Мой темный Ромео

ГЛАВА 32

Даллас

Пенис Ромео мог вылечить депрессию.

К сожалению, это не могло излечить ненависть.

У меня она все еще была в избытке.

Я выбросила испачканное менструацией нижнее белье в мусорное ведро, потянувшись за тампоном. Разочарование, которое нахлынуло на меня, было вызвано не тем, что я ожидала, что забеременею так быстро.

Я просто не хотела временной остановки в своем стремлении побить какой-нибудь рекорд Гиннеса по оргазму.

Струя толкнула меня, как снежный шар. Я присела рядом с раковиной, пережидая турбулентность.

Моя вагина уже болела, растянулась до предела и была готова к выходу на пенсию всего через неделю занятий. Каждый раз, когда мои соски касались лифчика, онемение превращалось в боль.

Когда самолет начал снижаться, я вернулась в главный салон, чтобы посмотреть, как Ромео перелистывает страницу своей газеты. Мой зад все еще покалывало каждый раз, когда я ловила взгляд на его сильные руки.

Мы провели время во Франции либо в спорах, либо в кульминации. Был хороший шанс, что я скомпрометировала не только свою девственность, но и девственность моего будущего потомства.

Я плюхнулась на плюшевый диван, ожидая, что Ромео проигнорирует меня.

Так и было.

На самом деле, как только мы вошли в самолет, он проявил больше интереса к своим электронным письмам, чем ко мне.

Ладно. Неважно.

Я общалась по FaceTime с Фрэнки, Мамой и Сав, бросала рисовые крекеры с водорослями на язык, игнорируя жестокую, властную задницу.

Когда мы вернулись домой, я поняла, что забыла попросить Хетти или Вернона полить белую розу на моей тумбочке.

Упс.

Я бросилась наверх, как только вспомнила, оставив Ромео в фойе с нашими чемоданами, растерянного и, как всегда, недовольного.

— Приглашаю тебя на медовый месяц за 1,4 миллиона долларов, Печенька, — я проигнорировала его, поднимаясь по лестнице по двое за раз, пока он бормотал про себя, — в любое время.

Я ворвалась в свою комнату, тяжело дыша. Хотя мой большой палец стал черным, а не зеленым, я ненавидела, когда цветы умирали.

Они символизировали надежду и силу. Ибо после каждой зимы наступала весна, принося с собой цветы.

Ухоженный цветок вырос в полную силу. Мне нравилось думать о людях таким же образом.

Могу ли я тоже расти в моих нынешних обстоятельствах?

К моему изумлению, белая роза расцвела в импровизированной банке. Ни одного лепестка лишнего.

Фух.

Вернон поливал ее?

Я упала перед ней на колени, заметив зеленоватый оттенок воды, в которой она плавала. Нет. Казалось, что роза выжила сама по себе.

Ну, что поделаешь? Может, Вернон был прав, и он создал подвид розы, способный прожить столько, сколько нужно, чтобы влюбиться.

— По крайней мере, один из нас не нуждается в обслуживании, — я потрогала колючий стебель. — Спасибо, что выжила. Ты настоящий MVP, Роза.

Я только что назвала свою любимую розу Розой?

Ну да. Да, назвала.

— Я вижу, что общение с растениями – это еще одна причуда, которую я должен добавить в твой бесконечный список странностей, — Ромео прислонился к моему дверному косяку, словно ледяная статуя.

Я нахмурилась. Теперь, когда новизна романтического фильтра Парижа рассеялась и я больше не могла засунуть его лицо себе между ног, я вспомнила, как сильно я его не любила.

Точное количество – тонна.

— Тетя Флоу в городе, на случай, если ты захочешь… э-э, перекусить.

— Пожалуйста, воздержись от напоминаний мне, что у тебя есть родственники. У меня сильное посттравматическое стрессовое расстройство от каждого Таунсенда, которого я встречал, — он оттолкнулся от дверного косяка и без приглашения вошел в мою комнату. — Так получилось, что я здесь не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, Печенька. Веришь или нет, но мои интересы немного глубже твоей постели.

— Не волнуйся. Я знаю, что твоя сюжетная линия разрушает империю твоего отца. Ты как плохо написанный злодей Marvel, но с лучшей прической.

Он неподвижно смотрел на меня, возвышаясь теперь надо мной.

— Я уезжаю.

Мои колени остались приклеенными к дереву. Сцена была мучительно унизительной, поэтому я вскочила на ноги, отряхивая платье.

Он полез в свой металлический чемоданчик и засунул в рот два кубика жевательной резинки.

— Работа суматошная, на кону важное соглашение с Министерством обороны США.

Я читала об этом во всех местных новостях. Также поместила это в папку «Мне все равно» в моей голове. Очередное соревнование между Лихт и Коста под сопрано за шестьсот с лишним миллионов долларов.

Я закатила глаза.

— Твоя работа всегда такая. По крайней мере, будь честным и признай, что хочешь держаться от меня подальше.

Он наблюдал за мной с меньшим интересом, чем за дорожным отчетом.

— Ты отвлекаешь, а я таких не люблю.

— Я твоя жена.

— Теперь ты просто повторяешь то, что я сказал, — затем, вздохнув, он отвел от меня глаза. — Я, вероятно, приеду один раз на выходные, чтобы проверить дом. Ты можешь приглашать членов своей семьи и друзей по желанию, по двое за раз, пока ни один мужчина не пройдет через эти ворота. К мужчинам я отношу и Мэдисона, хотя он не обязательно подходит под эту категорию.

— Подожди, ты не можешь уйти, — я проскочила мимо него, заблокировав дверной проем.

Я не знала, почему мне было так трудно переварить эту концепцию.

Он отошел в сторону, обойдя меня.

— Я ухожу, а ты стоишь у меня на пути.

Я нырнула перед ним, упираясь руками по обе стороны дверного косяка.

— Думаю, единственный выход – пройти.

— Очень хорошо, — он размял шею. — Так и есть, миссис Коста.

Ромео подошел ко мне, схватил меня за плечо и перекинул через плечо, прогуливаясь по коридору, как будто он не нес целого человека.

Я хлопнула его по спине, рыча.

— Опусти меня, ты, бессердечный... бездушный... тупица...

— Я не тупица, — он переложил меня на другое плечо, и я подозревала, что это было связано не столько с моим весом, сколько с дискомфортом, который он мне причинял, — а вот другие прилагательные подходят.

Моя голова качалась, ударяясь о его спину с каждым шагом. Он нес меня легкими вздохами и еще более легкими шагами.

С другой стороны, у меня, очевидно, было больше места для еды, так как казалось, что я почти ничего не весила.

Ромео спустился по лестнице. Я заметила свой чемодан в фойе и заметила, что свой он не занес в дом.

Он не лгал.

Он не планировал оставаться.

Ромео обогнул кривую лестницу и избавился от меня на кухне, на глазах у растерянной Хетти.

— С сегодняшнего дня миссис Коста входит в круг ваших обязанностей, мисс Холмберг. Ты должна следить за ее поведением, включая возможные проступки и казусы. Ты будешь следить за тем, чтобы она не попадала в неприятности, так как у последнего, похоже, она на быстром наборе.

Хетти нахмурилась.

— А что мне за это будет?

— Прибавка к зарплате на сто пятьдесят тысяч и удовольствие от сохранения работы.

— Окей, — она присвистнула, отсалютовав ему двумя пальцами ко лбу. — Вы заключили сделку, босс.

Я застонала.

— Предатель.

— Синий воротничок, — поправила она.

Через несколько секунд Ромео покинул дом – и мою жизнь – как будто Парижа никогда не было.

Я повернулась к Хетти, злясь.

— Ух ты. Все, что тебе понадобилось, это сто пятьдесят тысяч, чтобы ты предала меня.

Хетти, казалось, не затронула моя ярость.

— Сто пятьдесят тысяч это хренова туча денег для обычных людей, Дал.

Я знала, что она права. Но теперь, когда Ромео не было здесь, мне нужно было выместить свою злость на ком-то.

— Плюс, — Хетти пожала плечами, — я никогда не претендовала на звание хорошей гувернантки. Моя работа готовить ему овсянку. Если я лажу на своей стороне, никто не может меня винить, — Она подмигнула.

Я ухмыльнулась.

— Спасибо.

— Конечно. Только не пользуйся этим и не устраивай массовые оргии и не сжигай это место дотла, ладно?

— Я постараюсь изо всех сил, — сказала я, внутренне добавив, что сделаю все, что угодно, кроме списка, который она мне дала.

Я поднялась по лестнице и вернулась в свою комнату, где провела остаток дня, читая и хандря. Мой разум блуждал за тысячу миль от далекого королевства, в котором происходила моя книга.

Прежде чем я запрыгнула в постель, я заметила, что один лепесток упал с розы. Только один.

Видишь, Вернон? Роза увядает, а ненависть к мужу нет.

Покачав головой, я забралась в постель.

Я отомщу Ромео Косте.

Даже если это будет последнее, что я сделаю.