Наказание

Дни, предшествующие нашей свадьбе, наполнены воспоминаниями, которые я никогда, никогда не хочу забыть.

Еще одна дегустация тортов, на которую Виктор заставил меня пойти просто потому, что сам этого захотел. Девичник с Арией, Харпер, Полиной и Верой. Сестра здесь до своего следующего путешествия, но я смогу наслаждаться ее обществом еще несколько недель.

Я выбираю вещи для девичника и получаю огромное удовольствие, особенно от кухонных принадлежностей.

Примерка платья с Верой и мамой. Я остановилась на потрясающем облегающем платье из атласа, отделанном кружевом ручной вязки. Платье имеет глубокий вырез, подчеркивающий грудь, и мягко струится по изгибам. Я чувствую себя принцессой Диснея, словно сошедшей с киноэкрана. Мои глаза сияют в зеркале, и я улыбаюсь.

— Мне нравится. Боже мой, оно идеально.

Я заставляю Виктора репетировать танцы и устраиваю фотосессию для помолвки. У нас не так много времени, но в нашем расписании буквально ничего нет, кроме следующего большого шага: связать себя узами брака.

У нас есть личные, тихие моменты вместе. Мы гуляем по нашей территории, держась за руки, обсуждая, куда поедем в свадебное путешествие. Жарим зефир у костра, где я перебираю с ним имена наших будущих детей, пока не составляем подходящий список.

За несколько дней до свадьбы я делюсь с ним тем, о чем думала уже давно.

Виктор откидывается на спинку стула, потягивая пиво. У меня на столике рядом с костром стоит одно из крафтовых сортов пива. Пепел от воспоминаний, которые он убрал из «святилища», как он это называл, поднимается вверх вместе с жаром огня.

— Итак, я тут подумала…

— М-м? — говорит он. — О чем?

— Ну… Ты знаешь, что я хочу детей. Я знаю, что ты тоже. Но я думала о твоем детстве, о твоей сестре, и… о деньгах, которые я получу, а у твоей семьи, как известно, денег больше, чем у Бога. — Свадебное платье, бриллиантовое кольцо, которое он мне подарил, и беглый взгляд на счета, которые теперь у нас общие, сделали это совершенно очевидным. — Ты так заботишься. Так хорошо ладишь с детьми, Виктор. И твоя семья потрясающая.

Он смотрит на меня с любопытством.

— И?

Я сглатываю. Почему-то мое сердце сейчас бьется очень быстро.

— Что, если мы… ну, знаешь… усыновим? Что, если мы усыновим детей, которым нужен хороший дом?

— Лидия, — серьезно говорит он. — Мы Братва.

— Виктор, — отвечаю я. — Я имею в виду, не показывай им свое оружие.

Он улыбается. Я обожаю, когда он улыбается. Мое сердце замирает.

— Мы будем хорошими родителями. Как Михаил и Ария. Харпер и Алекс. И Вера с Никко когда-нибудь станут.

— Мы будем. Потому что мы любим друг друга и знаем, каково это — не иметь этой любви, — я киваю. Мы будем окружать любовью и заботой любых детей, которых приведем в наш дом. — И, — добавляю я с серьезным кивком, — ты сразу обгонишь своих братьев в гонке за то, у кого больше детей. Как будто сразу финишируешь.

Виктор фыркает, допивает пиво и ставит бутылку.

— Вот теперь ты отлично заговорила. Давай посмотрим, малышка.

Я прижимаюсь к его руке.

— У меня такое чувство, что я могу сказать тебе, что хочу пробежать марафон, усыновить целый выводок щенков, продать этот дом и переехать в один из тех домов на колесах или открыть передвижную пекарню, а ты просто улыбнешься мне и скажешь «да».

Виктор прижимает меня к себе и целует в макушку.

— Конечно, сказал бы. Хотя, не уверен, что целый выводок щенков и дом на колесах одновременно — это мудро.

Я смеюсь вместе с ним.

— Я говорил тебе, Лидия, — тихо говорит он, его глаза становятся мягкими, отблески пламени отражаются в его взгляде. — Я всегда хотел только тебя. И теперь ты моя, — я наклоняюсь и касаюсь губами его губ. Сердце замирает, и я думаю, что впервые действительно, по-настоящему верю ему.

Лежу в его объятиях, пока он еще раз уверяет меня: — Ты — все, что я когда-либо хотел, и все, что я когда-либо буду хотеть.

Я лежу в его объятиях, блаженно счастливая. Мне больше не нужно бежать. Больше не кажется, что я должна постоянно оглядываться, ожидая, что следующая волна сомнений или неуверенности накроет меня. Его слова залечивают годы моей неуверенности и душевной боли. Прошлое больше не держит меня в своих тисках.

Прижимаясь ближе, чувствую, как ровно бьется его сердце вместе с моим.

— Я так много времени провела в бегах, — шепчу я, — но теперь чувствую, что могу наконец… остановиться. Как будто я наконец дома.

Его руки крепче обнимают меня.

— У всех нас есть шрамы, Лидия, — говорит Виктор. — Но они не определяют нас. Они напоминают нам о том, через что мы прошли и как стали теми, кто мы есть сегодня.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

— И я люблю тебя.

Он держит меня.

Мы лежим у костра, с прошлым позади и неизведанными годами впереди. Я чувствую, что впервые в жизни… я счастлива. Впервые в жизни я свободна.