Мой темный Ромео

ГЛАВА 35

Ромео

Я двигался по подъездной дорожке, заставляя себя держать глаза прямо. Или рисковать, что взорву предохранитель, который в итоге попадет во все местные газеты. Не говоря уже о социальных сетях под постоянно растущим хэштегом, которым я поделился с Даллас.

Я никак не мог примириться с тем, что мое поместье XIX века, в котором когда-то жил выдающийся генерал Союза, превратилось в место для колдовства избалованной наследницы георгианского происхождения.

Люди высыпали из моего парадного входа. Кто-то осмотрел мой «Бентли», выплеснув пиво на лобовое стекло. Я не узнал ни одного из них.

Моя кровь, которая обычно была такой же холодной, как и мое дремлющее сердце, закипела от гнева и острой потребности причинить кому-то боль. Одному прекрасному человеку.

Никогда в жизни я не чувствовал себя более живым.

Или как психопат.

В моем гараже на шестнадцать машин стояло восемнадцать разных автомобилей. Мне потребовалось восемь минут, чтобы найти место для парковки на собственной территории.

Я протопал внутрь, оттолкнувшись от запаниковавшего Вернона, который попытался выбежать наружу.

В дверях меня встретила раскрасневшаяся Хетти с поднятыми руками.

— Она сказала небольшой сбор друзей. Клянусь, Ром.

Представление Печеньки о небольшом сборе, по-видимому, состояло из целого загородного клуба. Кто же все-таки были эти люди? Она была в Потомаке меньше двух месяцев.

Я узнал своих друзей, личного консультанта в «Хермес», двух шеф-поваров с тремя звездами «Мишлен», чьи рестораны часто посещала Даллас, и, что примечательно, оказалось, что это было подавляющее большинство людей, которых я сохранил в электронной таблице с черными книгами в своем домашнем офисе.

Толпа, с которой я не вступал в отношения.

Люди, которых я систематически избегал любой ценой.

Каким-то образом она нашла их и пригласила всех и каждого в мой дом. Невероятно.

Если бы я не был так разъярен, я был бы глубоко впечатлен.

— С дороги.

Хетти опустила голову, отступая в сторону.

Я протиснулся мимо массы тел. Большинство даже не удосужились наряжаться, наслаждаясь большей частью прекрасного ликера из моего винного погреба, бутылками, которые я приберег для особых случаев, в кожаных шлепанцах «Ферагаммо» и спортивных костюмах «Балли».

На каждом прилавке стояла полная сервировка, предоставленная компанией «Nibbles», местным бутиком, который предлагал услуги по организации вечеринок за тысяча восемьсот долларов на человека.

Люди смеялись, ели, общались и устраивали экскурсии по моему дому. В котором, кстати, было шумно. Невыносимо громко.

Моя душа, если она у меня действительно была, жаждала вырваться из моей кожи, как пуля, и бежать, спасая свою жизнь.

На пути к лестнице я наткнулся на плечо. Человек повернулся.

Оливер.

Первое, что я сделал, это ударил его прямо в лицо.

Не настолько сильно, чтобы сломать нос, но определенно с достаточной яростью, чтобы показать, что я думаю о его недавнем поведении.

По причинам, связанным с моим дерьмовым воспитанием, я обладал чрезмерно развитым инстинктом борьбы. Мой первый инстинкт в любой ситуации, на самом деле.

На протяжении десятилетий я сдерживал его. А вот Печенька развязала его на многих ничего не подозревающих жертвах.

— Ох, — Оливер потер щеку. — За что это было?

— Говорил сексистские вещи о моей жене, предлагал ей сексуальные услуги в лицо, и, честно говоря, потому что твое лицо раздражает.

Он вздохнул.

— Справедливо. Для протокола: мне больше не интересно шутить о том, что я сплю с твоей женой. Я подумал, что это помешает любым будущим попыткам связаться с ее сестрой.

Есть ли кто-нибудь в моей жизни старше тринадцати лет?

— Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Он сделал глоток бельгийского пива, которого даже в Штатах не продают. Иисус. Сколько денег потратило это мое проклятие за время нашего недолгого брака?

Брови Оливера сошлись вместе.

— Относительно чего?

Я потерял терпение.

— Что побудило тебя подать заявку на участие в ее вечеринке?

— О. Не было никакого РВСП, — он покрутил пальцем. — Эта небольшая вечеринка была организована внезапно. Она собрала ее в последнюю минуту. Невероятно, правда? Она могла бы зарабатывать этим на жизнь.

Мысль о том, что у Печеньки есть работа или что она отчитывается перед кем-то, кроме своей безответственной личности, была смехотворной и немыслимой.

Этот разговор истощил остатки моего терпения.

Оливер поднес горлышко своей пивной бутылки к губам. Я держал ее за основание, заставляя его допить все до последней капли или рискуя попасть под водяную доску пилснера.

— Оливер. Почему ты здесь?

Когда я выпустил бутылку, он с ухмылкой пришел в себя, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Ну, тот факт, что она устраивает крутые вечеринки. Она сказала, что будет специальный кейтеринг, международный алкоголь и театр огня. И до сих пор Дербишир меня не подводила.

Театр огня? В моем доме?

Я сжал его рубашку, теряя все следы контроля, который мне так нравился.

— Где она?

Оливер пожал плечами или попытался под моими кулаками.

— В последний раз, когда я ее видел, она примеряла коктейльное платье какой-то цыпочки, а та цыпочка примеряла ее платье.

— Она была голой перед другими людьми?

У меня была коронарная недостаточность.

В тридцать один.

— Я понимаю, почему ты переживаешь бурю, брат. Она – ходячий секс. Как она поддерживает эту задницу? Пятьсот приседаний в день?

Попробуй две пачки «Oreos» и «McFlurry».

Я пробился через десятки людей, пока не добрался до комнаты Даллас. Закрыта. Конечно.

Я выбил дверь ногой. Обычно я не любил портить свои рустикальные двери, сделанные за пять тысяч долларов, но отчаянные времена требовали отчаянных мер.

Говоря об отчаянии, моя жена сидела на краю своей кровати, одетая в безвкусное ярко-зеленое коктейльное платье, которое ей не принадлежало.

Мэдисон стоял перед ней на коленях и активно рыдал, уткнувшись в ее колени. У мужчины было два синяка под глазами после операции на носу "Сделай сам", которую я сделал ему в Париже.

И все же он был достаточно идиотом, чтобы вторгнуться на мою территорию без целой армии на его стороне.

Даллас выглядела скучающей и в образе.

Было очевидно, что она провела значительное количество времени в ожидании моего торжественного выхода. Она хотела моего внимания – и теперь она, к несчастью, получит его.

Мэдисон вскочил на ноги, а Даллас не торопилась подниматься с намеком на удовлетворение на ее сочных пухлых губах. Она выиграла этот раунд и знала это. Я бы сократил свой день, чтобы быть здесь.

Теперь я кружил вокруг него, хищно. Мой взгляд не отрывался от его лица.

— Скажи мне, Лихт. Ты отсутствовал в тот день, когда Бог раздавал клетки мозга?

— Ты не можешь поднимать на меня руку публично, — Мэдисон раскрыл свои карты в нашей игре в покер. — И мы, по сути, находимся в общественном месте. Здесь почти сто человек.

Он был прав.

Пока мы разговаривали, некоторые из них толпились за пределами комнаты, недоумевая, почему дверь в настоящее время прилеплена к полу, а мы втроем так напряжены. Казалось очевидным, что по крайней мере один из нас уйдет в мешке для трупов.

— Ты придаешь мне незаслуженное доверие, — я хрустнул костяшками пальцев, чувствуя себя в опасной близости от того, чтобы потерять спокойствие и собранность. — Я вполне могу убить тебя прямо здесь и сейчас, если ты не объяснишь мне, во что я только что вляпался.

Печенька надулась.

— У нас была заключительная беседа.

Я читаю между строк. Она решила стать игроком в этом беспорядке. И это сработало. Это ознаменовало момент, когда она перестала быть залогом.

— Или разговор о примирении, — возразил Мэдисон. — Зависит от того, как ты на это смотришь, правда.

Его попытка подтолкнуть меня к ошибке была настолько очевидна, что лучше бы он снял рекламный щит на Таймс-сквер.

И все же впервые в жизни я попал прямо в его ловушку. Перестал его кружить. Нацелил свой кулак ему в горло.

Я почти перекрыл ему подачу кислорода, но кто-то схватил меня за локоть.

— Иисус, Ром. Что ты делаешь? — Зак зашипел мне в ухо сзади, оттягивая меня от Мэдисона.

Если бы это был только Зак, я, наверное, смог бы избавиться от него. Мы были похожи по размеру, но у меня был опыт в этой области и лишние пятьдесят фунтов ярости внутри меня прямо сейчас.

К сожалению, Оливер держал меня за другую руку.

— Я знал, что он испортит все веселье. В следующий раз не приглашай его, Дейли Сити.

Даллас проигнорировала его.

Мэдисон усмехнулся.

— Это все очень похоже на игровую площадку средней школы, Коста. Не можешь контролировать свои эмоции?

— Мои эмоции в порядке. На самом деле, было очень приятно трахать языком твою бывшую невесту через пять минут после того, как я сломал тебе нос в Париже.

Хор вздохов срикошетил за моим плечом.

Большинство людей воспринимали меня как несимпатичного и эффективного бизнесмена, который никогда не выходил за рамки и не делал ничего, что могло бы вызвать сплетни. Положительные, отрицательные или иные.

Этот образ рассыпался в руины.

Из-за Печеньки.

Она официально украла и мой второй скандал.

Мэдисон сузил глаза, напоминая мне, почему бутылки с шампунем поставляются с инструкциями.

— Я должен подать на тебя в суд за то, что ты сделал со мной.

— Тебе следует. Таким образом, я могу подать на тебя в суд за то, что ты сделал со мной.

Мы с ним оба точно знали, что я имел в виду.

Его улыбка исчезла. Он отодвинулся подальше от Даллас, которая несколько минут назад отключилась от этого разговора и теперь рассматривала свои ногти.

Ее опущенные губы пахли недовольством. Хорошо, что она пригласила и своего мастера по маникюру.

— Хорошо, приятель. Пора убираться отсюда, пока я сам еще больше не испортил тебе лицо, — с веселой ухмылкой Оливер схватил Мэдисона за ухо, как директор девятнадцатого века, вытащив его на всеобщее обозрение. — И мне не хочется это говорить, но от всего сердца, ты не можешь позволить больше повредить своему и без того обычному лицу.

Люди залились нервным смехом. Я не заметил ни одного телефона, нацеленного на нас. Должно быть, Печенька конфисковала их, когда пришли ее гости.

Умная девочка.

Также мертвая девочка, но умная тем не менее.

Когда Мэдисон пинался, кричал и угрожал судебным иском, а Оливер буквально вытаскивал его из помещения, я обратился к настоящему виновнику гибели моей жизни.

— Что ты можешь в свое оправдание?

— Немного, — она надулась. — Похоже, ты делаешь все, что нужно, за нас обоих. Правда, Ром? Рассказать всему миру о том, что произошло в номере отеля?

Не самый лучший момент, надо отдать ей должное.

Не то чтобы я был в настроении признавать это.

— Это был наш медовый месяц. Ни одна душа под этой крышей не подумала, что мы играем в карты и обсуждаем стихи Данте в своем номере. Теперь ты готова к наказанию?

— Мы сейчас играем в ролевые игры? Это здесь ты меня шлепаешь, папочка?

К моему большому ужасу, мой член зашевелился.

Тем временем Зак завис на периферии, вероятно, опасаясь, что я сделаю что-то, о чем, по его мнению, я пожалею. Например, выгоню Даллас из моего дома и брошу ее книги о Генри Плоткине в Потомак.

— Ты знаешь, что Хетти несет ответственность за каждую твою ошибку?

Это ее задело.

Печенька выпрямилась, быстрыми шагами встречая меня.

— Это не ее вина. Я пообещала ей небольшую встречу. Но я никак не ожидала, что в твоем доме появится так много людей. Я думала, они все будут избегать тебя, как чумы.

— И я должен верить, что приглашение каждого человека, которого я когда-либо заносил в черный список в радиусе ста миль – это простая невинная ошибка?

Она надулась.

— Я думала, это твой список друзей. Сюрприз? — при виде моего бесстрастного выражения лица она закачалась на ногах. — Откуда мне было знать, что это за список? Ты мне ничего не рассказываешь. Я ничего о тебе не знаю. В каком городе ты родился. Имя твоего первого питомца. Девичья фамилия твоей матери. Твоя любимая еда в детстве.

— Ты узнаешь что-то, спрашивая, Даллас. Не бросая ярость, которую можно услышать с Международной космической станции.

— Я спрашиваю. Ты никогда не отвечаешь мне.

— Потомак. Никаких домашних животных. Серра. Что-нибудь калорийное. Видишь, как это было легко?

— Ром, — Это исходило от Зака, подошедшего ко мне сбоку.

Я проигнорировал его.

— Что-нибудь еще, что ты хотела бы знать?

— Марка и модель твоей первой машины?

— «Порше каен».

— Ром.

Я повернулся к Заку.

— Что?

— Эти вопросы ничего не напоминают? Из, ох, я не знаю... Вопросы по безопасности к банковскому счету, возможно?

Даллас бросила на него свирепый взгляд.

— Значит, ты можешь наслаждаться моей вечеринкой, но не можешь помочь с ее финансированием? Ты собираешься оплатить счет, если он отключит мою кредитную карту? По крайней мере, не мешай мне, пока я суечусь.

В коридоре захихикал Оливер.

— Я люблю ее, Ром. Я просто люблю.

Я даже не понял, что он вернулся.

— Уходи, — я указал на дверь, за которой стояли двое моих друзей. — Вы оба. Уходите. А ты… — я повернулся к Даллас. — Ты пойдешь со мной.

— Почему я должна? — она взмахнула волосами.

Мне потребовалось все свое терпение, чтобы не схватить ее за талию и не выебать из нее дерьмо перед полной аудиторией. Единственное, что меня останавливало, это то, что, к сожалению, это, вероятно, было частью ее генеального плана.

— Потому что я так сказал.

Она театрально ахнула.

— О, почему ты так не сказал? В таком случае, начинай идти. Я обязательно последую за тобой.

Я улыбнулся.

— Потому что вся серия Генри Плоткина будет прекрасно смотреться с танцующим пламенем вокруг него, когда начнется твой огненный театр.

Это стерло удовлетворенную гримасу с ее лица.

— Веди.

Путешествие в мою спальню прошло в полнейшей тишине. Между нами, по крайней мере. Сам дом произвел больше шума, чем концерт BTS.

Я закрыл дверь, заперев ее на всякий случай. Теперь, когда мы остались одни, неуверенность омрачила ее тонкие черты. Я вцепился ей в лицо, потеряв остатки самообладания.

Ее спина прижалась к моему окну.

— У тебя сердечный приступ? — но из ее голоса исчезло раздражение, сменившись робостью. — Учитывая, что ты аккуратист, а здесь веселится триллион человек.

— Чье это платье? — я схватил ткань ее одежды между нами, скручивая ее, пока она не натянулась вдоль ее гладкой кожи.

— Морган, — она смотрела на меня сверху вниз, подняв подбородок. — Она здесь.

Я даже не пропустил ни одного удара.

— Хорошая попытка.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что после того, как я с ней покончил, я сослал ее в Норвегию. Она не была в Штатах последние шесть лет. Она покончила бы с собой, прежде чем добровольно искала бы меня.

Холодные слова. Поставлено без унции сочувствия.

И все же больше, чем заслуживал Морган.

Печенька выглядела испуганной.

— Господи, что ты сделал с этой бедной женщиной?

— Только то, что она заслужила. Теперь ответь на мой вопрос. Чье это платье?

— Эбби Калгман.

Эбби Калгман. Одна из самых известных связей Мэдисона. Он часто водил ее по нашим кругам.

На самом деле, я подозревал, что она ему искренне нравилась. Готов поспорить на остатки моего поместья и дикую жену, которая его разрушила, что они все еще встречаются.

— Наверное, мне следует вернуть его ей… — Даллас сглотнула. Смущение окрасило ее щеки в розовый цвет, вероятно, из-за свежих воспоминаний о том, как она показывала всей вечеринке свои сиськи и задницу. — Мне нужно идти.

Она попыталась нырнуть под мою руку, но я теснил ее сильнее, злобная улыбка играла на моем лице.

— Боюсь, миссис Коста, я не могу позволить вам уйти, не попрощавшись должным образом.

— Что ты имеешь в виду…

Одним плавным движением я разорвала платье от декольте до низа, оставив его в беспорядке из двух частей на деревянных досках. Даллас теперь носила черный бюстгальтер без бретелек и кружевные трусики в тон.

Ее рот был открыт.

— Ты сумасшедший.

Я начал расстегивать ремень. Если мне приходилось тратить полдня впустую, из этого должно было получиться что-то хорошее.

Как только я выпустил свой член, тяжелый и наполненный кровью, все протесты и злоба покинули Даллас.

Она облизала губы.

— Где ты хочешь его? — спросил я.

Ее взгляд поднялся вверх, встретившись с моим.

— Внутри меня.

— Где? Покажи. У тебя много дырок, и все они прямо сейчас просят, чтобы их трахнули.

В редкий момент осознания мне пришло в голову, что Печенька воспримет это как награду, а не как наказание, и это может привести к непреднамеренному побочному эффекту в виде поощрения ее плохого поведения.

Но мне также пришло в голову, что, если моя несговорчивая жена не прикоснется к моему члену в следующие несколько минут, этот член может действительно сгореть.

Даллас поджала губы, отказываясь подыгрывать. Женщина таила в себе слишком много гордости ради собственного блага.

— Здесь? — я сжал свой член, водя им по ее щели через трусики.

Она вся вздрогнула.

В глубине души я представил ее задницу у окна. Что некоторые из наших гостей в саду внизу были посвящены в то, что происходило между нами.

Но мне было все равно. Я пришел к удручающему выводу, что моя неуправляемая молодая жена пробудила во мне черты, о существовании которых я даже не подозревал.

Она вздернула подбородок, но не ответила.

— А может… здесь?

Я схватил ее за талию и развернул, прижимая к стеклу. Я просунул палец в ремешок ее стрингов и отвел его в сторону, позволив ему шлепнуть по ее коже.

Затем я провел головкой своего члена по ее заднице. Из нее вырвался стон. Она выгнула спину, чтобы вместить полдюйма между ягодицами.

Но слов все еще не было.

Мой рот нашел раковину ее уха.

Я обхватил ее рукой, потянув за сосок.

— Возможно, ты наконец-то готова отплатить мне за все те разы, когда я тебя пожирал.

Печенька вцепилась в подоконник, наполовину согнулась и толкнулась в меня. Мой член скользнул в ее мокрую киску, заставив меня зашипеть от беззастенчивого удовольствия, прежде чем я вышел.

Я хотел врезаться в нее так, будто от этого зависела моя жизнь, и она знала это.

— Грязная игра, — я ущипнул ее сосок.

Она ахнула, внутренняя часть ее бедер все еще становилась влажной от ее желания.

— Ты начал это.

— Ты когда-нибудь задумывалась, какой у меня вкус, Печенька?

— Нет.

— Что ж, ты скоро узнаешь.

Я снова развернул ее, скользнув рукой между ее бедер. Она промокла сквозь свои стринги, терлась о меня от волнения.

Ее тяжелое дыхание заставило ее сиськи подпрыгнуть на моей груди. Я считал, что она сделала все это намеренно. Имея в виду именно эту реакцию.

И все же я не мог заставить себя остановиться.

— На колени, Печенька.

— В твоих снах, придурок.

Нет смысла говорить ей, что она играла главную роль в моих кошмарах. К моему ужасу, мой член не разделял этого чувства и пульсировал между нами.

Она посмотрела вниз, облизывая губы.

— Отлично. Но я делаю это для него, а не для тебя.

Даллас упала на колени, ее карие глаза избегали моих серых. Она обхватила рукой мой член, и, клянусь, я чуть не кончил ей на лицо прямо здесь и сейчас.

Уверенность, которую она демонстрировала, несмотря на свою полнейшую неопытность, сразила меня.

Другая женщина – в общем, любая другая девушка религиозного происхождения и с нулевым налетом на секс – спрашивала дорогу или заранее извинялась за то, что могло показаться тусклым выступлением.

Но не моя жена.

Нет. Она существовала в своей собственной маленькой вселенной. Вселенная, в которой я и все остальные мужчины, которых она пленила, вращались вокруг нее.

Печенька изучала мой член дюйм за дюймом, ничуть не заботясь о том, что к нему привязан сердитый, нетерпеливый мужчина, прежде чем провести своим горячим влажным языком по головке.

Я откинул голову назад, подавляя стон.

— Немного соленый, — прокомментировала она, а затем, как ни странно, покусала мой член.

Ее губы двигались вдоль ствола, наполовину целуя, наполовину облизывая, когда она схватила его за корень. Это было так эротично, так аутентично, все, что я мог сделать, это смотреть в изумлении.

— Ты хорошо пахнешь, — заметила она, по-видимому, моему члену, а не мне, отстраняясь, чтобы снова посмотреть на него.

Затем, как раз когда я собирался упасть на колени и умолять ее отсосать мне, она открыла свой сжатый рот, накрыла мой член и сделала долгий, жадный сосок.

Ебать.

Блядь, блядь, блядь, блядь.

Все мои хорошие манеры вылетели за дверь, когда Даллас обслуживала меня перед моим окном. Я положил одну руку на стекло, а другой запустил в ее пышные каштановые волосы, пока она пыталась завладеть мной все больше и больше.

Она все время издавала счастливые звуки, сводя меня с ума, до такой степени, что я знал, смущенно, что мои колени подкосятся, и я кончу, как малолетний ребенок через десять секунд, если она не остановится.

Я дернул ее за волосы, отказываясь терять лицо.

— В мою кровать.

В мою кровать?

О чем, черт возьми, я ей говорил? Ни одна женщина не входила в мою постель после Морган – и не случайно.

Восприняв это как приглашение, которое бывает раз в жизни, Печенька вскочила на ноги и кинулась к моему матрасу. Этот поезд ушел со станции, и у него не было тормозов.

Я толкнул ее, так что она распласталась на моем одеяле, положив голову на две мои подушки. Забравшись на кровать, я обхватил ее бедрами, схватился за изголовье и поместил свой член перед ее ртом.

Она смотрела на меня с чистым восторгом. Я пытался наказать ее, а она, по правде говоря, собиралась просить секунды.

Невероятно.

— Сейчас я собираюсь трахнуть твой умный рот, Печенька.

Любая другая женщина, по крайней мере, остановилась бы, чтобы подумать об этом. Восемь дюймов в длину при шестидюймовом обхвате – не детская игра.

Но Печенька просто широко открыла рот.

— Хорошо!

Я врезался в нее, попадая ей в горло. Она издала задыхающийся звук. Ее глаза слезились.

Секунду я изучал ее, не двигаясь, ожидая, что она оттолкнет меня. В фирменном движении Печеньки она схватила меня за задницу, притягивая ближе к себе.

Как только она привыкла к размеру в своем рте, она посмотрела на меня из-под темной завесы ресниц. Волнение вырвалось из ее глаз.

Мое сердце билось так быстро, что я думал, оно вырвется из артерий и упадет в небытие.

Я вытащил, затем снова врезался в ее рот.

Затем снова.

И опять.

И опять.

Вскоре я безжалостно трахал ее рот.

Без заботы о нашем окружении.

Не заботясь о том, что при этом я дал ей все, что она хотела.

Пружины матраса скрипели. Даллас стонала, дополняя мои ворчания. Шум окутывал каждую поверхность. И все же я не был и вполовину так возбужден, как обычно.

Каждый раз, когда мой член встречался с задней стенкой ее горла, мои яйца напрягались, и я был уверен, что кончу.

Даллас сосала и лизала, каждое движение было голодным, поглощая каждый дюйм меня, как будто это была ее любимая еда. Если бы я так реагировал на ее рот, что бы случилось, если бы я когда-нибудь взял ее киску?

— Я собираюсь кончить тебе в рот, а ты будешь держать его, открывать рот, булькать, пробовать на вкус, а потом, и только потом, глотать это. Поняла?

При всех своих непослушаниях, когда дело доходило до спальни, она на удивление хорошо следовала указаниям. Она с энтузиазмом кивнула.

Я начал входить в ее рот быстрее, сильнее и глубже. Слезы текли по ее лицу. Меня остановило то, что мне не нравилось видеть, как она плачет, даже когда я знал, что это не от печали.

Мой оргазм был прекрасен. Прошло слишком много времени с тех пор, как я достигал оргазма в женском рту – в женщине, и точка.

Количество спермы, которую я изверг в нее, было поразительным. Достаточно, чтобы наполнить чертову банку «Venti». С уголков ее губ стекала сперма, попадая на ее прекрасное горло и полные сиськи.

Я отстранился, наблюдая, как она выжидающе смотрит на меня.

— Открой рот.

Она открыла.

Из него вылилось много спермы. Белой и густой.

Я провел указательным пальцем по уголкам ее губ, взял несколько капель и растер их о ее напряженный сосок. Остаток спермы я осторожно отправил обратно ей в рот.

— Распробуй, милая.

Она распробовала.

— Тебе это нравится?

Она кивнула, ее щеки были заплаканными, кожа покраснела.

— Давай посмотрим, правду ли ты говоришь.

Я провел рукой между ее ног и скользнул мимо стрингов, погружая палец в ее тугую киску. Она была такой мокрой, что я мог бы засунуть в нее молоток, и она даже не почувствовала бы этого.

Мой член уже снова затвердел, а не прошло и минуты.

Ухмылка нашла мои губы.

— Ты позволила бы мне делать с тобой все, что я захочу. Не так ли, Печенька?

Она пожала плечами, ее рот все еще был полон моей спермы.

— Могу я трахнуть тебя в задницу?

Кивок.

— Можно я буду трахать твою киску и одновременно ласкать тебя пальцами?

Нетерпеливый кивок.

Я не собирался, но было приятно узнать.

Я поднял бровь.

— Могут ли мои друзья присоединиться к нам?

Это был вопрос с подвохом, потому что на него был только один ответ – черт возьми, блядь, нет.

Но Даллас все еще кивала, улыбка расползалась по ее лицу, заставляя больше моей спермы стекать по ее подбородку.

Я коснулся изгиба ее челюсти, закрывая ей рот.

— Неверный ответ. Теперь проглоти все хорошо и качественно, и открой рот, когда он будет чистым.

Она несколько раз сглотнула. Открыла рот. Ее язык был розовым. Кристально чистый.

Пока я восхищался видом, я мог думать только о том, что она ответила «да» гребаным Оливеру и Заку.

Я оторвался от нее, засунув член обратно в трусы и застегнулся.

— Поздравляю. Если ты хотела моего внимания, ты его получила. Я вернусь в дом, хотя бы для того, чтобы убедиться, что он устоит и переживет тебя.

— Все, что я слышала, это то, что ты скучал по мне, — проворковала она, лениво раскинув конечности на моей кровати.

— Тебе нужно проверить уши.

— Тебе нужно исцелить свое сердце.

— Мне оно нравится именно таким, какое оно есть, — я открыл дверь в свою спальню, сигнализируя об окончании нашего разговора, — покрытое льдом и бьющиеся только с одной целью – отомстить.

Я шагнул за порог. И что вы узнали? Эбби ждала снаружи. На самом деле она подслушивала, упав к моим ногам в куче конечностей.

Она выпрямилась в приступе паники и смущения, все еще одетая в розовое шифоновое платье Даллас.

— Эм, привет, Ром. Прошло много времени.

— Это потому, что я активно избегаю тебя.

Эбби надула губы, глядя на меня сквозь накладные ресницы.

— Я здесь, чтобы забрать свое платье.

— И ты думала, что оно пролезет тебе в ухо через дверь моей спальни?

Она покраснела, фыркнула и положила руку на талию.

— Я получу назад свое платье или нет?

— Не раньше, чем ты вернешь мне платье моей жены.

Упомянутая жена осталась за моим плечом, спрятавшись в моей кровати под моим одеялом, съеживаясь от того, как я справлялся со всей ситуацией.

И правильно сделала. Я отказывался признавать тот факт, что в моей постели впервые после Морган была женщина, десятифутовым шестом. Слишком многое нужно было распаковать.

С рычанием Эбби начала раздеваться. Она не надела лифчик, поэтому ее сиськи теперь болтались в опасной близости от моей груди.

Я подавил желание блевануть на них.

— Вот, — она развела руки в стороны. Платье струилось вокруг ее лодыжек на высоких каблуках. — Счастлив теперь?

— Ни в малейшей степени. Жди здесь, — я повернулся, поднял с пола у окна два куска испорченного платья и швырнул их в ее сторону. — Передавай привет Лихту.

Она закричала.

— Подожди, платье порвалось.

— Такая сообразительная.

Эбби запнулась.

— Сволочь.

Я захлопнул дверь перед ее носом.