Любовь на проводе (ЛП)

Глава 13

Люси

Телефон не перестаёт вибрировать.

Эйден вручил его мне прошлым вечером, едва переступив порог студии. Лицо было непроницаемым, словно надетая маска. Я так и не поняла, что случилось: ещё минуту назад он был доброжелательным, почти лёгким, а затем внезапно закрылся — как створка шкафа. И я уверена, что дело в той песне.

Может, он не любит джаз? Или я ляпнула что-то не то? Я перебираю в памяти наш разговор, как неисправный мотор, но никак не нахожу, где произошёл сбой. Какая шестерёнка сорвалась, разрушая конструкцию?

Хорошо, что у меня есть семь миллионов сообщений, чтобы отвлечься.

Мой путь к любви теперь больше похож на скоростное шоссе в ад.

— Ты собираешься их прочитать или позволишь вибрации прожечь дыру в моей столешнице? — спрашивает Пэтти.

— Пока не решила, — отвечаю я, вслепую утаскивая с тарелки Майи ещё одно печенье. Она разворачивает блюдо так, чтобы я могла дотянуться до любимых — с вареньем, но при этом не теряла доступ к своему тосту с авокадо. Безупречная система.

— Сообщения вышли из-под контроля.

— А когда они вообще были под контролем?

— Тоже не уверена.

Майя постукивает ногами по перекладине под стойкой. Иногда она заходит в кафе после школы, если моя смена затягивается, а Грейсон ведёт урок. Пэтти присматривает за ней, помогает с математикой, а потом отпускает бродить в отдел научной фантастики на втором этаже.

Раньше мне было неловко полагаться на других, но Пэтти уверяет, что ей куда приятнее проводить время с Майей, чем со мной, так что я перестала спорить.

— Все в школе говорят, что ты отлично справляешься, — сообщает Майя и тут же роняет огромный кусок авокадо себе на свитер.

Мне, конечно, не нужно одобрение от толпы переполненных гормонами подростков, но тепло от её слов всё равно разливается внутри.

— Правда?

Она кивает:

— Мисс Паркер сказала, что у вас с Эйденом классная энергетика.

Пэтти появляется с другой стороны стойки и ставит передо мной мой кафе-о-ле:

— Согласна с мисс Паркер. У этого мужика чертовски сексуальный голос.

— Пэтти.

— Просто озвучиваю факты.

Она поворачивается к Майе:

— А у тебя уже появился кто-нибудь сексуальный или это только с тринадцати начинается?

— Пэтти, — повторяю я, теперь уже с предупреждением в голосе.

Майя пожимает плечами, соскребая авокадо с рукава:

— Мне книги кажутся сексуальными, — заявляет она с полной серьёзностью. — Никто в школе пока не переплюнул Арагорна³⁶.

Боже, как же я обожаю эту девочку. Я наклоняюсь и целую её в висок.

— Придётся тебя разочаровать, но никто и не переплюнет.

Пэтти поднимает кулак в знак солидарности и отходит к кофемашине:

— Голая правда! — бросает она через плечо.

Майя вздыхает:

— Обидно, конечно.

Телефон снова скачет по столешнице. Майя оживляется:

— Можно посмотреть?

Я делаю глоток кофе. Мэгги ещё вчера вечером пообещала отмечать сомнительные сообщения, прежде чем они попадут ко мне. Наверное, надеется, что в переписке я справлюсь лучше, чем в эфире. Но пока всё, что я получила, — это поток нелепых пикап-фраз и несколько сообщений от того самого парня, который пытался узнать, как я выгляжу.

Я десять минут пялилась в экран, почувствовала, как накатывает тревога, и спрятала телефон на дно сумки.

— Давай, — говорю. — Но если увидишь что-то странное, я утащу тебя на кухню и промою отбеливателем твой невинный мозг.

— Принято, — отзывается Майя, уже с хищным блеском в глазах прокручивая экран. — Ого. У тебя тут, наверное, тысяча сообщений.

Пэтти снова появляется напротив:

— Читай вслух, что достойное.

Я поднимаю бровь. Перед стойкой стоят два нетерпеливых клиента:

— А у тебя, случайно, нет работы?

— Это важнее.

— Серьёзно?

— Вопрос жизни и смерти, детка, — говорит Пэтти. — Эти подождут.

Майя и Пэтти склоняются над телефоном, как заговорщицы. Я отвлекаюсь печеньем, но мысли снова возвращаются к прошлому вечеру — и к тому, что именно я могла сказать Эйдену, что его оттолкнуло.

Мне казалось, у нас всё получается. Да, вначале я нервничала, но потом вроде влилась. Может, он не привык делиться эфиром? Может, я снова говорила слишком громко? Он вернулся после прогноза от Джексона — и был другим. Холодным. Резким. Последний час мы принимали затянутые звонки, и, кажется, он специально избегал разговоров со мной. А я до сих пор не понимаю, чем его задела.

— Упс, — говорит Пэтти. — Это точно фото ящерицы?

Я тянусь к экрану:

— Очень надеюсь, что да.

— Его зовут Бартоломью, — сообщает Майя, не отрывая взгляда от телефона. — Мам, эти мужики — сплошное разочарование.

— Я же говорила.

Пустая трата времени. Я топчусь на месте, получая сообщения от незнакомцев, ни одно из которых не вызывает ощущения чего-то настоящего. Каков шанс, что из этого вообще что-то выйдет? Почти нулевой — если судить по парню с ящерицей.

— Вот этот интересуется, как выглядят твои ноги.

— Фу. Удали.

— Уже. — Майя листает дальше. — А этот приглашает в киоск со снежными шарами. Бесплатный кремовый лёд. У него будка возле того стрип-клуба, рядом с палаткой, где продают говядину.

— Звучит уже лучше. Отметь. Я обожаю со вкусом голубой малины³⁷.

— А вот и Эйден. Он написал тебе сегодня утром.

Я выхватываю телефон:

— Что?

Пэтти фыркает:

— Ну вот. А говорила — неинтересно.

Я прижимаю телефон к груди, заслоняя экран:

— А ну марш работать. Они сейчас бунт поднимут.

— Хотела бы я на это посмотреть, — хмыкает Пэтти, но всё же идёт к эспрессо-машине и принимается за заказы. — Передавай привет мистеру с сексуальным голосом!

Майя подпрыгивает рядом:

— Что он написал?

Я приподнимаю телефон, всё ещё прикрывая его рукой, и читаю:

Эйден: «На всякий случай: это была не моя идея».

Эйден: «Надеюсь, тебя не заваливает сообщениями».

Телефон вибрирует ещё дважды, пока я дочитываю.

«Засыпали» — мягко сказано.

— Ты ему ответишь? — спрашивает Майя, прижимаясь щекой к моему плечу.

— Не знаю. Я вроде как должна переписываться с теми, кому я интересна, да?

— Он бы не написал, если бы не хотел поговорить.

О, этот двенадцатилетний оптимизм. Я прокручиваю экран вверх, отключаю уведомления и блокирую телефон. Разберусь позже — когда Пэтти не будет коситься на меня из-за кофемашины, а Майя не станет ёрзать от нетерпения.

— Как насчёт пиццы на ужин? — спрашиваю я, надеясь отвлечь и её, и себя.

От тяжести в груди, от липкой туманности в голове, от ощущения, будто что-то внутри скребётся и никак не находит покоя. Я словно выброшена с орбиты и не понимаю, какой именно кусок сломан, чтобы всё снова пришло в равновесие. Моя инструкция к жизни стёрта временем и больше не читается.

Майя улыбается, и я словно смотрю в зеркало, которое отражает только хорошее. Сердце сжимается и одновременно становится в три раза больше. И снова я думаю: может, это и есть та любовь, которая мне нужна. Настоящая. Та, что не выгорит и не исчезнет. Та, что останется.

— Я всегда за пиццу, — говорит Майя, обнимая меня за руку. — Особенно если с канноли.

Я жду, пока дом погрузится в тишину и Майя уснёт у себя в комнате — по-настоящему, без фонарика и тайных звонков загадочным радиоведущим под одеялом.

Тогда я снова достаю телефон «Струн сердца». Неоткрытых сообщений — под три сотни. Я начинаю читать.

Неизвестный номер: «Любишь коротышей?»

Неизвестный номер: «Приходи на матч “Ориолов³⁸”. Я буду в оранжевом».

Честно говоря, идея свидания, назначенного на два месяца вперёд, меня не особенно вдохновляет.

Неизвестный номер: «Надеюсь, ты поможешь мне кое-что найти».

Неизвестный номер: «Ключ к твоему сердцу».

Я громко фыркаю и глубже забираюсь под одеяло. По крайней мере, развлекает этот незнакомец на славу.

Неизвестный номер: «Привет, Люси. Звучит, возможно, странно, но, когда я услышал тебя по радио, мне показалось… будто ты говоришь именно со мной. У меня за плечами немало неудачных свиданий. Может, попробуем снова — вместе?»

Неизвестный номер: «Наверное, стоило представиться. Я — Эллиот. Надеюсь, ты откликнешься».

Эллиот. Любопытно. В общем-то, неплохое сообщение. Я дважды касаюсь экрана, помечаю его красным флажком и пролистываю дальше.

Там ещё целая коллекция подкатов. Пара сообщений от слушателей, поделившихся своими историями. Трогательное письмо от женщины из Теннесси — она решилась снова начать встречаться после моего первого эфира с Эйденом. Несколько писем от мужчин, которым не слишком понравилось, что их половинки внезапно стали требовать большего. Заказ на китайскую еду с адресом в Федерел-Хилл. И фото чьей-то коллекции кухонных полотенец.

Это и чудесно, и ошеломляюще, и до ужаса пугающе. И, откровенно говоря, совсем не то, чем я когда-либо представляла, что буду заниматься. Я до сих пор не понимаю, почему все эти люди хотят говорить именно со мной.

Сообщение от Эйдена снова всплывает в ленте. Видимо, кто-то на станции занёс его номер в мой телефон и добавил имя — у него единственного оно стоит рядом с красным сердечком.

Эйден: «Надеюсь, тебя не заваливает сообщениями».

Он отправил это утром, пока я делала вид, что у меня нет телефона. Я грызу ноготь, раздумывая над ответом.

Люси: «Смотря сколько фотографий ящерицы по имени Бартоломью считается за “заваливает”?»

Он отвечает почти мгновенно, хотя я точно знаю — сейчас он в студии, идёт запись. Интересно, он у микрофона или опять утащил печенье и сидит в комнате отдыха?

Эйден: «Надеюсь, это действительно ящерица».

Люси: «Увы, Бартоломью — это только верхушка айсберга, друг мой».

Эйден: «Значит, мы друзья. Интересно».

Я улыбаюсь в темноте, глядя на экран.

Люси: «Да? И что в этом интересного?»

Эйден: «Думал, ты всё ещё строишь планы по моему скоропостижному устранению».

Люси: «Это было бы совсем не по-дружески».

Эйден: «Верно. Абсолютно».

Люси: «Хочешь другое определение? Коллега? Товарищ?»

Эйден: «А я бы не отказался от “гуру любви”».

Я смеюсь легко, по-настоящему. Под его сообщением вспыхивают три точки. Представляю, как он склонился к телефону, спрятанному под столом, и улыбается — его лицо освещено синеватым светом монитора.

За окном из бара на углу вываливается весёлая компания. Из проезжающей мимо машины на секунду вырывается музыка и тут же стихает. С другого берега доносится гудок корабля — и ответный.

Мир крутится дальше, а я лежу в кровати и жду новое сообщение.

Эйден: «А как называется человек, который случайно оказался втянут в схему подставных свиданий, превратившуюся в радиошоу при поддержке “Мистера Шины”?»

Я улыбаюсь так широко, что начинают болеть щёки.

Люси: «Я же говорила — мне нравится “Мистер Шина”».

Эйден: «Вот и хорошо. Хоть кому-то нравится».

Я снова смеюсь, и смех незаметно переходит в зевок. За эту неделю я наговорилась больше, чем за всю жизнь. Глаза слипаются, но в груди — тепло и уют. Я зарываюсь в одеяло ещё глубже, позволяя сну мягко потянуть меня за руку.

Телефон вибрирует в ладони.

Эйден: «Спокойной ночи, Люси».

Я улыбаюсь и набираю:

Люси: «И тебе, Эйден».

— Думаю, ты должна дать ему шанс, — орёт Харви, перекрывая грохот радио.

Сегодня музыку выбирает Дэн, а у него почти всегда это Селин Дион. Он утверждает, что поддерживает канадских исполнителей, но я ни разу не слышала, чтобы он ставил Дрейка³⁹.

Я выкатываюсь из-под «Рендж Ровера», над которым колупаюсь, и бросаю на Харви раздражённый взгляд. Он держит в руке мой телефон с открытым приложением «Струны сердца».

— Этот парень, Патрик… Думаю, он — отличный кандидат для первого свидания.

Без понятия, кто такой Патрик. Я снова начала игнорировать сообщения после того, как утром увидела фото жеваной жвачки. Просто комок, лежащий на столе. Без подписи. Без пояснений. Просто жвачка.

Люди — сплошная загадка.

— А с чего это ты в моём телефоне шаришь?

— Ты оставила его на своей станции. Я решил, что тебе будет полезен мой взгляд со стороны.

— Мне не интересен твой взгляд со стороны.

Я снова скатываюсь под машину.

Закрываю глаза и считаю до десяти, пока в динамиках орёт припев «It's All Coming Back to Me Now⁴⁰». Похоже, я каким-то образом окружила себя людьми, не имеющими понятия о личных границах.

— Он кажется искренним, — не сдаётся Харви. — У вас даже вкусы в музыке совпадают!

Я молчу.

— Он приглашает тебя в «Капитана Джеймса». Это, между прочим, весьма престижное место.

Это крабовая забегаловка, стилизованная под корабль, севший на мель. Майю там укачало, когда ей было четыре, и Грейсон потом два года подкалывал её, что она моряк-неудачник.

Я снова выныриваю:

— Положи телефон, Харви.

— Да мне несложно, правда.

— Как мило. — Протягиваю руку. — Дай сюда.

Он с недовольным видом шлёпает гаджет мне в ладонь.

— Ты зануда, — бурчит он.

— Я весёлая, просто не для всех.

Прячу телефон в нагрудный карман комбинезона и снова уезжаю под машину. Подвеска у этой штуки — кошмар. Осматриваю проводку.

Снаружи Харви прочищает горло — ботинки никуда не делись.

Я вздыхаю:

— Тебе что-то ещё нужно, Харв?

К нему присоединяются ещё одни потрёпанные ботинки.

— А когда у тебя первое свидание? — добавляет голос Дэна.

— Пока не знаю.

— А разве не в этом весь смысл? — продолжает он. — Найти любовь. А найти её трудно, если никуда не ходишь.

— У нас пока всего два эфира было.

— Любовь не ждёт.

Любовь, между тем, вполне терпеливо ждёт уже двадцать девять лет, и самое близкое к романтике, что у меня было, — это моё чувство к креслу в отделе романов у Пэтти.

— Спасибо за совет, — фыркаю я, — особенно от человека, трижды разведённого.

Раздаётся раздражённое сопение.

— Ну ладно, не обязательно было так резко, — бурчит Дэн и делает паузу. — Я, между прочим, трижды развёлся только потому, что всё ещё верю в любовь, мисс Романтика.

Он всё ещё убеждён, что игровые автоматы в «Хорсшу» — лучшее место для знакомства. Так что…

Но всё равно — то, что я сейчас на взводе, не повод вести себя как последняя стерва.

— Ты прав, Дэн. Прости. Не стоило мне так говорить.

— Извинения приняты, — легко откликается он. — Мы просто хотим тебе помочь. Неужели нельзя за тебя порадоваться?

Вот в этом и вся проблема. Все хотят помочь. В моей голове крутятся тысячи чужих мнений, и гул от них такой, что я уже не слышу собственных мыслей. Я не понимаю, что для меня правильно, что — по-настоящему моё. Все кусочки будто разлетелись, и я никак не могу собрать их обратно, чтобы понять, как они должны сложиться.

Я выталкиваю себя из-под машины и смотрю на них снизу вверх. Они стоят плечом к плечу, руки скрещены на груди, головы почти соприкасаются.

— Не знала, что у вас вообще есть мысли на этот счёт.

Тёмные брови Дэна хмуро сходятся.

— Конечно есть, Лю. Мы тебя любим. Хотим, чтобы ты была счастлива.

Харви перекрещивает руки на своём могучем торсе.

— Хотим, чтобы ты влюби-и-и-илась, — тянет он, пародируя Селин Дион с радио и слегка фальшивя. — Мы же слушаем твою передачу каждый вечер. У нас даже чат есть, где всё обсуждаем.

И это действительно серьёзно. Им понадобилось три года, чтобы вообще понять, как работают групповые переписки.

Анджело появляется рядом, вытирая руки о затасканное полотенце, которое всегда носит на плече.

— А ты думала, нам всё равно?

Когда я впервые пришла к Дэну, почти десять лет назад, я была вымотанной матерью шустрого малыша. У меня был только школьный аттестат, никаких рекомендаций и весьма смутное представление о том, как менять масло. Грейсон только что поступил в Институт искусств Мэриленда по полной стипендии, а я… я решила отложить поступление в университет и пойти работать. Деньги были нужны, а второй шанс на бесплатное обучение Грейсону вряд ли бы выпал. Я увидела в окне мастерской табличку «Нужна помощь» и зашла — просто так, наугад.

Дэн посмотрел на меня — сидящую на стуле напротив его стола с засохшим детским пюре на рубашке — и дал шанс. Он научил меня всему, что я знаю о машинах, и поддерживал в самое трудное время. Он для меня больше отец, чем мой собственный. Как и Анджело.

— Я знаю, что вам не всё равно. Просто не думала, что вы настолько вовлечены.

Все трое хмурятся. Харви ставит руки в боки.

— Обидно, Лю. Я прямо оскорблён.

— И я тоже, — подхватывает Дэн.

Анджело прищуривается.

— Считай, нас всех троих глубоко задело.

Я прикусываю щёку, стараясь сдержать улыбку.

— Прости. Больше не буду вас недооценивать.

— Лучше и не пытайся, — Харви протягивает руку как раз в тот момент, когда на ресепшене раздаётся звонок.

Он кивает в сторону двери:

— Иди, разберись с клиентом, а я посмотрю твой телефон. Дам тебе топ-3 варианта.

— Не очень-то честный обмен, — ворчу я, нехотя передавая ему телефон.

— Ещё какой честный, — отзывается Харви, уже уткнувшись в экран.

Очки ему прописали год назад, но он их так и не носит. Листает он пугающе быстро.

— Это тебе не шутки, Лю. У тебя тут самая лёгкая часть работы.

Честно говоря, мне так не кажется. Особенно когда я вижу мужчину, стоящего в зоне приёма, — с мрачной складкой между бровями и руками, скрещёнными на широкой груди. Он выглядит как линейный защитник… или, может быть, как лесоруб с глубокими внутренними переживаниями.

— Вы работаете с ретро-авто? — спрашивает он, как только за мной захлопывается дверь. Ни тебе «Здравствуйте», ни «Как дела?».

— Иногда, — отвечаю, собирая остатки терпения.

Раздражение вспыхивает мгновенно — терпеть не могу, когда люди даже не пытаются быть вежливыми. Беру с полки бланк на приём и прикрепляю его к планшету.

— Что именно вас интересует?

Он моложе, чем большинство наших клиентов. Дэн любит шутить, что его постоянные посетители — люди, которые живут здесь всю свою жизнь и, скорее всего, все предыдущие тоже. Но этого мужчину я вижу впервые. Высокий. Светлые волосы, к концам темнеющие до бронзового мёда. Лицо суровое, серьёзное. Квадратная челюсть, яркие голубые глаза. В нём есть сила — словно в свободное время он ломает людей пополам или участвует в подпольных боях.

— Хочу поставить неон на свою «Шеви» пятьдесят восьмого года, — говорит он.

Я не ахаю, но из меня вырывается что-то близкое к этому. Рука замирает в воздухе. Я смотрю на него в изумлении.

— Неон. На винтажную «Шеви»?

Ни мускулом не дрогнул.

— Именно.

— Ясно, — кладу ручку обратно в подстаканник. — Нет.

Он приподнимает брови.

— «Нет»?

Дэн, наверное, за это меня убьёт, но… нет. Не могу. Не соглашусь ставить что-то настолько вульгарное на антикварный автомобиль. Неон на винтаж — святотатство.

— Какой цвет?

— Синий, — отвечает он мгновенно.

— А сама машина какого цвета?

— Красная.

Я издаю страдальческий звук. Боже, какой кошмар. Снимаю бланк с планшета и сминаю его в кулаке.

— Мы не возьмём вашу машину. Могу направить вас в другую мастерскую, но, если что, знайте: вы позорите классику. Вам должно быть стыдно.

Он распрямляет руки и ставит ладонь на стойку.

— Серьёзно?

— Абсолютно, — я приказываю себе остановиться, но не могу.

Может, на меня уже повлияло угрюмое настроение Эйдена. А может, я просто сегодня на пределе.

— У вас винтажная «Шеви». Зачем спрашивать, работаем ли мы с историческими авто, если вы собираетесь её испортить этим неоном? Синим неоном! На красной машине! Вас вообще кто-нибудь остановит? Где полиция по защите ретро-машин, когда она так нужна? Вы чего лыбитесь? Это для вас смешно?

— Да ну, — он стирает улыбку с губ ладонью, но она только шире расползается по лицу.

С улыбкой он выглядит иначе — мягче, моложе, даже привлекательнее.

— Чёрт, кажется, я только что влюбился.

Я моргаю.

— В кого?

— Я давно ищу, кому доверить мою машину — мою Рози. Я новенький в городе, и ты — первая, кто отказался ставить на неё неон. Спасибо, кстати.

Я моргаю ещё раз.

— Эм… пожалуйста?

Он кивает на планшет за стойкой.

— Если не затруднит, я бы хотел, чтобы именно ты занялась моей девочкой. —

Видя моё замешательство, добавляет:

— Машиной. Ей нужно стандартное ТО, и пара мелких болячек вылезла. Хочу, чтобы этим занялась ты, если найдётся место.

Я хватаю планшет, вся в смятении. Не привыкла к тому, чтобы после откровенного наезда меня кто-то просил о чём-то подобном.

— Эм… у меня всё расписано на неделю вперёд, может, и больше, но… думаю, что-то можно подвинуть.

— Я подожду, — легко говорит он. — Ты того стоишь.

Он подмигивает, и внутри что-то предательски дрожит. Не бабочки, но что-то близкое.

— Чтобы уточнить — ты же не хочешь ставить неон, верно?

Он смеётся.

— Не-а. Не хочу, чтобы меня арестовала винтажная полиция.

Я беру ручку и новый бланк, прикусывая губу, чтобы не улыбнуться слишком явно. Наверное, стоило бы обидеться, что он меня проверял, но, честно говоря, я слегка… очарована? Начинаю заполнять форму.

— Ну что ж. Посмотрим, когда сможем взять твою девочку.

Харви, Анджело и Дэн оставляют свои варианты — каракули на замасленной накладной со склада.

Майя добавляет свои мысли, а Матео, конечно, делает таблицу в Excel, делится ей с семьёй, выставляет оценки по трём категориям и выводит средний балл.

Пэтти заявляет, что мне нужно сразу узнавать размер члена, но потом отказывается от этой идеи, признавая, что мужчины всё равно наверняка соврут.

Грейсон отказывается советовать, говоря, что выбор должен быть только за мной. Я целую его в щёку за это, а Майя с Матео начинают освистывать нас с кухонного острова и швыряются попкорном.

Но к моменту, когда я снова оказываюсь рядом с Эйденом — с наушниками в ушах и хорошим кофе в кофейнике, — я всё ещё не ближе к решению. Прожигаю взглядом стол, пока он настраивает оборудование, вполголоса насвистывает и что-то бормочет про акустику. Ни тени неловкости после нашей последней встречи, ни упоминания наших ночных переписок.

— Думаю, сегодня я выберу, с кем пойти на свидание, — внезапно говорю я.

Мой голос звучит слишком громко в тишине комнаты. Хорошо, что я ещё толком не надела наушники.

Эйден оборачивается через плечо. Его лицо частично скрыто тенью, а наушники болтаются на шее.

— Свидание? — переспросил он.

— Угу.

— Свидание... зачем?

А для чего ещё может быть свидание?

— Ну… чтобы встречаться, — объясняю я.

Он щурится, явно не понимая.

— Перестань так смотреть на меня. Разве не ради этого всё и началось? — обвожу рукой студию, указывая на выцветшие постеры на стенах и самодельную табличку у часов с надписью: «ЗАКРОЙ РОТ, КОГДА РАЗГОВАРИВАЕШЬ СО МНОЙ». Угадай три раза, кто её повесил.

— А, ты имеешь в виду, что ты уже определилась, — уточняет Эйден. — Со своим «Мистером Шиной»?

— Да. Кажется, да, — медленно отвечаю я.

Одна тёмная бровь у него вздёрнута. Сегодня он снова в простой, потёртой у воротника толстовке. Из-под горла выглядывает тонкая золотая цепочка.

— Кажется? — переспросил он.

Я киваю:

— Ну… да?

— Уверенность прямо слышна в голосе.

Я расправляю плечи и кладу руки на бёдра. Это максимум моей уверенности:

— Я серьёзно. Сегодня хочу выбрать кого-то для свидания.

— То есть ты ещё никого конкретно не выбрала? Это просто план?

— Выберу сегодня.

Он внимательно смотрит на меня. Его взгляд — тяжёлый, синий, проникающий. Бродит по моему лицу: глаза, щеки, губы. На последних задерживается дольше всего — и резко отводится. Что у него на уме, понять невозможно.

— Это действительно то, чего ты хочешь?

Я снова киваю, и ободок наушников съезжает мне на лоб. Поправляю его, и у Эйдена дергается уголок рта. Полуулыбка.

В груди встрепенулись бабочки. Я безжалостно их растаптываю.

— Да, — говорю. — Это именно то, чего я хочу.

Я правда хочу. Хочу встречи, близости, хоть какого-то тепла — чтобы хоть ненадолго утихла эта вечная пустота в груди. Хочу настоящей связи с человеком, но её не найти, если всё время сидеть в студии и болтать с Эйденом о жизни и любви. Вся эта затея — про смелость. Про риск. Я слишком привязалась к Эйдену. А мне нужно двигаться вперёд.

У Эйдена напрягается челюсть. Потом он расслабляется, не сводя с меня взгляда.

— Что? — спрашиваю.

Он качает головой и поворачивается к пульту. Я смотрю на его затылок, на прядь волос, завивающуюся у уха. Он надевает наушники — и словно между нами захлопнулась дверь.

— Ничего, — говорит он и начинает нажимать кнопки. — Ты права. В этом вся суть. Давай найдём тебе свидание.

«Струны сердца»

Эйден Валентайн: «Срочные новости, слушатели „Струн сердца“ — Люси выбрала первого претендента!»

Люси Стоун: «Никакие это не новости».

Эйден Валентайн: «Ты права. Это всего лишь половина причины, по которой ты в эфире».

[Пауза].

Люси Стоун: «А вторая половина?»

Эйден Валентайн: «Что?»

Люси Стоун: «Ты сказал: „половина причины“. А вторая?»

Эйден Валентайн: «Следить, чтобы я не зазнавался».