Мой темный Ромео

ГЛАВА 1

ДАЛЛАС

— О, Господи, они ведь не блефовали, не так ли? Он действительно в городе, — Эмили схватила меня за запястье, гробовые гвозди вонзились в загорелую кожу.

— Как и Оливер фон Бисмарк, — Саванна протянула руку. — Кто-нибудь, ущипните меня.

Я сделала это с удовольствием.

— Ай, Дал. Перестань быть такой буквальной.

Я пожала плечами, сосредоточив свое внимание на столовой рядом с нами. Настоящая причина, по которой я сегодня появилась на балу дебютанток.

Я сорвала с хрустального подноса покрытую шоколадом кожуру помело и раздавила ее зубами, смакуя кисло-горький нектар.

Бог не был мужчиной.

Бог также не был женщиной.

Бог, вероятно, был куском фрукта с кожурой Годивы.

— Что они здесь делают? Они даже не с юга, — Эмили украла программу дебютанток Сав и обмахнула ей лицо, — и они определенно здесь не для того, чтобы встречаться с женщинами. Оба закоренелые холостяки. Разве Коста не бросил прошлым летом шведскую принцессу с целой задницей?

— В отличие от неполной шведской принцессы? — спросила я вслух.

— Дал.

Где были португальские пирожные с заварным кремом?

Мне обещали португальские пирожные с заварным кремом.

— Ты сказала, что будет «паштейн де ната», — я схватила утешительный приз — мелопиту, и помахала ею Эмили. — Это мне за то, что я снова тебе доверяю.

Ее ястребиные глаза заметили, как я сунула в сумку два польских пончика.

— Дал, ты не можешь спрятать это в своей «Шанель». Ты испортишь телячью кожу.

Сав сунула кисть в свой клатч, извлекая тюбик помады.

— Я слышала, что фон Бисмарк приехал в город, чтобы купить «Ле Флер».

Отец Дженны владел «Ле Флер». Они производили перкалевое постельное белье для отелей с пятью бриллиантами. В восьмом классе мы с Эмилией убежали из дома и неделю спали в их выставочном зале, пока наши отцы не нашли нас.

— Зачем ему «Ле Флер»? — следующим я выбрала канафе, по-прежнему стоя спиной к мифическим существам, от которых мои лучшие подруги потеряли рассудок.

Судя по настойчивому шепоту вокруг нас, они были не единственными.

Эмили выхватила у Саванны «Бонд № 9», щедро нанеся на губы толстый слой.

— Он занимается гостиницами и гостеприимством. Владеет небольшой сетью под названием «Grand Regent». Возможно, ты о ней слышала.

«Grand Regent» начинался как эксклюзивный курорт только для приглашенных, а затем превратился в большее количество филиалов, чем «Hilton». Так что, как я поняла, помпезный фон Фэнсипантс не был стеснен в средствах.

На самом деле непристойное богатство поколений было негласным входным билетом на сегодняшнее мероприятие.

Трехсот третий королевский бал дебютанток в Чапел-Фолс был прославленной выставкой собак, которая привлекла всех миллиардеров и миллионеров штата.

Отцы выставляли напоказ своих дочерей-котильонов вокруг оперного театра Астора в надежде, что они будут достаточно хороши, чтобы за ними ухаживали мужчины из той же налоговой категории.

Я пришла сюда не для того, чтобы найти мужа.

Еще до моего рождения папа уже обещал меня кому-то, о чем мне напомнило кольцо с бриллиантом на моем пальце.

Это всегда казалось проблемой на будущее ‒ до тех пор, пока два дня назад я не обнаружила официальное объявление на страницах общества.

— Я слышала, что Ромео твердо намерен стать генеральным директором компании своего папы, — Господи, Сав все еще бубнила о нем. Они планировали написать Википедию этого человека? — Он уже миллиардер.

— Не просто миллиардер. Мега-миллиардер, — Эмили потрогала бриллиант маркиза на своем браслете «Бродери», ее покерная фишка. — И он не из тех, кто спускает все на яхты и золотые сиденья для унитазов или финансирование самодовольных проектов.

Сав украдкой бросила на них отчаянный взгляд через свое компактное зеркальце.

— Как вы думаете, нас можно познакомить?

Брови Эмили нахмурились.

— Здесь их никто не знает. Дал? Даллас? Ты хоть слушаешь разговор? Это важно.

Единственной серьезной ситуацией, свидетелем которой я была, было отсутствие песочного печенья.

Неохотно я посмотрела на двух мужчин, которые расступились в густой толпе из шелкового шифона и застывших обновок.

Они оба были ростом не ниже шести футов (прим.редактора ‒ примерно 192 см). Такой рост делал их похожими на гигантов, пытающихся втиснуться в кукольные домики.

Опять же, ничего в них не было обычным.

Их сходство заканчивалось ростом. Все остальное было полной противоположностью.

Они были разными как шелк и грубая кожа.

Если бы мне пришлось угадывать, то клоном Кена вживую был фон Бисмарк.

Темно-русый, с квадратной челюстью, украшенный бакенбардами и щетиной, он выглядел так, как мог рисовать только иллюстратор Уолта Диснея.

Идеальный европейский принц, вплоть до пронзительных голубых глаз и римского телосложения.

Шелк.

Другой мужчина был совершенным дикарем. Угроза перелилась в костюм «Китон».

У него были черные как смоль волосы в джентльменской стрижке. Все в нем казалось тщательно продуманным. Намеренно созданное, чтобы доставить смертельную дозу прямо в кровь женщины.

Острые скулы, густые брови, ресницы, ради которых я бы рискнула попасть в тюрьму, и самые ледяные серые глаза, которые я когда-либо видела.

На самом деле, его глаза были такими светлыми и ледяными, что я решила, что они не имеют никакого отношения к его загорелым итальянским чертам лица.

Кожа.

— Ромео Коста, — голос Саванны дрожал от тоски, когда он пронесся мимо нас, направляясь к столику, зарезервированному для VIP-гостей. — Я бы позволила ему разрушить меня так же основательно и впечатляюще, как Илон Маск уничтожил Твиттер.

— О, я бы позволила ему делать со мной ужасные вещи, — Эмили играла с голубым бриллиантом на шее, — например, я даже не уверена, какими они могут быть, но я бы все равно согласилась на них, понимаете?

Это была проблема. Ходящие в церковь, читающие Библию, девственные южные девушки в двадцать первом веке.

Чапел-Фолс был известен двумя вещами:

1) Его грязными богатыми жителями, большинство из которых были владельцами конгломератов высококлассных предприятий Джорджии.

2) Чрезвычайной, устаревшей консервативностью "заприте своих дочерей".

Здесь все работало по-другому.

Практически все мы никогда не заходили дальше нескольких небрежных поцелуев перед свадьбой, хотя всем нам исполнился двадцать один год.

В то время как мои воспитанные подруги держали свои взгляды сдержанно, у меня не было проблем со свирепым взглядом.

Пока нервный хозяин вел мужчин к столику, они рассматривали окружающую обстановку. Ромео Коста с недовольной отстраненностью человека, которому на ужин приходится питаться отбросами общества, а фон Бисмарк с веселой, но циничной игривостью.

— Что ты делаешь, Дал? Они видят, что ты смотришь! — Саванна чуть не потеряла сознание.

Они даже не смотрели в нашу сторону.

— И что? — я зевнула, смахивая фужер шампанского с подноса, зависшего на периферии.

Пока Сав и Эмили напивались, я отправилась мимо банкетных столов, заставленных импортными сладостями, шампанским и подарочными пакетами.

Я сделала обход, приветствуя сверстников и дальних членов семьи, хотя бы для того, чтобы получить доступ к подносам с едой в противоположном конце комнаты. Я также присматривала за своей сестрой Фрэнклин.

Фрэнки была где-то здесь, возможно, подожгла чей-то парик или проиграла семейное состояние в карты.

Если меня называли ленивой, с отсутствием амбиций и обилием свободного времени, то она была назначенной банши в доме Таунсендов.

Я понятия не имела, почему папа привел ее сюда. Ей едва исполнилось девятнадцать лет и она интересовалась мужчинами немногим меньше, чем я интересовалась жеванием нестерилизованных игл для заработка.

Расхаживая в своих лабутенах, выпущенных ограниченным тиражом — пять дюймов, черный бархат и тонкие, как игла, каблуки из сложенных друг на друга жемчужин и кристаллов Сваровски, я улыбалась и посылала воздушные поцелуи всем на своем пути, пока не наткнулась на другое тело.

— Дал!

Фрэнки обвила меня руками, как будто не видела меня всего сорок минут назад, когда поклялась мне хранить тайну после того, как я поймала ее на том, что она запихивает бутылочки текилы «Clase Azul» в свой мягкий лифчик.

Пластиковые края миниатюрных бутылочек впились мне в грудь, когда мы обнялись.

— Весело тебе? — я поставила ее на место, пока она не упала, как коза. — Хочешь, я принесу тебе воды? Адвил? Божественное вмешательство?

От Фрэнки пахло пóтом.

И дешевым одеколоном.

И травкой.

Господи, помоги папе.

— Я в порядке, — она махнула рукой, огляделась. — Ты не видела здесь какого-то герцога из Мэриленда?

— Я не думаю, что в США существует монархия, сестренка.

То, что фамилия фон Бисмарка звучала выдумано, не означало, что он принадлежал к королевской семье.

— А его сверхбогатый друг? — она проигнорировала меня. — Он торговец оружием, так что это весело.

Только в ее вселенной торговец оружием мог быть чем-то приятным.

— Да, Сав и Эмили были так взволнованы, что были готовы сразиться с горным львом. Ты встречалась с ними?

— Не совсем, — Фрэнки сморщила нос, все еще оглядывая бальный зал, вероятно, в поисках того, кто заставил ее пахнуть, как младенец на заднем сиденье машины наркоторговца. — Думаю, тот, кто их пригласил, хотел произвести впечатление, потому что на их столе есть песочное печенье, специально приготовленное любимым пекарем покойной королевы. Прилетел сюда прямо из Суррея, — она криво ухмыльнулась. — Я украла одно, когда никто не видел.

Мое сердце сжалось.

Я так любила свою сестру.

Я также хотела убить ее прямо сейчас.

— И ты не украла для меня? — я чуть не закричала. — Ты знаешь, я никогда не пробовала настоящего британского песочного печенья. Что с тобой?

— О, там еще много всего, — Фрэнки вцепилась пальцами в тугую прическу, массируя кожу головы. — И люди выстраиваются в очередь, чтобы поговорить с этими придурками, как будто они Виндзоры или что-то в этом роде. Просто зайди туда, представься и небрежно возьми одно. Их целая гора.

— Песочное печенье или люди?

— И то и другое.

Я вытянула шею над ее головой.

Она была права.

Череда гостей ждала, чтобы поцеловать кольца этих двух мужчин.

Поскольку я была не прочь унизиться за что-нибудь вкусненькое, я направилась к скоплению людей, окружавших стол Косты и фон Бисмарка.

— … катастрофический налоговый план, который приведет к экономическому хаосу…

— … конечно, мистер Коста, для всех этих расходов должен быть выход? Мы не можем продолжать финансировать эти войны…

— … правда насчет отсутствия у них технологического оружия? Я хотел спросить…

Пока мужчины из Чапел-Фоллс так болтали, что ввели этих двоих в кому, а женщины наклонялись, чтобы показать свое декольте, я протискивалась сквозь густую толпу, не сводя глаз с приза — трехъярусного подноса, полного аппетитного песочного печенья.

Сначала я небрежно положила руку на стол.

Здесь не на что смотреть.

Затем я двинулась глубже к британским угощениям — центральному элементу.

Мои пальцы скользнули по квадрату, когда резкий голос обернулся в мою сторону.

— А вы?

Голос принадлежал Коже.

Вернее, Ромео Коста.

Он сидел, откинувшись на спинку стула, глядя на меня с дружелюбием нильского крокодила.

Забавный факт: они считали людей неотъемлемой частью своего рациона.

Я резко согнула колени в реверансе.

— Ох, простите. Где мои манеры?

— Не на подносе с песочным печеньем, это точно, — его голос был сухим и равнодушным.

Хорошо. Жесткая аудитория.

Но я пыталась украсть его печенье.

— Я Даллас Таунсенд из семьи Таунсендов.

Я одарила его теплой улыбкой, протягивая руку для поцелуя. Он оценил ее с отвращением, игнорируя жест.

Совершенно непропорционально моему предполагаемому преступлению.

— Ты Даллас Таунсенд? — оттенок разочарования исказил его благочестивое лицо. Как будто он ожидал совсем другого.

То, что он вообще чего-то ожидал, было натяжкой.

Мы не вращались в одних и тех же кругах. На самом деле я была на девяносто девять процентов уверена, что этот человек двигался только квадратами. Он был парнем с острыми краями.

— Последние двадцать один год, — я посмотрела на песочное печенье.

Так близко и в то же время так далеко.

— Мои глаза здесь, — выдавил Коста.

Фон Бисмарк усмехнулся и схватил самый большой квадратик, возможно, назло мне.

— Она милая, Ром. Настоящий питомец.

Милая? Питомец?

Что он имел в виду?

С большой неохотой я скользнула взглядом вдоль стола, от песочного печенья к лицу Ромео.

Он был таким красивым.

А еще ‒ мертвый в глазах.

Он наклонился вперед.

— Ты уверена, что ты Даллас Таунсенд?

Я постучала себя по подбородку.

— Хм, теперь, когда я подумала об этом, я хотела бы изменить свой ответ на Хейли Бибер.

— Это должно быть смешно?

— Это должно быть серьезно?

— Ты тупишь.

— Ты начал это.

Вздохи доносились со всех уголков стола.

Однако Ромео Коста выглядел скорее равнодушным, чем обиженным.

Он откинулся на спинку кресла, коснувшись предплечьями каждой ручки сиденья. Поза и его идеально сшитый костюм придавали ему ауру немногословного короля с привкусом войны.

— Даллас Мэриэнн Таунсенд, — Барбара Элвин-Джой бросилась вперед, чтобы вмешаться. Мать Эмили была сопровождающей на мероприятии. Она, как и все остальные, слишком серьезно относилась к работе. — Я должна попросить твоего отца вывести тебя из бального зала прямо сейчас за то, что ты так разговариваешь с мистером Костой. Это не путь Чапел-Фолс.

В случае с Чапел-Фолс всех рыжих в этом городе сожгут на костре.

Я сделала вид, что опустила голову, очерчивая ногой круглое песочное печенье на мраморе.

— Простите, мэм.

Я не сожалела.

Ромео Коста был придурком.

Ему повезло, что у нас была аудитория, иначе он получил бы нефильтрованную версию меня.

Я повернулась, собираясь покинуть помещение, пока не вызвала еще больший переполох, а папа аннулировал мою черную карточку.

Но затем Косте просто нужно было снова заговорить.

— Мисс Таунсенд?

Бибер, для тебя.

— Да?

— Придется извиниться.

Повернувшись на каблуках, я сердито посмотрела на него со всей яростью, которую смогла собрать.

— Ты под кайфом, если думаешь, что я изви…

— Я имел в виду, что мне следует извиниться.

Он встал, застегивая пиджак одной рукой.

Ой.

Ой.

Десятки глаз метались между нами.

Я не была уверена, что происходит, но действительно думала, что мои шансы заполучить песочное печенье увеличились в десять раз.

Кроме того, мне действительно нужно было использовать его талант быть уверенным в себе, даже когда он извинялся. Извинения всегда заставляли меня чувствовать себя такой беспомощной.

Коста, с другой стороны, относился к извинениям как к инструменту, позволяющему подняться выше по иерархии людей. Он уже казался совершенно другим видом, чем его сверстники.

Я скрестила руки на груди, игнорируя все, чему меня учили на уроках этикета, как обычно.

— Ага. Я бы приняла это.

Он не улыбнулся.

Даже не посмотрел на меня.

Скорее, он смотрел прямо сквозь меня.

— Прошу прощения за то, что усомнился в твоей личности. По неосведомленным причинам я думал, что ты будешь… другой.

Обычно я спрашивала, кто ему что сказал, но мне нужно было сократить свои потери и бежать, прежде чем мой рот навлечет на меня еще больше неприятностей. Была причина, по которой я продолжала жевать что-то восемьдесят процентов времени.

Кроме того, я не могла смотреть прямо на этого мужчину, не чувствуя, что мои ноги сделаны из пудинга быстрого приготовления.

Мне не понравилось, как он меня одурманил.

Или как моя кожа покраснела, где бы ни остановился его взгляд.

— Хм, конечно. Это нормально. Случается с лучшими из нас. Наслаждайтесь вечером.

С этими словами я направилась обратно к своему столику.

К счастью, папа пробыл на ужине в отличном настроении, беседуя о делах со своими друзьями. Барбара, должно быть, не отреагировала на мой намек с наркотиками, потому что вскоре после четвертого входа отец разрешил мне танцевать.

И я танцевала.

Сначала с Дэвидом из церкви.

Затем был Джеймс из старшей школы.

И, наконец, Гарольд с соседней улицы.

Они раскручивали меня, опускали в нескольких дюймах от мраморного пола и даже позволили мне станцевать несколько вальсов.

В общем, я почти восстановила уверенность в том, что вечер удался. Пока Гарольд не склонил голову, когда наша песня закончилась, и я не села на свое место.

Потому что, когда я повернулась, Ромео Коста снова был там.

Как вызванный демон.

Примерно в двух дюймах от моего лица.

Возлюбленная Мать Мария, почему грех всегда должен быть таким соблазнительным?

— Мистер Коста, — я положила руку на голую ключицу, — извините, у меня кружится голова и я устала. Я не думаю, что смогу...

— Я возьму на себя инициативу, — он подхватил меня, паря ногами над полом, и начал вальсировать со мной без моего участия.

Здравствуй, красный флаг размером с Техас.

— Будь добр, опусти меня, — попросила я сквозь поджатые губы.

Его хватка на моей талии усилилась, контур его мышц поглотил меня.

— Пожалуйста, отбрось дамский вид. Я видел выступления Оливии Уайлд более убедительными.

Ох.

Я отчетливо помнила, что хотела отбелить глаза после просмотра «Эффекта Лазаря».

— Спасибо, — я расслабила мышцы, заставляя его держать весь мой вес или заставить меня обмякнуть на мраморе. — Быть респектабельным членом общества, честно говоря, утомительно.

— Ты пришла к моему столу за песочным печеньем, не так ли?

Возможно, любая другая девушка будет отрицать это сквозь зубы. Так получилось, что мне нравилась мысль о том, что он не является для меня главной достопримечательностью.

— Да.

— Они были впечатляющими.

Я посмотрела на его стол через его плечо.

— Там еще есть.

— Очень проницательно, мисс Таунсенд, — он закрутил меня с пугающим мастерством танцора бальных танцев. Я не была уверена, тошнило ли меня из-за того, что он двигался слишком быстро, или из-за того, что я была в его руках. — Я не думаю, что тебя заинтересует шампанское к нему? Мы с Оливером только что купили бутылку «Кристалл» тысяча девятьсот девяностого года.

Эта штука стоила тринадцать тысяч долларов.

Конечно же, я была не против.

Я попыталась соответствовать его безразличному тону.

— На самом деле, я думаю, что бокал был бы идеальным дополнением к песочному печенью.

Его лицо оставалось бесстрастным и неподвижным.

Господи, что понадобится, чтобы вызвать у этого человека улыбку?

Я смутно осознавала, что люди смотрят на нас.

Мне пришло в голову, что мистер Коста не танцевал ни с кем, кроме меня. Мне стало не по себе.

Саванна и Эмили упомянули, что он был здесь не из-за матча, но они также сказали мне, что коричневые коровы давали шоколадное молоко, когда мы были в детском саду.

Очевидно, они были ненадежным источником информации.

Я прочистила горло.

— Есть кое-что, что ты должен знать, — он посмотрел на меня сквозь свои светло-серые глаза, выражение его лица говорило мне, что не может быть чего-то, что я знала, чего не знал он. — Я помолвлена, поэтому, если ты хочешь познакомиться со мной…

— Узнать тебя ‒ наименьшее из моих намерений.

Пока он говорил, я впервые заметила крошечный шарик жевательной резинки, раздавленный между его зубами.

Мята, судя по запаху.

— Слава Богу, — я расслабилась в танце, — я не люблю отказывать людям. Это просто извращение, понимаете?

Мне не нравилась идея жениться на Мэдисона Лихта, но я и не ненавидела ее.

Я знала его всю свою жизнь. Как единственный ребенок соседа папы по комнате в колледже, он появлялся во время каникул и случайных званых обедов.

Все в нем было адекватным.

Достаточно привлекателен.

Достаточно богат.

Адекватно воспитан.

Однако он терпел мою причудливость. Кроме того, его восемь дополнительных лет придали ему блеск опытного человека.

Мы ходили на два свидания, где он ясно дал понять, что позволит мне жить так, как я хочу. Редкость среди договорных пар в Чапел-Фолс.

Ромео Коста уставился на меня так, словно я сбросила на его порог горящую какашку, которую ему нужно было растоптать.

— Когда свадьба? — в его голосе была насмешка, плотно окутанная бархатом.

— Без понятия. Наверное, когда я закончу школу.

— Что ты изучаешь?

— Английская литература в «Эмори».

— Когда ты выпускаешься?

— Когда я перестану проваливать свои семестры?

Горькая улыбка тронула его губы, как будто он понял, что это должно было развлечь его.

— Как тебе это нравится?

— Никак.

— Что ты любишь, кроме песочного печенья? — казалось, он шутил со мной, чтобы я не ушла.

Я понятия не имела, почему.

Не похоже, чтобы ему так сильно нравилось мое общество.

Тем не менее, я серьезно задумалась, так как мне не нужно было концентрироваться на том, чтобы делать правильные шаги. Он делал всю работу за нас двоих.

— Книги. Дождь. Библиотеки. Еду в одиночестве ночью с моим любимым плейлистом на заднем плане. Путешествия ‒ в основном ради еды. Но исторические вещи тоже приличные.

В Чапел-Фоллс меня знали как девушку, которая целыми днями перерабатывала папины деньги в роскошные сумки, посещала модные рестораны и выискивала все достойные романы в Библейском поясе.

Общеизвестно, что у меня не было достойных устремлений. Но сплетни не знали главного.

У меня было одно тайное желание.

Тайное желание, которое, к сожалению, требовало исполнения от мужчины.

Больше всего на свете я хотела быть матерью.

Это казалось таким простым. Таким достижимым. И все же для такой цели требовались важные шаги, ни один из которых я никогда не приближалась к выполнению в душном Чапел-Фолс.

— Ты очень откровенна.

Он не сказал это так, будто это хорошо.

— Ты очень любопытен, — я позволила ему окунуть меня, даже когда это сблизило нас. — Что тебе нравится? — спросила я через некоторое время, потому что это было вежливо.

— Несколько вещей, — он кружил нас быстрыми кругами прямо мимо Саванны с отвисшей челюстью. — Деньги. Власть. Война.

— Война? — я задохнулась.

— Война, — подтвердил он. — Это прибыльный бизнес. Также устойчивый. В мире всегда идет война или страны готовятся к ней. Это экстраординарно.

— Для политиков, может быть. Не для страдающих. Дети пачкают кровати от страха. Пострадавшие, семьи, страдающие…

— Ты всегда такая утомительная или ты приберегла эту речь на конкурсе красоты специально для меня?

После того, как я потеряла дар речи из-за его наглости, я ответила:

— Все для тебя. Надеюсь, это заставит тебя почувствовать себя особенным.

Он лопнул жвачку.

Так по-джентльменски.

Нет.

— Встретимся в розовом саду через десять минут.

Все знали, что произошло в розовом саду.

Я поджала губы.

Его не было здесь последние пять минут?

— Я только что сказала тебе, что помолвлена.

— Ты еще не замужем, — возразил он. — Это твое последнее "ура" перед тем, как ты завяжешь узел. Твой момент слабости, пока еще не поздно попробовать что-то новое.

— Но… ты мне даже не нравишься.

— Тебе не нужно, чтобы я нравился тебе, чтобы позволить мне заставить тебя чувствовать себя хорошо.

Запрокинув голову, я уставилась на него, мои зрачки забегали в глазницах.

— Что именно ты предлагаешь?

— Передышку от этого умопомрачительного мероприятия.

Еще одно вращение.

Еще больше ударов хлыстом.

Или, может быть, это было от этого разговора.

Он говорил низким и ровным голосом.

— Полная конфиденциальность гарантирована. Десять минут. Я принесу песочное печенье и шампанское. Все, что тебе нужно принести ‒ себя. Вообще-то… — он сделал паузу, бросив на меня взгляд, — я был бы не против, если бы ты оставила свою индивидуальность за столом.

С этими словами он оторвался от меня посреди танца, поставив меня на пол.

Мой разум пошатнулся, когда я наблюдала за его спиной, пока он неторопливо удалялся. Я не понимала, что только что произошло.

Он предложил мне переспать?

Он казался потрясенным нашим разговором. Но, возможно, это была его установка по умолчанию. Ледяной, сдержанный и бесцеремонный.

Часть меня рассуждала, что я должна принять его предложение. Не до конца, конечно. Я берегла свою девственность. Но несколько неудачных попыток в темноте не повредит.

Не то чтобы Мэдисон сидел дома, работая над альбомом для вырезок нашей пары.

Я точно знала, что он гулял по всему округу Колумбия, наслаждаясь короткими интрижками с моделями и светскими дамами. Моя подруга Хейли жила через холл от него и рассказывала мне о женщинах, входящих и выходящих из его квартиры.

Я имею в виду, мы даже не были вместе официально. Мы созванивались раз в месяц, чтобы «узнать друг друга лучше», по просьбе родителей, но на этом все.

Такой человек, как Ромео Коста, был случаем раз в жизни.

Я должна воспользоваться этим.

Им.

И, может быть, он мог бы научить меня нескольким трюкам. Что-то, чем можно произвести впечатление на Мэдисона.

Кроме… песочного печенья.

Как только папа повернулся, чтобы поговорить с мистером Голдбергом, я бросилась в туалет. Я вцепилась в край раковины из известняка с золотым напылением и моргнула, глядя в зеркало.

Всего несколько поцелуев.

Ты делала это раньше с большим количеством мальчиков.

Он был таким новым, таким зрелым, таким утонченным, что меня даже не волновало, что он откровенно злой. Давайте начистоту ‒ мистер Дарси не был таким уж достойным обморока до последних двадцати процентов книги.

— Ничего страшного не случится, — заверила я свое отражение. — Ничего.

Позади меня смыли унитаз.

Эмили выбралась из кабинки нахмурившись и встала рядом со мной, чтобы вымыть руки.

— Ты курила то же самое, что официант дал твоей сестре? — тыльная сторона ее мыльной руки поднялась ко моему лбу. — Ты говоришь сама с собой.

Я уклонилась от ее прикосновения.

— Эй, Эм, ты знакома с Ромео Костой?

Она покачала головой, надувшись.

— Он и фон Бисмарк ‒ главные достопримечательности. Всегда окружены толпами людей. Я даже не смогла сфотографировать парня. Я видела, как ты танцевала с ним. Так повезло. Я бы убила за такую возможность.

У меня вырвался сумасшедший смех.

Я покачала головой.

— Куда ты идешь? — позвала она меня.

Делать что-то дикое.