(Не)Мой (Не)Моя (СИ)

Глава 26

Мирослав

— Сучка! — выругался сквозь зубы, прижавшись лбом к двери сортира. Эмоции били через край, ревность разъедала, а отпечаток ее губ все еще горел у меня на щеке. Тактильно. Это было даже больше, чем имитация секса и прикосновения через одежду. Это кожа к коже, чистый разряд молнии, без всякой защиты.

Я глубоко вздохнул, готовый выть волком в потолок: стоически пытался удержаться от рукоблудия в храме искусства. Дрочить в туалете театра — докатился! Но черт, яйца болели от тяжести, а член готов проткнуть ширинку.

Я достал блестящий шелк и приложил трусики к лицу. Запах женщины. Нет и не было ничего приятнее, чем аромат женственной сексуальности. Мед, мускус, эротика. И сирень. У Яны именно сирень.

Я дотронулся до саднящего неудовлетворенностью паха, просто хотел член поправить, но напряжение слишком сильное.

— Вот блядь… — тихо выругался, содрогаясь в конвульсиях оргазма. Позорище! Кончил в трусы, как желторотый юнец. Вот тебя и дядя тридцать восемь годиков. Хоть плачь! Еще и в мокрых трусах два акта сидеть.

— Ой! — услышал женское. Поднял голову. Соня.

— Ты почему здесь?

Бля, это же женский туалет. Удивительно, что она вообще одна здесь! Видимо, дамы не писали до антракта.

— Извини, — сухо бросил, подходя к раковине и включая воду, — перепутал, — вытер салфеткой руки, к выходу направился.

— Мирослав, — Соня окликнула. — Я видела тебя с женой. С бывшей женой.

— Следила? — сузил глаза. Мне этого не нужно. Яне — тем более. Ее имя не должны полоскать в кулуарах местные сплетницы. Пусть хоть сотню оргазмов с другим бросит мне в лицо. Это наше личное, и оно не должно стать достоянием общественности.

— Я просто…

— Ты просто вернешься в зал, — прервал строго, — и после оперы сразу отправишься домой.

— Мирослав… Я… Мир… — и она бросилась ко мне. Обнять, поцеловать пыталась. Да ёб!

— Ну-ка, — оторвал от себя. — Ты что устроила? — сжал худые плечи и встряхнул. Нет, мне такого счастья не надо!

— Вы такой красивый, — выдала с девичьей непосредственностью. — Я подумала, что раз пригласили, то тоже симпатична вам…

Я смотрел на этого вчерашнего ребенка и не понимал, где и когда так провинился перед Богом: почему он меня постоянно наказывает и испытывает? Меня никогда не интересовали девочки. Никогда. Она же мне в дочери годится! Двадцать лет разница!

— Так, в зал бегом. Предупреждаю сразу: мне придется поговорить с твоим отцом.

Мы с Русланом друзья, плюс моя безопасность — его работа. Между нами не должно быть недосказанности. Тем более такой! Мало ли, что эта малолетка наплетет Русу завтра: у меня самого дочь, знаю, как эти милые папины принцессы могли подставлять людей, невинно хлопая глазками.

— Пожалуйста, не нужно! Пожалуйста! — Соня реально испугалась, но у меня прививка от женских манипуляций слезами и чувством вины. Хоть за что-то Лике можно сказать спасибо. — Он меня убьет!

— Тебе повезло, дура! — психанул я. — Не факт, что другой дядька не выеб… — вовремя осекся. — Не сделал бы с тобой плохого. Отец вправит тебе мозги.

Соня расплакалась и, оттолкнув меня с дороги, выбежала. Я не бросился за ней. Хватит. Больше я не спасаю дам в беде. Это не приносит ничего хорошего.

Я вышел и увидел, что девочка выбежала на улицу: спустился и попросил охранника присмотреть за ней. Сам позвонил ее отцу. Нужно решить все сейчас, пока это еще решаемо.

— Рус, тут такое дело…

Не думал, что придется с другом о таком говорить. Он же отец Сони. Я сам папа дочери!

— В общем, Сонька твоя мне тут в любви объяснялась, — не знаю я, как о таком говорить!

— Не понял, — у Руслана бычка автоматически пошла.

— Рус, я бы никогда. Она же ребенок! Я видел, как она росла! Не знаю, что на нее нашло. Тебе говорю, потому что ты мой друг, — и протянул ему руку. Между нами должно сохраниться доверие, иначе работать вместе мы больше не сможем, как и дружить.

— Я знаю, — он крепко пожал мне руку. — Где она?

— На улицу пошла. За ней охрана присматривает.

Руслан убежал вниз по лестнице, я вернулся в зал: взял бинокль и посмотрел в сторону наверх — Яна ушла. Ушла вместе с Каминским. Очевидно, за своими оргазмами, да еще и без трусов. Тоже дура! Не май месяц на улице! Бля.

Следующую неделю мы плотно работали в связке с Москвой и лично Артуром, чтобы пресечь все слухи о слабости Петербурга. Нужна прилюдная «казнь», чтобы укрепиться на троне. Бред, конечно. По современным меркам — чисто средневековье, но законы стаи обязывали.

С Русланом тему его дочери не поднимали, но я знал, что он отправил ее в отпуск с матерью. Сказал, что должны поговорить по-женски. Может, удастся понять, откуда эти внезапные чувства. Ко мне?! Да я не встречался с ней пару лет точно! Обо мне, правда, пишут в газетах, но в основном в бизнес-сводках. Героем светской хроники долгое время был Святослав, пока личную жизнь не привел в порядок. А вот мне после развода стало прилетать: то Лика со своей свадьбой, теперь театр этот.

Я достал печатный экземпляр одного журнальчика с душком желтой прессы. На обложке был я. Один. Но название статьи говорящее…

Любовные многоугольники некогда порядочного семьянина.

Я аж слезу вытер. Плачущего смайлика не хватало. В статье много снимков: мы с Соней, когда передавал ей ножницы, а у нее взгляд, словно я сало, которое нужно съесть кошке. Мы в ложе, но я почему-то смотрю не на сцену, а на бывшую жену. Журналюги даже траекторию моего взгляда проложили. Проныры. Но вишенка на торте, как я Яну подталкиваю к женскому туалету, и она тоже улыбается. Ухватили момент, блин.

Я снова пустился в чтение, выхватывая самые абсурдные моменты:

Мирослав Нагорный появился на закрытой премьере в компании юной балерины Мариинского театра Софии Загоевой.

Как папа с дочкой, но это несомненно лучше, чем дедушка с внучкой.

Роман между ними продлился ровно до появления бывшей жены Нагорного — Яны Нагорной. Напомним, что пара развелась в прошлом году и совместно воспитывает сына.

Ждет ли нас счастливое воссоединение, или госпожа Нагорная будет в ожидании предложения руки и сердца, как первая жена Мирослава Константиновича — Лика Полянская? Обещанного ведь три года ждут!

Я закрыл журнал и выбросил в мусор. Читала ли это Яна? Понятия не имею. Мы не виделись и не общались уже неделю. Я забирал Рому из садика, а передавал на руки няне.

В эту субботу было так же: я забрал сына, и мы втроем решили провести вечер перед телевизором с пиццей, картошкой фри и вишневым соком из тетрапака. Это наш любимый. В нем много сахара, но вкус бесподобный, хоть и вредный. Почему-то дети не любили свежевыжатый сок и всякие смузи. В общем, решили пошалить, пока никто не видел. Они худые и здоровые, а я спортом занимался, и пока еще ни одна пицца на животе не отложилась, а картошка фри не торчала из ушей жесткой волосней, ну и сок из неправильных мест не сочился.

— Так, дети, — хлопнул в ладоши, — десять часов. Пора спать.

— Пап, ну давай еще поваляемся! — принялась канючить Ники. Они с братом лежали на пушистом ковре и с переменным успехом играли в шашки, периодически отвлекаясь на мультики.

— Ром, давай в душ, — велел сыну. — Ники, купаться.

Они оба уже взрослые, но Ромке пойду помогу воду настроить, а так он уже сам все умел. Ники так вообще невеста! Ее детскую мы решили переоборудовать в маленькую библиотеку, а для нее — одна из гостевых спален с собственной ванной комнатой. Она скоро девушкой станет, ей нужна приватность. Я нанял дизайнера и позволил дочери самой выбрать стиль. Она довольна. Когда Рома подрастет, и для него так сделаем.

Я сидел, тупил в телефон и ждал сына с полотенцем, пока он набесится под душем, когда мне позвонил Руслан Загоев.

— Он у нас, — коротко и отрывисто. — Приезжай.

— Черт, я с детьми, — сжал кулак, раздумывая.

— Мир, ты нужен. Ты же знаешь.

Да, это так. Без меня эта акция будет бессмысленной. На часах пол-одиннадцатого, няню уже не вызвать. Да блин!

— Ники, — постучался к дочери, — помощь твоя нужна.

— Что, пап? — она уже лежала под одеялом, но я видел, что телефон светится под подушкой.

— Мне нужно отъехать на часик. Можно я Рому к тебе положу? — и подтолкнул сына вперед.

— Ну папа! — скривилась, но позволила брату залезть на кровать.

— Я быстро. Ложитесь спать. Завтра у нас насыщенный день.

Я переоделся в черную толстовку и такие же штаны, накинул кожаную куртку и схватил ключи от машины. Я знал, где меня ждали — заброшенный агрозавод в промышленной зоне. Дороги пустые, и доехать получилось быстро.

— Что тут у вас? — вошел в тускло освещенный пустой склад. Здесь было несколько наших ребят и три московских гастролера, которые решили мутить у нас воду. Дестабилизаторы, мать его, обстановки. Артур Самойлов тоже здесь.

Трое мужчин сидели, привязанные к стульям и порядком избитые. Наши бойцы и сейчас старались над ними.

— Как Москва? — поинтересовался у Артура.

— Без осадков, — улыбнулся, потянув носом воздух. Да, пахло кровью.

Руслан стоял возле железной бочки, на которой лежали инструменты: молоток, пила, несколько ножей для разделки мяса. Никаких пистолетов, только холодное оружие. Меню сегодня абсолютно мясное.

Мы втроем совершенно равнодушно наблюдали за чужими страданиями, отражавшимися в глухих стонах или сдавленных криках. Меня это не трогало, но и удовольствия от крови я не получал. Я не любил всего этого, но иногда невозможно без грубой силы.

Я подошел к Загоеву, взял в руки молоток и ножовку.

— Мир, может, мне? — тихо предложил Рус. Я взглядом показал, что больше не боялся запачкаться.

— Ну, здравствуй, крыса, — подошел к главному в этой троице. — Оскорбительная кличка, не находишь?

— Мы все поняли, — он выплюнул сгусток крови вместе с зубами. — Дайте нам уехать. Будем по бизнесу решать. Мужики, — обвел всех взглядом, — мы же не звери.

— Не звери, — согласился я. — Водители наших фур тоже люди: с женами и детьми, а вы их убили. Плохо, очень плохо.

Я взвесил в руке молоток и ударил по пальцам. Один, два, три — методично и безжалостно, пока все пять не превратились в кровавое месиво. Ни одной кости, кисть потеряна. Мы со Святом оба прошли суровую школу жизни на улице — так нужно было, но мне это никогда не доставляло кровавой радости.

— Я бил по левой руке, — произнес, когда крики стихли, превратившись в скулеж, — она никогда не сможет больше тебе служить. Отгрызи ее, и тогда я сохраню тебе жизнь. Плоть за плоть. Кровь за кровь.

Я поднялся, ожидая решения. Это очень сложный выбор, а человек устроен так, что практически никто не способен причинить себе боль умышленно. Но мы сегодня звери, а лисица могла отгрызть себе лапу, чтобы спастись из капкана.

— Я не могу! — крыса захныкал. — Не могу зубами. Дай мне пилу!

Артур подошел ко мне ближе и брезгливо сплюнул, осматривая трех мужчин.

— Слабаки, — презрительно скривился. Я повернулся, и мой кулак точно попал ему под челюсть. Самойлов упал и потерял сознание. У меня есть с ним личный резон потолковать, да и свидетели нам не нужны.

— Заканчивайте с ними, — снял кожаные перчатки, давая отмашку. Когда Артур очнулся, никого на складе не было. Все прибрали.

— У тебя рука тяжелая, — проговорил, ощупывая челюсть. — И голова болит.

— Прости, что соломку не подстелил, — взял стул и сел напротив. — Артурио, мы же оба поняли, что с Петербургом нужно продолжать считаться? Или… — ножовка все еще была у меня руках. Молоток для него, это… слишком по-человечески, практически благо.

— Только не член! — рассмеялся Артур. — Я понял, Мирослав, — стал серьезным. — Думаю, — осмотрелся: следы крови сейчас смывали из шланга, — мы все поняли.

— Еще одно: моя бывшая жена под запретом.

Яна сейчас в некотором смысле в уязвимом положении: не моя жена, которая была под непреложной защитой. Артур в курсе, что Яна много значила для меня, и мог попытаться использовать ее в своих целях. Самойлов в принципе опасный спутник, не должен он быть возле нормальной женщины. Он же псих, рациональный, расчетливый, но все-таки социопат. Я дорожил Яной всегда. Дорожил детьми. Моя семья максимально не вовлечена в бизнес семьи Нагорных. Потом, да. Ромка вырастет, и ему придется пройти нелегкий путь, но я постараюсь сделать так, чтобы будущее стало спокойным, а его руки никогда не окрасятся чужой кровью. Но пока опасность могла подстерегать Яну. Я обязан ее уберечь. Артур мог только погубить ее.

— Какая именно? — Самойлов пытался выкобеливаться. Я резанул его по плечу, рассекая до крови, несмотря на одежду. — Да блядь! — выругался. — Что вы, Нагорные, такие резкие!

— Мы поняли друг друга? — сделал неглубокий порез, кровь заалела на ладони, и я протянул ему ее. Артур протянул свою. Я нанес ему такой же. Мы пожали руки. Если кто-то из нас нарушит договоренности о партнерстве, его можно будет загнать до смерти. Без обид.

Я достал телефон и подсветил экран. Черт, сколько пропущенных! Дочка звонила. Яна звонила! СМС тоже было. Очень красноречивое…

Мудрёна : Где тебя носит?! Как ты мог оставить Рому! Сволочь ты безответственная!

Яна никогда не опускалась до оскорблений. Что-то случилось. Что-то серьезное, черт!