Ненужная мама. Сердце на двоих

Глава 18

Первый день рождения Алисы

Гордей

- Лисуня, где папа? Сейчас вылетит птичка… – мать пытается обратить внимание малышки на меня, чтобы я сделал хотя бы одну удачную фотографию, но ее попытки разбиваются о шило в маленькой попе. – Единичку на бодике совсем не видно, юбочка задралась, - укоризненно причитает, а неугомонная именинница продолжает ползать среди разноцветных воздушных шариков, задорно раскидывая их по комнате.

У дочки столько энергии, что порой даже я за ней не успеваю. С каждым месяцем все сложнее. Няни едва справляются, ведь несмотря на опыт, возраст уже не тот, чтобы нарезать круги по квартире за крохотным вечным двигателем. Ходит Алиска шатко и неуверенно, держась за опору, зато на четвереньках летает, как мини-спорткар, и лезет в самые труднодоступные места.

- Где папа? – повторяет мать.

- Лесь, да отстань ты от ребенка, - не выдерживает отец, приближаясь к нам. Ему было сложно вырваться с работы и бросить пациентов, но и пропустить первый день рождения внучки он не мог. Поэтому в этот раз родители прибыли вместе. – Сколько того детства! Пусть балуется, она же не робот, - косится на меня в поисках поддержки.

- Пусть… Это же ее праздник, - соглашаюсь с теплой улыбкой.

- Па, - лепечет Алиска, указывая пальчиком в мою сторону. И тут же отворачивается, возвращаясь к своим невероятно важным делам.

Переключив смартфон в режим видео, снимаю, как она что-то лепечет на своем, садится и упрямо стягивает с головы розовую повязку с бантом. Выбрасывает украшение под тяжелый вздох бабушки, становится на четвереньки – попой в объектив. Наклоняется вниз головой, смотрит на меня через расставленные ножки и заливисто смеется.

- Ах, непоседа, ну что же это такое, - сокрушается мама. – Вся в своего отца!

Удивленно выгибаю бровь, а Алиса вдруг теряет равновесие и случайно делает кувырок вперед, сбивая ножками большую надувную единицу. Некоторое время недвижимо и безмолвно лежит на спине, раскинув руки в горе шариков. Растерянно моргает, уставившись в потолок. Готовится расплакаться.

- Тише, малыш, все хорошо, - ровным тоном уговариваю ее и подхожу, чтобы поднять.

Папа оказывается ближе и проворнее, подлетает к внучке, как наседка, и подхватывает ее на руки.

- Тш-ш, - покачивает. – Вот, видишь, что ты наделала, - отчитывает мать.

- А что я? Наоборот, остановить хотела.

Пока родители пререкаются, Алиска следит за ними с хитрым прищуром. Забыв о падении, начинает хихикать. Усмехнувшись, я отключаю телефон, который все это время снимал, и задумчиво прокручиваю в руке.

С внезапно накатившей тоской смотрю на часы…

Она обязательно сегодня позвонит. Не забудет. Не сможет проигнорировать.

Опускаю взгляд на дисплей, разблокирую его и листаю список контактов. Палец зависает над именем «Виктория»…

Она сейчас в Германии. Насколько я знаю, стажируется в одной из ведущих клиник, куда ее устроил дядя. Улетела сразу же после аборта, так и не дав мне возможности увидеть ее напоследок, объясниться, обнять... Впрочем, последнее она бы мне точно не позволила, да и наша встреча ничего бы не изменила. Такое не прощается, хоть я и действовал из благих побуждений.

Вскоре после отъезда Вики вслед за ней отправился и отец - Егор Натанович. Это дарило мне надежду, что она в хороших руках и в самую трудную минуту находится под присмотром родных людей. Я должен был успокоиться, но что-то продолжало терзать меня изнутри. Наверное, совесть. И не проходящая боль. О судьбе сломленной мной женщины я интересовался у Назара, хотя он был немногословен – отвечал односложно, сухо, не вдаваясь в подробности. Возможно, Богдановы догадывались, что между нами произошло, однако тактично избегали этой темы.

Сама Виктория со мной общаться не хотела, но время от времени набирала мой номер, чтобы спросить о дочке и пару минут самой поговорить с ней, получая в ответ невнятный лепет. Я по голосу слышал, как она скучает по малышке… Мне хотелось бросить все, полететь к ней в Германию – и силой забрать домой. Но я останавливал себя, потому что не имею на это никакого права. Первое время в моменты, когда было совсем невыносимо, я хватался за телефон…

«Гордей, пожалуйста, звони мне только в экстренных ситуациях. И исключительно по поводу Алиски. Иначе я сменю номер», - до сих пор набатом звучит в ушах ее угроза, брошенная после моего очередного срыва.

Интересно, а подыхать от тоски и испепеляющей душу вины – достаточно экстренная ситуация? Однако вслух этот вопрос я Вике так и не задал. Покорно принял ее правила, довольствуясь редкими и обрывочными звонками, когда она сама этого хотела. Мне было важно знать, что она жива, здорова и пытается снова стать счастливой… без нас.

Но сегодня я на грани. Потому что уверен – Виктория не пропустит первый день рождения Алиски. С утра я мечусь по квартире в томительном ожидании хоть какой-нибудь весточки от нее. Время идет, стрелки часов ползут к шести вечера, а телефон упорно молчит.

- Кто-то в дверь звонит. У нас гости? – выводит меня из полузабытья мама.

- Я никого не приглашал, кроме вас, - вскидываю подбородок, прислушиваясь к мелодичной трели. – Родители Алисы даже трубку не подняли, - цежу холодно и равнодушно.

Я начинаю привыкать к роли убийцы. Тесть и теща винят меня в смерти их единственной дочери, а Вика ненавидит за приговор, вынесенный нашим детям. Все они правы. Видимо, я проклят и несу только горе людям, которых люблю…

Осекаюсь на последнем слове… Встряхнув головой, быстро шагаю в коридор. Распахнув дверь, встречаю на пороге ту самую вредную соседку, которая когда-то грозилась натравить на меня органы опеки и полицию.

- Добрый вечер, Гордей. Я случайно узнала, что у вашей дочки день рождения, - натянуто улыбается, будто смущаясь, и протягивает мне мягкую игрушку. – Подарите ей этого зайку.

Машинально принимаю подарок, судорожно сжимая в руке плюшевую лапу, а сам устремляю взгляд на лестницу. Вспоминаю наше знакомство с Викой. В тот день ко мне точно так же заявилась соседка, только не с поздравлениями, а с острым желанием поругаться. Мне было хреново, Алиска плакала на моих руках, вздорная баба жужжала под ухом. Во всей этой вакханалии Вика предстала как ангел. Мягко прекратила конфликт, а потом и нас с дочкой вылечила. Как я отблагодарил ее за добро? Использовал и уничтожил…

- Передавайте привет вашей маме, - напоследок бросает соседка, разрывая мое сердце, и скрывается за дверью своей квартиры.

Я так и остаюсь на месте, стеклянными глазами впившись в лестничный пролет. Словно жду, что по ступенькам поднимется Вика. Улыбнется как ни в чем не бывало, поспешит к Алиске, чтобы прижать ее к груди и расцеловать.

Минута… Две… Теряю счет времени…

В подъезде по-прежнему пусто. Как и должно быть.

- Зато она жива, - напоминаю себе, закрывая дверь.

Опять достаю телефон, и, будто услышав мои молитвы, он вдруг оживает.

- Вика, - шепчу, расплываясь в улыбке. С души падает камень при мысли, что с ней все в порядке. И что я скоро услышу ее голос, ледяной и надменный, но такой родной.

- Привет, Гордей, видео включи, пожалуйста, - приказным тоном отрезает она, стоит лишь мне ответить.

Слушаюсь незамедлительно, однако с трудом попадаю пальцами по нужным кнопкам. Нервничаю, потому что сам очень хочу увидеть ее…

- Привет, - хрипло выдыхаю, гипнотизируя изображение.

Вика пополнела, округлилась. Камера захватывает немного: лицо, плечи и верх груди, которая тоже стала пышнее. Или мне кажется? Может, объектив искажает ее формы… Тем не менее, такой она мне нравится еще больше. Я бы все отдал, чтобы она сейчас по-настоящему была рядом с нами…

- Алиска же не спит? Вроде бы, еще рано… - хмурит тонкие брови, а я теряю дар речи, рассматривая каждую ее черточку и запоминая. На бледном лице ни грамма макияжа, вид уставший, длинные волосы собраны в небрежный хвост. Но все равно она очень симпатичная. – Гордей?

- Нет, не спит, - сипло отвечаю. – А ты как себя чувствуешь? – настороженно прищуриваюсь. - Все хорошо? Ты еще на работе? – предполагаю, изучая фон, смутно напоминающий больничные стены. Впрочем, могу ошибаться – видно плохо.

- Можешь телефон к ней поднести? – просит, игнорируя мои вопросы. – Хочу увидеть ее и поздравить, - помедлив, тихо добавляет: - Ты не против? Пожалуйста…

Киваю. Забираю малышку у родителей, закрываюсь с ней в спальне и усаживаю себе на колени. Разворачиваю экран так, чтобы Алиска сфокусировалась на нем.

- Боже, какая ты большая и красивая, - нежно говорит Вика. - С днем рождения, моя хорошая, - мило улыбается, и дочка молниеносно откликается.

- У-я, - подсказывает, пытаясь забрать у меня смартфон и вытащить оттуда знакомую тетю.

- Ура-а, - поддерживает она, правильно расшифровав детский лепет, а после начинает тихо напевать: - С днем рожде-енья, те-ебя… - ласковый голос доносится из динамика, и малышка слушает, притаившись. - С днем рожденья, Алиса-а-а…

Замечаю, как Вика украдкой смахивает слезу со щеки. В этот же момент дочка касается пальцем дисплея и четко произносит:

- Ма…

Простое слово рвет душу. Уверен, не только мне.

Вика сначала замирает, потом сдавленно всхлипывает, прошептав: «Моя крошка». Хочет сказать что-то еще, но внезапно морщится и опускает голову, как будто ее резко схватило от приступа боли.

- Что с тобой? – взволнованно перехватываю телефон и подношу к самому лицу, будто так смогу быть ближе к ней. И помочь.

Но между нами тысячи километров и океан недоверия.

- Я перезвоню, - со стоном выжимает из себя, быстро отключившись.

Впервые за все время не сдерживает обещания, оставив меня медленно погибать в неизвестности…