Мой темный Ромео

ГЛАВА 55

Ромео

Мне казалось, что у Печеньки есть что сказать.

Или в ее случае – сломать.

Я проигнорировал ее и вошел в свою комнату, все еще истекая кровью. Она шла за алыми каплями крови, как Гензель и Гретель за конфетным следом.

В ванной я вытащил аптечку и снова продезинфицировал рану. У меня были царапины и похуже, но это выглядело отвратительно.

Даллас запрыгнула на стойку у раковины, обняла колени и оперлась на них подбородком, изучая.

— Нужна помощь?

Я вытер участок насухо и вытащил иголку с ниткой, хмуро глядя на бицепс, который мне нужно было сшить.

— Ты умеешь зашивать огнестрельные раны?

— Нет.

— Тогда как ты предлагаешь мне помочь? Аплодировать со стороны, держа табличку с моим именем?

Она моргнула от моих резких слов, явно обиженная.

Продевая нитку в игольное ушко, я добавил:

— Теперь ты можешь уйти. Ты хорошо поработала сегодня. Думаю, мы сохранили контракт.

— Это все, что тебя волнует?

Я провел кончиком иглы по коже, ища, где она надорвалась. Какой паршивый угол для наложения швов.

— Конечно, нет. Меня также волнует ущерб, который они нанесли «Ле Блю». Каре нужно будет поговорить со страховой компанией и властями. Бюрократия – настоящая сука.

— Ты спас мою жизнь.

— Этот клоун не собирался причинять серьезных повреждений. Он был всего лишь ребенком.

Она спрыгнула со стойки, наклонила голову под меня, чтобы поймать мой взгляд, и сжала мое лицо ладонями.

— Нет, он был зол и спровоцирован. Ты принял за меня пулю, Ромео.

Я нахмурился.

— Не драматизируй.

— Спасибо.

Поскольку я не продвинулся в поиске отправной точки, чтобы сшить себя, я откашлялся и отступил назад.

— Пожалуйста. Теперь уходи.

— Я хочу тебя.

Ее рука пробежала по моей груди к плечу.

Я тоже хочу тебя, поэтому мне нужно, чтобы ты убралась отсюда к черту. Я больше не узнаю себя или свои действия в том, что касается тебя. Ты стала обузой, которую я не могу себе позволить.

Вместо того, чтобы выгнать ее, я положил иголку с ниткой.

— Ты можешь оседлать мое бедро.

— Я хочу оседлать твой член, — она дразнила короткий край своего оливкового атласного платья. — Когда ты заставлял меня идти в «Ле Блю», разве ты не сказал, что трахнешь меня, если я буду вести себя хорошо? Я вела себя хорошо.

— Я сказал, что трахну тебя, когда у тебя будут месячные.

— Я восприняла это по-другому.

— Это не книга Бенедикта де Спинозы. Она не воспринимала различных вариантов.

— Неважно. В любом случае, последний раз был не так хорош, — вопреки ее словам, ее платье задралось на дюйм, заигрывая с краем ее кружевных трусиков. — Это случилось так давно, что я даже мало что помню. Была ли я вообще там? Был ли ты?

Подстрекательство ко мне не сработает.

К несчастью для нее, я был более изощренным.

Она продолжала, не смущаясь.

— Оливер сказал мне, что ты возрожденный девственник. Ты же знаешь, что у твоей пи-пи есть и другие функции, верно?

— Уходи, Даллас.

Но она не ушла.

Вместо этого она опустилась на колени и начала расстегивать мой ремень. Я облокотился на край раковины, не в силах остановить ее. Мои пальцы сжались вокруг стойки.

— У меня весь пол в крови.

Последняя попытка остановить ее.

Она вытащила мой тяжелый, наполненный кровью член. Ее пальцы обвели его полностью, не касаясь.

Мне нравилось, какая она крошечная по сравнению со мной. Как маловероятно, что мы были парой. Как люди, должно быть, задавались вопросом, как я вхожу в нее.

Вкусный ответ, кстати, был едва ли.

— Это дополнит всю зелень, которую я разбрызгала на твоем потолке.

Она обхватила губами мой член, двигаясь дюйм за дюймом. Ее тепло охватило его.

Я вздрогнул, когда она прижала язык к моему стволу.

Я откинул голову назад и застонал. Даллас была отличной сосальщицей. У нее была выносливость, так как ее челюсть целый день работала для еды.

И она была полна энтузиазма

Я мог сказать, что ей нравилось опускаться для меня.

Мне сосали член достаточно женщин, которые делали это только для того, чтобы согреть мою постель. Они моргали, рассматривая меня сквозь ресницы с соблазнительной ухмылкой, которую они считали соблазнительной, нежно посасывая, поглаживая мой член вверх и вниз, как будто это была виолончель.

Не Печенька.

Печеньке нравилось все – сосание, плевки, поцелуи, то, как мой член ударил ее в горло, когда я схватил ее за волосы и трахнул в лицо.

Она любила давиться этим и часто пыталась довести меня до корня. По сути, это, казалось, был единственный аспект в жизни Даллас, в котором она не ленилась.

Наклонив подбородок вниз, я смотрел, как она отсасывает у меня. Алые капли стекали по ее блестящим волосам, скользили по лбу.

То, что она была запятнана моей кровью, что-то сделало со мной. Дало мне чувство собственности, которое я обычно не позволял себе созерцать.

Возможно, дело было в потере крови, но я не хотел заканчивать вот так. Кончить ей в рот – это не то.

Собрав ее длинные каштановые волосы в кулак, я оторвал ее от своего члена. Она отстранилась, выжидательно глядя на меня.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? — я наклонился, приблизив ее лицо к своему так, что наши носы столкнулись. Я схватился за перед ее платья, скручивая, растягивая его на ее коже, пока ткань не начала рваться на части. — Хочешь, я тебя трахну?

— Да, — выдохнула она. — Да.

Я упал на мрамор, прислонившись спиной к туалетному столику.

— Попроси вежливо.

— Пожалуйста.

— Лучше.

Она подползла ко мне на четвереньках, оседлала мои колени и схватила мою руку, зажав ее между ног. Ее пальцы направили мои в ее скользкую киску, два ее пальца присоединились к моим внутри ее тепла.

Мои губы нашли ее сосок, прокусив платье. Вместе мы трахали ее киску до кончиков пальцев, извиваясь, пока ее стенки не запульсировали.

Я смотрел, как наши пальцы исчезают внутри нее. Она выгнула спину, пытаясь вместить как можно больше из нас.

Ее губы скользнули к раковине моего уха.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я вырвал из нее пальцы, разорвал ее платье посередине и захватил обе стороны ее талии, погрузив ее на свой член до самой рукоятки.

Ее голова упала вперед. Она укусила меня за плечо, пуская кровь, ее бедра дернулись.

Она была такой тугой, что мне казалось, будто я трахаю ее в задницу. Ее стены сжались вокруг меня, доя мой член до спермы.

Я позволил ей оседлать меня, пока мое нетерпение не взяло верх, и я оторвал ее от себя, перевернул и снова опустил на четвереньки.

Мрамор был холодным и твердым для ее коленей. Мне нравится видеть, как эта избалованная маленькая нахалка берет весь мой член, чувствуя от этого дискомфорт. Моя нимфа с серебряной ложкой.

Я вошел в нее сзади. Она подалась назад, встречая каждый мой толчок.

Мои пальцы обвились вокруг ее шеи и повели ее вверх, пока ее спина не прижалась к моей груди. Она вытянула голову и захватила мои губы, скользя языком мимо моих зубов.

Ее спина выгнулась дугой, пальцы зарылись между ног в поисках клитора. Я шлепнул по ним, а затем приземлил ладонь на ее задницу.

— Ром, — захныкала она, — мне нужно кончить.

— Что тебе нужно, так это быть чертовски благодарной, — моя кровь подтвердила мою точку зрения, покрывая каждый дюйм ее спины, рук и груди, спутывая ее волосы клочьями.

Я отпустил горло и погладил ее по макушке, шепча похвалы на ухо.

— Такая хорошая девочка, — слова, которые я никогда не думал, что скажу. Особенно для этой конкретной девушки, которая была чем угодно, только не хорошей в двухстах процентах случаев. — Если бы ты только так хорошо следовала указаниям, когда не заполнена моим членом.

Я потянулся вокруг нее и нашел клитор, наградив ее одним движением. Она вскрикнула и упала вперед, снова на руки и колени, нажимая на мой член.

Еще больше малиновых капель упало ей на спину. Я вновь вскрыл свою рану, и свежий красный цвет окрасил ее позвоночник. Я окунул в него палец, затем написал свое имя на ее ямочках на спине.

— Кому принадлежит твоя задница? – прорычал я.

— Тебе.

— Громче.

— Тебе.

— Теперь ползи вперед и покажи мне свою киску сзади. Я хочу посмотреть, стоит ли это моей спермы.

С неохотным стоном она отодвинулась от моего члена, извиваясь примерно в двух футах от меня.

Она начала поворачиваться, когда я прошипел:

— Я не хочу видеть ваше лицо, миссис Коста. Просто киска, которую я украл у своего врага.

Она раздвинула бедра, обнажая свою киску. Она капала на мой пол, ее соки смешивались с моей кровью, образуя розовую лужу у ее ног.

Я погладил свой член, покрытый ее влагой, ароматом жены, которой я не мог насытиться.

Я усмехнулся, освобождение щекотало мой ствол.

— Смущаешься?

— Нет. Не смущает.

Трахните меня.

Как эта женщина вообще могла оказаться с таким слабаком, как Мэдисон, я не представляю. Она бы сделала из него фрикадельки еще до приема.

— Продолжай смотреть прямо перед собой. Я трахну тебя, когда сочту нужным.

Я продержался меньше двух минут, прежде чем врезаться в нее сзади. Ее локти подогнулись, и она издала удивленный вздох.

Мои яйца сжались.

Я зарычал и вонзил в нее каждый свой дюйм.

Я кончил внутрь нее.

Толстыми, нескончаемыми струями головка моего члена проникала так глубоко, как только могла.

Когда она поняла, что я сделал, все ее тело напряглось. Ее киска вспыхнула вокруг моего члена, смазывая его своими выделениями.

Я выскользнул, наблюдая, как моя сперма вытекает из нее на мрамор. Она рухнула на плитку, откинувшись на спину, и ленивая ухмылка украсила ее лицо.

Я протянул два пальца, собрал свою сперму, вытекающую из ее киски, и засунул ее обратно, вспоминая ее слова, которые она сказала ранее. «Это то, что я делаю со своей пи-пи?»

Раскинув руки, как снежный ангел, она радостно хихикнула.

В шкале удовольствия то, что заставило ее смеяться, оказалось на втором месте после того, как она кончила.

— Ты кончил в меня, — прошептала она, почти сбитая с толку.

— Да.

И, к сожалению, я хотел сделать это снова.

И еще раз.

Сколько бы раз она мне ни позволяла.

Она потянулась, положив одну ногу мне на бедро.

— Твое стеклянное сердце, Ромео… Однажды я его разобью.

— Если кто и может, Печенька, так это ты.

Я мог бы дать ей ребенка, не отдав ей свое сердце.

И это, черт возьми, было то, что я планировал сделать.