(Не)Мой (Не)Моя (СИ)

Глава 38

Яна

Время шло, и я чувствовала себя как женщина, которая действительно вернулась домой, в свою семью. Беременность протекала более-менее нормально: любое даже маленькое отклонение от анализов, и Мирослав бил тревогу. УЗИ сердца и холтер раз в два месяца стали обязательной рутиной. Если матка уходила в тонус, то я лежала на больничном, потому что Мир просто не позволял мне дойти до ситуации с кровотечением.

Единственное, что омрачало наше счастье — страх. Я боялась, что Каминский может вернуться и как-то заинтересоваться моей беременностью. Мой живот начал активно расти: уже все знали, что я скоро ухожу в декрет.

Я не желала и не стремилась к каким-то возвратам и бумерангам. Не хотела, чтобы Мир оказался на моем месте и контактировал с Каминским, как я когда-то с Ликой. Это сложно, это реально очень тяжело.

Я была молода и меня не пугала подобная перспектива: так мне думалось. Я работала с детьми, любила их, ладила — мне не казалось проблемой мужчина с ребенком. О настырной бывшей я тогда даже не задумывалась.

Хотела бы я, чтобы наша жизнь сложилась иначе? Возможно, да. Но мы прошли огромный путь, тяжелый и трудный. Мы выжили! Мы теряли. Приобретали. А главное, мы все еще любили друг друга!

— Все хорошо? — Мир вырвал меня из задумчивости. Я положила голову ему на плечо, а он подтолкнул мне под поясницу подушку.

— Так хорошо, что аж страшно, — вздохнула. Мир знал мои страхи. Я не боялась их озвучивать. Он меня успокаивал. Было бы легче, если бы мы пошли по другому пути, но ничего в жизни не происходило просто так. Я верила, что дети это от Бога, и он меня уже вознаградил: любовью чудесного человека и лучшего из мужчин. Да, для меня Мирослав Нагорный лучший! Мы оба сильно ошибались. Мы не святые. Но другого человека рядом я не хотела бы. Мир тоже. Это я ощущала сердцем.

— Очень здорово получается, — он оценил мои наработки.

Вопрос с домом уже решенный. Еще несколько месяцев назад мы, посоветовавшись с детьми, решили купить новое жилье. Сейчас там активно шел ремонт. Я освоила программу по разработке дизайна интерьера и кайфовала от процесса. Мир одобрял все, что я делала, но иногда помогал, направлял и подсказывал.

Сейчас мы устроились на диване в маленькой гостиной и обсуждали проект: исключительно визуальный ряд. Инжиниринг — это вообще не мое. Рома сидел на полу и строил на ковре большую башню из конструктора. Губик ему помогал. Очень дружелюбный кобелек. Николь ушла на первое свидание.

Да, мальчик из класса пригласил в кино. Его папа должен ее вот-вот вернуть домой. Хороший паренек, и я не понимала, отчего Мирослав так хмурился и постоянно смотрел на часы.

— Ну все, — поддела за нос, — скоро будет дома, она же написала, — папаша готов отстреливать всех потенциальных женихов.

— Если бы ты позволила перевести ее в другую школу… — завел старую песню.

Мир собирался выполнить свою угрозу: отправить дочь с нового учебного года в обычное общеобразовательное учреждение. Я отговорила. Зачем? Ники все лето занималась с репетитором, да не с одним! Подтянула английский, математику и информатику. А шестой класс закончила без троек: нет, там были спорные моменты — 3,7 — это тоже 4 за четверть, но это знания именно на 3,7. Сейчас Николь закончила первую четверть на 4–5, твердые. Ребенок старался, причем без особой помощи родителей: с ней занимались специально обученные люди, а домашнюю работу делала в школе, учителя проверяли. Я подтягивала с ней только устный английский: мы разговаривали и практиковались.

— Я дома! — услышали голос Николь, и я толкнула Мира локтем в бок. Что, спрашивалось, переживал? — Привет, — она заглянула к нам.

— Не приставал? — Мирослав включил отца на максималках.

— А приставать — это как? — тут и Рома заинтересовался. — Как в том видео, что ты смотрела? — подколол сестру и, схватив Губика, начал имитировать слюнявый поцелуй. Я валялась. Мирослав хмурился. Николь была возмущена до крайности.

— Яна, скажи им! — я оказалась третейским судьей.

— Так, все! — строго посмотрела на сына. Не подействовало, но я пыталась. — Мир! — ущипнула за бок. — Отстаньте от человека!

— Хорошо, — и он полез ко мне целоваться, тоже очень слюняво. Я хохотала до слез. В итоге мы решили посмотреть семейный фильм вчетвером.

То воскресенье не отличалось от других, кроме как муж был странно довольный, но суетливый. Мирослав несколько раз поднимал вопрос о свадьбе, но я не хотела делать этого наспех, вроде как пока живот не так заметен: желтая пресса и так разрывала господина Нагорного. Он сухо и строго не давал никаких комментариев. Сейчас у меня тридцать шестая неделя беременности, и все всем стало понятно.

Мирослав надел мне на палец кольцо, а официальная роспись дело десятое. Для меня это было неважно и… Я хотела, чтобы у него был выбор: любить меня — это одно, а принять моего ребенка искренне — это сложно, для кого-то практически невозможно. Я хотела, чтобы Мир мог быть свободным от всех обязательств, если поймет, что ему тяжело. Он имел на это право. Он не должен больше всех спасать. Ведь решение сохранить плод принимала я.

— Помнишь, ты хаш сварила, когда Ромкой беременна была?

Мы тихо делились старыми секретиками, мягко высказывали о наболевшем, говорили о страхах и сомнениях. О том, о чем умалчивали. Что-то грустно, а что-то смешно.

— Да, — кивнула, — а что?

— Он так отвратительно вонял бараном… — скривился. — Ты не чувствовала, а я вешался.

Да, у меня тогда что-то странное с обонянием творилось и со вкусом тоже.

— Почему ты молчал?! Ты же ел?!

— Не хотела тебя расстраивать, но ты это… больше не готовь баранину, ладно?

Я вспыхнула, вспомнив, что Мирослав так нахваливал мои кулинарные способности и ел кавказский суп с таким удовольствием, что я месяц его готовила! Пока Николь не высказалась, что наш дом пропах зверями.

— Не буду, — показательно накуксилась. — Мир, я хотела сказать, — взяла его за руку, — я хочу, чтобы ты знал: если после родов ты поймешь, что… — я стала такой ранимой и плаксивой: — Что не можешь, скажи мне. Я не хочу, чтобы тебя мучило это. Обещаешь?

— Яна… — обреченно покачал головой и осторожно сгреб меня в охапку, устраивая у себя на коленях. Да, меня попросили говорить и не молчать, и теперь меня не заткнуть и мои капризы тоже: и маленькие и большие. — Я отвечаю за свои слова. Всегда. Ты моя женщина, — погладил живот и она, девочка, пнула в ответ: мы оба почувствовали. — Она тоже моя.

— Тебе не тяжело? — поерзала на коленях. — Я такой бегемот.

— Нарываешься на комплимент? — прикусил мочку уха.

Я действительно не сильно поправилась: только живот и грудь стали сильно больше, в остальном в пределах нормы.

— Ром! — распахнул окно и крикнул сына. Они с Губиком вышли на прогулку во двор, как раз снег пошел.

— Чего? — нос красный, щеки алые. Губик тоже красавчик в вязаных сапожках и собачьей шубке.

— Скажи, что мама у нас самая красивая?

— Самая-самая, — ответственно заявил. Я была довольна. Очень приятно, когда семья тебя любит даже бегемотиком, а муж не терял мужского интереса. Вагинально мне уже нельзя, но способов получить удовольствие обоим хватало. Я может и подросла в размерах, но Мирослав так хорош, что я надышаться им не могла. Мы очень много времени проводили вместе. Меньше внимания условностям и больше семье. Сейчас в городе тихий период или низкий сезон, хотя перед новогодними праздниками светские рауты один за одним, но сейчас было существенное «но». Мне нельзя волноваться, а господин Мирослав Нагорный без меня отказывался посещать мероприятия: их либо отменили, либо проводили без присущей помпы.

— Болит? — Мирослав тут же всполошился, когда я потерла грудь в области сердца, успокаивая одышку. С каждым днем она проявлялась все сильнее и даже в покое.

Кардиологи сказали, что мне нужна операция по замене сердечного клапана на протез. Обычной пластикой не обойтись. Операция назначена сразу после кесарева сечения. Мой акушер надеялась, что я дохожу до тридцати восьми недель, но готовыми нужно быть всегда. Прогнозы, что я не доношу беременность до положенного минимального срока, слишком велики. Сумка у меня давно собрана.

— Все хорошо, — не хотела его пугать. — Чуть-чуть колит.

— Поехали-ка… — я приложила к его губам палец.

— Я хочу встретить Новый год дома с вами и родителями.

Мы пригласили самых близких. Его маму и мою. Отца нет. Мама больше с ним не общалась, после ссоры с Мариной в больнице. Он промолчал тогда, никак жену не приструнил (слова мамы), не объяснил, что у них есть я, и они не чужие люди. В общем, больше она его на порог не пускала, жалобы не слушала и не кормила своими обалденными пирожками. Тут я маму поддержала: это ее право. Папа много лет назад ушел, но все пытался сохранить что-то вроде запасного аэродрома, хотя бы в качестве жилетки.

Мирослав только тяжело вздохнул. Врачи наготове и доступны по первому звонку, даже московский светило с практикой в Штатах вылетит в Петербург за несколько дней до установленного врачами срока, а если экстренно, то самолет Нагорных на данный момент использовал постоянным хабом Шереметьево и подхватит врача с командой по первому приказу. Тут Артур Самойлов поспособствовал. Вражда с Нагорными действительно осталась в прошлом. Москва и Петербург теперь дружили: в столице были отличные кардиологи и Артур помог нам проконсультироваться с каждым и выбрать лучшего.

— Кто там? — удивилась, услышав писк замка на воротах. Мирослав держал брелок при себе и нажал на него, не задумываясь. Он знал, получается, что к нам гости.

— Это смой сюрприз, — помог подняться. — Пошли встречать.

Мы вышли в холл, когда парадная дверь хлопнула. Шум, гам, мороз, детский смех и забавный детский, девичий лепет. Давно такого не слышала… Я поспешила в коридор.

— Ярина! — бросилась обнимать подругу. — Святик!

Ульяна уже играла с Губиком, а Рома непонимающе хлопал глазами. Немного подзабыл родственников.

Это был отличный подарок. Мы постоянно с Яриной были на связи: я занималась некоторыми вопросами ее музыкальной школы, но так давно не виделись вживую.

— Ну как ты? — мы отправились шептать на кухню.

А я еще и думала, почему Мир заказал такой большой обед из ресторана. Он отделался каким-то «на несколько дней» и Марта будет только к Новому году… Да, она попросила несколько выходных для поездки к родне, а потом уже праздники.

— Более-менее… — схватилась за поясницу и закатила глаза. У Ярина пока только дочь, но, думаю, второй бэбик не за горами. — Тяжело ходить.

— Да это понятно! — согласно кивнула. — Как вообще? Как с Николь? ЭТА не объявлялась? — даже имени бывшей жены Мирослава не называла, презрительно кривясь.

— Ники с ней никак не контактирует.

Да, меня в принципе удивила эта девочка. Она умела отрезать лишнее, безжалостно и беспощадно, как не нужный рудимент. Ее очень сильно задели брошенные матерью слова. Я сама не спрашивала, не ковырялась в ране, это Мирослав рассказывал.

— Лика вышла замуж и уехала на Урал с губернатором Каминским. Стараниями и твоего мужа в том числе! — рассмеялась я. Это братья Нагорные вместе устроили и провернули.

Я спрашивала у Мирослава про Лику. Должна была знать, к чему готовиться: я могла тысячу раз доверять ему, но не этой женщине. Мир заверил, что ее в нашей жизни больше не будет. Она мать Николь, этого не изменить, но для него она никто, это главное. В нашем Петербурге для Лики Полянской закрыты все двери, салоны, студии и даже рестораны. Ей здесь делать нечего. Такой клич был брошен в городе. Может, это жесткое самоуправство, но у Нагорных были на это ресурсы и власть. Ей здесь даже руки не подадут, так велел Мирослав Константинович Нагорный.

Зачем мне все это, если не использовать для спокойствия семьи?

Он так сказал. Он так сделал. А я больше не в белом пальто, чтобы охать и ахать над произволом сильных мира сего.

— Ты счастлива? — Ярина улыбнулась, нарезая красную рыбу на маленькие канапе с авокадо.

— Да, — ответила честно. — Ой… — низ живота потянуло. — Яри, больно… Позови Мира….