Ненужная мама. Сердце на двоих

Глава 28

- Мария… - чуть слышно выдыхает Вика, как проклятие, и замедляет шаг.

Сжимаю руку на ее талии, которая становится каменной от напряжения. Кожа под блузкой накаляется в точке нашего соприкосновения. Я словно нахожусь рядом с вулканом в ожидании скорого извержения. Вдоль ровной, горделиво выпрямленной спины отчетливо прокатывается импульс, как будто Вику передергивает от презрения. Негатив пропитывает каждую клеточку ее тела – и передается мне.

Ярость витает в воздухе, хоть доктор Богданова и старается из последних сил держать лицо и сохранять невозмутимость. Вижу, как ей сложно. Вот-вот сорвется. Даже Алиска насторожено затихает у любимой ма-Вики на руках, предчувствуя неладное.

Провожу ладонью по ее пояснице, отвлекая и успокаивая. Не позволяю Виктории обернуться, заботливо подталкиваю к столику. Напоследок небрежно и холодно бросаю через плечо:

- Все верно, в Германии хорошая медицина, поэтому мы решили рожать там, - ловлю на себе недоуменные взгляды, которые простреливают меня, превращая в решето. Вика шокирована моими словами, а Мария явно недовольна и давится собственным ядом. – Да, это наши с Викой общие дети. Разумеется, мы скоро поженимся, поэтому никаких немцев, - выплевываю, ослепленный вспышкой гнева и ненависти к сопернику. Пусть на хрен идет, пешком до Берлина. - Еще вопросы?

- Остается только поздравить, - сквозь зубы выцеживает из себя завистливая тварь.

- Официантку позови, - пренебрежительно командую.

Забираю у опешившей Вики дочку, чтобы она могла расположиться на диване у окна. Веду Алиску к противоположной стороне, где она сидела со мной до этого, но кроха отчаянно машет головой, вырывается – и, прошмыгнув под столом, выскакивает рядом с «ма». Натянуто улыбнувшись, Вика помогает ей забраться, при этом не сводя с меня потемневших карих глаз.

- Что ты делаешь, Гордей? – шипит укоризненно, доставая из довольно вместительной дамской сумки тряпичную куклу, которую оставила ей Алиса. Расправляет ее, приглаживает нитки-волосы и возвращает игрушку счастливой хозяйке. - Зачем ты все это говоришь?

- Не переживай, - опускаюсь на свое место. Один. Напротив девочек. - Уже завтра Мария здесь работать не будет. Один звонок – и нагрянет проверка, которую она не переживет, - в подтверждение своих слов достаю телефон, ставлю напоминание. Если надо, я уволю каждого, кто на Вику косо посмотрит или омрачит ей жизнь. Только себя наказать не могу – и так проклят.

- Как легко ты избавляешься от проблем. С глаз долой из сердца вон, - горько усмехается. - Из поликлиники тоже ты ее уволил? Так быстро тебе надоела?

- Вика, я еще тогда сказал, что между нами ничего не было, - произношу жестко. Я и так совершил слишком много ошибок, чтобы мне еще приписывали то, что я не делал. - Да, я лишил ее должности – и повторю это опять. Терпеть не могу навязчивых, беспардонных баб. Стараюсь держать таких от себя подальше. Чего и тебе советую.

- Да уж, какому нормальному мужику понравится, когда девушка сама проявляет инициативу. Моветон и разврат.

Я поднимаю голову – и мы схлестываемся взглядами. Не спешу отвечать на ее неоднозначную фразу. В моих глазах – искреннее недоумение, в ее – обида и печаль, родом из недавнего прошлого.

- Мне кажется, мы сейчас говорим о разных вещах и не понимаем друг друга. Поэтому лучше оставим эту тему. Не хочу ссориться с тобой.

- Зачем ты ей солгал, Гордей? – давит Вика, когда я и сам понимаю, что наговорил лишнего в порыве эмоций. Я не имел права, но… поздно. - Я не нуждаюсь в защите. И сплетни мне ни к чему. Я просто вернулась домой, чтобы спокойно жить и работать. Неужели я многого прошу?

- Я сказал правду. От своих детей я не собираюсь отрекаться. Что касается брака… - запинаюсь, сминая пальцами тканевую салфетку. Отбросив ее на стол, облокачиваюсь о его край и подаюсь вперед, чтобы уверенно произнести: - Вика, выходи за меня. Это лучший вариант.

- Нет, - отшатывается, буквально вжимаясь всем телом в спинку дивана.

- Не спеши отказывать, подумай о том, как…

- Нет, нет и еще раз нет, Гордей! – повышает голос, отчаянно отмахиваясь руками. - Я не собираюсь жить с мужчиной только ради детей.

- Им нужен отец, - стучу пальцем по столу, отбивая каждое слово.

- Глупости и стереотипы. Им достаточно мужского воспитания.

- От Демина? – перебиваю бесцеремонно, вновь поддаваясь внутренним демонам. - Он их не полюбит.

- А ты? – вскидывает брови. - Порой чужой человек может стать ближе родного отца.

Солонка с перечницей слетают на пол. На звук битой посуды спешит официантка. Умолкаем, пока она собирает осколки и подметает бело-серую пыль. Бездумно смотрю на кучку мусора. Зебра жизни, у которой смешались полосы после встречи с катком судьбы. Примерно в таком состоянии мы застряли вместе с Викой.

- Он не их отец, - продолжаю сдержанно, когда девушка уходит. - Вика, ты действительно считаешь меня таким конченым, что к собственным детям подпустить не хочешь? Прошу тебя… - накрываю ее ладонь, покоящуюся на столе, своей. На доли секунды сжимаю ледяные пальцы, и она убирает руку. - Мы могли бы попытаться хоть как-то наладить отношения. Ради двойняшек и… Алиски.

Наверное, со стороны я выгляжу жалко. Блудный отец, который просит впустить его в семью. Но мне плевать. Я в отчаянии.

- Ты меня не слышишь, Гордей, - она устало прикрывает глаза и прячет лицо в ладони. - Мы опять зашли в тупик.

- Мы из него и не выбирались...

Официантка возвращается. На этот раз с меню, за которым мгновенно прячется Вика. Листает его, делая вид, что занята заказом. А на самом деле не различает ни буквы и не вчитывается в названия блюд. Как и я… Картинки и строчки плывут перед глазами. Какой, на хрен, обед, если кусок в глотку не лезет? Если мысли роятся в голове, разрывая череп. Если выворачивает наизнанку от мысли, что Вика опять уйдет, а мы так ничего и не решили.

- А-ам? – просит Алиска, тыкая пальчиком в страницы.

Градус напряжения опускается до отметки минус. В кафе воцаряется тишина, нарушаемая лишь перешептываниями других посетителей. Вика невольно улыбается, просветлев и расслабившись. Поворачивается к малышке, одной рукой обнимая за плечики и двигаясь ближе, чтобы ей было лучше видно.

- Моя прелесть, конечно! Давай что-нибудь закажем, и я тебя покормлю. Смотри, что тут есть, - указывает в меню. - Гордей, у нее есть какие-то ограничения в еде? Может быть, аллергия?

Спрашивает так свободно и просто, будто мы не были на грани нервного срыва пять минут назад. Я не такой отходчивый. Мне нужно время, чтобы остыть и переключиться. Чтобы сделать вид, что все в порядке. Чтобы еще немного поиграть в семью.

Глубоко вбираю спасительный кислород, которого мне так не хватает. Мысленно считаю до трех и обратно.

- Нет, - отвечаю на выдохе. - Но ест она плохо. Мы по часу сидим над тарелкой, - насильно приподнимаю уголки губ.

- Ничего, у меня опыт есть. Двойняшки тоже привередливые, - как бы невзначай сообщает Вика, неосознанно причиняя мне боль.

Я ни черта не знаю о родных детях. Приходится собирать информацию по крупицам. И такими темпами я нескоро с ними познакомлюсь. Вряд ли они втроем просят меня и примут. Все, что мне остается – биться лбом в закрытую дверь.

Наблюдаю за лучшей мамой, о которой только можно мечтать, в то время как она трепетно общается с моей дочерью от другой женщины.

- Алисонька, может, котлетки паровые с пюре…

- Какетки! Да! – хлопает в ладоши кроха, неверно услышав слово.

- Думаю, мы с тобой говорим на разных языках, - мило хихикает Вика, и этот смех дарит тепло и надежду.

Молчу и не двигаюсь, будто меня не существует, пока она делает заказ, объясняя что-то официантке. Изучаю ее, не моргая, слежу за каждым жестом и движением. Родная и одновременно такая далекая. Изменилась, но сохранила в себе лучшие качества – доброту, сочувствие, любовь к детям.

Лишь одно в ней постоянно и непреложно. Она так и осталась женщиной, которой я недостоин.

- Гордей, ты что-нибудь будешь? – обращается ко мне, выводя из транса. – Гордей?

- Ничего, - хриплю, ослабив ворот рубашки. – Кофе.

- Нет, кофе на голодный желудок вредно, - занудно отчитывает меня. В этой простой фразе вся Вика, правильная и заботливая. – Принесите, пожалуйста, ему то же, что и мне.

- Овощной салат, гречневая каша и куриное филе, - озвучивает официантка ее заказ. Забрав меню, уходит.

- Ты еще кормишь? – рискую спросить после паузы. – Судя по твоему рациону…

- Перед сном, - признается, слегка покраснев. Поправляет блузку на пышной груди. - Молока совсем мало, да и двойняшкам уже скоро два года. Пора отлучать... У них, скорее, привычка, чем необходимость.

Почти два года… Проклятие!

Отвожу взгляд, сокрушаясь, как много я пропустил… Я хотел бы быть рядом… А смог бы? Зная, как рискует Вика, вынашивая эту беременность… И постоянно слыша смертельный писк кардиомонитора в ушах.

- Это связь с матерью, она нужна детям, - добавляю, обращая внимание на Алиску. Она всего этого была лишена с рождения.

Будто прочитав мои мысли, Вика рвано вздыхает. Усаживает малышку к себе на колени, целует и согревает теплом, которого ей всегда не хватало. Они сидят в обнимку вплоть до того момента, как нам приносят заказанные блюда.

Вика сразу же принимается кормить Алиску, а сама ест впопыхах и между делом, как привыкла обедать с двойней. На удивление быстро находит к ребенку подход, и спустя пару минут ложка так и летает от тарелки до послушно раскрытого ротика. Малышка усиленно жует котлету с картошкой, пока ма-Вика что-то ласково ей нашептывает. Вспоминаются ее редкие звонки с колыбельными. Думаю, Алиса тоже узнала этот нежный голос…

Без аппетита ковыряю вилкой в гречке, исподлобья наблюдаю за Викторией. Растекаюсь в улыбке, представляя, что примерно так же она изо дня в день возится с нашими двойняшками. С мамой им повезло. С отцом – не очень…

- За папу, - уговаривает она мою вредную дочку съесть еще чуть-чуть.

- За ма, - подсказывает ей Алиска с набитым ртом, и очередная ложка пюре дергается на весу.

Викин телефон вибрирует на беззвучном режиме, и она косится на дисплей. Хмурит тонкие брови, закусывает губу, бросает взгляд в окно, на парковку, словно ждет кого-то.

Своего Демина? Меня начинает раздражать сам факт его существования!

Забираю у нее тарелку и ложку, чтобы докормить дочку, однако вредина показывает мне язык и отворачивается. Я ожидал чего-то подобного. Дальше – бессонная ночь и истерики в поисках ма-Вики.

Только хуже всем сделал этой встречей. Гадство!

- Мне пора… - чуть слышно, с оттенком вины сообщает Богданова, набирая ответное сообщение. - Папа двойняшек из сада забрал и сразу решил за мной заехать. Они не станут терпеть, раскричатся…

- Папа? – уточняю и краем глаза улавливаю машину Егора Натановича, подъезжающую к кафе. На заднем сиденье в автокреслах мои дети. Плохо их вижу, остальное дорисовывает воображение. – Мне… нельзя?

Вика замирает с сумкой в руке, широко распахнутыми глазами уставившись на меня. Не моргает и почти не дышит. Мне кажется, я слышу бешеный стук ее сердца.

- Гордей… Не знаю, как они на тебя отреагируют… после того случая в лифте. Да и отец... Не хочу его нервировать.

- Понимаю, - обреченно сжимаю пальцами переносицу.

- Может быть, попробуем заново познакомиться в другой раз? Я была бы рада, правда, - вымученно улыбается. - И с Алиской они бы подружились. Выберем день, обстановку располагающую…

- Спасибо, - все, что способен выдавить из себя. Кивает, спрятав взгляд.

Подзываю официантку, чтобы оплатить счет, отрицательно качаю головой и предупреждающе покашливаю, когда Вика тянется за кошельком. Этого еще не хватало! Совершенно не воспринимает меня как мужчину.

- Лисонька, попрощайся, - напоминаю дочке и осознаю, что совершил роковую ошибку.

- Неть! – надувает губки. – Домой! – приказывает ей.

Если бы все было так просто…

- Солнышко, у меня свой дом, где меня ждут, - нежно уговаривает ее Вика, но малышка непреклонна. – Мы еще обязательно увидимся, родная моя. Обещаю.

Расцеловывает пухлые щечки, по которым текут слезы, и сама плачет. Метнув взгляд в окно, выпрямляется. Чувствую, каких колоссальных усилий стоит ей бросить расстроенную малышку. Не попрощавшись со мной, будто я виноват во всем, резко разворачивается и быстро шагает к выходу.

- Па! – возмущенно жалуется мне Алиска, указывая пальчиком на закрывшиеся за Викой двери.

- Домой, Лисонька, домой, - приговариваю ровным тоном.

Подавляя зудящую боль в груди, беру дочку за руку. Вместе выходим улицу и останавливаемся на крыльце. Наблюдаю, как Вика садится в машину, фокусируюсь на затемненных стеклах задних дверей, пытаюсь различить лица двойняшек. Они даже не смотрят на меня – реагируют на маму, которая со сдержанной улыбкой поворачивается к ним, а сама с грустью косится на нас. Дети быстро отвлекают ее. Машут ручками, что-то лопочут, но голоса отсекаются закрытыми дверями. Я помню лишь их крик, когда они испугались меня в больнице.

Чужая семья, за которой я подглядываю, как одержимый.

Не знаю, замечает ли меня старший Богданов, но с места трогается незамедлительно. Он словно спасает дочь и внуков от угрозы.

- Ма-Вика, - капризничает Алиска, не понимая, почему приходится расставаться. Поднимаю ее на руки и целую в макушку, улавливаю запах Вики, которым пропитались ее волосы.

Тоскливо, еще и моя кроха не успокаивается. Наоборот…

Чем дальше машина, тем громче ее плач. Я и сам готов сорваться и заорать на всю улицу. Но вместо этого на автопилоте бреду к своему автомобилю.

Пора домой. В реальность.