Мой темный Ромео

ГЛАВА 23

Даллас

— Мы все еще можем убежать, — я достала кольцо Мэдисона. То самое, которое Ромео бросил в толпу. Фрэнки расхаживала по импровизированной свадебной комнате в особняке фон Бисмарка, сосредоточенно сморщив лицо и зажимая кольцо между пальцами. Ее шафрановое шелковое платье шлепало по мраморному полу. — Это должно чего-то стоить, верно?

Настал день моей свадьбы.

Я не видела жениха почти три недели. За эти недели мама и Фрэнки дважды навещали меня, но я никогда в жизни не чувствовала себя более одинокой.

— Оставь это, — я смотрела в зеркало, пока два визажиста и парикмахер суетились надо мной, — все уже решено.

Моя сестра так никогда и не узнает, как сильно меня соблазняло последовать ее совету и сбежать. Я почти сделала это в первую неделю после того трюка, который провернула с Ромео.

Но мои друзья и дальние родственники начали присылать приглашения, напоминая мне, как далеко в унитаз Ромео спустил мою репутацию.

— Это правда, что ты беременна? — однажды вечером Саванна плакала мне по телефону. — Говорят, что твой папа заставил его жениться на тебе после того, как нашел в мусорке тест на беременность.

Эмили удалось быть немного более утонченной.

— Твои родители прислали мне приглашение. Спасибо тебе за это. Ты не будешь сильно возражать, если я пропущу свадьбу? Я не утверждаю, что так и будет. Мне просто нужно убедить родителей, что это не испортит мою... э-э... репутацию. Пожалуйста, не злись на меня, Дал. По крайней мере, ты выходишь замуж. И за Ромео Косту, не меньше. Я до сих пор не получила ни одного предложения и не хочу получить плохую репутацию, связавшись не с теми людьми.

В конце концов, вселенная передумала. Эмилия появилась в сопровождении своих зорких родителей. Сав тоже была здесь и даже привела с собой пару.

На самом деле, я слышала, что снаружи, в саду Оливера фон Бисмарка эпохи девятнадцатого века, смешалось более восьмисот гостей, в том числе семья Лихтов.

Мэдисон был здесь.

От этой мысли мне захотелось залезть под кровать и спрятаться.

Я чувствовала себя такой жалкой и виноватой за то, что натворила. Что вызвало эту цепную реакцию, которая вывела жизнь каждого из нас из-под контроля.

— Дал! О, Дал, торт! — мама ворвалась в номер для новобрачных, также известный как двенадцатая гостевая комната Оливера, обмахиваясь веером. Она прислонилась к двери, ее пальцы дрожали на ключице. — Это восьмиярусный торт. Все белое. Форма твоего платья со съедобными реалистичными розами и нестандартной каллиграфией.

Мама была в восторге.

Мы с Фрэнки ограждали ее от горькой правды о моем браке. Всю прошлую неделю я трепалась о Ромео.

Что еще я могла сделать?

Фрэнки сказала, что она вообще перестала есть и разговаривать с моим отцом, чтобы вернуть меня домой.

Как бы я не ненавидела папу, я все равно не могла видеть маму опустошенной.

— О боже, — я заставила себя улыбнуться. — Жаль, что я, вероятно, собираюсь разрезать его, прежде чем кто-нибудь сделает снимок.

— Время шоу, дамы, — свадебный организатор распахнула дверь ногой, и под ее дизайнерской одеждой выступили ведра пота. Она носила наушник с микрофоном, зависшим перед губами. — Жених уже ждет – и, должна добавить, при этом выглядит восхитительно. Все гости сидят. Все готово.

Фрэнки бросила на меня отчаянный взгляд.

Сейчас или никогда — сказал он.

И хотя я не могла представить, что обрету счастье с моим жестоким и красивым женихом, я также не могла вернуться в Чапел-Фолс израненной женщиной и рисковать будущим Фрэнки.

Кроме того, какое будущее меня ждало?

Меня никто больше не получит. По крайней мере, с Ромео Костой у меня была финансовая безопасность, крыша над головой и будущее с детьми.

— Пойдем, любовь моя, — мама прогнала парикмахеров и визажистов, подняв меня. Ее улыбка умерла, как только наши пальцы соприкоснулись. — У тебя ледяные руки.

Я сглотнула.

— Это просто нервы.

— Ты уверена? — она заглянула мне в лицо. — Ты бы сказала мне, если бы была несчастлива, верно, Огурчик?

Я чуть не упала в обморок, услышав свое детское прозвище. Я ничего не хотела больше, чем вернуться домой. Исправить мою ошибку месячной давности.

— Все прекрасно, мама. Я самая счастливая девочка на свете.