Мой темный Ромео

ГЛАВА 37

Ромео

Ромео Коста

Кара доставила платье на дом.

Будь готова ровно в восемь вечера.

Даллас Коста

Извини, у меня есть планы.

Ромео Коста

Пялиться в телефон перед «Dead to Me» не считается планами.

Даллас Коста

Хорошо, в таком случае – извини. Я не хочу.

Ромео Коста

Это для благотворительного вечера.

Даллас Коста

Самое милосердное, что ты можешь сделать, это послать чек и не присутствовать лично, чтобы испортить всем удовольствие.

Ромео Коста

Будь готова в восемь.

Печенька проигнорировала мое сообщение.

То, что она вообще ответила мне после инцидента три дня назад, было не чем иным, как чудом.

Уведомление о прочтении уставилось на меня через десять минут после встречи с представителем Пентагона.

К сожалению, Брюс занял место рядом со мной. И также прискорбно было то, что он был возмутительно, несравненно феноменален в своей работе.

По правде говоря, единственным недостатком Брюса была его роль любимца отца. Когда дело доходило до бизнеса, он заслуживал свою внушительную репутацию. Уокман, работавший непосредственно под началом заместителя министра обороны, ловил каждое его слово, обещая склонить своего босса в нашу пользу.

Полтора часа спустя я проверил свои сообщения в лифте до гаража. До сих пор нет ответа. Было очевидно, что Печенька не собиралась присутствовать на гала-вечере.

Как бы то ни было, у нее не было выбора.

Там будет мой отец, а это значит, что там будет весь совет директоров «Costa Industries».

Появление без моей новой жены подтвердило бы все бульварные слухи, которые Даллас и я придумали за последние пару месяцев. Не помогло и то, что вечеринка Печеньки попала на первую полосу светских новостей DMV.

Брюс распаковал «Treasurer Luxury Black», вертя сигарету в пальцах.

— Проблемы в раю, младший?

Приторно-сладкий персиковый аромат вторгся в тесное пространство. Это пришло прямо от Брюса. Мне еще раз напомнили, что у Брюса и старшего было много общего.

Как и тот факт, что они оба считали супружескую измену своим ежедневным кардио.

Я убрал телефон в карман, желая, чтобы моя склонность к смерти распространилась и на табачную промышленность. Чтобы сигарета в руке Брюса исчезла от него быстрее.

— Шелли знает, что ты осеменил половину DMV?

— Мало того, что Шелли в курсе, она еще и достаточно послушна, чтобы прийти на сегодняшний вечер. Как солдат, — он провел «Luxury Black» мимо своих клыков. — А твой неприрученный дикий кот? Она будет присутствовать?

Даже если мне придется тащить ее туда за волосы, в стиле пещерного человека.

Придя домой, я обнаружил, что он пуст.

Сначала я проверил кухню, затем театральный зал и, наконец, ее спальню.

Нет Печеньки.

Но я нашел фирменную оливковую коробочку Юми Кацура с золотыми розами на ее одеяле. Нераспечатанную. Сверху лежала написанная от руки открытка с благодарностью за покупку.

Весь смысл моего возвращения заключался в том, чтобы следить за моей женой-банши, но она возвращалась домой каждую ночь за полночь и просыпалась в три часа дня, только чтобы снова уйти из дома.

Этому пришел конец.

Я вытащил телефон из кармана «Китон».

Ромео Коста

Я в поместье, а тебя нет.

Даллас Коста

Я ела на обед ota'ika и lu sipi.

Ты ел брюссельскую капусту и курицу.

Не было ничего удивительного в том, что она это знала.

В конце концов, я ел одно и то же каждый день. Каждый прием пищи. Триста шестьдесят пять дней в году. Даже на нашей свадьбе.

Ромео Коста

?

Даллас Коста

Разве мы не заявляли о том, что сделали сегодня?

Увы, ее способность к логическим рассуждениям оставляла желать лучшего.

Выйдя из мессенджера, я набрал номер ее службы безопасности. Я нашел Печеньку в маленьком независимом книжном магазине на противоположном конце округа.

Согласно ее подробному описанию, она провела вторую половину дня, попробовав все пекарни в квартале, прежде чем остановилась на маленьком тонганском ресторанчике за углом.

Затем она сделала пит-стоп в детской больнице, сделав настолько большое пожертвование, что я подумывал об открытии собственной.

И за последние два часа она взяла и переложила все книги в отделах романтики и фэнтези в этом магазине.

Я подошел к Даллас, держа в руках коробку с платьем. Она должна была переодеться в машине и благодарить свои счастливые звезды за то, что ей не требовалось баловство и подрезание, чтобы быть самой красивой женщиной в каждой комнате, куда бы она ни переступила.

Она вздрогнула от моего прикосновения, когда я похлопал ее по плечу, наклонившись вперед при виде меня.

— Ой. Это ты.

Ее пальцы скользнули по другой книге, вытаскивая ее.

Его Грязное Прикосновение.

— Сегодня вечером состоится благотворительный вечер. Присутствие обязательно.

Она вставила книгу обратно в прорезь и подошла к другому проходу.

— Я знаю. Я прочитала сообщение. Проходи.

Этот ее быстрый язык зажег во мне единственный фитиль.

Нетерпение.

— Это был не вопрос.

— Поверь мне – пока я буду невольным участником, ты не захочешь, чтобы я была твоим плюс-один.

Поскольку она была права, я говорил на единственном языке, который она, казалось, понимала. Еда.

— Хозяева прилетели на итаме с «хоккайдо».

Наконец, она предложила свое безраздельное внимание.

— Суши?

Я не забыл, что она поела всего два часа назад.

— Да. Меню из одиннадцати блюд.

— Хм… разумная сделка, — она задумалась на мгновение, сделав паузу между ужасами и фантастикой, прежде чем перейти к эротике. — Я ем все, кроме икры.

— Есть что-то на свете, чего ты не съешь?

— Это скорее детская неприязнь. Эмили и Сав однажды сказали мне, что рыбья икра вылупляется в животе и плавает, пока не выйдет… на юг, где она возвращается по трубам обратно в океан.

— И раз в год пузатый мужчина с седой бородой скатывается по миллиардам узких дымоходов за одну ночь.

Волна веселья обрушилась на ее лицо.

— Я был молода.

— Молодость – не оправдание глупости, — я раскошелился на коробку с платьем, положив ее поверх книги в твердом переплете, которую она держала обеими руками. «Любовный толчок». — Я предлагаю тебе держать рот на замке, как только мы доберемся до места проведения.

— Боишься, что я тебя опозорю?

— Боюсь, что ты опозоришь себя. Как только ты откроешь рот, всем станет ясно, что я женился на тебе не из-за твоего остроумия. Что бы они ни предположили после, это не моя ответственность и не моя вина.

— Я никогда не соглашалась на это.

— У меня никогда не было возможности не делать этого.

Она заглянула в коробку.

— Ооо… Юми Катсура в этом сезоне. Они распродали платье в Галерее Тайсона. Я позвонила во флагманский магазин, и они сказали, что они под заказ.

— Конечно, так и есть.

— Я хочу это платье во всех цветах.

— Об этом мы уже договорились.

Это не имело ничего общего с привязанностью. Платье было действительно великолепным. Как и Даллас. Они хорошо сочетались друг с другом.

— Хорошо, — она закрыла коробку и сунула ее обратно в мои руки, заменив другой в твердом переплете. На этот раз «Мой профессор с завязанными глазами». — Я подумаю над тем, чтобы принять участие.

— Будешь ли ты рассматривать это в том темпе, в котором обычно живешь? Мероприятие начнется через час.

— Что, ты сказал, благотворительность?

— Я не говорил.

— Ромео.

В интересах времени я сдался.

— Армия Фридрейха.

Губы Печеньки приоткрылись.

Я не сомневался, что она погуглила информацию о благотворительности после свадьбы. Что она знала об атаксии Фридрейха. Что она установила связь между этим заболеванием и старшим.

Как и ожидалось, все сразу же прояснилось, и она проговорила:

— Отлично. Я пойду.

Я решил не сообщать ей, что не пойду из-за больного отца, а скорее из-за роя членов совета директоров, обладающих правом голоса, который преследовал его повсюду.

Пусть она думает, что где-то глубоко, глубоко, глубоко внутри я забочусь о своем доноре спермы, лишь бы не появляться на публичном мероприятии без жены.

Она проплыла мимо ряда книг по самопомощи при сексуальной зависимости, прямо к вывеске с пятью эмодзи перца чили под жирным хэштегом #папа-дом-маленькая девочка".

— Мне просто нужен материал для чтения, когда станет скучно, — она выбрала книгу в твердом переплете, на которой были изображены два синих мужчины без рубашки с рогами и хвостами, преклонившие колени перед полуобнаженной женщиной.

— Точно нет, — я вырвал книгу из ее рук, поднимая выше ее досягаемости.

— Не будь таким занудой. Я накрою ее суперобложкой. Мы можем выбрать одну из раздела классики.

— У нас нет на это времени.

Она подошла к ряду книг в футлярах и вытащила одну, поглаживая твердый переплет шестью разными способами. Я смотрел, как она поднесла его к носу и понюхала.

Затем она открыла страницы и проверила каждую. Ее пальцы прослеживали ламинат обложки, нащупывая бороздки. Как будто она не собиралась впоследствии накрыть ее пыльной курткой для «Преступления и наказания».

И, наконец, она подняла книгу на уровень глаз, поворачивая ее на каждый градус, чтобы проверить – я не знаю что. Пыль? Вмятины? Ее здравомыслие? Все вышеперечисленное?

— Торопись, — я поднял руку с часами, отметив опасную близость длинной стрелки к двенадцати. — Я куплю книжный магазин. Ты можешь вернуться после благотворительного вечера и выбрать то, что тебе нравится. Весь магазин, если нужно.

— Ты богат. Я уловила это, — она зевнула. — Единственные миллиардеры, которые мне нравятся – вымышленные.

— Тем не менее, единственные люди, которые могут позволить себе твое существование – это миллиардеры. Да и то едва ли, — я встретился взглядом с курчавым менеджером, направляя его к нам взглядом. — Твой босс здесь?

— Ага, — его волосы качнулись в ответ на его кивок. — Думаю да.

— Найди его, а потом позови ко мне.

Он говорил по рации для сотрудников, переминаясь с ноги на ногу.

— Он на складе. Он выйдет через секунду, сэр.

Я достал свою карту «Centurion» из бумажника, когда моя упрямая жена пронеслась мимо меня к выходу. Не в первый раз я ловил себя на том, что следую за ней.

— Ты ничего не покупаешь?

Она устроилась на моем пассажирском сиденье, нахмурив пухлые губы.

— Теперь, когда ты собираешься купить это место, я больше не могу делать здесь покупки. Я не хочу делать тебе бизнес.

Невероятно.