Ненужная мама. Сердце на двоих

Глава 34

Гордей

С зудящим нетерпением дожидаюсь окончания приема, борясь с острым желанием выбросить за дверь пациента. И дело не в том, что я бездушный врач. Впрочем, в данный момент я именно такой, потому что передо мной тот самый бизнесмен, связанный с политикой, который все-таки добился моей консультации. Я не имел права ему отказать, а зря… Как я и предполагал, ничего серьезного по части кардиологии у него нет – просто человек слишком себя любит и трясется за свое здоровье. А еще он из той категории людей, которым нравится лечиться. Но обратился не по адресу – я не продаю эффект Плацебо, совести не хватает. Напрасно только он пихал взятку моему заместителю за «доступ к телу».

- Вы так просто меня отпускаете? С больным сердцем? – прикладывает ладонь к груди, а я лишь хмыкаю, делая записи в журнале. - Даже витаминов не пропишете?

- Аскорбинку разве что, - усмехаюсь, поглядывая на часы. Вика сегодня работает в больнице после обеда, время есть, но прежде… я должен устранить кое-какую помеху, при мысли о которой и без того испорченное настроение падает ниже плинтуса. И я отрываюсь на чертовом ВИП-пациенте, жестко выпаливая ему правду: - Вы здоровы, как бык, с чем я вам и поздравляю.

- Мне вас рекомендовали как лучшего кардиолога, - разочарованно тянет он, медленно поднимаясь с места.

- Верно, - самоуверенно бросаю. - Радоваться надо, что я у вас ничего не нашел. Или вы ждете фальшивую справку? Вы не по адресу, я таким не занимаюсь.

- Давно у вас проверка была? – многозначительно осматривает мой кабинет.

- Судя по вашему тону, можно скоро ожидать?

Вместо ответа – громкий хлопок двери, чуть не сорванной с петель от ярости. Говорю же, здоров, иначе где бы силы взял? Как только бизнесмен вылетает из моего кабинета, ко мне тут же заглядывает заместитель.

- Что-то не так? – заговорщически уточняет.

- До конца дня ты в клинике за главного, Антон, - небрежно бросаю, собираясь в спешке. - Мне надо отлучиться…

- В богадельню свою? Ты в больнице чаще бываешь, чем здесь. Как будто прописался там и живешь, - неодобрительно качает головой, наблюдая за моими действиями. Мы хорошо знакомы со студенческой скамьи и, как мне казалось, всегда мыслили одинаково, но в последнее время его будто подменили. - Еще и должность заведующего взял. Зачем, Гордей? Все равно же копейки платят, а геморроя не оберешься.

Спешу на выход, в паре шагов от двери вспоминаю о халате, скидываю его на ходу – и на доли секунды задерживаюсь рядом с коллегой.

- Кстати, о копейках… - наклонившись, недовольно цежу. - Еще раз поймаю тебя на взятке или даже заподозрю, вылетишь отсюда без выходного пособия и с худшими рекомендациями. Мы медики, а не обслуживающий персонал богачей. Не для этого я клинику открывал, - хлопнув его по плечу, я раздраженно покидаю кабинет.

По дороге в больницу гнев не исчезает, а наоборот, разгорается с новой силой, когда я паркуюсь у здания роддома. Мало того что ассоциации с этим местом у меня самые мрачные и болезненные, так еще и встреча предстоит нервная. Однако пора расставить все точки над i, если сама Вика не решается это сделать. Я чувствую, как она тянется ко мне, и не хочу видеть ее ни с кем другим.

- Заведующий у себя? – уточняю в приемном покое.

- Да, но… - акушерка подскакивает с места, оставляя беременную, которую оформляла, и жестом просит меня подождать. Однако я не слушаюсь – тяжелыми шагами пересекаю коридор. Внутри все клокочет. – Он не один. Занят, - пространно лепечет.

- Пациентка?

Резко останавливаюсь на пути к кабинету. Не хотелось бы прерывать осмотр, учитывая специфику его работы. С трудом заставляю себя остыть и сбавить обороты, однако одно небрежно брошенное слово срывает предохранители.

- Коллега, - летит мне в затылок, как пуля снайпера. Разрывает мозг. - Просил не беспокоить.

Вместо здравого объяснения в голову лезут самые неадекватные мысли. Злым вихрем уже через секунду оказываюсь у двери, распахиваю ее без стука. Вижу широкую сгорбленную спину, за которой не рассмотреть, что за девушка спрятана в мужских объятиях. От представшей перед глазами двусмысленной картины в груди загорается ревность, застилая разум и ослепляя. Остро понимаю чувства Вики, когда она застала меня с повисшей на моей шее Марией. За одним исключением… Я отступать не собираюсь, пока не верну свое.

- Демин, мать твою! Отойди!

Не дожидаясь реакции, подлетаю к нему и опускаю ладонь на плечо, грубо сжав. Дергается, недоуменно оборачивается, выпускает из рук девушку, на которой я в гневе фокусируюсь. Медицинская шапочка слетает с ее головы, освобождая огненно-рыжие локоны. В прищуренных зеленых глазах плещется коктейль из шока, ярости и обиды, черты лица ожесточены, губы припухшие, как после поцелуя, и красные, в тон вспыхнувшим щекам. Она явно не рада была получить такой знак внимания от начальства.

Слава богу, это не Вика. Убил бы… Германа, разумеется.

Впрочем, с этим, кажется, справятся и без меня...

Воспользовавшись свободой, разъяренная девушка отталкивает от себя героя-любовника. В отчаянии залепив ему хлесткую пощечину, оставляет на память царапину от обручального кольца на искаженном мужском лице, а затем спешно покидает кабинет. На меня даже не смотрит, укутавшись в медицинский халат и потупив глаза от стыда, зато я неотрывно провожаю ее опешившим взглядом.

Точно не Вика. Хорошая новость, вот только действует на меня, как ушат ледяной воды из проруби.

Отрезвляет.

- Кхм-кхм, - растерянно откашливаюсь, а сказать нечего...

Ситуация патовая.

Машинально похлопываю по спине пострадавшего коллегу, собираюсь убрать руку, как слышу трехэтажный мат и чувствую на локте почти бойцовский захват. Кисть выкручивает до предела.

- Какого хрена, млять? – рявкает на меня, не ослабляя капкана.

Ни черта себе, и где он этому научился? Навыки самообороны, конечно, в нашем деле не помешают, ведь профессия врача порой бывает опасной, но… Это мой рабочий инструмент, чтоб его! Насрать на боль – страшнее сорвать операции, которых у меня на следующей неделе несколько по графику.

Перехватываю его предплечье свободной рукой, чтобы хоть как-то минимизировать ущерб. Из нас двоих, судя по всему, мозги вернулись в норму только у меня. Герман ослеплен эмоциями. Стараюсь не делать резких движений, берегу нас обоих. Этому психу тоже вряд ли переломы нужны – дежурство в самом разгаре, а в приемной вереница поступающих рожениц.

- Остынь, - произношу холодно. – Или решил, что нам тут для полного счастья травматолога не хватает? Сообразим на троих? Вот только чем ты потом детей доставать будешь?

Лицо проясняется, во взгляде мелькают проблески здравого смысла, однако Демин не отступает. Баран немецкий! Надавливает мне на лучевую кость слегка, будто в воспитательных целях. Неприятно, но терпимо. Я повторяю то же самое с его рукой, аккуратно и внимательно прислушиваясь к хрусту. Притормозив, застываю, чтобы не травмировать по-настоящему.

Переживаю, что скажет Вика, если узнает об этом инциденте. Понятия не имею, как буду оправдываться.

Сцепились, как петухи. В центральной больнице города. На рабочем месте.

- Угомонись, Демин, - монотонно тяну, как на сеансе гипноза. – Я пришел поговорить, - добавляю тише, надеясь повлиять на безумца.

Выплюнув что-то на немецком, судя по тону, очередное ругательство, он ослабляет хватку и отпускает меня. Я тоже убираю от него руки, потираю ноющее запястье.

Без слов Герман выставляет ладони перед собой в знак перемирия. Дублирую его жест, сохраняя зрительный контакт. Мне со смертельно больным агрессивным пациентом не так тяжело было, как с этим неадекватом. Какая муха его укусила? Точнее, отшила и ударила. В белом халате, с нежно-розовой помадой, следы которой остались на его коже, и на каблуках, что унесли ее прочь.

Тяжело вздыхаю, когда он наконец-то обходит стол и занимает свое кресло, откинувшись на спинку. Сажусь на стул напротив, не отрывая от него напряженного взгляда.

Черт, два идиота!

- Какого хрена тебе в кардиологии не сидится? Или одна из моих пациенток от тебя рожает? Не удивлюсь, если так, – немного успокоившись, отпускает колкую шутку в мою сторону. Однако я не злюсь, потому что знаю, что это не так. У меня не было никого, кроме Вики, да и не надо. Она особенная. И моя!

Вспомнив о них с Германом, напрягаюсь.

- Странные дела, - многозначительно проговариваю, постукивая пальцами по столу. Заодно разминаю кисть. – Ухлестываешь за Викой, а сам зажимаешь в кабинете своих подчиненных. Нигде не жмет? Может, отвали тогда от Богдановой? – выплевываю прямо, не сдержавшись.

- Если ты что-то придумал себе от ревности, Одинцов, то это не мои проблемы, согласись? – криво усмехается. – У меня нет и не было ничего с Викки. Я не сплю с пациентками, это принцип. Тебе бы тоже не помешало придерживаться хоть каких-то моральных норм, чтобы потом детей по свету не собирать, - подначивает меня, пытаясь надавить на больное.

Ни капли не цепляет, потому что в этот момент я сосредоточен на его словах.

Нет и не было ничего…

Ощущаю себя полным идиотом, но в то же время… как будто груз падает с плеч. Я не имею права требовать от Вики любви и верности. Она ничего мне не должна, и я сам в этом виноват. Между нами одна ночь и мое направление на аборт. Ничего хорошего она от меня не видела. Только отдавала свое тепло.

Все понимаю, однако в глубине души эгоистично радуюсь, что она осталась моей.

Почему? Нет ответа.

Я недостоин ее. Никогда не был. Но сейчас готов стараться…

- Не тебе меня поучать, Демин, - отмерев, продолжаю нашу напряженную беседу. - С пациентками не спишь, говоришь? А с замужними акушерками, значит, можно? – киваю на дверь, за которой скрылась рыжеволосая девушка. Поняв мой намек, Герман мрачнеет и проводит большим пальцем по царапине на щеке. - Высокие отношения.

- Пошел ты на… - прочищает горло, нервно дернувшись вперед и облокотившись о стол. Кресло под ним жалобно поскрипывает. - Не вмешивайся не в свое дело. Это личное. Я ради нее здесь, и еще кое-кого… - резко осекается, не желая больше со мной откровенничать. Скрывает нечто важное.

Отмахивается, как от надоедливого комара, и подпирает подбородок кулаком.

- А я ради Вики отделение возглавил, - протяжно вздыхаю.

Переглянувшись с хмурым Деминым, горько усмехаюсь. Мы в чем-то даже похожи, хоть не признаем это. Застряли в обычной больнице, чтобы решать личные проблемы. Врачи года! У меня частная клиника, у него высокая должность в Германии. Но мы здесь, с выбранными женщинами. Рядом, но не вместе.

- Очнулся… Не поздно ли? – жестко припечатывает меня сложным вопросом.

- Надеюсь, что нет… Я не знал, - роняю голову, неистово массирую пальцами переносицу, прикрыв глаза, перед которыми мелькают звездочки. - Она мне справку об аборте прислала. Впервые своих детей я увидел там, у лифта. До этого момента был уверен, что… их больше нет, - голос срывается, и я мысленно ругаю себя за проявленную слабость.

- Ты же сам этого хотел, Одинцов. Разве не так? – безжалостно бьет словами.

- Ради ее блага, - выдаю честно, но звучит как жалкая попытка оправдаться.

Секундная пауза, после которой Демин уточняет негромко и хмуро:

- Ты знал о ее диагнозе?

- У моей покойной жены был такой же, - выпаливаю на одном выдохе. Спустя годы уже не так больно, будто рана зарубцевалась. А вот та, что рядом, оставленная Викой, до сих пор кровоточит. Значит, живой. И все еще чувствую.

- Соболезную, Гордей, я слышал о твоей потере, но без подробностей.

- У нее остановилось сердце в родах.

- Как и у Викки.

Короткая фраза как удар под дых. Сердце совершает кульбит – и замирает в груди. Повисает гробовая тишина, во время которой мы с Германом просто смотрим друг на друга, будто обмениваемся мыслями.

Минута молчания. Давит. Гнетет.

Медленно истекает…

Хватит! Я нужен живым…

- Спасибо всей вашей бригаде за то, что спасли Вику, - выжимаю из себя искренне и, наклонившись над столом, протягиваю Демину ладонь. – Я бы не справился…

- За такое не благодарят, - отчитывает меня, но руку пожимает. – Мы делали свою работу. Видимо, ей было суждено остаться. Или она сама упрямо не хотела уходить… от тебя.

Заторможено пожимаю плечами, погружаясь в свои мысли, от которых череп разрывается изнутри. Киваю, как в замедленной съемке. Молча поднимаюсь и ухожу, не прощаясь.

Демин поймет. Он тоже влюблен…

Думаю о драгоценном времени, которое мы с Викой упустили, и не хочу больше терять ни секунды. Поэтому вскоре я уже стою под дверью ее кабинета в детском отделении. Прошу прощения у мамочек в очереди, выпускаю маленькую пациентку после приема – и уверенно переступаю порог.

- Привет, - тихо здороваюсь, с улыбкой рассматривая серьезную Богданову, склонившуюся над медицинской картой.

Утром я запомнил ее другой…

Образ изнеженной, умиротворенной Вики, спящей на моей груди, всплывает перед глазами. Без макияжа, с растрепанными волосами, щекочущими мне кожу, и милым сопящим дыханием, обжигающим шею... Во сне она такая настоящая, открытая, уязвимая. Сложно было уезжать от нее и детей, но телефон призывно вибрировал, напоминая о том, что надо срочно появиться в клинике. Поэтому я забрал Алиску и выскользнул из спальни, стараясь не будить ма-Вику. Лишь невесомо поцеловал в щеку на прощание.

- Гордей? – удивленно взмахивает длинными ресницами. – Что-то срочное? У меня прием.

Не сводя с нее глаз, будто потеря зрительного контакта будет стоить мне жизни, я сажусь напротив. Опускаю на стол коробочку конфет, которые она, если не ошибаюсь, любит. У нас практически не было приятных совместных моментов, но этот символичный. Маленькое напоминание о нашем прошлом, когда я привозил Алиску к ней на осмотр.

- Только не говори, что это взятка, как тогда в детской поликлинике, - усмехаюсь, предугадывая ее реакцию.

- Ты помнишь, - растерянно выдыхает она, растерявшись на мгновение, но тут же собирается и становится строже. – Гордей, зачем ты здесь? С Алиской все хорошо?

- Да, - невольно улыбаюсь, оценив ее заботу о, казалось бы, чужой дочери. Все-таки Вика особенная. – Я хотел бы пригласить тебя на свидание, - выпаливаю на одном выдохе.

Игнорирую зудящее ощущение, что я выгляжу сейчас полным идиотом. Под сраку лет, а поведение студента. Плевать. Перед любимой женщиной не стыдно.

- Какое свидание? – роняет ручку на документы, а я перехватываю ее ладонь. - Куда?

- А куда бы ты хотела? – бережно сжимаю прохладную кисть, сплетая наши пальцы. - Давай поужинаем в ресторане. Какую кухню ты предпочитаешь?

- Ты шутишь? Что за ребячество, Одинцов, – строго отчитывает меня, укоризненно качая головой. – Нам есть чем заняться, помимо этих глупостей. Меня дома ждут мои двойняшки, тебя – Алиска…

- Наши, - перебиваю ее. – Это наши дети, Вика.

- Гордей, - мягко зовет и улыбается так лучезарно, что невольно повторяю за ней и тоже вздергиваю уголки губ. – Я не знаю…

- Отказ не принимается, - поднимаю ее руку, притягиваю к себе и целую в запястье. Ощущаю, как раскрывается ладонь и ложится мне на щеку. Прижимаю крепче к себе, словно обнимая. - Я хочу провести этот вечер с тобой. Мне о многом хотелось бы тебе рассказать.

Застывает, как изящная фарфоровая статуэтка, смотрит на меня неотрывно, размышляет. Импульсивно поглаживает подушечками пальцев мою скулу, пока я продолжаю держать ее тонкую кисть у своего лица.

С Викой тепло, уютно и спокойно. Всегда так было, с первой встречи, а я не ценил. Точнее, не позволял себе принимать ее. Не хотел жить, чувствовать, бороться, за что и поплатился.

– Что ж… - выдыхает она после паузы, которая кажется мне бесконечной. Внимаю каждому ее слову, подсознательно приготовившись к отказу. – Давай попробуем, - сипло произносит, а я не верю в то, что слышу. - Рус и Виола могут остаться под присмотром моего папы, а Алиса…

- Я позвоню Наталье Петровне, - молниеносно нахожу решение, лишь бы Вика не передумала. – У нее выходной, но я попробую уговорить ее забрать малышку из детсада.

- Не надо. Думаю, отец посидит и с ней тоже, - предлагает, хитро прищурившись и закусив губу. - В конце концов, нашим детям нужно привыкать друг к другу.

- Как скажешь. Надеюсь, Егор Натанович меня не проклянет, - хмыкаю немного нервно. Утром мы пересеклись в коридоре, возле Викиной комнаты, но он хмуро промолчал. Самое страшное, что я абсолютно понимаю его, разделяю отцовские чувства. Богданов не доверяет мне дочь и имеет на это полное право.

- О-о, тут ничего не могу обещать, - заливисто смеется, а я просто любуюсь ей в этот момент. Такая искренняя, как несколько лет назад. Будто забыла все плохое, что между нами было. - Сами разбирайтесь.

Отрывистый стук в дверь нарушает хрупкую идиллию и заставляет нас обоих вздрогнуть. Вика отшатывается, убирая от меня ладонь, и прячет руки под столом, как послушная школьница. Ровным, вежливым тоном просит заглянувшую в кабинет мамочку подождать пару минут, а потом вновь возвращает взгляд на меня. Улыбаемся друг другу, как два заговорщика, которых почти поймали с поличным.

- Не буду тебе мешать, - поднимаюсь с места.

Облокотившись о стол, наклоняюсь к ней, и подцепляю острый подбородок пальцами. Вскидывает голову, затаив дыхание, следит, как я приближаюсь к ее лицу.

- Я на первом свидании не целуюсь, - кокетливо выдыхает мне прямо в губы, почти касаясь их своими. Нежно проводит кончиком носа по моему.

Усмехнувшись, целую ее в щеку, как бы невзначай спускаюсь к шее, задержавшись чуть дольше приличного. Вдыхаю ее личный аромат, забитый больничными запахами, но все-таки различимый. Такой знакомый и родной.

- До вечера, Вика, - прощаюсь шепотом и ухожу с улыбкой.

Ловлю себя на мысли, что мне давно не было так хорошо и светло на душе. Жизнь все-таки приятная штука, когда в ней есть смысл.