(Не)Мой (Не)Моя (СИ)

Глава 25

Яна

С Артемом мы не виделись и не созванивались уже четыре дня. Сеансы у нас раз в неделю, как и встречи-задания — ничего нового не произошло, все по плану. Но он мог написать, я ответить: слово за слово, общение, флирт. Нет, мы давно не были просто терапевтом и пациентом. Я не знала, кто мы, но ломку чувствовала. Меня тянуло к нему, физически очень тянуло. Дело не только в хорошем сексе: мне нравилось дразнить его, соблазнять, увлекать собой. Это тоже было частью моей терапии. Только сама тоже подсела.

— Яна Николаевна, здравствуйте, — ко мне снова начал подкатывать наш преподаватель психологии Сергей Павлович. Очень активно. Только мне вообще было не до него. Пусть со своими кудряшками и восторженными глазами лесом идет. — У меня есть два билета в театр…

— Сходите обязательно, — подняла голову и откинулась в кресле, — с кем-нибудь другим, — улыбнулась очаровательно. Сергей Павлович и раньше проявлял ко мне интерес, но последний месяц все время пороги обивал, а его взгляд постоянно на мне. Надеюсь, не маньяк.

— Ты до сих пор на меня обижаешься? — пытался сделать грустное лицо. Он симпатичный и обаятельный, но какой-то маленький мальчик, не мужчина.

Я отъехала от стола и скрестила длинные ноги. Сергей Павлович гипнотизировал их. Мне было забавно наблюдать, как легко подсаживались мужчины, даже врачеватели душ (психологи!) на женскую сексуальность. Я ведь осталась той же внешности, как и при нашем первом знакомстве. Что же сейчас изменилось? Мои ноги не стали длиннее, а юбка короче. Но я изменилась внутренне: начала ощущать себя не просто привлекательной, а желанной; приняла себя, открыто улыбалась и не стеснялась смеяться, мой взгляд стал иным. Я нравилась себе в первую очередь. Я королева. Да, вот так! Если ты любишь себя, другие это тоже чувствовали.

Каминский на всю аудиторию назвал меня скучной и пресной, и был прав. Тогда — да. Но никто не смотрел на меня как-то не так, не хихикал, не подкалывал: потому что я преподаватель или больше не производила впечатления занудной женщины?

— Сергей Павлович, вы снова к нам? — в преподавательскую иностранных языков зашла моя коллега. Она была влюблена в него, поэтому на меня смотрела без особой симпатии. Когда я была директором, со мной делили исключительно власть, здесь я стала слишком яркой, незамужней и свободной. Уверена, в кулуарах могли шептать, что ищу мужика. Но ведь я не ищу, я нашла. Сексолога. Другие меня сейчас не интересовали.

— Мария Андреевна, — обратилась к ней, — тут у Сергея Павловича билеты в театр, — и подмигнула ему, — а компании нет.

— Я бы с удовольствием, — ответила она. А наш психолог растерялся. Он слишком вежлив, чтобы отказать и слиться.

— А вы, Яна Николаевна… — пытался ко мне апеллировать.

— А она идет со мной, — в дверях появился Каминский. Неожиданно. Вот так и рождаются слухи. Хотя… Да пускай! Не самые плохие, между прочим. — Жду в машине, — обвел всех взглядом и остановился на мне. Обычно ходил под маской ленивой расслабленности, сейчас аура сигналила напряжением. Казалось, что на кожаной куртке, усыпанной мелкой крошкой дождя, влага вскипала и моментально испарялась.

Я взяла сумку, накинула короткое пальто, попрощалась с коллегами, не замечая заинтересованных и даже шокированных взглядов. Каминский потерял осторожность и проявил эмоции, их заметили. Даже очень опытные психологи во всех областях были людьми. Немножко людьми.

— Что-то случилось? — села в черный гелендваген. Артем смотрел вперед, плотно сжимая губы. — Ты напряжен.

Он медленно повернулся ко мне, смотрел так, что мурашки под кожу пробрались, холодили внутренности и одновременно поджигали их.

— Артем… — успела ахнуть, прежде чем он сгреб меня в охапку и прижался к губам. Целовал жадно и грубо, ладонь нырнула под юбку и агрессивно прошлась по бедру, останавливаясь на ягодице. — Что это было? — он так же резко отпустил меня.

— Проверял кое-что.

— Что же? — нетерпеливо подталкивала его.

— Сможем ли мы продолжать терапию, — задумчиво барабанил по кожаному рулю.

— И? — внутренности скрутило. Если нет, то будет сложно. Не было у меня ощущения, что я готова расстаться со своим врачом. Но оно появится. Точно появится! Просто еще рано.

— Мы просто ее немного изменим, — повернулся и прожег меня взглядом. — Я допустил ошибку, Яна. Но… Это уже случилось. Будем работать.

— Я первая, с кем ты переспал на терапии?

Мне было интересно. Не то чтобы хотела услышать, что я особенная, просто любопытно, держится ли он в рамках профессиональной этики.

— Врачебная тайна, — строго заявил и положил на панель два билета куда-то. Я взяла их в руки: приглашение на закрытую премьеру оперы в Мариинском театре.

— Это вроде бы не наш формат? — удивленно подняла глаза.

— Во-первых, я люблю оперу.

Я запомнила. Еще один маленький штрих к его образу.

— Во-вторых, пора тебе заявить о себе всем призракам прошлого. Да и мне вместе с тобой.

— А у тебя какие?

— Отец, — коротко, емко и максимально открыто. Мы не просто не обсуждали с Каминским его личную жизнь, он даже в неформальном общении не упоминал никого из семьи Каминских.

В пятницу я собиралась на премьеру. Аня останется с Ромой на ночь, хотя я и не планировала задерживаться до утра. Но буду однозначно поздно. Опера часа три, а с двумя антрактами и дирижером, который любил опаздывать, все четыре. Затем еще фуршет с шампанским и живое общение с артистами.

Уверена, будет много знакомых. Мирослав с Ликой тоже. Нагорные оказывали спонсорскую помощь театру и занимались реставрацией и ремонтом. Мир будет самым важным гостем.

Я надела длинные серьги с бриллиантами и осмотрела прическу. Небрежный, почти свободный пучок открывал длинную шею. Декольте было низким, но я не стала привычно прятать белесую полоску за подвесками или громоздкими колье. Я надела золотой чокер в тон туфлям.

— Тебе идет смокинг, — сделала комплимент своему спутнику, когда поднимались по ступеням в зал для почетных гостей. На входе стояли охрана и хостес с шампанским.

— Тебе идет быть без одежды, — буднично вернул комплимент Каминский.

— Да, — согласилась, — но без одежды еще прохладно, — слегка зевнула.

Я кивала и здоровалась с многочисленными знакомыми и еще более многочисленными малознакомыми людьми. Меня привыкли видеть в качестве супруги Мирослава Нагорного, поэтому сейчас я ловила удивленные и заинтригованные взгляды, как и мой спутник. С учетом, что я сама знакома с губернатором и не раз была на совместных мероприятиях, Артема Каминского я не знала. На него смотрели. Да и было, на что посмотреть.

В центре зала поднялась суета: мы подошли поближе. У рояля натянута красная лента, а рядом Мирослав, Владимир Каминский, чиновники, именитый директор театра, какая-то массовка за спинами и почему-то Соня Загоева.

Я помнила ее, естественно, хотя не видела давно. Тонкая, высокая, белокожая, с гладким пучком темных волос и плавной грацией балерины. Она вошла в девичью пору, а вечернее платье добавляло внешности некоторую взрослость. Но, по сути, совсем девочка, а рядом с высоким и крепким Мирославом — вообще ребенок.

Губернатор взял слово, но под аплодисменты быстро передал главному меценату города. Теперь это звание официально перешло к моему бывшему мужу. Ему тоже шел смокинг, но это не новость для меня (сколько раз помогала ему надеть бабочку — не сосчитать), как и убранные назад волосы. Мирослав редко так укладывался — наверное, стилисты постарались. Он выглядел очень серьезным и собранным, только в глазах — скука и усталость. Явно не в восторге от миссии, на него наложенной.

— Добрый вечер, дамы и господа, — обвел взглядом зал. Я пригубила шампанского, держась за локоть Артема. Мы с Мирославом встретились глазами. Они у нас обоих серые, только его темнее. Он мне приветственно кивнул. Я едва заметно отсалютовала бокалом. Мы ведь цивилизованные бывшие. — Рад, что под крышей этого храма искусства собралось столько достойных людей…

Еще несколько дежурных фраз, и ему протянули ножницы, чтобы разрезать ленту, тем более, уже прозвучал первый звонок. Мир взял их и поднял глаза. На меня поднял. Раньше он передал бы ножницы мне, а сейчас… Его бывшей-будущей я рядом не видела, но рядом восторженными девичьими глазами смотрела девочка Соня. Он протянул ножницы ей — она разрезала ленту. Вот так.

— Все нормально? — Артем бросил на меня выразительный взгляд. Я задумалась: всерьез ревновать к девочке мне было сложно, правда, сейчас возраст — это условность. Она молодая, тонкая и звонкая, а Мирослав мог быть тем самым принцем из грез, красивым, благородным, на дорогущем железном коне. В него можно влюбиться даже с разницей в двадцать лет. Но Мир никогда не был падок на малолеток, особенно если они дети его сотрудников и друзей.

Хотела бы я, чтобы Мирослав бегал за мной, обивал пороги, задаривал подарками и уверял в своей любви? Эгоистичная часть меня — возможно, но мой бывший муж умел быть понятливым, и я ему за это благодарна. Теперь мне все это не нужно. Поздно. Мне нравилась моя жизнь сегодня!

— Нормально, — кокетливо коснулась его щеки ногтями. — Твой отец идет к нам, — заметила Каминского-старшего.

— Артем! — он был рад видеть сына. — Яночка… — удивлен, да. Глаза бегали и кого-то искали. Вероятно, думал, не испортит ли ему карьеру роман сына с бывшей женой Нагорного…

— Не беспокойтесь, — подала руку для поцелуя, — мы с мужем расстались мирно.

Артем усмехнулся, а его отец покраснел. Ну что же поделать: он зависим от Нагорных. От них многие зависели в этом городе.

— Третий звонок, — Артем пощекотал губами мое обнаженное плечо и повел ко входу к ложам.

— Сын… — услышала в спину. Артем не обернулся.

— Что у вас произошло? — спросила, когда помог мне устроиться в боковой ложе. Я достала бинокль, разглядывая гостей.

— Не твое дело, Яна.

Грубо. Как специалист, он порой использовал свое фирменное хамство, но это знак мне, что личное между нами закрыто. Я делилась с ним многим, но это входило в схему терапии. Меня ни в голову, ни в сердце Каминский не пускал.

— Возбудилась? — наклонился ко мне, шепча в ухо, обжигая дыханием кожу на шее. Рука неожиданно легла мне между ног. Мы в ложе были не одни, поэтому я от неожиданности выронила бинокль.

— С чего я должна была возбудиться? — прошипела кошкой и скинула его руку.

— Тебе нравится пожестче, — уверенно заключил. — Не знала?

Я сглотнула. Меня не заводили грубость и хамство в принципе. Но меня заводили его грубость и хамство — это важное уточнение, но Артему об этом знать необязательно.

— Кстати, — уже играли увертюру, — ты в трусах?

Так, для ценителя оперы он слишком часто отвлекался!

— А ты без? — поинтересовалась. — Прибор к ноге привязал?

Каминский тихо рассмеялся — оценил комплимент ниже пояса.

— Снимай.

— Прямо здесь?

— Тс-с-с, — попросила женщина, сидевшая наискосок от нас. Бабушка даже, жуткая сплетница, помню ее. — Вы либо потише, либо уж погроме, — и рассмеялась. Жажда сплетен — она такая.

— Яна, ты очень плохая девочка, — услышала прямо в ухо. — Ты заметила, что не возмутилась предложению?

— Я встречное приготовила: ты тоже снимай трусы.

Он хохотнул. Все, выгонят нас. Точно.

— И куда мне их? В карман? — тихо возмутился. — Да и яйца висеть будут. Неудобно.

Я неожиданно для самой себя запустила руку к его паху и пощупала. Не я одна возбудилась.

— В антракте схожу, — переключилась на оперу.

— В антракте очередь, — возразил справедливо.

Взгляд соскользнул в царскую ложу. Я увидела Руслана с женой, губернатора с новой молодой спутницей. Мирослава с Соней — они сидели на самом почетном месте. Она смотрела не на сцену, на него. Ее родителям нужно задуматься относительно этих взглядов, а Мирославу — о своей репутации. Он ведь так пекся о ней…

Неожиданно Мир повернулся именно к нам и остановил бинокль, разглядывая нашу ложу. Либо у меня уже мания преследования. Я поднялась. Пойду-ка я сниму трусы!

В туалете женщин не было, только уборщица протирала зеркала. Я зашла в кабинку, достала влажные гигиенические салфетки из секс-шопа: они именно что для интимной гигиены, а после флирта с моим саркастичным врачом нужно в порядок себя привести, ну если собиралась щеголять без белья.

Я как раз спрятала их и, выходя, пыталась защелкнуть замок, когда наткнулась на спину, обтянутую черным смокингом. Сумка выпала, а все добро разлетелось по паркету.

— Яна… — Мирослав говорил с кем-то по телефону, но быстро завершился и, присев, осмотрел мое добро. Телефон, помада, ключи, салфетки, два презерватива и шелковые стринги. — Рад, что следишь за здоровьем, — бросил в мою сумку изделие номер два и взялся за трусы. — Яна, надень их, пожалуйста.

— Мирослав, пожалуйста, позволь мне самой решать, — мы с ним очень культурно общались на не самые культурные темы.

— Прохладно здесь. Простудишься.

— А я чаем ЕЕ напою, — прикусила губу, посмеиваясь над пикантной абсурдностью заявления.

— Яна, не заставляй меня делать это самому.

— Мир, ты реально трусы на меня натянешь? — я весело и звонко рассмеялась. Картина маслом!

— Реально, — поднялся и, взяв меня за руку, по-хозяйски подтолкнул в уборную.

— С ума сошел?! — мы оказались в кабинке, которую Нагорный тут же запер. Ни слова не говоря, достал трусы из кармана и опустился мне в ноги. Я ошеломленно наблюдала, как главный человек этого вечера, меценат всея Петербурга, надевал на меня белье!

Мирослав задрал мне юбку и остановился ровно сантиметров за пять до места назначения. Он стеклянным взглядом гипнотизировал мой лобок, а пальцы усиливали давление на бедрах. Его кадык дернулся, и Мирослав довел дело, точнее, трусы, до конца.

— Доволен? — вздернула бровь. Ситуация абсолютно ненормальная, абсурдная для разведенных людей, которые отпустили друг друга, но мы стояли рядом, дышали близко, думали шумно.

Мирослав неожиданно снова опустился мне в ноги: пальцы нырнули под платье и содрали трусы с треском рвущейся тонкой бретельки. Поднялся, сжимая их в одной ладони, другой коснулся ложбинки груди, повел вверх и обхватил пальцами горло. Я только вздернула подбородок и улыбнулась. Его страсть, похоть, вожделение — только его проблемы.

— Иди, Яна, — отпустил меня и лбом со стоном уперся в стену.

— Я бы не советовала, — намекнула на санитарию. — Гигиена.

— Иди, не доводи, блядь, до греха! — глухо ругался.

Я погладила его по плечу и поцеловала в щеку:

— Оставь их себе. Можешь даже использовать для мастурбации… — и вышла.

Да, Мирослав Константинович, я больше не удобная женщина: куда подвинул, там и стою. Я НЕУДОБНАЯ. Поэтому от меня максимум — ношенные трусики.

— Эй! — взбрыкнула, когда меня затащили назад, а дверь туалета снова с силой захлопнулась. Мирослав прижимался ко мне сзади, вдавливая в мои ягодицы возбужденный член. — Не смей… — сглотнула, через шелк платья ощущая его пальцы на своих нижних губах. — Мир… — он развел их, скользя и надавливая. Тягучей влагой моих собственных соков измазались бедра, а низ живота наливался знакомой тяжестью. Это не секс, но бывший муж очень успешно его имитировал.

— Я себе обещал, что тебе в трусики не полезу, — хрипло на ухо, — но ты же без них, верно? Де-факто.

— А де-юре ты мудозвон! — поняла, что теряю контроль. — И вообще, у меня есть мужчина, который подарит мне охренительный оргазм, и это не ты! — выпалила в сердцах. Мирослав остановился так неожиданно и отошел настолько резко, лишая опоры, что я, покачнувшись, схватилась за ручку, удерживаясь от падения.

— Прошу, — распахнул передо мной дверь, — удачных оргазмов.

— Обиделся? — последнее слово будет за мной.

— Да пошла ты, — захлопнул дверь и снова закрыл замок. Я громко рассмеялась. Обиделся.

Вернулась в ложу не сразу, сначала успокоилась и избавилась от испарины над губой и в декольте: здесь не жарко, но дышать до сих пор сложно. Адреналин шпарил по коже, все вибрировало внутри, опера вообще больше не интересовала.

— Давай, — лениво протянул руку Каминский, — чтобы не было соблазна надеть.

— А нету, — тихо призналась и развела руками. — Забрали.

— В каком смысле? — сузил глаза.

— В прямом. Мои трусы не прошли фейс-контроль, — взяла бинокль и посмотрела в царскую ложу. Не вернулся. Захотелось смеяться. Каминский достал свой и проследил за траекторией моего взгляда.

— Ты возбуждена, Яна, — коснулся шеи сзади, там, где волосы на загривке поднимались. Я прикрыла глаза, ощущая эту невинную ласку напряжением во всем теле. Наверное, сегодня я должна быть очаровательной, обольстительной, сексуальной Яной Безтрусой, но мне дышать было сложно от тяжести в животе, давившей на нервные окончания.

— Я тебя хочу, — открыла глаза и повернула голову. Нас услышали. И плевать!

Каминский подал мне руку, и мы вместе вышли из зала. Я помнила: десять сеансов, никаких отношений, не увидимся потом. Но в Артеме было нечто, что привлекало вопреки всем будущим возможным сердечным терзаниям. Это не сублимация: меня тянуло к нему, но это что-то совсем иное, отличное от испытанного с бывшим мужем. Там все слишком сложно. А я не хотела сейчас сложно.

Теперь отчасти понимала Мирослава: не всякой тяге можно сопротивляться. Это не оправдание его поступка, просто замечание. Ведь разница в том, что я свободна и могла не сопротивляться влечению, но контролировать ситуацию должна. Я надеялась, что не потеряю этот контроль.

— А ты? — произнесла вслух.

— Что я? — Артем как раз открывал мне дверь такси.

— Контролируешь себя? — тихо спросила. Что я хотела услышать?

— Да, — ответил сухо и правдиво, несмотря на жаркий поцелуй в шею, сопровождавший ответ. Ответ верный и… Неверный.

Машина плавно вливалась в поток, а я, бросив шальной взгляд в окно, неожиданно заметила девочку Соню. Она в своем вечернем платье плакала за одной из колонн…