Ненужная мама. Сердце на двоих

Глава 27

Гордей

Беспокойно поглядываю на стеклянные двери небольшой кафешки. Прислушиваюсь к музыке ветра, проверяю часы каждую минуту. Специально выбрал столик напротив входа, чтобы не пропустить Вику. Если она вообще придет…

Покосившись на ерзающую на диванчике Алиску, расслаблено улыбаюсь. Откинувшись на спинку, щелкаю дочку по носу, слышу тихое хихиканье и укоризненное: «Па-а!»

- Де ма-Вика? – воодушевленно уточняет малышка.

Как быстро смекнула, что это та самая Вика, чье имя я, как в бреду, повторял все эти годы и чьи колыбельные ей включал. Порой даже фотографию показывал, которую скачал с сайта поликлиники. Вспоминал ее чаще, чем родную мать Алиски. Так, словно Богданова не улетала, а все это время незримо находилась рядом с нами.

Безумие? Или способ не сойти с ума в одиночестве?

- Скоро придет, - произношу твердо и убедительно.

Последние сомнения развеиваются.

Придет. Не ко мне, а к Алиске. Вика не может обмануть детские ожидания.

Значит, сидим смирно и отсчитываем секунды до встречи, хоть терпения и не хватает. Чувствую себя мальчишкой на первом свидании. Впрочем, я понятия не имею, каково это и что должен испытывать. Я никогда никого не приглашал, не ощущал юношеского трепета и волнения. Вся эта хрень прошла мимо меня, чему я был безмерно рад. В жизни есть вещи важнее, как мне тогда казалось…

С Алисой мы были знакомы с детства – наши родители дружили семьями, были добрыми соседями и хорошими коллегами в Беларуси. Мы всегда знали, что поженимся. У нас не было свиданий в традиционном смысле слова. Это было бы глупо и смешно, если учесть, что мы и так виделись двадцать четыре часа в сутки. За исключением того времени, пока я учился. Отношения мне не мешали, наоборот, идеально вписывались в мой бешеный ритм жизни и высокие амбиции. Я закончил институт, прошел интернатуру, потом сделал Алисе предложение на одном из семейных застолий, она согласилась. Иначе и быть не могло. Почему нет, если мы знали друг друга вечность и понимали с полуслова?

Она поддержала мое решение переехать в Россию, где я мечтал строить карьеру врача-кардиолога. Бросила все и помчалась следом, как жена декабриста. Расписались мы не сразу – года через два, когда обустроились на новом месте. Я работал как проклятый, она занималась своими делами. Детей в такой обстановке не планировали, да и, как показала жизнь, не зря…

Карьера пошла вверх. Я взял дом в кредит, открыл небольшую клинику. Собирался выдохнуть и посвятить время семье, но… Две полоски… Не сказал бы, что долгожданная, но закономерная беременность. Долгие месяцы неизвестности и тревоги.

Настоящий ад. Я прошел все его круги. И как итог… прямая линия на кардиомониторе.

История без счастливого конца.

- Па, писить хочу, - вырывает меня из адского пламени тонкий голосок моего ангелочка.

Издаю нервный, неуместный смешок. Черт, если бы не Алиска… Благодаря ей я не вышел в окно роддома в день смерти жены. А в том, что я выжил потом – исключительно Викина заслуга.

- Идем, - бросив очередной взгляд на вход и убедившись, что Богдановой нет на горизонте, я беру дочку за руку.

Приходится попроситься в служебный туалет, чтобы зайти вместе с крохой. В женский мне нельзя, а в мужском ей делать нечего. В этом плане, кажется, мамочкам гораздо проще. С другой стороны, мне никогда не отказывают. Наоборот, при виде отца-одиночки дамы любого возраста преображаются по щелчку пальцев. И хорошо, если это умудренная опытом бабуля, умиляющаяся ребенком и пытающаяся помочь бедному непутевому папашке. Неприятно, но я привык. Гораздо хуже, когда какая-нибудь девчонка начинает строить мне глазки, вот как эта официантка, что провожает нас до самого туалета. Лет-то ей сколько? И туда же... Утомляет. Не объяснишь же, что мужик я только с виду, а внутри меня давно все умерло и разложилось.

- Фу, вояет, - зажимает нос Алиска, когда мы закрываемся в кабинке.

- Потерпи чуть-чуть, родная, - уговариваю ее, тоже стараясь не дышать глубоко. – Лучше быстрее делай свои дела.

С трудом справившись с практически невыполнимой миссией, мы буквально вылетаем из туалета.

- Уборщицу позовите, - рявкаю на улыбчивую официантку, и она мгновенно меняется в лице. – Это же невозможно. Вы санитарные нормы соблюдаете?

- Д-да, кон-нечно, из-звините. Секундочку! – часто кивает девчонка, как болванчик, и сминает пальцами форму. – Я позову администратора, - испуганно бежит за подмогой.

Понимаю, что немного перегнул палку – привык медсестер и санитарок строить, а здесь все-таки не моя сфера. Мне всего лишь нужно встретиться и поговорить с Викой, а не скандалы закатывать и проверки устраивать.

- Здравствуйте, какие-то проблемы? – оперативно появляется администратор, а я уже не рад, что завелся. Дайте спокойно пообедать.

Сталкиваемся с ней лицом к лицу, и я от неожиданности открываю рот. Медленно изучаю знакомую фигуру, хмыкаю удивленно. Не теряется мадам. Занесло же ее в прибольничную кафешку. Из-за меня пришлось сменить медицинский халат на другую форму, но она осталась такой же безалаберной.

- Ты? Ясно, почему здесь такой бардак, - выплевываю с пренебрежением.

- Хотите еще и отсюда меня уволить, Гордей Витальевич? – напряженно парирует, мгновенно узнав меня. Прищуренный взгляд мечется в сторону входа.

Чувствую сквозняк, слышу шаги за спиной, а Алиска буквально выдергивает ручку из моей хватки, подпрыгивая на месте и радостно попискивая: «Ма-Вика, ма-Вика».

- Мария, а ты почему здесь? Ты же педиатр, а не… Давно из поликлиники ушла? – раздается удивленный голос Вики. – Гордей? – звучит совсем близко, и я со вздохом оборачиваюсь.

- Привет, - тепло улыбаюсь, мгновенно выбросив из головы Марию и забыв о ее существовании. А зря…

Вика сухо кивает мне и хмурится, искоса посматривая на бывшую коллегу. Явно не рада встрече, и я разделяю ее мнение. Раздраженно теребит пальцами лямку сумки, останавливается в нескольких шагах от нас, мечет взгляд на двери. Судя по насупленным бровям и поджатым губам, она размышляет, остаться или гордо уйти. И все больше склоняется ко второму варианту, наиболее безболезненному.

Черт! Между нами и так глубокий ров, но проклятая Мария еще и наполняет его кипящим маслом.

Как ее вообще занесло в прибольничное кафе? Видимо, специально искала место с наибольшим скоплением медиков, чтобы поймать кого-то в свои сети и, возможно, опять вернуться в профессию. Хотя в свое время ей даже главный не помог... Напрасно старается - дверь в медицину для нее закрыта на амбарный замок после ее выходки в поликлинике. Я все для этого сделал. Если потребуется - повторю...

- Какая прелестная девчушка! – елейным тоном неожиданно поет эта дрянь, заставляя меня напрячься, и наклоняется к Алиске. – Как выросла. Красавицей стала и умницей. Вся в папу.

Ведет себя так, будто мы добрые друзья. Протягивает руки к дочке, подзывает к себе… К чему этот театр одного актера – не понимаю. Но мне не нравится все происходящее. Предупреждающе качаю головой, и Мария застывает в полуметре от Алиски. Вовремя включает инстинкт самосохранения, потому что я за дочь разорву каждого!

- Неть, уди! – вдруг топает ножкой малышка. – Ма-Вика! – настаивает громче, так что проходящие мимо официанты начинают коситься на нас.

Выдергивает ладошку из моей хватки, которую я ослабляю от неожиданности, бежит к Вике – и прячется за ней, обнимая сзади за ноги. Богданова отмирает, ее лицо проясняется, а губы трогает мягкая улыбка. Обернувшись, она поднимает Алиску на руки, не беспокоясь о том, что та пачкает пыльными сандалиями безупречную, темную юбку-карандаш и сминает ручками идеально выглаженную блузку. Вика трепетно прижимает ребенка к себе, поглаживая по спинке и плечам.

Истинная мамочка... Живая, из плоти и крови, настоящая, но пока не наша... К сожалению...

- Да, я пришла. Я же обещала, - читаю по губам адресованные дочке слова, а после слышу довольный детский смех.

Все складывается мило и по-семейному уютно, кроме одного раздражающего фактора…

- Вика, идем за столик, - беру ее под локоть, чтобы увести прочь от триггера. Не хочется, чтобы у нее испортилось настроение из-за встречи с прошлым. Нам бы поговорить в спокойной обстановке, но, как назло, все против нас.

- Добрый день, Виктория, - выпрямившись, Мария делает вид, словно только сейчас ее заметила. - Да, я решила сменить профессию… Как видишь. А ты разве не заграницей? Я слышала, ты улетала, - мерзко прищуривается.

- Да, все так. Стажировалась в Германии. Недавно вернулась, а здесь, оказывается, такие перемены. Надеюсь, ты наконец-то нашла свое призвание, Мария, - Вика выдерживает деловой тон, однако не удерживается от тонкой шпильки. Усмехаюсь, подсознательно восхищаясь ее стойкостью и характером. Она изменилась за эти годы, стала уверенней и тверже. К сожалению, тем сложнее мне будет наладить с ней контакт… – Где наш столик, Гордей? – аккуратно и непривычно по-доброму уточняет, намекая, что не хочет продолжать общение с неприятной знакомой.

Благо, от меня не открещивается, а дает возможность оправдаться. Не сбегает, как в прошлый раз, когда эта тварь подставила меня в кабинете поликлиники.

- Мы можем пообедать в другом месте, - серьезно предлагаю. Признаться, сам хочу уйти.

- А-ам, - вклинивается в наши переговоры Алиска, показывая пальчиком себе в рот, и строгая врач Богданова не может сопротивляться крохотной девочке.

- Нет, зачем? – пожимает плечами. - В этом кафе вполне уютно, если игнорировать детали, - многозначительно подчеркивает, но на Марию при этом даже не смотрит. – Идем ам, Алисонька? – произносит совсем другим тоном, от которого мурашки по коже и сердце сжимается.

- Идом, - коверкает малышка, и они обе смеются.

Тепло… Хорошо… Как будто в этом непритязательном, простом кафе я прямо сейчас обретаю дом родной. Жаль, иллюзия недолговечна.

Взмахиваю рукой, указывая на столик у окна в дальнем углу зала, освобождаю проход и пропускаю Вику. Удобнее перехватив Алиску, она целует ее в щечку и разворачивается, чтобы уйти, наконец, от туалетов. Укладываю ладонь ей на поясницу, аккуратно придерживая, а заодно присматриваю за дочкой, которая повисла на Викиной шее, как маленькая обезьянка.

Стоит мне на секунду расслабиться, как за спиной раздается набивший оскомину голос:

- А мне говорили, что ты рожать туда поехала… Это правда? Как же так вышло? - неудобные вопросы летят в нас, как комья грязи. И виноват в этом я... Приобнимаю Вику, будто пытаюсь прикрыть ее собой от сплетен. Жаль, что нельзя заткнуть ей уши. – Может, ты уже замужем?

Ничему эту стерву жизнь не учит.