Мой темный Ромео

ГЛАВА 54

Ромео

Спустя неделю после того, как Печенька расхаживала по городу, прикрывая свои интимные места лишь запиской «Post-It», я угостил Тома Рейнольдса ужином в «Le Bleu».

Эта встреча давно назрела. В прошлый раз я отменил мероприятие после того, как Даллас направила своего внутреннего Великого Гэтсби, устроила матерь всех домашних вечеринок.

Сегодняшняя повестка дня включала в себя убеждение Тома отменить решение министерства обороны предоставить «Licht Holdings» наше упущенное продление.

Осторожный оптимизм лег на мои плечи. «Licht Holdings» столкнулась с пиар-катастрофой. Слишком много пожаров, которые нужно потушить, чтобы выполнить чудовищный контракт.

Джаред ударил по тормозам, едва избежав подрезавшей его «Теслы».

— Уф, — Печенька врезалась мне в бок, пролив игристый яблочный сидр на мой «Bruno Cucinellis».

Я выдернул бутылку из ее рук, отправив в мусорное ведро.

— Мы в нескольких минутах от ресторана. Это необходимо?

— Я готовлюсь к игре.

— Ты проливаешь.

И это подвело меня к единственному минусу того, что Том пригласил свою жену – она тоже должна была пойти с ним.

С моей женой вообще ничего не случилось. Потрясающая, занимательная и сладкая, как грех, она стала долгожданным развлечением для Кейси, которая, как я сомневался, хотела услышать о дронах, танках и полуавтоматическом оружии.

С Даллас была только одна проблема – я не мог думать ни о чем, кроме как зарываться в нее всякий раз, когда она оказывалась рядом со мной.

Печенька надулась, сдернула салфетки с узкого корсета ее платья и промокнула мои мокасины, открывая беспрепятственный вид на ее пышное декольте.

— Даллас.

— Ммм?

Но что я мог сказать? Убери свои сиськи, пока я не изверг эрекцию размером с винтовку, что заставит Тома пожалеть, что он никогда не просил показать мое оружие?

Я протянул платок.

— Приведи себя в порядок.

Вместо того, чтобы вытереть липкий сидр с рук, Даллас поднесла платок к носу, вдыхая мой одеколон.

— Знаешь, то, что я согласилась прийти сегодня вечером, не означает, что я одобряю твою работу.

Я забрал у нее ткань, взял ее ногу на каблуке и сам вытер спирт, не обращая внимания на ее слова.

— Я имею в виду, я не доверяю людям заботу о планете, и все, что им нужно, это буквально не сосать. С чего бы мне доверять им тяжелую артиллерию?

— Нельзя никому доверять тяжелую артиллерию. В этом вся его цель. Быстрее всего заканчивается война, которая так и не началась.

— Так глубокомысленно, — она хлопнула ресницами. — Нобелевская премия мира уже в пути. Убедись, что твой костюм выглажен.

Меня бесконечно бесило, что это была женщина, которой я доверил свою правду.

Я знал, что она сохранит мои секреты в безопасности. Это не давало мне абсолютно никакого комфорта, поскольку я хотел точно определить, проанализировать и проглотить каждый ее недостаток.

Что угодно, лишь бы сделать ее менее привлекательной для меня.

У нее действительно было много недостатков.

Я вспомнил, как легко заметил их, когда она только переехала. Но все, что я ненавидел в ней – ее раскатистый громкий смех, ее беспорядочность, ее сверхъестественная способность дружить с чем угодно и кем угодно, включая комнатные растения, больше не раздражало меня.

Правда, в учебе у нее не было особых успехов, но она прочитала половину местной библиотеки менее чем за четыре месяца и шутила с пугающей скоростью.

Она также выставляла напоказ умение считать, сокрушая Вернона в шахматы и Зевса в игре.

Ее увлечение едой граничило с нездоровым, но ее познания во всем кулинарном меня восхищали.

Больше всего меня разочаровало то, что моя жена не была по-настоящему ленивой. Она просто ждала, когда станет матерью, чтобы направить всю свою энергию на своих отродий.

Вскоре, однако, я обнаружил вескую причину быть недовольным ею, пока мы шли от «Майбаха» к моему недавно приобретенному ресторану. Она тяжело дышала, как будто только что закончила марафон.

— Неужели ты так громко дышишь? Инопланетяне могут услышать тебя с соседних планет.

— Ты тоже в них веришь? — она оживилась, а затем искоса посмотрела на меня, заметив мое плоское выражение лица. — Подожди, тебя теперь раздражает мое дыхание?

Я открыл ей дверь.

— Ты молода и по непостижимой причине, не связанной с твоим образом жизни, кажешься в отличной форме. Почему ты так тяжело дышишь?

— Я дышу нормально, Ром. Может быть, ты просто супер настроен на меня, поэтому слышишь меня, даже когда я молчу.

Ром.

Мое прозвище, сказанное с ее губ в форме цветка розы, звучало как самое красивое слово в английском языке. Когда Оливер и Зак назвали меня так, мне захотелось их врезать.

— Продолжай мечтать, Печенька, — я положил руку ей на спину, ведя ее к нашему столу, — и при этом не забывай быть вежливой, дружелюбной и воспитанной. Мне нужно дело Рейнольдса.

— Фу. Я планировала есть прямо из их тарелок, но теперь, когда ты попросил…

Том и Кейси уже ждали нас за столом. Они были не одни. Они привели с собой, черт возьми, своего малыша.

Таким образом, последовал шквал воркования и поцелуев.

Кейси сразу же восхитилась волосами, платьем, глазами и вообще существованием Даллас.

Тем временем моя жена фактически схватила малыша и прижала его к своей груди.

— Кто у нас здесь?

— Фрида. Ее няня бросила нас в последнюю минуту, — Кейси вздохнула. — Вы не возражаете, не так ли?

— Возражаем? — судя по степени возмущения Даллас, можно подумать, что Кейси предложила поменяться парами. — Дети – моя страсть, а эта просто очень вкусная, не так ли, милая?

Несмотря на то, что это последнее предложение могло поставить ее в список наблюдения ФБР, у меня в груди пронзил приступ гордости.

Я изучал Даллас, глядя на нее глазами незнакомца. Ее красота оставалась непревзойденной. И все же больше, чем ее внешность, я восхищался ее выносливостью, нежностью, дерзкой честностью и преданностью детям.

Я не был настолько высокомерным, чтобы думать, что она довольна тем, что мы разделили. Она хотела большего. Чувства. Романтика. Свидания. Наследники.

Она также заслужила все это. Но единственный способ, которым я мог помочь, это отпустить ее, а я отказывался это делать.

Бессмысленная болтовня началась, как только мы уселись на свои места. Маленькая Фрида, кудрявая, в желтом клетчатом платье, сидела на коленях у Даллас и ела сжатую между пальцами пищу.

Я спросил о родителях Тома, турнире по гольфу и увлечении полетами на дронах, обо всем этом я заботился чуть меньше, чем мнением Канье Уэста о маргинализированных меньшинствах.

Обрывками я слышал, как Даллас и Кейси обсуждали с серьезными лицами хирургическую подтяжку бровей.

По идиотизму, без всякой причины, кроме неспособности оставить все как есть, я не слушал Тома Рейнольдса, за которым ухаживал несколько недель, слушая разговор Печеньки.

Ее ровное дыхание задержалось в моих ушах, сопровождаемое ее неистовым смехом, хрустом ее бесплатного хлеба и небольшими глотками, которые она производила, когда потягивала розовый мартини.

То, как она дула малиной на шею Фриды и гладила ребенка по плечу каждый раз, когда та суетилась.

Была ли она права? Была ли я просто слишком внимательна к ней?

Сама мысль заставила меня содрогнуться.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы перейти в деловой режим, но как только я это сделал, то забыл о существовании Даллас. Казалось, она развлекала женщин Рейнольдсов.

Я сделал мысленную пометку вознаградить ее сотрудничество в виде траха с ней.

Я бы поступил по-умному. Теперь, когда я знал ее менструальный цикл, я бы трахнул ее, когда шансов забеременеть было мало.

— Я буду честен. Дела у «Licht Holdings» идут не очень хорошо, — Том выдохнул, покачав головой, как только мы наконец перешли к делу. — Я сомневаюсь, что они смогут выполнить наш контракт, даже если мы будем готовы не обращать внимания на протесты общественности, призывающие их бойкотировать. Чего, должен сказать, министр обороны делать не хочет. Кэмерон Лайонс – из Джоджии, если ты помнишь.

Я налил Тому еще один бокал вина. Его слова были мелодией для моего музыкально-аллергического слуха.

— Существенно ли сократилось их производство?

— Я не в том положении, чтобы обсуждать с тобой их дела. Ты знаешь это не хуже меня, Коста, — Рейнольдс, понизив голос, оглядел украшенных драгоценностями закуски, — но поскольку их производственная база в Ньюшеме закрыта, а еще одна в Алабаме находится под серьезным расследованием, я просто не понимаю, как они могут справиться с этим, не пропустив сроки на несколько месяцев. Мы говорим об отставании, которое может стоить Пентагону миллиарды.

— Мы сможем взять на себя их нагрузку и уложимся в срок. Возможно, даже сдать какое-то оборудование пораньше. Как ты знаешь, мы только что наняли пятьсот рабочих на нашу фабрику в Сметпорте. Назови это «Пророчеством Сухих Костей». Воскрешение и восстановление, когда ты вернешься в свою землю обетованную – «Costa Industries».

Если бы все пошло по моему сценарию, а это исторически сложилось, министерство обороны и Рейнольдс не добились бы выполнения части своего контракта. К тому времени «Costa Industries» давно уже не будет. Должным образом раздавленный, ликвидированный и бездействующий.

Меня это ни капли не волновало.

Как любила замечать Даллас, я занимался смертью и запугиванием.

Рейнольдс кивнул, поглаживая подбородок. На заднем плане булькала его дочь.

— Я поговорю с Лайонсом. Сначала он хотел попробовать «Licht Holdings» из-за их привлекательных цен, но это уже в прошлом, так что я посмотрю, что мы можем сделать…

В моих ушах раздался громкий хлопок.

Двустворчатые входные двери рухнули на пол.

Люди закричали. Посуда и бокалы для шампанского разлетелись о твердые породы дерева в симфонии битого стекла. Официанты ныряли, ища укрытия под столами.

Четверо мужчин в штанах карго, черных кроссовках «Henley» и балаклавах прошли через ресторан.

Я сразу же узнал в них банду высокопоставленных грабителей, терроризировавших Потомак. Все еще не пойманы, после всего этого времени.

Рядом со мной Даллас толкнула Фриду за спину, не заботясь о собственной безопасности.

Грабитель указал на землю наконечником Savage 64F.

— Телефоны на гребаный пол или все мертвы, — десятки айфонов бумерангом понеслись к его ногам.

Все мертвы?

Из устаревшего охотничьего ружья?

Не стал бы ставить на это.

И прерывая мою встречу, не меньше.

Раздраженный, я обнял Печеньку, которая прижал Фриду к стене и положила оба наших телефона на доски «Bocote».

Я читал новости. Знал, чем занимаются эти придурки. Они грабили модные, богатые рестораны, забирали наличные из касс – немного, это был двадцать первый век, все платили карточками, и уходили от жертв со скандалом, но невредимыми.

В отличие от предыдущих мест, которые они обыскивали, в ту минуту, когда я купил «Le Bleu», я установил систему безопасности, принадлежащую Коста, настолько продвинутую и сложную, что полицейские, должно быть, узнали еще до того, как грабители вошли в помещение.

Сотрудники внешней службы безопасности круглосуточно следили за нашими камерами.

Кожа Печеньки похолодела.

Я сжал ее в своих объятиях, прижав ее голову к своему подбородку. Не потому, что меня это волновало, а потому, что это выглядело великолепно перед Томом и Кейси. Который, кстати, выглядел охваченным ужасом.

Кейси бросила на Печеньку благодарные взгляды за то, что она спрятала Фриду. Малышка тряслась, но моя жена корчила смешные гримасы, чтобы сдержать слезы.

— Руки вверх, все, — другой грабитель, с глоком, поднял руку, стреляя в потолок. Клоун ударил по люстре, которая разбилась у его ног, заставив всех кричать и плакать.

— Теперь я собираюсь подойти к каждому столу со своими друзьями здесь, и вы отдадите все, что у вас есть, что стоит дерьма. Драгоценности, часы, наличные, чертовы купоны. И вы будете ждать со своими руками, чтобы я мог их видеть, пока я не доберусь до вас, или я пущу вам пулю в голову.

Я повернулся к Даллас.

— Делай, как он говорит. Ничего плохого с тобой не случится.

Ее горло судорожно сглотнуло, хотя она не рыдала, как Кейси, которая впадала в истерику, не уступающую другим обедающим.

Я давно подозревал, что моя жена была тем, кого представители поколения Z нелепо называли крутой стервой.

Как всегда, я был прав.

Грабители сработали быстро, схватив все ценное и распихав по рюкзакам. Тот, у кого был «Глок», подошел к нашему столу, а трое других слонялись вокруг, опустошая карманы и сумки.

Кейси сорвала с себя кольца, а также серьги, ожерелье и клатч «Шанель», подсунув их ему. Том и я предложили наши обручальные кольца, часы и небольшие деньги, которые у нас были с собой.

Даллас передала обручальные кольца, браслет и «Биркин». Фрида по-прежнему пряталась за спиной, подальше от глаз.

Она сердито посмотрела на человека в маске, как неодобрительный учитель. Смех зашипел у меня в горле. Она давала ему дерзость под дулом пистолета.

Классическая Печенька.

— Серьги тоже, — человек в балаклаве указал на них пистолетом.

Печенька потрогала простой жемчужный гвоздик и покачала головой.

— Нет. Я не могу этого сделать. Они принадлежали бабушке. И она умерла…

— Мне плевать на то, как твоя бабулька сдохла. Отдай серьги, сучка.

Что она делала?

Была сентиментальной и милой. То, за что ты так часто ее высмеиваешь.

Она растопырила пальцы на скатерти.

— Я не отдам тебе свои серьги.

Фрида начала плакать. Пронзительный крик эхом отразился от стен, словно пуля.

— Дорогая... — я не назвал ее по имени, так как было бы глупо говорить им, кто мы такие.

— Нет, — она сунула ребенка под стол и посмотрела прямо в глаза этому засранцу, бросив безмолвный вызов: — Стреляй в меня, если хочешь. Но ты не получишь серьги моей бабушки.

Его лицо скривилось от ярости, что было видно даже сквозь черную ткань.

— Я тебя грохну.

Он поднял пистолет, чтобы ударить ее. Даллас захлопнула глаза, готовясь к боли, которая так и не пришла. Я заблокировал ствол в дюйме от ее лица.

Я держал его мертвой хваткой.

— Я собираюсь сделать из твоего гребаного черепа подставку для ручек, если ты хотя бы бросишь взгляд в сторону моей жены.

Он отдернул пистолет, его балаклава была покрыта потом.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнил?

— Я сказал то, что имел в виду. Положи пистолет и уходи.

Фрида заплакала сильнее.

Честно говоря, я не мог понять увлечения Даллас детьми. Они были невероятно громкими для своего размера.

— Я пристрелю эту суку, если она не отдаст мне серьги.

— Давай, Ти. Нам нужно идти, — срочные звонки от остальных грабителей заставили Ти в панике шарахаться влево и вправо.

У дверей уже толпились его уважаемые коллеги с рюкзаками на плечах. Арсенал полицейских сирен завыл, атакуя мои уши и сигнализируя об окончании этой чепухи.

— Не раньше, чем она отдаст мне чертовы серьги. Я застрелю ее гребаного ребенка.

Он думал, что Фрида наша.

Это заставило Даллас действительно выйти из себя. Она бросилась расстегивать серьги.

— Нет, — я положил свободную руку ей на плечо. — Твои серьги остаются.

— Ти, какого хрена ты делаешь? — закричал разбойник. Он звучал молодо.

— Она не собирается проявлять неуважение ко мне, — Ти направил свой "Глок" на Печеньку.

Что-то странное произошло в моей груди в этот момент. Вихрь безумия. Невыносимая жажда крови и насилия.

Я вскочил, загораживая ему вид на Даллас. Он споткнулся, когда я попал ему в лицо, оттолкнув его. Его друзья убежали, оставив его позади, трусы, пока он пытался восстановить равновесие.

Я схватил пистолет за ствол.

— Стой! — Tи попытался отдернуть свое оружие. — Черт возьми, отпусти.

— Я говорил тебе не угрожать моей жене, не так ли? — я толкнул пистолет вниз и свободной рукой схватил Ти за горло, сжав так сильно, что его глаза вылезли из орбит, розовые, круглые и окаменевшие. — Играй в глупые игры, выигрывай глупые призы. Никто не угрожает моей жене и живет, чтобы рассказать об этом.

Он булькнул. Изо рта пузырилась пена. На заднем плане я заметил приближающиеся сирены, задыхающиеся люди и Даллас, умоляющий меня остановиться.

Но я не смог бы, даже если бы попытался.

Я мог думать только о том, как он нацелил на нее свой чертов пистолет, и все потому, что она хотела сохранить семейную реликвию своей бабушки. Бабушка, которую я никогда не встречал.

Я столько всего о ней не знал, а этот идиот почти гарантировал, что я никогда их не узнаю. Если он что-то с ней сделает... если он причинит ей боль...

Я сжал его горло так сильно, что почувствовал, как кости внутри него напряглись, готовые сломаться.

— О, Господи! — закричала Даллас, как раз в тот момент, когда грабитель рухнул подо мной на пол от нехватки кислорода.

Я не думал, что он мертв.

Наверное, просто поврежден мозг.

Небольшая потеря, учитывая его менее разумные действия до этого момента.

— Ромео, — Даллас прыгнула на меня, схватив за плечи.

Она передала Фриду Кейси, когда увидела мое лицо.

— Ты в порядке? — она обхватила мои щеки. Ее руки тряслись. Эти красивые карие глаза блестели от слез. — Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты в порядке. Том позвонил 9-1-1. Скорая помощь уже в пути.

— Мне плевать на этого панка. Мне все равно, он может умереть прямо здесь, на моем этаже.

— Не для него. Для тебя!

Для меня?

Я сначала проверил Даллас.

Руки. Ноги. Шея.

Внезапный приступ боли пронзил мою левую руку. Та самая левая рука, которая теперь ощущалась как мертвый груз. Как будто она больше не принадлежала моему телу.

Я посмотрел вниз и понял, что стою в луже своей крови. Мой взгляд переместился на мою руку. Я был застрелен. Точнее, подстрелен.

Что ж, это было неудобно.

Когда адреналин спал, начала подкрадываться боль.

Даллас махнула рукой перед моими глазами, пытаясь снова привлечь мое внимание.

— Эй? — она постучала по центру моего лба. — Ты тут?

Я оторвал часть ткани.

— К счастью, между бицепсом и мозгом большое расстояние.

— Пуля попала тебе в руку, — она ласково смотрела на скрежещущую кожу, прыгая из стороны в сторону, как будто она собиралась исчезнуть под другим углом. — Как ты можешь так спокойно относиться к этому?

— Закроет ли открытую рану истерическая беготня со слезами, текущими по лицу?

— Ты тестируешь свои средства или что?

Нет, но я пережил и худшие бои.

Десятки полицейских ворвались внутрь и, надев наручники, подобрали под нами лежащего без сознания мужчину. Вокруг меня закружилась толпа людей, Рейнольдс и двое копов пытались оттолкнуть их, чтобы дать мне место.

Я терпеть не мог внимания, особенно положительного.

Один из полицейских отвел Даллас в сторону. Она брыкалась, кричала, чтобы он не трогал ее, отказываясь оставить меня. Факт, который меня удивил и порадовал.

Неповрежденной рукой я притянул ее к своей груди.

— Моя жена остается.

Вскоре приехала скорая помощь. Парамедик провел меня внутрь, разрезав одежду, чтобы добраться до раны. Мы оба рассмотрели ее трезвыми глазами.

Печенька стояла у открытых дверей купе и рычала, как сторожевая собака, на любого приближавшегося репортера.

— Похоже на неглубокую рану. Я мог бы наложить несколько швов, но это похоже на царапину, — я оттолкнул руку медика. — Я могу сделать это сам. У меня нет времени часами возиться в больнице.

Он протер рану антисептиком.

— В протоколе сказано, что вы должны поехать с нами в больницу.

— К черту твой протокол.

— Вы не можете…

— Ты собираешься взять меня против моей воли?

— Нет, но…

— Тогда я могу.

Голова Даллас резко повернулась к нам.

— Тебе нужно наложить швы.

Явное беспокойство, цепляющееся за ее голос, взволновало меня, и именно поэтому я понял, что полностью облажался.

— Я наложу. Я знаю, что делаю, — я выпрыгнул из машины скорой помощи и направился к нашему «Майбаху», где меня ждал Джаред. — Пойдем, Печенька.

Она выглядела разрывающейся между попыткой убедить меня поехать в больницу и выполнением того, что я сказал. В конце концов, она, похоже, вспомнила, что ее муж ни перед кем не отчитывается, даже перед ней, и присоединилась ко мне.

Когда мы проскользнули внутрь и мое кожаное сиденье без рубашки было залито кровью, Джаред не стал задавать никаких вопросов.

Он знал свое место.

Заткнись и веди машину.