Мой темный Ромео

ГЛАВА 34

Ромео

То, как работал мозг Даллас, было абсолютным преступлением против человечества.

Вернувшись в Потомак, первое, что я сделал – это написал Хетти, приказав ей спрятать бастер где-нибудь, где моя похотливая жена не могла его найти.

Хотя я отказался кончать в нее, я не отказался от мысли, что Печенька поедет в ближайший банк спермы и закажет два "Вентиса" на дом.

Оказалось, что лучше воздержаться, потому что мне удалось прожить четыре дня без связи с моей Женой Хаоса.

Однако я наблюдал за ней на сорока девяти камерах наблюдения, разбросанных по всему моему поместью.

Печеньке было скучно.

А скучающая Печенька, как я узнал, была разрушительной.

Я аплодировал ее таланту за то, что она абсолютно ничего не делала, но достигла так многого.

Женщина целыми днями ела, запоем читала книги (иногда заканчивала всю серию за двадцать четыре часа) и тратила чудовищные суммы денег.

Моей естественной склонностью было подозревать, что она увеличила счет по моей кредитной карте исключительно для того, чтобы разозлить меня, а не потому, что искренне желала приобрести вещи, которые купила.

Затем я зашел в ее визовую выписку, отметив, что она пожертвовала в приют в Чаттануге, первоклассные ноутбуки для всего школьного округа и семизначные суммы на исследования СВДС.

Похоже, это согласовывалось с ее неспособностью держать себя в руках каждый раз, когда кто-то в подгузнике входил в ее радиус пяти миль.

Каждый день она выставляла счета на сотни тысяч долларов, не решаясь вмешаться и остановить ее расточительство. Я никогда не был тем, кто моргает первым.

Из своего углового офиса с кондиционером я периодически день за днем проверял, как моя прекрасная жена, наблюдая, как она приветствует свою мать, сестру, своих друзей и ее недавно нанятую частную массажистку, педикюршу, парикмахера и женщину, чья единственная цель, казалось, сводила ее брови.

Я понял, что она знала, что за ней следят. Знаки было не так уж сложно не заметить.

Иногда она останавливалась перед камерой и показывала мне пальцем или показывала грудь, не обращая внимания на то, что моя служба безопасности могла получить доступ к моей домашней ленте.

То, что я женился на такой грубой женщине, само по себе было самоубийством, но я убедил себя, что она вырастет из своей мятежной фазы.

Правда, которую я отказывался принимать во внимание, заключалась в том, что это не фаза. Это была ее настройка по умолчанию. Особенность, а не ошибка.

Она была такой, какая она есть, и ничто и никто не мог ее изменить.

За те четыре дня, что мы провели порознь, я мотался туда-сюда со встреч со старшим, Брюсом и правлением «Costa Industries», пытаясь убедить любого, у кого есть желание выслушать, что я могу заключить наш старый контракт с Министерством обороны до того, как «Licht Holdings» захватит это.

Это была не совсем ложь.

С другой стороны, это тоже была не совсем правда.

Были веские причины для беспокойства. Старший довел «Costa Industries» до такой степени, что мы больше не возглавляли список оборонных компаний. И Брюс, будучи сертифицированным подхалимом, позволил ему.

Я мог бы прожить целую неделю без связи с Даллас, если бы не тот факт, что на пятый день что-то бросилось мне в глаза на мониторе.

Я сунул рыночный отчет в угол моего офисного стола. Возле ворот моего поместья поднялась суматоха. У моих ворот никогда не было суматохи.

Или на территории, на самом деле, за пределами стопятнадцатифунтового объема пространства, занимаемого Печенькой.

Я устроил всю свою жизнь так, чтобы она соответствовала моей склонности к одиночеству. Это могло бы объяснить, почему я почувствовал странную сыпь по коже, как только заметил семь роскошных автомобилей, выстроившихся в очередь на моей улице.

Ворота распахнулись. Медленно армия машин въехала на мою подъездную дорожку. Я прищурился, пытаясь разглядеть, кто внутри.

Кара ворвалась в мой офис, неся стопку документов.

— Мистер Коста, назначена ваша встреча с мистером Рейнольдсом из министерства обороны в два часа дня…

— Не сейчас, Кара.

Я узнал первого человека, въехавшего внутрь своего «роллс-ройса». Барри Лузито. Бывший приятель по колледжу и человек, которого я лично отлучил от индустрии почти семь лет назад, когда он приставал к Морган, когда мы еще были вместе.

Прямо за ним по моей подъездной дорожке длиной в тысячу футов промчался «Бентли», за рулем которого находился один из инженеров«Costa Industries», или лучше сказать, бывший инженер.

Мужчина, которого я уволил за сексуальные домогательства незадолго до моей свадьбы.

В какую игру сейчас играет Даллас?

После Барри подъехало несколько скромных машин с женщинами, в некоторых из которых я узнал новых сотрудников моей жены. Почему кто-то без работы, без волонтерской работы и без физических недугов нуждался в персонале, было для меня непостижимо.

А за толпой женщин следовал ни кто иной, как Оливер фон Бисмарк, который прибыл на своем роскошном «Астон Мартин DBX» и имел наглость помахать рукой в камеру.

Затем появился Зак на своем «Лексус LC», он презирал дорогие и ненадежные автомобили.

Затем, наконец, Мэдисон Лихт.

Повторяю – Мэдисон блядь Лихт.

Я не мог сказать наверняка, так как он наполовину отвернулся от камеры, но его нос, похоже, был закрыт какой-то повязкой.

— Сэр… — Кара поправила свои документы, — вы уже три недели пытаетесь привлечь внимание мистера Рейнольдса. Я не уверена, что он будет хорошо ждать…

— Моя встреча отменяется, — я вскочил на ноги, сорвал блейзер с подголовника и, выходя, накинул его на себя, — как и остальные мои обязательства на сегодня.

Я никак не мог развлечь Томаса Рейнольдса в нашей штаб-квартире в Арлингтоне, пока Мэдисон Лихт бродил по коридорам моего особняка, вынюхивая все вокруг.

Кара поспешила за мной.

— Мистер Коста…

— Ответ – нет.

— Что мне сказать мистеру Рейнольдсу?

— Что появилось что-то срочное. Семейное.

Это не было выдумкой. Что-то случилось. Мое кровяное давление.

Я ворвался в лифт, столкнувшись с взбешенной, взволнованной Карой.

— Сэр, вы никогда, за одиннадцать лет, что я вас знаю, не пропускали прием.

— Я никогда, за одиннадцать лет, что вы меня знаете, не связывал свою судьбу с судьбой красивой социопатки.

Это было последнее, что я сказал перед тем, как двери лифта закрылись перед ее лицом.