Мой темный Ромео

ГЛАВА 42

Ромео

Я впал в менее чем галантную привычку.

Привычка заключалась в том, что я наблюдал за Даллас в течение всего рабочего дня с помощью домашних камер наблюдения и нанимал охрану, чтобы следить за ней всякий раз, когда она выходила из дома.

Видя, как моя спорная индустрия превратила меня в ходячую мишень, я мог найти себе оправдания, беспокоясь за ее безопасность.

Но в глубине души я знал, что следил за ней, потому что хотел быть уверенным, что она не делает ничего, что я ей запрещал.

Что, в мою защиту, было одним и только одним – другие мужчины.

За несколько недель после моего переезда мой нежный цветок жены успел сделать довольно много, включая, но не ограничиваясь, официальным отчислением из программы обучения в Эмори, финансированием в одиночку гала-вечера в честь месяца осведомленности о СПИДе, оплатой имеющегося медицинского долга не менее чем в трех региональных детских больницах и посещением всех ресторанов с гидом «Мишлен» в радиусе досягаемости.

Она целыми днями читала книги, запугивала крупные корпорации, заставляя их делать пожертвования на исследования СВДС, и играла в настольные игры с Хетти и Верноном.

По ночам она запоем смотрела мусор на «Netflix» и тосковала по чужим детям в социальных сетях.

Лично я не увидел привлекательности в детях. То, что она так сильно хотела одного, не говоря уже о нескольких, наводило на мысль, что она отчаянно нуждалась в хобби.

И нет, еда не была развлечением, как она много раз пыталась меня убедить.

Она также взяла на себя обязательство переставить весь мой дом, задвигая мебель в те места, где они не должны были находиться. Чтобы не злить меня, я не думал. А скорее потому, что она не могла сдержать свое желание сделать свое окружение таким же хаотичным, как и она сама.

Однажды утром я нашел ее в своем кабинете, сидящей на моем кресле с подлокотниками на колесиках. Хетти села на подлокотник, отделяя белую начинку «Oreo» от скорлупы.

Я подошел к своему столу и взял свой ноутбук.

— Что вы делаете?

Печенька лизнула внутреннюю часть «Oreo».

— Вешаем наш свадебный портрет.

— В моем офисе?

— Где еще я могла бы его повесить? — она кивнула Вернону, чтобы он поднялся по левому краю, затем жестом показала ему остановиться. — Идеально.

Я изучил изображение, отметив один важный факт.

— Меня здесь нет.

Она просияла.

— Я знаю. Разве это не прекрасно?

Я оставил портрет на месте, не зная почему. Но ее образ преследовал меня каждый раз, когда я входил в свой кабинет.

Мой портфель акций, как и мой собственный капитал, резко упал с момента замужества, о чем мои друзья с удовольствием вспоминали при каждой возможности.

Олли vB

Похоже, ты на пути к тому, чтобы стать миллионером.

Поздравляем.

Зак Сан

Такими темпами ты сожжешь свой собственный капитал быстрее, чем Бэнкмен-Фрид.

Олли vB

Кто бы мог подумать, что будет хорошей идеей отдать деньги тому, чье имя задом наперед - Fried Bank Man?

Ромео Коста

Это говорит парень, который вложил деньги в «Чикаго Буллз», потому что логотип, перевернутый вверх ногами, напоминает робота, трахающего краба...

Олли vB

На самом деле, это инопланетянин-служитель, читающий Библию.

А ты называешь меня язычником.

Зак Сан

Язычник – слишком слабое слово для того, кем ты являешься.

Как насчет обитель?

Неверный?

Главный символ грехопадения вежливой цивилизации?

***

По большей части Даллас и я сосуществовали в мире, не признавая присутствия друг друга.

Печенька разрушила эту серию, когда ворвалась в мой кабинет, несколько дней спустя, обливаясь потом, прервав мою виртуальную встречу. Я вышел, не будучи раздраженным, как следовало бы.

Вместо того, чтобы поприветствовать меня, что было бы слишком манерно для моей жены-банши, она уперлась костяшками пальцев в мой стол, отчего мышка полетела мне на колени.

— Мне нужна твоя помощь.

Я окинул Даллас взглядом, взглянув на пульт, сжатый в ее кулаке, и на румянец, заливающий ее щеки.

Это ж надо, так разволноваться из-за эпизода "Читеров".

Я откинулся на спинку стула и сплел пальцы, уже размышляя о том, на что я рассчитываю.

— Если речь идет о продаже танков вашему школьному приятелю в качестве реквизита для его мальчишника, я уже говорил тебе, что у меня связаны руки.

— Помоги мне сформировать группу политического лоббирования безопасности детских товаров, — она вытерла пот со лба. — Я знаю, что у тебя есть связи в округе Колумбия.

В этот момент ее одержимость детьми заставила меня опасаться, что она похитит одного из них, чтобы назвать своим.

Я вернул мышь на ее законное место, открыв электронное письмо от Кары.

— Хотя я поддерживаю это дело, «Costa Industries» не занимается политикой, кроме оборонного лоббирования. Наша корпоративная политика состоит в том, чтобы поддерживать двухпартийную поддержку.

— «Costa Industries» ни черта не делает, — она ткнула большим пальцем в грудь. — Я буду работать в лобби.

— Ты моя жена и, следовательно, часть «Costa Industries». Совет, лоббирование вообще невыполнимая работа, не говоря уже о подходящем первом занятии. Попробуй пройтись, прежде чем бежать, — я посмотрел на бисеринки пота на ее виске. — Кажется, тебя утомил только путь от дивана до моего кабинета.

— У меня была работа.

— Управление камерой поцелуев для твоей баскетбольной команды колледжа не считается. Тем более, что тебя уволили.

— Несправедливо.

— Ты превратила камеру для поцелуев в детскую камеру.

— К чему ты клонишь? — она положила пульт, обогнула стол и встала передо мной. — В новостях сказали, что есть законопроект об отмене запрета на бамперы для детских кроваток. Они повышают риск заболевания СПИДом.

Что это было с ней и СПИДом?

Я уже обнаружил на ее кредитной карте десятки расходов на благотворительные организации по борьбе со СПИДом, о существовании которых я даже не подозревал.

— Я не могу рисковать какими-либо слабостями, чтобы Брюс и старший могли их разобрать, — я отправил документ на проверку, перейдя к электронному письму от финансового аналитика. — Это включает в себя нарушение давней политики компании.

— Ром.

— Мой ответ не изменится.

Она помедлила мгновение, отодвигаясь назад, прежде чем приблизиться. Ее глаза закрылись.

Медленно – так, очень медленно – она опустилась на колени.

Какое-то мгновение она не дышала.

Я тоже.

Наконец, ее глаза распахнулись.

Она положила сжатые в кулак руки на каждое колено и смотрела так глубоко в меня, что я подумал, не видит ли она душу.

— Я буквально умоляю тебя, Ромео.

— И я буквально отвечаю на твою просьбу самым прагматичным и логичным образом…

— К черту твой прагматизм! — ее дыхание вырывалось тяжелыми, беспорядочными рывками, ее глаза дышали огнем в комнату, повышая температуру. — Ты когда-нибудь задумывался, почему я так забочусь об этом?

Да.

Все время.

Но я ничего не сказал, ожидая, что она продолжит.

— Когда мне было шесть лет, мы с Фрэнки наконец исполнили наше желание. Брат или сестра. Сестру. Красивую девочку. Мама разрешила нам назвать ее. Виктория, — ее горло подрагивало.

Она смотрела на меня, но не всерьез.

Я напрягся в своем кресле. Впервые за долгие годы меня охватила паника, пронизывающая мои кости с поразительной ностальгией.

Дерьмо.

— Она была прекрасна. Такая милая, пухленькая и счастливая. Здоровая. Она была здорова, Ром, — все еще стоя на коленях, Даллас нахмурила тонкие брови, собирая воспоминания дрожащими пальцами, сплетая воедино свое прошлое. — Я помню тот день, когда нашла ее. Воскресенье. Я проснулась очень рано, чтобы выбрать подходящие платья для церкви. Виктории, Тори, было всего четыре месяца.

Она сделала паузу, проведя рукой по рубашке, словно пытаясь унять боль.

— Я нашла ее посиневшей и окоченевшей. Она все еще выглядела спящей. Ангельской и уютной. Просто... синей.

Ее сестра умерла от СПИДа.

Теперь это имело смысл.

Ее увлечение этой темой. Ее тоннельный фокус на младенцах. Первая смерть, свидетелем которой она стала – трагедия грандиозных масштабов, сделала из нее другого человека.

И она умоляла меня помочь сразиться с этим демоном.

Но у меня были собственные призраки, которых нужно было убить.

— Ромео, — она положила руки мне на колени и смотрела на меня с вызовом, с болью, с раздражением, но, как я заметил, не со слезами. — Пожалуйста. Помоги мне сделать это для Виктории. Она скончалась, но ее наследие все еще может жить.

Меня убило то, что я сделал это с ней.

Отказать ей в чем-то столь глубоком и важном.

Так однозначно.

Я провел пальцами по ее челюсти, наклоняя ее подбородок вверх, протискиваясь сквозь ком в горле.

— Ты можешь пожертвовать еще одно крыло любой детской больнице, какой захочешь. Деньги – не проблема. Но о создании лоббистской группы не может быть и речи.

Даллас медленно поднялась, дюйм за дюймом.

Я затаил дыхание.

— Ты трус, — она говорила голосом, лишенным эмоций, ее выражение лица было пустым. — К счастью, ты мой трус. Теперь я знаю твою слабость, Ромео. И я намерена использовать ее.