Лучшее лекарство от любви

Глава 4

— Муж всегда говорил, что мои буфера производят неизгладимое впечатление.

Из всех интересных пациентов, которых мне довелось принять на этой неделе, Доди Бейкер, несомненно, была самой колоритной. За пять минут, что она провела в моем кабинете, я узнала о ее жизни столько, сколько не рассказывала о своей священнику, бармену, психотерапевту и гинекологу вместе взятым. Она изливалась, как нефильтрованная речная вода, и так же освежала своими вгоняющими в краску откровениями.

— Конечно, они уже не так упруги, как в прежние времена, — сказала она, выгибая спину и выкатывая грудь вперед. — Но муж племянницы уж очень хорошо о вас отзывался. Говорил, что вы, может быть, лучший пластический хирург во всем Белл-Харборе. А ему ли не знать, он ведь тоже врач. Доктор Десмонд Макнайт, вы наверняка его знаете.

Я кивнула:

— Да, он работает в отделении скорой помощи.

Деза знают все. Медсестры чуть ли не в обморок хлопаются от счастья, едва заслышав звук его имени. Он хорош собой, умен и добр, а еще безумно любит свою жену. Настоящий прекрасный принц. Если бы я повстречала мужчину, похожего на него, возможно, необходимость с кем-нибудь встречаться показалась бы мне более привлекательной.

— Дез сказал, что вы можете подтянуть моих поникших малышек и выправить форму. А то я два года назад перенесла лампэктомию, и с тех пор меня немножко скособочило. Видите?

Она распахнула больничный халат, обнажив грудь, и я едва не ахнула от удивления. К такому зрелищу я не подготовилась, и, черт меня дери, она права. Сиськи у нее потрясающие, особенно если учесть, что из одной вырезан кусок, а самой Доди почти семьдесят.

И все же я взялась за полочки халата и прикрыла ей грудь.

— Давайте я просмотрю историю болезни, а потом мы перейдем к осмотру.

Я опустила взгляд в карту, чтобы составить собственное мнение о ее случае, и начала читать заметки терапевта. Протоковая карцинома в анамнезе, но в остальном здоровье отменное.

— Знаете, они ждут прибавления в семействе со дня на день. Двойню, ни много ни мало! Хотя чему удивляться, если учесть, что они не вылезают из постели.

— Простите?..

— Дез и моя племянница Сэди. Эти двое хуже кроликов. Но о чем я говорю! Мы с Уолтером, моим мужем, были точно такими же.

Она сжала руки, отчего дюжина разноцветных браслетов зазвенела у нее на запястьях.

— А у вас есть дети, доктор Роудс?

Вот и опять всплыл вопрос о детях. Видимо, у белл-харборцев нет других тем для разговоров. Наверное, у жителей маленьких городов особый менталитет. Как будто им больше нечем заняться, кроме как найти свою половинку, спариваться да размножаться.

Я помотала головой, не отрывая глаз от медкарты, лежащей у меня на коленях. Когда имеешь дело с чересчур общительным пациентом, главное — избегать зрительного контакта.

— Нет, детей нет, — сказала я.

— Почему? Что с вами не так?

Вот теперь я посмотрела на нее. Даже для такой прямодушной пожилой леди вопрос был задан слишком нагло и в лоб.

— Что со мной не так? Со мной все так.

— Вы замужем? Такая симпатичная женщина, как вы, наверняка замужем.

На этот вопрос я даже не собиралась отвечать.

— Вы принимаете какие-то лекарства, миссис Бейкер? — спросила я вместо этого.

— Несколько. Вот список.

Она порылась в голубой в цветочек сумке, достала из нее ламинированную карточку и протянула мне.

— Племянница сделала. Она по профессии — организатор пространства. Любит порядок во всем, такой характер. Ну так да или нет?

— Простите?

— Вы замужем?

— Нет.

Я взглянула на карточку, размеченную разными цветами в зависимости от того, как часто нужно принимать лекарство. Очень мило. Вот бы у всех моих пациентов были такие организованные племянницы. Я сделала несколько пометок в карте миссис Бейкер.

Она закинула ногу на ногу и чуть меня не пнула. На ней были босоножки без пятки, и каждую украшал большой розовый цветок.

— О, в таком случае должна вам сообщить, что я обнаружила замечательный веб-сайт. Одиночки Белл-Харбора точка ком. Компьютеризированный подбор второй половинки. Можете себе такое представить? В мое время нам, чтобы поразвлечься, приходилось присматривать себе пару старомодным способом, на церковных собраниях. А сейчас все онлайн. Я познакомилась по компьютеру с удивительно приятным мужчиной. Его зовут Брок Ли, но выглядит он один в один как Вольф Блитцер. Как вы думаете, это настоящее имя? Вольф… — она помолчала, разглядывая ноготь. — Кому придет в голову назвать ребенка таким именем?

Она еще немного помолчала.

— Если только… Вы ведь не думаете, что его воспитала волчья стая? Тогда имя имело бы смысл.

— Миссис Бейкер, — я постаралась, чтобы мой голос звучал вежливо, но строго. — Давайте все же попробуем сосредоточиться на анамнезе и обсудим, что я смогу для вас сделать в плане косметической хирургии.

— Что? Ах да. Конечно. Я просто подумала, что вам было бы полезно выйти на этот сайт, раз вы не в отношениях. Но, наверное, такой милашке, как вы, и без того не составляет труда найти мужчину. Так вот, возвращаясь к моим грудям…

Прием продолжился так, как я себе и представляла, еще с несколькими отступлениями от основной темы и анекдотами о ее детях. Когда я с ней закончила, было уже почти пять часов. Едва я успела погрузиться в офисное кресло, чтобы утонуть в море бумажной работы, как в дверь кабинета постучала Делль.

— Вас в смотровой еще один пациент ожидает, доктор Роудс, и вам, я считаю, стоит подкрасить губы. Как говорит наша Габи, он adorável.

За полторы недели, прошедшие после вечеринки в честь моего дня рождения, португальский распространился по нашему отделению как заболевание, передающееся половым путем, но я его игнорировала. Как проигнорировала и замечание Делль насчет пациента. Всё, ВСЁ, с меня хватит, довольно с меня разговоров о мужчинах, детях, свадьбах и свиданиях. Это предел.

— Спасибо. Сейчас подойду. — Я отодвинула стопку бумаг и поднялась со стула.

Она оглядела меня с ног до головы.

— А халат, пожалуй, снимите. У вас красивые руки.

— Что?

— Руки у вас красивые. И попа хорошей формы, если позволите заметить, но под халатом ничего этого не видно. Дайте мужчине полюбоваться красивой задницей.

Так, довольно. Этому нужно положить конец. Все старые и молодые сводницы этого города точно сговорились против меня, и это начинало бесить. Даже если я захочу найти мужчину, то вряд ли буду искать его на сайте знакомств или бросаться на холостых пациентов. В самом деле, что не так с этими людьми?

— Делль, такого рода замечания просто недопустимы. Я здесь для того, чтобы делать свою работу, а не заигрывать с мужчинами. Поэтому, пожалуйста, больше никаких комментариев по поводу моей внешности и никаких попыток найти мне мужа, договорились?

Я устала и была в дурном настроении, поэтому мои слова прозвучали резче, чем мне хотелось. И все-таки я должна была это сказать.

Глаза Делль распахнулись за стеклами очков в красной оправе. Губы задрожали.

О боже милосердный! Сейчас она расплачется.

А если я доведу нашу милейшую Делль до слез, моя жизнь в этой клинике превратится в ад. Я шагнула вперед и положила руку ей на плечо, а она часто-часто заморгала.

— Я понимаю, у вас были самые лучшие намерения, и я не хотела задеть ваши чувства, но я никогда не стану встречаться с одним из своих пациентов.

Она вытащила платочек из рукава белой блузки и судорожно промокнула нос.

— Простите, доктор Роудс. Я не хотела лезть в вашу личную жизнь. В вашу несуществующую личную жизнь, точнее. Просто мы с моим Рональдом так счастливы. В августе будет девятнадцать лет, как мы женаты, и с каждым годом наш брак становится лучше и лучше. Нет ничего прекраснее чувства, что твой родной и единственный мужчина — рядом. Я просто хотела, чтобы и вы испытали это особое блаженство.

Ах да.

Особое блаженство.

Я подслушала сегодня утром, как Делль пересказывала Габи очередной домашний эпизод особого блаженства. Помнится, в рассказе фигурировало устройство под названием «ваджазлер».

Я похлопала ее по плечу:

— Спасибо, Делль. Так мило, что вы обо мне беспокоитесь, но, право, не стоит. Я вполне счастлива. Даже несмотря на отсутствие мужчин в моей жизни.

Она взглянула на меня поверх очков повлажневшими от набежавших слез глазами и, наклонившись ко мне, горячо выдохнула на ухо:

— Понимаю. Если вы предпочитаете леди, а не джентльменов, я ничего не имею против. Лишь бы вам это доставляло удовольствие.

Я очень старалась не расхохотаться, но все же не удержалась. Как бы я ни пыталась позиционировать себя на работе в качестве человека, обладающего определенным авторитетом, все продолжали по-матерински меня опекать, точно курицы-наседки. Поэтому определить, где заканчивается их забота и начинается банальное любопытство, было очень сложно. Хотя сейчас я поверила, что Делль просто искренне желает мне счастья. И это меня даже растрогало.

— Делль, я не лесбиянка. Но спасибо за беспокойство. — Я развернула ее за плечи и нежно подтолкнула к выходу: — А теперь извините, мне надо принять пациента.

— Губы накрасьте, — сказала она, не оборачиваясь.

Я поймала свое отражение в зеркальце, прикрепленном на магнит к шкафчику для документов. Черт. Она права. Мне нужна помада. Я быстро подкрасилась и прошла в смотровую номер семь, выдернув из держателя рядом с кабинетом тонкую бумажную папку.

Я постучала в дверь костяшками пальцев и вошла. Там, на покрытом бумажной простынкой смотровом столе, сидел, болтая длинными ногами, мой преступник.

Точнее, не мой преступник. А просто преступник.

Тайлер Конелли был в голубых джинсах и футболке цвета морской волны, отчего его глаза будто светились изнутри неоново-голубым светом.

Увидев его, я встала как вкопанная, запнулась и чуть не упала. Не потому, что меня поразила совершенная симметрия его черт, — я просто не ожидала его увидеть. В общем, мой выход был далек от совершенства.

— О, здравствуйте.

Мне показалось, он слегка покраснел, но из-за загара было трудно сказать наверняка. Он встал и неуверенно улыбнулся, словно боялся, как я отреагирую на его появление.

— Здравствуйте. — Голос по-прежнему был хрипловатым, мурлыкающим. К тому же Тайлер коротко постригся и из-за этого стал выглядеть старше. Не старше меня. А старше, чем выглядел прежде.

Я взглянула на тоненькую папку, в которой лежала всего пара листков. Медкарта из отделения скорой помощи до нас явно не дошла. Но по крайней мере надпись на папке подтверждала, что передо мной действительно Тайлер Конелли.

Как будто я могла забыть.

Я слегка вздохнула и протянула ему руку.

— Мистер Конелли, верно?

— Да. Тайлер.

Его ладонь была теплой, и он задержал мою руку в своей чуть дольше положенного. Возможно, он заметил свежий слой помады у меня на губах.

Я забрала у него руку и заглянула в карту:

— Тайлер. Да. Конечно. Здесь написано, вам нужно удалить швы. Могу я предположить, что речь идет о тех швах, которые я наложила вам в отделении скорой помощи?

— Да, — и на этот раз он действительно покраснел.

— Отлично. Это не займет много времени. Садитесь, пожалуйста.

Я жестом указала на стол и услышала, как зашуршала бумажная простынка, когда он сел обратно. Обернулась, чтобы взять одноразовый набор для удаления швов со стойки у себя за спиной. Вскрыла его, вытянула из диспенсера на стене пару латексных перчаток.

— Надеюсь, вам не пришлось долго ждать. Администратор могла отправить к вам хирургическую медсестру для удаления швов.

— Я знаю. Она мне сказала. Но я хотел дождаться вас.

Перчатка выскользнула и больно щелкнула меня по запястью.

— Медсестра обладает достаточной квалификацией, чтобы просто удалить швы.

— Уверен, что так и есть, но я хотел увидеть вас. — Я услышала, что он снова встал.

Теперь я щелкнула перчаткой по другой кисти. Небольшая самоназначенная отвлекающая терапия, чтобы напомнить себе — привлекательные мужчины, особенно красавчики с подтвержденным криминальным прошлым, должны в той или иной степени ассоциироваться с болью. Я это знала, даже исходя из своего ограниченного опыта. Обернувшись, чтобы посмотреть на него, я впервые заметила, какой он высокий. Шесть футов два дюйма, не меньше.

— Увидеть меня? Зачем?

Он прислонился к смотровому столу, зацепил большие пальцы за карманы джинсов, опустил голову и посмотрел исподлобья.

У моей подруги есть большой неуклюжий пес, и вот он точно так же на нее смотрит, когда пытается незаметно залезть на диван. Как будто можно не заметить лабрадора весом в сто шестьдесят фунтов, когда он норовит забраться к тебе на коленочки.

— Я хотел объяснить, что тогда произошло, — сказал Тайлер.

И я хотела услышать его объяснения, просто в силу своего природного любопытства, но не могла позволить этому пациенту втереться ко мне в доверие. И по этой причине решила держаться во время приема в рамках профессиональной этики.

— Вы не должны мне ничего объяснять. Моя работа — заботиться о пациентах вне зависимости от того, нарушают они закон или нет.

Он вынул руку из кармана и потер шею.

— Да, эта политика мне известна, но могу я доверить вам тайну? Конфиденциально, как пациент доктору? — спросил он.

Я скрестила руки на груди и выпрямила спину, чтобы подчеркнуть силу своей личности и моральную стойкость.

— Если она связана с какими-то преступными действиями, я должна буду сообщить властям.

— Нет… не совсем.

Плечи его поднялись и опустились от глубокого вздоха, а потом он смело взглянул мне в лицо:

— Я не угонял тот водный мотоцикл.

Не знаю, что я ожидала от него услышать, но все равно удивилась. И смутилась.

— Тогда, наверное, стоило сказать об этом полиции до того, как вас арестовали.

— Я понимаю, но обстоятельства намного запутанней, чем кажется.

Ну конечно. Тюрьмы полны невинных людей, попавших в запутанные обстоятельства, однако чем меньше я об этом знаю, чем меньше я буду знать о нем, тем лучше. Невзирая на чувства и мотивы, подвигнувшие его на встречу со мной, он для меня посторонний. И как бы прекрасно Тайлер ни выглядел в этих джинсах — а выглядел он потрясающе, — я не настолько легковерна, чтобы ловить каждое его слово.

— Мистер Конелли, я рада слышать, что вы не крали водный мотоцикл, рада за вас. Это все, что вы хотели мне рассказать?

Он чуть заметно кивнул.

— Прекрасно. Вы мне рассказали. Теперь давайте уберем швы, хорошо?

Я махнула пальцами в перчатке в сторону смотрового стола, показывая, что ему нужно сесть и позволить мне сделать мою работу.

Но он не сел. Вместо этого он скрестил руки на груди и уставился на меня, сверкая своими раздражающе яркими глазами.

— Вы мне не верите, так ведь?

Я не верила. И даже если бы мне хотелось поверить, я знала, что обаяние — суперспособность Тайлера Конелли. И могла побиться об заклад: в любых других обстоятельствах оно сработало бы. Но у меня был иммунитет. И неважно, что нервы во всем моем теле начинали звенеть, как натянутые струны, а кровь вскипала в венах, стоило лишь встретиться с ним глазами. Неважно, что одно его присутствие заставляло меня чувствовать себя женщиной. Женщиной наедине с мужчиной.

Нет, все это неважно, поскольку этот мужчина — мой пациент. На восемь лет моложе меня.

Ах да, и к тому же вор.

Это тоже.

— Неважно, во что я верю, — сказала я и тоже скрестила руки. Патовая ситуация.

— Для меня важно.

В голосе прозвучало раздражение, словно то, что я закрыла тему, задело его лично. Ничего личного. Обычная защитная реакция.

— Почему?

Он молча, без улыбки, несколько секунд смотрел на меня.

— Потому что вы очень красивая, и я не хочу, чтобы вы думали, что я краду чьи-то вещи. Я таким не занимаюсь.

Голос у него стал тихим, он почти шептал. Низкий, глубокий, наполненный теплотой, от него у меня мурашки волной прокатились по спине вниз, к ногам.

В этом и заключалась проблема. Мужчины флиртовали со мной и раньше, но мало кто мог похвастаться, что это вызывало во мне физический отклик. А этот мог. Он потряс меня до основания, но ему необязательно об этом знать. Это было бы неэтично и непрофессионально. И нелогично. Я не должна дрожать с ног до головы и обмирать изнутри только потому, что какой-то мужчина назвал меня красивой.

— Вы, должно быть, крепко ударились головой о лодочный причал, мистер Конелли. У вас точно внутри ничего не повредилось? Садитесь на кушетку и позвольте мне удалить швы, — сказала я безапелляционным тоном лечащего врача, и, похоже, это сработало.

Я увидела, как он прячет улыбку. Когда Тайлер запрыгнул на стол, опершись о него ладонями, и скользнул назад, татуировка на плече ожила и задвигалась от игры мускулов под кожей.

Я достала пинцет и хирургические ножницы из набора и шагнула ближе. И ударилась бедром о его колено, но он не отодвинулся. Просто посмотрел на меня. Ожег взглядом.

Он еще и кокетничает. За ним наверняка тянется шлейф из разбитых сердец и потерянной невинности. Слава богу, я выше этого. Я проигнорировала жар, медленно разливающийся внизу живота. Но биология — забавная штука. Похоже, моему телу было наплевать, что он слишком молод, двуличен и ненадежен. И вполне способен разбить мне сердце.

— Поверните голову в эту сторону, вот так. Больно не будет.

— Я знаю.

Он молча уставился в окно, а я подцепила и перерезала петельку первого шва, вытянув нитку за свободный конец. Потом вторую, третью. Синяк еще не сошел до конца, но я видела и похуже, а сама рана заживала очень хорошо. Я проделала отличную работу. Шрам будет почти незаметен, тем более что тянется вдоль челюсти. Другому пациенту я бы сообщила об этом, но что-то мне подсказывало, что Тайлер воспримет мои слова как своего рода приглашение.

Он начал что-то говорить, но я шикнула на него:

— Помолчите, пока я не закончила.

Он сложил руки на животе и немного ссутулился. Потом вздохнул и на мгновение сжал челюсти. Я почувствовала, как мышцы напряглись и снова расслабились.

Я обладала некоторым преимуществом — игра шла на моем поле. Во-первых, это у меня в руках были острые инструменты. А во-вторых, я имела полное право рассматривать его лицо. И наклоняться к нему. У меня мелькнула мысль «случайно» задеть грудью его плечо и посмотреть на его реакцию, но вести себя как глупая школьница было совершенно не в моем стиле. К тому же это был бы абсолютно непрофессиональный поступок. За такое могут и лицензию отобрать.

Но сама идея меня насмешила, и я сжала губы, чтобы не улыбнуться.

— Вы смеетесь надо мной, — сказал он без тени смущения в голосе.

— Нет, не смеюсь.

— А мне кажется, смеетесь.

— И кто из нас теперь слишком недоверчив?

Я выдернула последнюю нитку и отступила назад.

— Все. Готово.

— Все? Вы уже все сделали?

— Я быстрая.

— Мне остается только мечтать.

И он улыбнулся такой сияющей улыбкой, что я чуть не упала.

Серьезно, мне бы хотелось нарисовать схему его лица. Существуют определенные и вполне измеримые соотношения черт человеческого лица, которые все без исключения находят привлекательными. И пропорции лица Тайлера Конелли были близки к совершенству.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь ему в ответ.

— Поужинаете со мной? — сказал он, наклоняясь вперед.

Я шагнула назад и наткнулась на стол для инструментов.

— Думаю, нет.

— Почему нет?

Почему нет? На это у меня есть десяток причин. Так ведь?

— Я не хожу на свидания с пациентами.

Выговорить это оказалось сложнее, чем я ожидала.

— Но вы ведь закончили с моими швами?

— Да.

— Вам нужно назначить мне еще один прием в этом кабинете?

— Нет.

— Отлично. Значит, я больше не ваш пациент. Проблема решена.

Он спрыгнул со стола и выпрямился. И показался мне еще выше ростом, чем прежде. Возможно, из-за его внезапно воспрянувшего эго.

— Мистер Конелли, я…

— Тайлер.

Я фыркнула:

— Хорошо! Тайлер, вы все равно мой пациент. И есть еще ряд причин, по которым я не стану с вами ужинать, и делиться ими я не собираюсь.

Ему необязательно знать, что мое тело ниже пояса вопило: «Да, да, да!» Слава богу, репродуктивные органы не умеют говорить.

Он нахмурился, глядя на меня сверху вниз:

— Тогда давайте выпьем кофе. Я хочу объяснить, что у меня произошло с полицией.

Я чувствовала, что моя оборона слабеет, и это никуда не годилось.

— Кофе пить необязательно. Вы сказали, что не угоняли водный мотоцикл, а презумпцию невиновности никто не отменял.

Я положила инструменты на столик позади меня.

— Ладно. Только, пожалуйста, никому не рассказывайте, что я этого не делал.

Может, ему все-таки стоит сделать компьютерную томографию головного мозга. Он несет бессмыслицу.

— Почему, скажите на милость, вы не хотите, чтобы кто-то знал, что вы не угоняли водный мотоцикл? Это же смешно.

— У меня есть на то свои причины. Согласитесь поужинать со мной, и я все объясню.

Его улыбка была застенчивой, но обольстительной. О да, он умен. Дьявольски умен и опасен, чертов искуситель. Я чувствовала себя мышью перед открытой мышеловкой. Мне хотелось услышать его историю, просто чтобы понять, почему он берет вину на себя, хотя якобы невиновен. Но мысль остаться с ним наедине, даже в ресторане, даже в окружении других людей, закольцевалась в мозгу бегущей строкой с надписью «плохая идея». Мне было интересно, что у него произошло, и еще интересней, как он выглядит без рубашки, однако я понимала, что не могу позволить себе удовлетворить любопытство.

— Знаете, что я думаю, мистер Конелли?

Он поморщился оттого, что я упорно отказываюсь называть его Тайлером, но разговор нужно было вернуть на более безличную и профессиональную почву. Я подошла к двери и повернула ручку.

— Думаю, прием окончен.