(Не)Мой (Не)Моя (СИ)

Глава 34

Яна

Даже поверить сложно, что я прожила целых четыре недели. С каждым днем становилось легче — наверное, я внутренне начала смиряться, что наши отношения с Мирославом реально закончились. Вроде развелись давно, но все время цеплялись друг за друга: отрицали привязанность, но не отпускали. Теперь между нами стояла большая жирная точка. Он поставил ее. Мирослав. Имел право. Ждать меня и моих тараканов бывший муж не обязан. А я… Когда я вспомнила, насколько сильно, долго и абсолютно беззаветно любила его, он устал. Я не успела буквально на минуту. Опоздала, безбожно опоздала.

Столько всего произошло, а мы в разводе всего полгода! За это время стало неважно, из-за чего мы расстались: это выглядело историей из чьей-то чужой жизни, а мы другие. Совсем! Два совершенно иных человека. Мы все помнили, а как оценивали? Я могла сказать, что не так, как раньше это точно. От нашего с Мирославом брака я много получила: отношения с хорошим мужниной, чудесного сына, опыт. Опыт — это важно, всегда ценно. Я вынесла много полезного и готова сделать работу над ошибками. Теперь я понимала и принимала себя. С мужчинами было сложнее (пойди, пойми их!), но когда-нибудь научусь. А пока мне не хотелось чужаков рядом. Пришло пресыщение эмоциями. Как похмелье, и даже головная боль мучила по утрам.

Сейчас я больше времени посвящала сыну, работе и себе. С Ромой мы наконец научились читать! Да, пока по буквам, но короткие слова уже слогами! Ему очень нравилось, для пятилетнего мальчика вообще отлично. Надеюсь, к школе освоить с ним английский алфавит и транскрипцию.

Я пошла на курсы повышения квалификации и решила добавить к своим трем языкам азиатской группы — японский. Иероглифы меня успокаивали. Я пыталась познать дзен и прийти к гармонии тела, души и сердца. Для этого, кстати, начала вести дневник, как посоветовал Каминский: записывала мысли, вспоминала триггерные моменты, задавала себе вопросы и пыталась дать на них ответы. И читала, обязательно перечитывала свои мысли.

Я всегда любила записывать, поэтому поздний вечер с дневником стал своеобразной традицией. Я говорила сама с собой. Понимала себя. Это важно, критически важно. Раньше такого не было. Все же не зря в моей жизни появился Артем Каминский: благодаря ему я научилась слышать себя, всю себя. Нет, сексолог это не про секс, оргазмы и тело. Это свобода принимать себя и свои желания, а какие они — зависит уже от человека. Чего хотела я? Жить. Наверное, это самое простое и самое сложное из желаний. Улыбаться. Засыпать без тревоги. Пить кофе утром в маленькой кофейне. Наблюдать за взрослением сына. Путешествовать. Протягивать руки вперед, к будущему. Иногда плакать. Чаще смеяться. Есть. Молиться. Любить. Это жизнь, и я ее люблю!

— Может, у меня останетесь сегодня? — мама смотрела на меня слишком внимательно. — Ты бледная какая-то? — мне почти тридцать три, неделя осталась до дня рождения, а мама все переживала за меня.

— Устала просто и голова болит, — пожаловалась я. — Ром, иди ручки мыть, — сказала сыну. Мы сегодня с мамой его пораньше из садика забрали и поехали дедушку в больницу проведать. Папа загремел с давлением и подозрением на гипертонический криз. Хроническое переутомление. Ему нужен отпуск и желательно в хороший лечебный санаторий. Одному! Без Марины и ее причитаний. Сегодня она была невыносима. Я вспомнила их с мамой фырканье в палате. Угораздило же нас встретиться…

— Вот говорила я тебе: нечего мне там делать! — мама злилась и на меня в том числе. Она не хотела ехать. — Елена Ивановна, хватит моего мужа обхаживать, — едко кривлялась, вспоминая выпады второй жены отца. — Тьфу! — показательно сплюнула. — Чтобы я еще поехала к нему! Это все ты! — и меня поругала.

— Мама, но он просил, тебя хотел увидеть, думал, что умирает, — пыталась разжалобить мать. Папа сам ее заманить не мог, поэтому мне пришлось. Он правда испугался, что все. Собирался прощаться с нами.

— Ой, все! — отмахнулась она. — Борщ будешь? Я вчера сварила этому умирающему, блин…

Я тихо рассмеялась: сегодня папа уже был достаточно бодр, чтобы разделаться с большим термосом борща, пятью булочками с зеленью и чесноком и тремя паровыми котлетами. Все бы ничего, но пришла Марина с супом и рыбой… Они поругались: отец схватился за сердце, Рома хлопал глазами, а я просто забрала своих и увезла домой.

— Мам, я думаю его в санаторий отправить. Пусть месяц отдохнет. Ну, после выписки.

Мама закатила глаза и поставила передо мной сметану и нарезанный бородинский хлеб.

— Ром! — крикнула внука. — Иди ужинать! — затем на меня посмотрела: — Оно тебе надо?

— Что? — даже не поняла сразу.

— Отца спонсировать?

— Мам, ему плохо. Он только и делает, что работает.

— Мы все работаем. Он когда тебе в последний раз помогал? Вот так, по-отцовски. Он все туда, поэтому и упахался.

— Мне просто не нужно было. Я денег у него не просила, — ответила, не понимая, почему она так настроена.

— А тебе кто помогает сейчас? — давила пристальным взглядом. — Бывший муж? Ты же не со своей зарплаты будешь путевку покупать?

У меня мама доцент филологических наук: она публиковалась в научных журналах, имела кучу надбавок в университете, была заведующий кафедрой, но не зарабатывала миллионов. И я не зарабатывала. Я просто удачно развелась. Это не весело. Это грустно.

— Ты не должна на алименты Ромы, — понизила голос, — отца в санатории отправлять. Это неправильно.

— Это не деньги Ромы! — вспыхнула. — Мирослав… — и я задумалась. Бывший муж мне каждый месяц переводил большие деньги: для Ромы и для меня. Но в последние пару нет, только внушительные алименты. Это справедливо: Мирослав мне ничего не должен. У меня зарплата, накопления еще с директорского кресла и на специальном счете в валюте и золоте отступные за восемь лет брака. В нашем брачном договоре, который я подписала абсолютно легко, потому что разводиться не собиралась, тем более делить с мужем имущество, которого у меня, к слову, не было, значилась астрономическая сумма за каждый прожитый год. Но эти деньги как резерв, я даже не лезла туда…

— Мам, — взяла за руку, — я проговорю с папой, и мы решим, — не буду обострять эту тему. Она сегодня слишком обижена.

— Ты, кстати, к врачу сходи. Головные боли — это ненормально в твоем возрасте. Только в моем, — фыркнула мама.

Я действительно записалась к врачу, но не к неврологу или терапевту. Мне срочно нужно было бежать к гинекологу: за всеми волнениями и страданиями я пропустила одну важную деталь… Мои месячные задерживались: надеюсь, это нервы, иначе…

— Наташ… — я лежала на кушетке и ждала, что скажет врач. — Ты меня пугаешь… — засмеялась коротко.

Я уже много лет наблюдалась у одного гинеколога: она Рому у меня принимала, девять месяцев возилась со мной, чтобы беременность закончилась криком младенца.

— Что сказать, — осторожно достала из меня датчик, — поздравляю, — повернулась и передала маленький снимок. — Шесть-семь недель, плод развивается без задержек, патологий не вижу.

— Ох… — со свистом выдохнула. — Это точно? — на снимок даже не смотрела. Не могла. Это какая-то жестокая насмешка судьбы!

— Определенно, — и протянула мне салфетки.

У меня опустились руки, и я снова откинулась на кушетку. Шесть или семь недель. Шесть или семь. Акушерских получалось, что семь… С Мирославом мы переспали четыре недели назад, а беременность семь. Значит… Значит, отец Каминский. Других вариантов не было. Вот так, значит… Мужчина, который не хотел семью и детей. Который ловил маньяков и был одиночкой. Но самое главное, он мне совсем не нужен для жизни. Я не люблю его! Я не хотела быть с ним. И рожать от него тем более!

— Наташа, какие у меня варианты?

Она поняла без слов.

— Если медикаментозно, то прямо сейчас. Если классика, то пара недель, чтобы без осложнений.

Я молчала. Это сложно. Мне нужно время: я не могла принять решение в моменте.

— Яна, ты же помнишь, что в зоне риска? — я кивнула. — Если ты решишь сохранить беременность, то легко не будет и не факт, что ты доносишь ребенка до срока. Если идем на чистку, то сразу нужно перевязать трубы. Ты молодая, но с твоим диагнозом и после прерывания, беременеть снова будет опасно.

— То есть я больше не смогу родить, если сейчас… — горло сдавило спазмом. — Если сейчас прерву?

— Да. Прости, Яночка, но да.

Решение стало еще сложнее: не то чтобы я мечтала о втором ребенке, просто достаточно молода, чтобы иметь такую возможность. Да, под контролем врачей и, вероятно, на сохранении львиный срок, но у меня должен был быть выбор, а так…

— Я не могу решить, — посмотрела на своего врача. — Просто не могу… — голос охрип, срываясь на всхлип.

— Яна…

— Все хорошо, — пыталась проморгаться. — Дай мне минуту… — поднялась и начала поправлять одежду. Когда-то я хотела двух детей, только отцом должен был быть мой муж. Я Миру хотела родить еще одну девочку. Когда-то… Когда мы были счастливы вместе.

Наталья подошла и крепко обняла меня. Мы давно друг друга знали, но близкими подругами не были: она просто поняла меня. Просто по-женски.

— Спасибо, — уткнулась ей в плечо. Я не плакала, это просто шок, но ощутить человеческое тепло и поддержку очень важно. Она не судила меня, не смотрела строгим холодным взглядом, она готова принять любое мое решение.

— У тебя четыре недели: либо, либо, — дала приличный разгон для маневра. — Подумай, взвесь и не бойся. Это будет твое решение и тебя за него не осудят. В этом кабинете нет!

— Спасибо, — мы снова обнялись.

Я вышла на улицу в каком-то странном оцепенении. Пахло теплом и сиренью. Солнце наконец вышло, а ночи больше не скрывали тени. Сессия шла к концу, скоро отпуск: я планировала на месяц улететь с сыном и мамой в Грецию: снять виллу, купаться в море, брать авто и кататься по городу. Хотела отвлечься, подумать, отпустить прошлое окончательно.

— Ох… — села в машину и достала телефон. Да, мне осталось только ахать и охать. Набрала Каминского: мне нужно понять — он еще в городе или уже растворился в южных степях? Говорить ему или нет — не решила.

— Абонент выключен или находится вне зоны доступа сети…

Что и требовалось подтвердить. Артем живет свою другую жизнь. Темную, опасную, непредсказуемую. Меня это более чем устраивало. Я не хотела делить с ним свое будущее. Он мне помог, но мы не стали близкими. Мы чужие, и всегда ими будем.

Я завела машину и отравилась домой. Мне есть над чем подумать. На этаже меня уже ждали. Неожиданно.

— Яна Николаевна, — меня тормознул консьерж, — тут счета накопились.

— Что? — не сразу поняла. — Какие счета?

— Ну… — теперь она растерялась, — разные: коммунальные и еще какие-то, — и вручила мне ворох бумаг.

Я открыла дверь квартиры, сбросила туфли и устало опустилась на пол прямо в коридоре. Плечи придавило вселенской усталостью, сложно поверить, что это происходило со мной. Ладонь легла на плоский живот: что я хотела ощутить? Что почувствовать? Материнский инстинкт? Ответственность? Радость? Сожаление? Пока ничего, это пугало. Решения у меня не было. Даже думать трудно об этой беременности.

— Ну что тут, — вернулась к счетам, которые мне вручили. Глаза округлялись прямо пропорционально суммам. У моей матери коммуналка как-то значительно меньше. Примерно раз в десять! — А это что…

Счета за обслуживание сигнализации и комиссия, которую брало охранное агентство, обескураживали. Сколько-сколько?!

— Вот так раз… — проговорила вслух и поднялась. Я никогда этим не занималась. Никогда. Все финансовые вопросы решал Мирослав и его бухгалтер. Я так к этому привыкла, что даже не задумывалась, кто это делал сейчас. Судя по датам просрочка всего два месяца, а до того кто-то все это оплачивал. Не сложно догадаться кто…

Волшебным образом продлевался мой абонемент на теннисный корт и фитнес-клуб, оплачивались общедомовые услуги и все расходы, связанные с Ромой. Сверху алиментов, естественно. Я не просто принимала это как должное, не замечала даже!

Я открыла на телефоне банковское приложение — сумма на счету лежала приличная.

— Как тут оплачивать… — начала сканировать QR-код платежей.

На этот счет мне приходили алименты и то самое содержание от бывшего мужа: я не покупала на эти деньги бриллианты и не летала на Мальдивы, но я на них купила поездку на Бали для мамы и сестры с семьей, закрывала наши с сыном базовые потребности и даже свои счета оплатила ЕГО деньгами.

Моя зарплата приходила на другую карту: я проверила остаток — разница слишком очевидна. Были еще накопительные счета, но на то они копят… Получалось, что трусики из любимого магазина за двадцать тысяч и милая брендовая сумочка за триста уже не так мне доступны… Мирослав и без этого содержания обеспечил меня по брачному договору, но его финансовую поддержку сверх того, я принимала без лишних вопросов. И без особой благодарности.

— Не посредствам ты живешь, Яночка, — грустно вздохнула.

Я так яростно не хотела быть, как Лика, так гордо держала голову и велела Нагорному не вмешиваться в мою жизнь, а вышло, что не так сильно отличалась от нее, живя фактически, хоть и не специально, под его покровительством и за его счет. И что теперь?

Получается, если я все же решусь оставить ребенка, то мы все будем жить на алименты от Нагорного и его же отступные? Декретные в современных реалиях — курам на смех. Но и перспектива зависимости от чужих средств тоже так себе.

— Ладно, пора начинать жить по средствам.

Я гуманитарий, но подсчитать, сколько должна Мирославу дело не хитрое: двенадцать миллионов за полгода. Сейчас у меня было пятнадцать с учетом алиментов для Ромы. Я верну деньги бывшему мужу. Они не мои, пусть все будет честно.

С упорством прозревшей женщины попыталась сделать внушительный перевод. Правда, по номеру телефона это оказалось не просто. Мне сразу позвонили из службы безопасности банка и провели разъяснительную беседу.

— Я не мошенник, — твердила раз в — надцатый. Пришлось даже подтверждать личность. — Девушка, а как мне их перевести? Мне очень срочно нужно.

Это долг чести.

— Вам нужен расчетный счет и реквизиты получателя, — ответили мне.

Вот, значит, как… Значит, нужно набраться смелости и позвонить бывшему мужу. Мы не виделись после той близости. Все решали через посредников. Наверное, это правильно. Должно окончательно отболеть. Точка, которую мы поставили, должна впитаться в землю так, чтобы никакими слезами и признаниями не смыло. Свое я старалась не вспоминать, но… Иногда ночью вскакивала и проверяла телефон — фантомные боли. Ну а утро безжалостно напоминало, что мы отказались друг от друга. Почему мы? Потому что все, что касалось чувств — обязательно про двоих.

Собиралась с мыслями минут пять, затем по памяти набрала номер Мирослава, но не успела нажать кнопку вызова — дисплей вспыхнул его именем.

— Привет, — на одном дыхании.

— Яна, что-то случилось? — он обеспокоен. — Мне из СЭБ звонили. У тебя какие-то проблемы?

— Мне нужны реквизиты твоего банковского счета, — я старалась звучать по-деловому.

— Для чего? — он настороженно.

— Хочу вернуть тебе деньги. Я не должна была их оставлять себе. — Мирослав молчал. — И еще… — прикусила губу. — Я должна извиниться… Я… Я многого не замечала, что ты делал для меня и для Ромы. Спасибо. Я очень благодарна тебе, Мир.

— Яна, — заговорил после моего пламенного спича, очень спокойно и выдержанно, — считай, это моим спасибо за невероятный секс. Он стоил каждого миллиона…

Я молчала, растерянная и пораженная. Это как нужно расценивать?

— Это комплимент или оскорбление? — все-таки спросила. Почему-то казалось, что первое, поэтому я не обиделась.

— Комплимент. Прости, если он тебя обидел, — извинился Мир.

Я так и думала. Все же знала бывшего мужа. Оскорблять женщин — это не про него. Мы давно не общались, разве что сухими междометиями, и мне хотелось продлить беседу. Вспомнить, что когда-то мы были не чужими. Ту, другую жизнь. Сегодня моя круто изменилась, возврата к прежнему теперь даже теоретически быть не могло.

— Яна? — услышала в динамике. — У тебя точно все хорошо? — встревоженный голос. Это у меня такие громкие мысли? Я непроизвольно задумалась о перспективах, а Мир звучал так, словно до сих пор волновался обо мне во всех смыслах.

— Да. Просто… — громко сглотнула. Нужно все же закруглять разговор, или у меня окончательно свернется кровь. Я кусала губы, чтобы не начать кричать от безысходности ситуации. Мне страшно, больно и нет уверенности в будущем. Я даже рассказать кому-то и посоветоваться не могла! Мое решение должно быть моим. Не с кем разделить его…

— Яна, я хотел обсудить поездку в августе с Ромой, — Мир сам продолжил разговор. — Мы можем встретиться? Ты свободна? — последнее почти шепотом.

— Да… — зубами вцепилась в кулак. — Давай на следующей неделе… — надеялась, что не слышно, как меня разрывало.

— Яна… — хрипло и как-то важно… Меня физически затрясло. — Я очень хочу тебя увидеть. Я не мо…

Я сбросила, не дослушав. Да, вот так. Потому что это уже не имело смысла. Даже если бы я не ушла тогда. Даже если бы Мир прочитал и ответил взаимностью на мое признание. Даже если бы мы сейчас были рядом… Я беременна и отец не он. Нас ждал конец в любом случае, но тогда было бы невыносимо больно. Просто до смерти. А сейчас… Мирослав снова звонил мне. Я отбила вызов, потому что не смогу произнести вслух ровно и спокойно, что все бессмысленно.

Я : Не нужно. Мы просто родители

Отправила и смотрела. Ждала. Сообщение моментально было прочитано. Я видела, что абонент писал, потом останавливался, все замирало, потом снова печатал и снова молчание, затем по кругу и…

Мирослав : Извини, Яна……………………………………..

И много-много точек, словно это сердечный ритм, который на абсолютном нуле. Когда сердце больше не бьется. Это все. Это смерть. Я разрыдалась…

Успокоиться удалось не сразу, но я все же начала готовить ужин. Аня с Ромой через час вернуться с прогулки, нужно накормить сына и няню. Чтобы отвлечься, решила, что пора сходить к какому-нибудь толковому финансисту и полностью погрузиться в свои финансовые дела: планировать бюджет и правильно распределять денежные потоки. А еще решить… Как жить дальше в сложившейся ситуации: способна ли я на радикальные меры, чтобы облегчить жизнь? Жизнь… Кто имел на нее право? Может, арбузное зернышко? Не знаю. Не знаю!

У меня было четыре недели, чтобы взвесить все «за» и «против» — это много. Казалась бы, все просто: отца этого ребенка я не любила, у меня уже есть сын, срок слишком маленький, чтобы считать прерывание убийством. Но… Я еще молода, но окажусь пустой. Возможно, мои страхи и сомнения могли показаться мелочными и недостойными, но они были. Я женщина и моя сущность за жизнь, а не смерть.

— Мам, — Рома дернул за рукав, — твой ход.

Мы перед сном решили сыграть в шашки, но я абсолютно не могла сосредоточиться. Мысли о другом. Что я Роме скажу? Откуда у меня малыш взялся? Хочет ли он вообще быть старшим братом? Прошло три дня, а я так ничего и не решила. Вообще.

— Вот, походила, — вымученно улыбнулась. Прелести первого триместра уже доставляли дискомфорт: подташнивало перманентно, только вода с лимоном помогала. — Водички попью и вернусь, — поднялась с дивана.

Голова закружилась резко, а низ живота загорелся яркой вспышкой боли. Меня скрутил спазм, а ноги подкосились, последнее, что услышала это Рома:

— Мама! — испуганно, высоко, громко, потом ничего. Я качалась на волнах чего-то вязкого и теплого. Кажется, это кровь…