Любовь на проводе (ЛП)

Глава 14

Эйден

Она выбирает какого-то парня по имени Эверетт. Или Эллиот. Один раз произносит его имя, но я не считаю нужным запоминать.

Инвестиционный банкир, работает в одной из этих пафосных компаний с блестящими офисами на набережной. Они договариваются поужинать поздно вечером, прямо во время её смены на станции, — и так выходит, что я остаюсь один в эфирной кабине в пятничную ночь. И… это неплохо. Всё идёт нормально. Первые шаги Люси в большой мир свиданий.

Полный вперёд. Отлично. Два больших пальца вверх.

Джексон разворачивается ко мне в кресле:

— Хочешь поговорить об этом, дружище?

— О чём?

Он закидывает в рот крабовую чипсину и смачно её пережёвывает. До его прихода я был один — он решил провести проверку моего душевного состояния. Уже минут двадцать сидит на месте Люси, пока я занимаюсь шоу. Сказал, что ждёт свой прогноз погоды, но я-то знаю правду.

— Притворяешься, что не понимаешь, о чём я, — ухмыляется он, сметает крошки с колен, сминает пустой пакет и метко швыряет в сторону урны.

Пакет не долетает и мягко приземляется на пол. Поднимать потом, конечно, мне. Очередной расшатанный кирпичик в башне моего раздражения.

— Люси. Её свидание. Хочешь поговорить?

— Я уже весь вечер об этом говорю.

Слушатели буквально не дают покоя: где они встречаются, что она наденет, сколько они уже переписываются… Я стараюсь держаться, но скоро взорвусь. Если мне ещё раз придётся произнести «путь к любви», меня стошнит.

И я уверен — она бы не хотела, чтобы весь мир гадал, поцелует ли она сегодня своего кавалера. Я — уж точно не хочу.

Джексон вытирает руки влажной салфеткой, которую носит в нагрудном кармане.

— А ты сам как к этому относишься?

— К чему? К её свиданию?

Он кивает.

— Никак. Мэгги хотела, чтобы у нас было шоу про свидания, и Люси пошла на свидание. Всё идёт по плану.

Может, чуть быстрее, чем я ожидал, но… это её решение. Всё это — её выбор. Я не позволю никому подталкивать Люси к тому, чего она не хочет.

— Что ты знаешь об этом Эллиоте? — спрашивает Джексон.

— Ровным счётом ничего, — отвечаю я.

До конца песни остаётся три минуты, потом четыре минуты рекламы. Семь благословенных минут тишины. Я бы с радостью уставился в пустоту, но Джексон, похоже, настроен на душещипательную беседу.

— Она тебе ничего про него не рассказывала?

— Ни слова.

Жаль, конечно, что не сказала. Но я не имею права лезть в её личную жизнь. С усилием нажимаю на одну из кнопок — она застревает. Приходится поддевать её одноразовым ножиком, оставшимся от чьего-то бублика, чтобы вернуть на место.

— Сказала только, что они переписывались, он вроде как нормальный. Решила, что можно попробовать.

Джексон хмурится.

— «Вроде как нормальный» — не звучит особо убедительно.

— И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

Она пришла сюда искать свидание. Эллиот — её свидание.

Джексон раскачивается на кресле, мрачнеет.

— Мне он не нравится.

— Нам он и не должен нравится, — ворчу я.

Хотя мне тоже не нравится. Как бы я ни пытался выжать из себя полное безразличие, не выходит. Я уже открываю рот, чтобы предложить ему убраться в комнату отдыха и оставить меня в покое, как вдруг за стеклом появляется Хьюи. Рубашка навыпуск, волосы торчат в разные стороны, лицо перепуганное.

— Почему Хьюи выглядит так, будто вот-вот станет первой жертвой в фильме ужасов? — хмурится Джексон.

— Он всегда так выглядит, — замечаю я, наблюдая, как Хьюи отчаянно машет руками, что-то беззвучно выкрикивая. — Что он там говорит?

— Без понятия. Может, нам стоит…

— Подождём немного, — качаю головой.

Мы остаёмся на месте. Хьюи стучит кулаком по стеклу, потом указывает на холл.

— Похоже, он всё же настаивает, — бормочет Джекс

Мы всё равно не двигаемся. Смотрим, как Хьюи бегает вдоль стеклянной стены звукоизолированной комнаты, пытается потянуть дверь на себя — хотя её надо толкать. Секунд тридцать мучений, прежде чем он соображает, как она открывается.

Ну, типичный Хьюи.

Он врывается в комнату, запыхавшийся.

Я не двигаюсь. До возвращения в эфир — три минуты.

— Что-то случилось, Хьюи? Всё в порядке?

— Эм… нет. Ничего не в порядке. — Он дёргает большим пальцем за спину. — У входа стоит какой-то злой мужик. Требует тебя.

Джексон нехотя поднимается:

— Это тот, который злится из-за отсутствия снега? Я же говорил, я тут ни при чём. Зима выдалась сухая, но я не Господь Бог — снежные бури вызывать не умею.

Хьюи переминается с ноги на ногу, будто из кладовки вот-вот выскочит маньяк в маске с ножом.

— Нет, не он. Этот ищет именно тебя. Грозится приковаться наручниками к батарее, если с тобой не поговорит.

— Со мной?

Хьюи кивает.

— И что он хочет обсудить?

— Говорит, это касается Люси.

Я вскакиваю. Кресло отъезжает назад и врезается в столик с кофемашиной — всё гремит.

— Люси? Что с ней?

— Не знаю, но тебе лучше пойти и разобраться.

Из офиса выглядывает Эйлин, отвечающая за прямой эфир:

— Кто-то должен остаться в будке, — строго говорит она. — До эфира меньше минуты.

Я толкаю Джексона обратно в кресло:

— Говори про погоду. Я сейчас.

Не дожидаясь ответа, иду в холл, сердце бешено стучит. Это Эллиот? Что-то случилось на свидании? Да, некоторые слушатели злились, что эфир «Струн сердца» пробудил у людей завышенные ожидания от партнёров… но никто бы не решился на что-то серьёзное, правда?

Мэгги должна была проверять всех кандидатов. Они должны были быть нормальными. Безопасными.

Я с грохотом распахиваю стеклянную дверь. В центре холла стоит высокий парень, руки скрещены на груди, на лице — гнев. Завидев меня, он тут же идёт вперёд, кудри подпрыгивают на лбу. Выглядит так, будто сейчас ударит. Или действительно приковывает меня к батарее.

— Ты, — сквозь зубы шипит он, подходя вплотную.

Тычет пальцем в середину моего свитшота, пока Хьюи мечется вокруг. Я немаленький, но он — тоже. Может, у меня и есть пару лишних сантиметров в росте, но решимости у него — с лихвой. Он тычет в меня снова, сильнее.

— Я доверился тебе. Ты обещал, что не станешь над ней смеяться.

Я отталкиваю его руку. Понятия не имею, о чём он.

Смеяться? Над кем? Над Люси?

— Ты о чём вообще?

— Она думала, что это настоящее свидание, придурок! Ты сам всё подстроил? Хотел выставить её посмешищем? — Он хватает меня за грудки, лицо перекошено от ярости. — Я ей сказал, что это пойдёт ей на пользу. А ты… всё это время просто играл с ней.

Я не знаю, что именно между мной и Люси, но точно не игра. Я был с ней честен. Я просто… старался помочь. Может, я и циник в вопросах романтики, но никогда не стал бы причинять ей боль.

Я уже открываю рот, чтобы сказать ему это, когда за его спиной с грохотом распахивается дверь. С улицы, на каблуках, врывается Люси.

На ней тёмное шерстяное пальто чуть ниже колен, волосы растрёпаны, щёки пылают румянцем. Она тяжело дышит, поскальзывается на глянцевом кафеле, а каблуки с тонкими ремешками на щиколотках предательски скользят. На застёжках — крошечные бантики.

И я замираю, уставившись на эту нелепую, вроде бы незначительную, но почему-то пронзающую сердце, как стрела, деталь. А в это время незнакомец всё ещё держит меня за грудки и трясёт, как тряпичную куклу.

— Грейсон, клянусь Богом, я тебе позвоночник выдерну, — шипит Люси, вцепившись в ворот его куртки и пытаясь оттащить от меня.

Он нехотя делает шаг назад, но всё ещё цепко держит мой капюшон. Мы трое сейчас больше похожи на нелепую игру в перетягивание каната — только наоборот.

Люси хлопает его по запястью:

— Ты вообще с ума сошёл? — прошипывает она.

У Грейсона удивлённо поднимаются брови.

— Ты злишься на меня?

— А на кого, по-твоему?! — выплёвывает она сквозь стиснутые зубы и снова хлопает его по руке.

Он, наконец, отпускает меня. Я приглаживаю ладонью смятый материал худи и прочищаю горло — бесполезно, они меня не слушают.

— Ты даже не дал мне объясниться, прежде чем устроил эту демонстрацию супергеройства!

— Ты плакала, Лю, — спокойно отвечает он. — Что я должен был сделать?

— Например, остаться и выслушать. Хотя бы минуту, — парирует она.

Они продолжают спорить, но я уже не слушаю. Смотрю только на Люси.

Её глаза покраснели, губы дрожат. Сначала я подумал, что щёки раскраснелись от ветра, но теперь понимаю: она терла их руками, стирая слёзы.

Внутри всё вспыхивает; кровь гулко стучит в висках. Я протискиваюсь между ними, поворачиваюсь к Люси:

— Ты плакала?

Она моргает, удивлённо глядя на меня. Тёмные ресницы подрагивают на её щеках. Люси машет рукой, как будто отмахиваясь от вопроса, но я подхожу ближе, наклоняюсь и поднимаю её подбородок пальцами.

Щёки мокрые, нос красный. Внутри начинает подниматься тугая волна злости.

— Кто, чёрт побери, заставил тебя плакать? — рычу я.

Пазл в голове складывается: свидание с Эллиотом, намёки, что шоу имело к этому отношение… Всё это выглядит как ловушка, нарочно подстроенная, чтобы унизить её.

— Это Эллиот? — спрашиваю. — Тот самый? Он что-то сделал?

Она тяжело выдыхает:

— Ничего страшного.

— Если ты плакала — значит, не «ничего».

Люси мягко высвобождается из моей руки, отступает на шаг. Потирает мочку уха — и мне становится тревожно: она всегда так делает, когда нервничает.

— Я в порядке, — говорит она. — Плачу, когда злюсь. Или раздражена.

Её взгляд резко скользит в сторону и злобно прищуривается:

— О чём Грейсон прекрасно знает, но всё равно вломился сюда как слон.

Он пожимает плечами, невозмутимый:

— Извиняться не собираюсь.

— А зря, — отрезает она.

— Я защищал твою честь. Думал, этот парень, — он кивает на меня, — как-то причастен.

— Он не причастен, — тихо говорит Люси, и её взгляд находит меня. Она глубоко вздыхает, плечи опускаются. — Он бы так не поступил.

— Ладно, — Грейсон бросает на меня косой взгляд и, чуть помедлив, добавляет, — Может, я немного сожалею, что потащил тебя через вестибюль за капюшон.

— Пустяки, — отвечаю я, не отрывая взгляда от Люси. Мне плевать на худи. — Но кто-нибудь объяснит, что вообще происходит?

Люси выглядит так, будто готова броситься в бухту в своих хрупких босоножках. Она вздыхает:

— Я ходила на свидание с Эллиотом. Всё пошло… не так, как я надеялась.

Она сцепляет руки перед собой и замолкает.

— И что это значит? — спрашиваю я, голос срывается, как игла на пластинке.

Она смотрит на меня устало — так смотрят люди, слишком долго несущие тяжёлую ношу, которая вдруг стала непосильной. Мне хочется укутать её в одеяло, заварить свой особый кофе… и найти Эллиота, чтобы вышибить из него всё дерьмо.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит?! — Мэгги влетает в вестибюль, отталкивает Хьюи, он едва не падает. — Почему Джексон в эфире рассуждает о разнице между снежной и ледяной крупой? Эйден, ты должен быть в студии!

Она окидывает взглядом хаос: Люси — в вечернем платье и с заплаканными глазами; я — готовый кого-то придушить; и парень с растрёпанными волосами, который пару минут назад едва не впечатал меня в батарею.

— А ты кто? — спрашивает Мэгги, глядя на него.

— Папа ребёнка Люси, — без запинки отвечает он и протягивает руку.

Люси стонет:

— Грейсон Харрис.

Мэгги пожимает руку, хмурясь:

— Почему это имя мне знакомо?

— Он художник, — обречённо отвечает Люси. — И огромная заноза в моей заднице.

— Точно! — вспыхивает Мэгги. — У меня есть одна из твоих работ!

— Какая?

— Небольшое полотно с цветами. Купила на благотворительном аукционе…

— В пользу «Живых классов»? Да, помню. Это было год назад, — кивает он и локтем подталкивает Люси. Та выглядит так, будто мечтает провалиться сквозь пол. — Мир тесен, да, Лю?

— До абсурда, — монотонно отвечает она. — Можем уйти? Или ты хочешь ещё и кражу со взломом добавить к нападению?

— Я не взламывал. Дверь была открыта.

— Тогда пусть будет просто нападение.

Грейсон хлопает меня по плечу:

— Он цел, всё нормально.

Люси бросает на меня извиняющийся взгляд:

— Прости за всё это.

Я качаю головой:

— Не думай об этом. — Мне плевать на полотна, Хьюи в дверях и даже на то, кто тут кому отец. Меня волнует только одно: почему у Люси такое лицо? — Хочешь, вернёмся? Я сварю кофе.

— Не хочу в студию, — шепчет она.

Мне плевать на студию.

— И не надо, — говорю тихо, подходя ближе и касаясь её локтя. — Ты дрожишь. Побудь здесь, согрейся.

Внутри всё скручивается в тугой ком. Мне нужно, чтобы она осталась. Хочу хоть как-то это исправить. Что бы это ни было.

— Ей не обязательно быть в студии, а вот тебе — придётся, — вмешивается Мэгги. — Джексон слишком долго в эфире. Ты же знаешь, что с ним бывает, когда он нервничает: начинает сыпать погодными терминами, и никто не понимает, о чём он.

Я раздражённо выдыхаю. Мэгги чувствует это — кладёт ладонь мне на плечо и мягко, но настойчиво подталкивает:

— В студию, Эйден. А мы с Грейсоном, Люси, пойдём в мой кабинет. Поговорим спокойно.

— Ни за что, — рявкаю я.

— Прости, что?

— Я не уйду, пока не узнаю, что с Люси всё в порядке.

Грейсон тихо хмыкает:

— Этот мне нравится, — шепчет он Люси.

А мне кивает:

— Извини, что чуть не врезал тебе.

— Забудь, — отмахиваюсь я.

Я бы и сам себе врезал, если бы подумал, что заставил её плакать.

Мы застыли в вестибюле в каком-то нелепом тупике. Мэгги рядом явно закипает, но на Люси не давит.

— Это всё преувеличение, — бормочет она.

— Уже поздно, — отвечает Грейсон, руки в карманах. — Давай, Лю, выкладывай.

Она бросает на него неубедительный взгляд, чешет над бровью, потом вздыхает:

— Я в порядке. — Все в комнате дружно выражают скепсис. — У Эллиота была идиотская ставка с друзьями. Он решил, что сможет обвести меня вокруг пальца: сказать всё, что я хочу услышать, и доказать, будто женщины, мечтающие о романтике, — просто наивные дурочки. Это было мерзко. Я ушла прямо из ресторана. Он ничего не сделал, только заставил меня почувствовать себя глупой. Вот и всё.

Я убью этого скользкого ублюдка.

— Мэгги, — произношу медленно, почти спокойно, хотя внутри всё клокочет, — у тебя же есть база номеров, которые пишут на наш эфирный телефон?

Грейсон выглядит так же: плечи подняты, лицо перекошено от злости.

— Адрес там есть?

— У меня в машине есть ледоруб, — радостно добавляет Хьюи.

— Господи, Хьюи! — ахает Мэгги, хватаясь за сердце.

— Нет, — вмешивается Люси.

Её улыбка едва заметна, как тень от прежней. Она оглядывает нас — Хьюи, Грейсона, меня.

— Нет, — повторяет тише. — Всё нормально. Всё кончено. Я вылила на него бокал дорогого белого — теперь он выглядит так, будто обмочился. Хочу просто забыть об этом и никогда больше не вспоминать.

— Хочешь знать, как тебе пережить это? — спрашивает Грейсон.

Он всё ещё выглядит так, будто готов кого-то прибить, но при этом словно только что получил лучший подарок в жизни. Люси встречает его взгляд с обречённым спокойствием, как приговор.

— Уверена, ты сейчас всё расскажешь, Грей, — устало отвечает она.

Он даже не даёт ей договорить:

— Тебе нужно сходить ещё на одно свидание.

— Не думаю, что это поможет…

— Нужно снова выйти в люди. Я не позволю тебе превратить эту историю в предлог, чтобы избегать свиданий ещё лет десять. Этот парень вёл себя как мудак, но, давай честно, вкус у тебя… ну, мягко говоря, сомнительный. В лучшем случае.

Она смотрит на него молча.

— Благодарю, — с каменным лицом отвечает Люси. — Напомнить тебе, что однажды и ты был в моём вкусе?

— Ну я-то, само собой, исключение.

— Само собой.

— Но не переживай, красавица, я уже придумал решение.

Мэгги наблюдает за их обменом репликами с неприкрытым интересом, сузив глаза и явно обдумывая что-то на несколько шагов вперёд.

— И что же за решение? — спрашивает она.

Грейсон выпячивает грудь и ослепительно улыбается Люси:

— Я сам подберу тебе следующего кавалера.

«Струны сердца»

Джексон Кларк: «Ледяной дождь — это когда слой холодного воздуха у земли слишком тонкий, и капли не успевают превратиться в лёд до того, как достигают поверхности. Вода замерзает прямо при соприкосновении, образуя ледяную корку. На дорогах. На тротуарах. Очень опасная штука: скользкая, коварная. Так что будьте осторожны. Но нет, сегодня такого не будет. Сегодня ясно, ни намёка на лёд…»

[Нервный смешок]

Джексон Кларк: «…Эйден скоро вернётся. Он только на минуту вышел. А пока… давайте поговорим о снежных заносах?»