выбор. Какие на тебе носки?

Леви задрал штанины, обнажив желтые носки с белыми смайликами.

— Ты полностью справился с задачей.

Он усмехнулся. Даже в тусклом свете сарая его голубые глаза сияли жизнью. Неужели глаза Сабрины когда-то так же сверкали рядом с Гасом? Женился ли он на веселой девушке?

— Что же… — она встала и отряхнула зад, — …мне пора.

— Да, мне тоже нужно проведать маму. — Он схватил тарелку с недоеденным десертом. — Я приду завтра и заберу Рэгса. Полагаю, мы останемся у них дома на несколько дней, и все организуем. Не думаю, что время облегчит разбор их вещей или продажу дома. Джеральд согласился. Он думал, что нам просто нужно это сделать. Обрести покой.

Каждый мускул в теле Паркер напрягся, отчаянно пытаясь сдержать эмоции. Разобрать их вещи. Продать дом. Просто это сделать. Обрести покой. Все это ранило слишком глубоко, особенно учитывая, что упакованный чемодан по-прежнему лежал на полу ее спальни.

— Ага. — Она прочистила горло. — Это, э-э… наверное, к лучшему.

Она вышла из сарая в удушающую жару, все еще тягучую и знойную, даже несмотря на низко висящее солнце.

— Увидимся завтра. — Она взмахнула рукой в дружеском жесте и направилась к маминой машине.

— Паркер?

Она повернулась.

Леви задумчиво смотрел на нее, слегка нахмурив брови и почти не улыбаясь.

— Спасибо за то, что ты сделала сегодня для моей мамы. Я до сих пор немного в восторге от этого. — Он потер затылок.

— Это пустяк. — Она пожала плечами.

— Это — всё.

Паркер несколько секунд выдержала его взгляд, а затем кивнула.

— Спокойной ночи, Леви.